Онлайн чтение книги Штурм и Буря Siege and Storm
ГЛАВА 2

И снова тьма. Она бурлит внутри меня. Я пытаюсь нащупать свет, но он вне моей досягаемости.

–  Пей.

Открываю глаза. Передо мной появляется хмурое лицо Ивана.

–  Попробуй ты,  – недовольно бурчит он кому-то.

Затем надо мной склоняется Женя. Выглядит она еще прекрасней, чем прежде, даже в грязном красном кафтане. Я сплю?

Она прижимает что-то к моим губам.

–  Пей, Алина.

Я пытаюсь отмахнуться от чашки, но не могу пошевелить руками.

Мне зажимают нос, тем самым заставляя открыть рот. По горлу стекает что-то похожее на бульон. Я кашляю и плююсь.

–  Где я?  – удается мне выдавить.

Слышится еще один голос, холодный и безразличный:

–  Погрузи ее обратно в сон.

* * *

Я сижу в телеге, которую везет пони, возвращаюсь домой из деревни с Аной Куей. Ее костлявый локоть впивается мне в ребра, пока мы подпрыгиваем на кочках по дороге в Керамзин. Мал сидит по другую сторону от нее, смеется и показывает на все, что попадается на глаза.

Пухлый маленький пони вяло взбирается на последний холм, потряхивая мохнатой гривой. На полпути мы проезжаем мимо мужчины и женщины. Мужчина насвистывает и помахивает тростью в такт мелодии. Женщина плетется за ним, ее голова опущена, а к спине привязан мешок с солью.

–  Они очень бедные?  – спрашиваю я Ану Кую.

–  Не то чтобы очень…

–  Тогда почему он не купит осла?

–  Он ему не нужен. У него есть жена.

–  Я женюсь на Алине!  – заявляет Мал.

Наша повозка обгоняет пару. Мужчина снимает козырек и отвешивает нам шутливый поклон.

Мал улыбается и радостно машет ему, чуть не падая с сиденья.

Я оглядываюсь через плечо, вытягивая шею, чтобы посмотреть на женщину, бредущую за своим мужем. Она юна, но глаза у нее как у старухи.

Ана Куя все замечает.

–  Вот что случается с крестьянками, которым не перепало от щедрот князя. Поэтому будь благодарна и вспоминай его в каждой ночной молитве.

* * *

Звон цепей.

Обеспокоенное лицо Жени.

–  Если мы продолжим в том же духе, это плохо закончится.

–  Не указывай, как мне делать мою работу!  – огрызается Иван.

Дарклинг, одетый в черное, стоит в тени. Я чувствую под собой ритмичное покачивание моря. Внезапно я понимаю – и эта мысль ужасает меня: мы на корабле!

Пожалуйста, пусть это будет сон.

* * *

Я снова на пути в Керамзин, наблюдаю за опущенной головой пони, пока он тащит нас на холм. Когда я оглядываюсь, у девушки, согнувшейся под грузом мешка с солью, мое лицо. Вместо Аны Куи в тележке сидит Багра:

–  Вол чувствует груз ярма на шее,  – говорит она,  – но чувствует ли птица вес своих крыльев?

Ее глаза угольно-черные. Будь благодарна, говорят они. Будь благодарна. Багра бьет вожжами.

* * *

– Пей.

Снова бульон. На сей раз я не противлюсь. Не хочу снова подавиться. Падаю обратно на подушку, мои веки опускаются. Меня клонит в сон – я слишком слабая, чтобы бороться.

На щеку ложится чья-то рука.

–  Мал,  – хриплю я.

Руку убирают.

Пустота.

* * *

– Проснись,  – на этот раз я не узнаю голос.  – Разбуди ее.

Мои веки, вздрагивая, открываются. Я все еще сплю? Надо мной нависает парень: рыжие волосы, сломанный нос. Он напоминает мне слишком умного лиса, очередного персонажа из сказок Аны Куи: достаточно сообразительного, чтобы выбраться из первой ловушки, но слишком глупого, чтобы понять, что ему не избежать второй. За ним стоит еще один парень, и он огромен – таких великанов я в жизни не видела. Разрез его золотистых глаз выдает в нем шуханца.

–  Алина,  – зовет лис. Откуда он знает мое имя?

Дверь открывается, и я вижу еще одну незнакомку – девушку с короткими черными волосами и такими же золотыми глазами, как у великана.

–  Они идут,  – предупреждает она.

Лис ругается.

–  Усыпи ее.

Великан подходит ближе. Меня снова охватывает тьма.

–  Нет, пожалуйста…

Слишком поздно. Я в ее лапах.

* * *

Я девушка, взбирающаяся на холм. Мои сапоги хлюпают в грязи, а спина ноет от тяжести соли. Стоит мне подумать, что на следующий шаг уже нет сил, как меня отрывает от земли. Мешок сползает с плеч и падает на дорогу, рассыпая свое содержимое. Я лечу – выше, выше. Подо мной виднеется повозка, запряженная пони с тремя седоками, смотрящими на меня с раззявленными ртами. Я вижу, как моя тень пролетает над ними, над дорогой, над бесплодным зимним полем. Вижу темное очертание девушки, поднимающейся ввысь с помощью размашистых крыльев.

* * *

Придя в сознание, первым делом я почувствовала покачивание корабля и услышала скрип такелажа, а также шлепки воды о корпус.

Попыталась перевернуться, но плечо пронзил укол боли. Я ахнула и резко села. Глаза распахнулись, сердце забилось чаще, сон как рукой сняло. По мне прокатилась волна тошноты, и я часто заморгала, чтобы избавиться от звездочек в глазах. Я лежала на узкой койке в чистенькой каюте. Через бортовой иллюминатор проникал дневной свет.

На краю койки сидела Женя. Значит, она мне не приснилась. Или я и сейчас сплю? Встряхнула головой, чтобы привести себя в чувство, и была награждена новым приступом тошноты. Ее усиливал неприятный запах в каюте. Я заставила себя вдохнуть полной грудью.

На Жене был красный кафтан с нашитыми синими лентами – такой комбинации я прежде не видела ни на одном грише. Одежда испачкалась и слегка износилась, но зато волосы девушки были уложены безупречными завитками, и выглядела она роскошней любой королевы. Женя поднесла к моим губам железную кружку.

– Пей.

– Что это? – настороженно поинтересовалась я.

– Обычная вода.

Я попыталась забрать у нее кружку и вдруг осознала, что мои запястья в кандалах. Неловко подняла руки. У воды был металлический привкус, но во рту так пересохло, что мне было все равно. Закашлялась, но продолжила пить с той же жадностью.

– Медленней, – предупредила Женя, убирая волосы с моего лица, – или тебе станет плохо.

– Как долго? – спросила я, косясь на Ивана, прислонившегося к двери и наблюдающего за мной. – Как долго я была в отключке?

– Чуть больше недели.

–  Недели ?!

Меня охватила паника. Целую неделю Иван замедлял мое сердцебиение, чтобы я оставалась без сознания.

Я встала на ноги, и кровь прилила к голове. Если бы Женя меня не поддержала, я бы точно упала. Поборов головокружение и сбросив ее руку, я поплелась к иллюминатору, чтобы выглянуть в запотевший кружочек стекла. Ничего. Ничего, кроме синего моря. Ни гавани. Ни побережья. Новый Зем давно остался позади. Я попыталась справиться с подступившими слезами.

– Где Мал?

Мне никто не ответил. Я обернулась и настойчиво повторила вопрос, обратившись к Ивану:

– Где он?

– Дарклинг хочет тебя видеть. Тебе хватит сил дойти, или мне придется нести тебя?

– Дай ей минутку, – отозвалась Женя. – Пусть хотя бы поест и умоется.

– Нет. Ведите меня к нему.

Женя нахмурилась.

– Я в порядке.

На самом деле я чувствовала себя слабой и была напугана, но не собиралась и дальше валяться в койке. Мне нужны ответы, а не еда.

Когда мы вышли из каюты, нас обдала волна зловония. Не обычного запаха в трюме, – рыбы и немытых тел, который я помнила с нашего рейса на борту «Ферхадера», – а нечто более омерзительное. Я поперхнулась и прикрыла рот. Хорошо, что мне так и не удалось поесть.

– Что это за вонь?

– Кровь, кости, перетопленная ворвань, – ответил Иван. Значит, мы на китобойном судне. – Ничего, привыкнешь.

–  Сам привыкай, – отчеканила Женя, морща носик.

Они повели меня к люку на верхнюю палубу. Иван поднялся по лестнице, и я поспешно полезла за ним, желая поскорее выбраться из темных недр корабля и сбежать от гнилостного зловония. Забираться наверх, будучи в кандалах, задача не из легких, и вскоре Иван потерял терпение. Он схватил меня за запястья и закинул на палубу. Я сделала пару глубоких глотков воздуха и часто заморгала от яркого солнца.

Судно мчалось на всех парусах, ведомое тремя шквальными гришами, которые стояли у мачт с воздетыми руками. Их синие кафтаны раздувались от ветра и бились вокруг ног. Эфиреалы – Орден заклинателей. Еще пару месяцев назад я была одной из них.

Экипаж носил одежду из грубой шерстяной пряжи и ходил босиком – для лучшего сцепления со скользкой палубой. « Без униформы », – подметила я. Значит, они не военные. Опознавательных цветов на корабле я не заметила.

Гришей Дарклинга было легко отличить от экипажа, и не только из-за ярких кафтанов: они праздно стояли у перил, болтали и смотрели в море, в то время как матросы работали. Я даже увидела фабрикаторшу в фиолетовом кафтане, читавшую книгу облокотившись на катушку с канатом.

Когда мы прошли мимо двух огромных чугунных котлов, встроенных в палубу, я учуяла свирепый аромат, знакомый по трюму.

– Котлы для вытапливания китового сала, – пояснила Женя. – В этом плавании ими еще не пользовались, но запах никогда не выветривается.

Все гриши и члены экипажа обернулись, чтобы поглазеть, как меня ведут. Когда мы проходили под бизань-мачтой, я подняла голову и увидела темноволосых парня и девушку из моего сна. Они сидели на такелаже, как две хищные птицы, и наблюдали за нами своими одинаковыми золотистыми глазами.

Значит, это был вовсе не сон. Они заходили в мою каюту.

Иван привел меня к носу корабля, где ждал Дарклинг. Он стоял к нам спиной и смотрел поверх бушприта на голубой горизонт. Черный кафтан развевался вокруг него, как чернильное военное знамя.

Женя и Иван поклонились и оставили нас наедине.

– Где Мал? – прохрипела я.

Дарклинг, не оборачиваясь, покачал головой.

– Ты очень предсказуема.

– Прости, что прискучила тебе. Так где он?

– С чего ты взяла, что он жив?

Мой желудок скрутило.

– Потому что я тебя знаю, – сказала я с уверенностью, которой на самом деле не ощущала.

– Но если бы это была правда? Что бы ты сделала, бросилась в море?

– Только вместе с тобой. Где он?

– Посмотри назад.

Я развернулась. На другом конце палубы, за узлами веревок и такелажа, стоял Мал. Его охраняли два корпориала, но все его внимание было сосредоточено на мне. Он ждал, пока я обернусь. Я шагнула вперед, но Дарклинг схватил меня за руку.

– Ни шагу дальше.

– Позволь мне поговорить с ним, – взмолилась я. Мне самой было противно от отчаяния в моем голосе.

– Вот уж нет. У вас двоих есть вредная привычка творить глупости и называть это геройством.

Дарклинг поднял руку, и стражи начали уводить Мала.

– Алина! – крикнул он, а затем закряхтел, когда корпориал ударил его по лицу.

– Мал! – взвизгнула я. Он сопротивлялся, но его упорно вели в трюм. – Мал!

Я вырвалась из рук Дарклинга, мой голос звучал сдавленно от ярости:

– Если ты тронешь его…

– Я не собираюсь вредить ему, – перебил он. – По крайней мере, до тех пор, пока от него есть польза.

– Если ты хоть пальцем его тронешь…

– Сейчас он в безопасности, Алина. Но не испытывай мое терпение. Если один из вас перешагнет границу дозволенного, второй пострадает. Его я тоже об этом предупредил.

Я закрыла глаза, пытаясь подавить ярость и чувство безнадежности. Мы вернулись к тому, с чего начинали. Я кротко кивнула.

Дарклинг вновь покачал головой.

– До чего же с вами просто! Я уколю его, а истечешь кровью ты.

– И тебе это непонятно, не так ли?

Он протянул руку и постучал по ошейнику Морозова, позволив пальцам дотронуться до кожи на моей шее. Даже это легчайшее касание открыло между нами связь, и поток силы завибрировал в моем теле, как колокольчик, по которому ударили.

– Я понимаю достаточно, – тихо произнес он.

– Я хочу его видеть, – упорствовала я. – Каждый день. Чтобы убедиться в его безопасности.

– Конечно. Я не жесток, Алина. Просто предусмотрителен.

Я едва не расхохоталась.

– Поэтому ты натравил на меня одного из своих монстров?

– Не поэтому, – произнес он, пристально глядя мне в глаза. Затем покосился на мое плечо. – Болит?

– Нет, – соврала я.

Его губы расплылись в слабом намеке на улыбку.

– Станет легче. Но рана никогда не заживет до конца. Даже с помощью силы гришей.

– Эти твари…

–  Ничегои .

Меня передернуло от воспоминания о клокочущих звуках, которые они издавали, и о зияющих дырах на месте их ртов. Плечо начало пульсировать.

– Что они такое?

Уголки его губ приподнялись. Светлые следы от шрамов на его лице были едва заметны, словно призрачно проступающая карта. Один находился в опасной близости к правому глазу. Еще чуть-чуть, и он бы его потерял. Дарклинг коснулся рукой моей щеки, его голос звучал почти ласково, когда он прошептал:

– Они – всего лишь начало.

И затем оставил меня одну стоять на носу корабля. Кожа все еще жила его касанием, голова полнилась вопросами.

Прежде чем я успела начать разбираться в них, передо мной возник Иван и потащил меня обратно по главной палубе.

– Помедленнее! – возмутилась я, но он лишь в очередной раз дернул меня за рукав. Я споткнулась и полетела вперед. Колени больно ударились об палубу, и я едва успела подставить закованные руки, чтобы приостановить падение. Я поморщилась, почувствовав входящую в ладонь занозу.

– Пошевеливайся, – приказал Иван. Я с трудом поднялась на колени. Он пнул меня носком ботинка, и, потеряв равновесие, я снова с глухим ударом повалилась на палубу. – Я сказал, пошевеливайся !

Затем меня подхватила чья-то огромная рука и аккуратно поставила на ноги. Обернувшись, я с удивлением увидела великана и черноволосую девушку.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Это вас не касается, – сердито прорычал Иван.

– Она – пленница Штурмхонда, – ответила девушка. – И обращаться с ней нужно соответствующе.

Штурмхонд. Знакомое имя. Значит, это его корабль? И экипаж? О нем поговаривали на «Ферхадере». Он – равкианский корсар и контрабандист, печально известный тем, что прорвал блокадное кольцо фьерданцев, а также своим баснословным состоянием, заработанным поимкой вражеских кораблей. Но плавал он не под флагом с двуглавым орлом.

– Она – пленница Дарклинга , – возразил Иван, – и предательница.

– На суше, может, и так, – парировала девушка.

Иван пробормотал что-то на шуханском, но я ничего не поняла. Великан просто рассмеялся.

– Ты говоришь по-шухански, как турист.

– И мы не подчиняемся твоим приказам, на каком языке ни говори, – добавила незнакомка.

Иван усмехнулся.

– Уверена? – Он покрутил рукой в воздухе, и девушка схватилась за грудь, падая на одно колено.

Не успела я моргнуть, как великан достал дугообразный меч и кинулся на Ивана. Тот лениво махнул второй рукой, и парень скривился. Но это его не остановило.

– Оставь их в покое, – попыталась я вмешаться, беспомощно дергая за свои кандалы. Я могла бы призвать свет и с закованными запястьями, но не смогла бы сфокусировать луч.

Иван проигнорировал мои слова и сжал руку в кулак. Великан замер, меч выпал из его рук, а на лбу выступил пот. Иван выжимал жизнь из его сердца.

– Давай не будем переходить границы, йежо , – пожурил он.

– Ты его убьешь! – крикнула я, начиная паниковать. Затем пихнула Ивана плечом, пытаясь сбить его с ног.

В этот момент прозвучал громкий двойной щелчок.

Иван окаменел, его ухмылки как не бывало. За ним стоял высокий парень примерно моего возраста, может, старше на пару лет – рыжие волосы, сломанный нос. Похож на смышленого лиса.

В его руке был пистолет со взведенным курком, дуло прижималось к шее Ивана.

– Я гостеприимный хозяин, кровопускатель. Но в каждом доме есть свои правила.

Хозяин . Должно быть, это и есть Штурмхонд. На вид он был слишком юн для капитана.

Иван опустил руки.

Великан резко втянул воздух. Девушка поднялась на ноги, продолжая держаться за грудь. Оба тяжело дышали, их глаза горели ненавистью.

– Хороший мальчик, – похвалил Штурмхонд. – Теперь я отведу пленницу в ее каюту, а ты можешь идти и заняться… чем ты там занимаешься, пока все остальные работают.

Иван нахмурился.

– Не думаю…

– Это заметно. Так зачем начинать сейчас?

Лицо Ивана налилось кровью.

– Ты не…

Штурмхонд наклонился, нотки веселья исчезли из его голоса вместе с легкомысленной манерой держаться, когда он произнес со стальной твердостью:

– Мне плевать, кто ты на суше. На этом корабле ты не более чем балласт. Если только я не скину тебя за борт – в этом случае ты наживка для акулы. Я люблю акул. Их трудно готовить, но они вносят приятное разнообразие в наш рацион. Помни об этом в следующий раз, когда надумаешь угрожать кому-то на этом судне, – он отступил назад, его веселое расположение духа вернулось. – Беги, наживка. Поспеши к своему господину.

– Я об этом не забуду, Штурмхонд, – сплюнул Иван.

Капитан закатил глаза.

– В этом и весь смысл.

Иван развернулся на каблуках и затопал прочь.

Штурмхонд спрятал пистолет в кобуру и обаятельно улыбнулся.

– Поразительно, до чего быстро на корабле становится слишком многолюдно, вам не кажется? – Он похлопал великана и девушку по плечам и тихо сказал: – Вы отлично справились.

Их внимание все еще было сосредоточено на Иване. Руки девушки сжались в кулаки.

– Я не хочу проблем, – предупредил капитан. – Вам ясно?

Они переглянулись и угрюмо кивнули.

– Хорошо. Возвращайтесь к работе. Я отведу ее в трюм.

Они снова кивнули. К моему удивлению, прежде чем уйти, эти двое коротко поклонились мне.

– Они родственники? – спросила я, глядя им вслед.

– Близнецы. Толя и Тамара.

– А ты – Штурмхонд.

– В лучшие дни, – ответил он.

На нем были кожаные штаны, пояс с пистолетами на бедрах и яркий бирюзовый сюртук с безвкусными золотыми пуговицами и огромными манжетами. Наряд больше подходил для бала или оперной сцены, нежели для палубы корабля.

– Что делает пират на китобойном судне?

– Корсар, – исправил он меня. – У меня несколько кораблей. Дарклинг хотел китобойное судно, и я его достал.

– Точнее, украл.

– Позаимствовал.

– Ты был в моей каюте.

– Ты не первая, кто грезит обо мне, – отшутился он, ведя меня вперед.

– Я видела тебя, когда проснулась, – настаивала я. – Мне нужно…

Он поднял руку.

– Не трать время зря, милая.

– Но ты даже не знаешь, что я собиралась сказать.

– Ты собиралась поведать о своих обстоятельствах, молить о помощи, объяснить, что не можешь заплатить мне, но душа и помыслы твои чисты… и все такое.

Я уставилась на него. Именно это я и собиралась делать.

– Но…

– Ты только впустую потратишь время, дыхание и прекрасный день, – перебил он. – Мне не нравится жестокое обращение с заключенными, но на этом мое участие заканчивается.

– Ты…

Он покачал головой.

– И я известен своим иммунитетом к печальным историям. Так что, если в ней нет ни одной говорящей собаки, я не желаю ее слушать. Ну, и?

– Что «ну, и»?

– В ней есть говорящая собака?

– Нет, – огрызнулась я. – В ней есть будущее королевства и всех его жителей.

– Вот досада, – он взял меня за руку и повел к люку.

– Я думала, ты работаешь на Равку, – сердито заметила я.

– Я работаю на тех, кто больше платит.

– Значит, ты продашь свою страну Дарклингу за горсть золота?

– Нет, за гору золота! Уверяю тебя, мои услуги отнюдь не дешевые, – он указал на люк. – Дамы вперед.

С помощью Штурмхонда мне удалось добраться обратно до каюты, где уже ждали два гриша, чтобы запереть меня внутри. Капитан поклонился и ушел без лишних слов.

Я села на койку и обхватила голову руками. Штурмхонд мог прикидываться дурачком сколько влезет. Я знала, что он был в моей каюте, и на то должна быть причина. Или, возможно, я просто цеплялась за любой проблеск надежды.

Когда Женя принесла ужин, она обнаружила меня свернувшейся клубком на койке и глядящей в стену.

– Тебе нужно поесть, – сказала она.

– Оставь меня в покое.

– Не хмурься – морщины появятся.

– Не ври – бородавки появятся, – сухо парировала я.

Она рассмеялась и поставила поднос на стол. Затем подошла к иллюминатору и посмотрела на свое отражение в стекле.

– Может, мне перекраситься в блондинку… Красный цвет корпориалов чудовищно смотрится с моими волосами.

Я оглянулась через плечо.

– Ты прекрасно знаешь, что могла бы ходить в засохшей грязи и все равно затмить любую девушку на двух континентах.

– И то правда, – улыбнулась она.

Я не одарила ее ответной улыбкой. Женя вздохнула и уставилась на носки своих сапог.

– Я скучала по тебе.

Удивительно, как ранят эти слова. Я тоже скучала. И теперь чувствую себя дурой.

– Ты вообще была мне подругой?

Она села на край койки.

– А это имеет какое-то значение?

– Мне хотелось бы знать, насколько я была глупа.

– Мне нравилось быть твоей подругой, Алина. Но я не жалею о своих поступках.

– И о поступках Дарклинга тоже? Об этом ты не жалеешь?

– Знаю, ты считаешь его чудовищем, но он делает это ради нас. Ради Равки.

Я приподнялась на локтях. Я так давно живу со знанием о лживости Дарклинга, что иногда забываю, как мало людей понимают, кто он на самом деле.

– Женя, это он сотворил Каньон.

– Черный Еретик…

– Нет никакого Черного Еретика, – выдала я правду, которую раскрыла мне Багра несколько месяцев назад в Малом дворце. – Он винил в сотворении Каньона своего предка, но в мире всегда существовал лишь один Дарклинг. Его волнует только власть.

– Это невозможно. Дарклинг посвятил всю свою жизнь попыткам освободить Равку от Каньона.

– Как ты можешь так говорить после того, что он сделал с Новокрибирском?

Дарклинг использовал силу Неморя, чтобы уничтожить целый город, и тем самым продемонстрировал свою мощь, запугал врагов и отметил начало своего правления. И я сделала это возможным.

– Я знаю, что там произошел… несчастный случай.

– Несчастный случай? Он убил сотни людей, если не тысячи!

– А как насчет людей на скифе? – тихо спросила она.

Я запнулась и легла на спину. Целую вечность изучала деревянный потолок. Мне не хотелось задавать этот вопрос, но я знала, что должна. Он преследовал меня уже не одну неделю, не одну милю океана.

– Кто-нибудь… еще выжил?

– Кроме Ивана и Дарклинга?

Я кивнула.

– Два инферна, которые помогли им сбежать. Пара солдат Первой армии и шквальная Наталия, но она умерла через два дня от ран.

Я закрыла глаза. Сколько людей было на борту скифа? Тридцать? Сорок? Мне поплохело. Я слышала их крики, вой волькр. Чувствовала запах пороха и крови. Я пожертвовала ими ради Мала, ради свободы, но в итоге они погибли зря. Мы снова в лапах Дарклинга, и он стал даже более могущественным, чем прежде.

Женя положила руку поверх моей.

– Ты сделала, что должна была, Алина.

Я резко хохотнула и выдернула руку.

– Так говорит тебе Дарклинг? И как, легче от этого?

– Не особо, – она опустила взгляд на колени, комкая и расправляя полы кафтана. – Он освободил меня, Алина. Что я должна была делать? Бежать обратно во дворец? К королю? – Девушка яростно замотала головой. – Нет. Я сделала свой выбор.

– А остальные гриши? Не может такого быть, чтобы все перешли на сторону Дарклинга. Сколько из них осталось в Равке?

Женя напряглась.

– Не думаю, что могу обсуждать это с тобой.

– Женя…

– Ешь, Алина. Попытайся отдохнуть. Скоро мы достигнем льдов.

Лед. Значит, мы не возвращались в Равку, а двигались на север.

Она встала и смахнула пылинку с кафтана. Сколько бы она ни шутила о цвете, я знала, как много он для нее значит. Он доказывал, что она настоящий гриш – защищенная, почитаемая. И самое главное – уже не служанка. Я вспомнила о загадочной болезни, ослабившей короля прямо перед переворотом Дарклинга. Женя была одной из немногих гришей, имевших доступ к королевской семье. И она воспользовалась этим, чтобы заслужить право носить красный кафтан.

– Женя, – позвала я, когда она подошла к двери. – Еще один вопрос.

Ее рука замерла на щеколде.

Это казалось таким незначительным и глупым после всего, что произошло. Но вопрос не давал мне покоя.

– Письма, которые я писала Малу во дворце. Он сказал, что так их и не получил.

Она не обернулась, но я заметила, как поникли ее плечи.

– Их никогда не отправляли, – прошептала девушка. – Дарклинг говорил, что ты должна оставить свое прошлое позади.

Она закрыла дверь, и я услышала, как щелкнул засов.

Все то время, которое мы провели за веселыми беседами, чаепитиями и примерками… все это время она мне лгала. Хуже всего то, что Дарклинг был прав. Если бы я продолжала цепляться за Мала и воспоминания о любви к нему, то никогда бы не овладела своей силой. Но Женя этого не знала. Она просто следовала указам и разбивала мне сердце. Не знаю, как это называется, но определенно не дружбой.

Я повернулась на бок, чувствуя под собой мягкое покачивание корабля. Похоже ли это на убаюкивание матерью своего младенца? Кто его знает. Иногда Ана Куя напевала себе что-то под нос, пока гасила свет и закрывала на ночь спальни в Керамзине. Это было нечто самое близкое к колыбельной, что мы с Малом когда-либо слышали.

Где-то наверху матросы пытались докричаться друг до друга сквозь шум ветра. Удар колокола обозначил начало новой смены.

« Мы живы , – напомнила я себе. – Однажды нам уже удалось от него сбежать. Удастся и сейчас ».

Но это не помогло, и наконец я сдалась, дав волю слезам. Штурмхонда купили за хорошенькую сумму. Женя выбрала Дарклинга. Мы с Малом, как всегда, одни, без друзей и союзников, окруженные равнодушным морем. На сей раз, даже если мы что-нибудь придумаем, нам некуда бежать.