Онлайн чтение книги Смерть шута
Глава шестнадцатая

Раймонд долго не мог заснуть этой ночью. Проворочавшись больше часа на кровати, он решил встать и подышать воздухом. Он надел брюки и твидовый жакет, спустился вниз по лестнице и проскользнул в сад, освещенный полной луной.

Он медленно прогуливался по саду с зажатой в зубах трубкой, перемалывая в мозгу невыносимо тяжелые, не поддающиеся осмыслению вещи... Он ходил взад и, вперед по саду, пока ночной холод и усталость не взяли верх, и он отправился назад в свою спальню.

Раймонд уже поднимался по скрипучей деревянной лестнице наверх, когда из своей спальни вышла Чармиэн, держа в руке горящую масляную лампу.

– Кто это?! – резко спросила она.

Поднявшийся сквозняк задул лампу, но она успела заметить Раймонда, уже взявшегося за ручку двери своей спальни.

– Это я, извини, что, разбудил тебя, – сказал Раймонд.

На ней был мужской халат, при виде Раймонда Чармиэн запахнула его и завязала пояс. Коротко, по-мужски подстриженные темные волосы ее были встрепаны.

– Что-нибудь случилось? – спросила Чармиэн.

– Нет, просто бессонница.

– Мне показалось, за обедом ты был словно не в своей тарелке... Ты что, выходил наружу?

– Да. Никак, знаешь ли, не мог уснуть.

– Тебе что, тоже здесь противно?

– Мне? Да нет, почему же?

– Ну да, я забыла, ты ведь всегда питал странную любовь к Тревелину. Как и отец.

–  Это точно, – согласился Раймонд.

– Но сейчас я в этом не очень уверена... Скажи, а давно это происходит с отцом?

–  Что – это?

– Не будь ослом. Я об отце. Он что – одной ногой в могиле стоит?

Раймонд пожал плечами:

– Во всяком случае, доктор Лифтон так считает.

– Меня не интересует мнение этого старого кретина. Что ты сам-то думаешь?

– Не знаю, я не врач. Но думаю, у него впереди еще много времени...

– По-моему, он сошел с ума, серьезно! – сказала Чармиэн.

– Ну, еще не совсем сошел.

– Послушай, а знаешь ли ты, что он велел Обри изучать лесоводство? Обри! И вдруг лесоводство! И еще – чего это ради он вдруг вызвал Клея из колледжа?

– Он считал, что Клей попусту теряет там время. Это, кстати, верно.

– Да, но какой смысл было отзывать его из Кембриджа, пока он не получил степень?

– Точно так же не было смысла посылать парня в Кембридж. Наверно, тогда ему хотелось просто удалить его с глаз долой. По-моему, тебе лучше снова лечь и постараться уснуть. Иначе ты простудишься.

Раймонд уже открыл дверь в свою спальню, но Чармиэн удержала его:

– Хорошо, мне наплевать на Клея, но скажи на милость, когда это у отца появилась привычка выкидывать на ветер такие деньги?

– Хм! А тебе-то что до этого? – заметил Раймонд. Чармиэн, казалось, не заметила этого восклицания:

– Как ты только позволяешь ему это делать?!

– У меня нет власти заставить отца не делать то, что ему хочется делать! – резко ответил Раймонд. – Спокойной ночи!

Он зашел к себе и запер дверь, но заснуть все-таки не мог, снова и снова прокручивая в голове все заново, все заново...

Ему показалось, что не прошло и минуты с момента, как он закрыл глаза, а чья-то рука уже теребила его за плечо. Он с трудом размежил веки и посмотрел на часы напротив кровати. Было восемь утра. Над ним нависло лицо Рубена Лэннера. По щетинистой щеке старого слуги текли слезы...

– Что такое? – резко спросил Раймонд.

– Хозяин... – губы Рубена кривились от сдерживаемых рыданий. – Он ушел...

– Куда? О чем это ты?

– Он умер, умер... Он лежит в постели холодный...

– Когда это произошло? Каким образом? – Раймонд вскочил на постели.

– Когда? Не знаю, ночью, наверное... А вот КАКИМ ОБРАЗОМ – это ВАМ лучше знать...

– Что ты имеешь в виду?! – сердито прикрикнул Раймонд, ища в предрассветной полутьме свои шлепанцы.

Рубен вытер глаза рукавом.

– Это вы выжимали из него все силы! Вы над ним измывались! И я вам уже говорил, что мы будем знать, чьих рук это дело, если Хозяина вдруг не станет!.. Говорю вам, я же знал, я же знал...

– Не будь идиотом, Рубен! – грубо сказал Раймонд. – Вчера вечером он был в невероятном состоянии! При чем тут я? Скорее всего, он выпил больше, чем мог вынести! Кто его обнаружил мертвым?

Рубен шел вслед за ним.

– Это Марта, бедняжка, зашла к нему! И видит – холодный и твердый! А сегодня к тому же день его рождения! Я ведь говорил ему, говорил, чтобы он не ел этого омара! На ночь нельзя есть раков... Ведь говорил...

– Заткнись! Не стоит поднимать на ноги весь дом! – урезонил его Раймонд, спускаясь по винтовой лестнице и входя в коридорчик, по которому проходила вчера Фейт...

На подходе к комнате отца он услышал причитания. Марта рыдала над телом Пенхоллоу. Ясно было, что ее вопли уже разбудили всех домочадцев. Дверь в спальню Юджина была распахнута, а Обри как раз вышел из своей комнаты, одетый в экзотическую черную пижаму с серебряными блестками, утомленно вопрошая, какое новое несчастье постигло его –  и эту злополучную семью...

– Рубен говорит, что отец умер, – бросил ему Раймонд через плечо. Он не стал ждать ответных восклицаний, но, сходя вниз по лестнице, услышал, как Обри ахнул:

– Как так?! Я не могу поверить в это!

В комнате Пенхоллоу, помимо Марты, которая металась туда-сюда и причитала, стояла также и Вивьен, наспех завернувшаяся в свое ночное кимоно, она с недоумением рассматривала бездыханное тело на кровати и обернулась на звук шагов Раймонда:

– Он умер! – воскликнула она с изумлением, словно всегда считала Пенхоллоу чем-то вечным, как египетский сфинкс.

– Это я уже слышал, – заметил Раймонд. Он пытался взять себя в руки и быстренько осмыслить ситуацию. Он не ожидал такого поворота событий, по крайней мере в ближайшее время. Но в любом случае, он прекрасно понимал, что смерть отца для него – самое важное событие последних лет, а может быть, и всей жизни...

Теперь Пенхоллоу не сможет выболтать секрет рождения Раймонда, но ведь гадкий старик говорил еще про какие-то бумаги, документы... Это надо было бы проверить в менее людной обстановке, и лучше прямо сейчас... Раймонд сурово обвел взглядом присутствующих и заметил Вивьен:

– Вам, милочка, лучше бы подняться к себе и одеться. Она непроизвольным жестом отбросила со лба спутанные волосы:

– Да, да... Но подумайте, ведь он умер! Я не могу поверить в это! Теперь я смогу уехать отсюда! Мы все стали свободны! СВОБОДНЫ!

Марта подняла заплаканное лицо:

– Да как же вам не стыдно! Тут лежит мертвое тело, а вы над ним говорите всякие пакости! И нечего, нечего тут стоять и пялиться на этого человека! Вот уж кто был человек так человек, а не обезьяна вроде вас... Нечего здесь стоять, говорю вам!

Вивьен покраснела и открыла уже было рот для ответной реплики, но Раймонд опередил ее:

– Идите, Вивьен. Лучше сообщите Юджину о том, что произошло. Рубен, уведи отсюда Марту! Нечего разводить здесь сопли! И сразу же пошли Джимми за Лифтоном, ясно?

– Да уж, пошлешь его, этого подлеца! – заворчал Рубен. – Он еще небось в постели валяется!..

– Ну так скинь его с постели! Марта, слышишь, хватит этих криков! Поди там, приляг где-нибудь у себя и успокойся... Где Сибилла?

У Рубена снова полились слезы.

– Она как раз готовила ему завтрак... Именно то, что он так любил... И теперь он уже этого не поест... Боже мой...

– Ну ладно, уведи к ней Марту! – приказал Раймонд. – Если эта свинья Джимми хотя бы одет, пошли его на мотоцикле к Лифтону. Пошевеливайся же!

– Я не оставлю его здесь! – стенала Марта. – Нечего вам его касаться! Только я да Сибилла сможем его прибрать так, как он просил... О!..

– Конечно, и ты сделаешь это, – заметил Раймонд, благоразумно не позволяя себе быть слишком настойчивым, чтобы не вызвать подозрений... – Но только после того, как его осмотрит Лифтон.

– Так-то вы переживаете! – с упреком сказал ему Рубен, но все-таки, поразмыслив здраво, он принялся тихонько уговаривать Марту и вскоре вывел ее из комнаты.

Как только в комнате никого не оказалось, Раймонд затворил двойные двери и вернулся к кровати. Не теряя времени на разглядывание бездыханного тела, он стал в спешке осматривать все ящички в шкафу...

Один из ящиков был туго набит старыми письмами, так что с трудом открывался. Раймонд без колебаний дернул его. В любую секунду мог войти Рубен Лэннер или кто-нибудь еще из членов семьи. Раймонд мог только бегло просматривать бумаги и совать их назад... Среди документов попадались аттестаты Ингрэма и его собственные, какие-то выписки из журналов и еще Бог знает какая чушь... Ворох бумаг, который был в его руках в тот момент, когда чьи-то случайные шаги скрипнули за дверью, он сунул к себе в карман и быстро задвинул ящик. Он забрал также кой-какие свидетельства – родословные собак и породистых лошадей, а также брачный контракт, подписанный Рейчел.

Хотя теперь в его широком кармане была масса прелюбопытнейших документов, которые можно было долго изучать на досуге, именно того, что было ему нужнее всего, Раймонд не нашел.

Он кинулся к другим шкафам, но во всех ящиках там, судя по первому взгляду, была только одежда, да еще – изредка – попадались маникюрные наборы и бритвенные лезвия... Он захлопнул ящики. Раймонд не думал, что отец мог бы запрятать такой документ куда-нибудь в отдельный тайник, и стал склоняться к тому, что тот просто водил его за нос...

Он развернулся и пошел к дверям, и в тот же момент они распахнулись; вошел Рубен.

–  Я нашел младшего садовника и послал его в деревню за Лифтоном, – сказал он, шмыгая носом. – Но думаю, теперь Хозяину не поможет ни Лифтон, ни еще кто...

– Понятное дело. Надо, чтобы кто-нибудь сообщил миссис Пенхоллоу. Я пойду наверх, оденусь поприличнее. Пошли ко мне горничную с горячей водой – мне надо побриться. И никого не впускай в комнату до прихода Лифтона.

– Я останусь с ним, конечно, – дрожащим голосом сказал Рубен. – Конечно, вам и миссис Пенхоллоу наплевать, но мой долг – быть здесь! Я его не оставлял при жизни, не оставлю и теперь, вот так-то!

– Поступай как знаешь. Ты поднял с постели Джимми? Где эта свинья?

– Джимми?! – с презрением переспросил Рубен. –  Да эта скотина и не придет, как часто не приходил по целым дням! Это уж не впервой!

– Думаю, что бросаться на Джимми ты скоро прекратишь! – мрачно заметил Раймонд.

Поднимаясь к себе в комнату, он вдруг вспомнил, какое внимание было на любопытном лице Джимми в тот момент, когда он прислушивался к их с отцом разговору, и вдруг ощутил страшную тревогу; словно кто-то сжал ему ледяной рукой желудок и не отпускал... Если Джимми знает всю правду, то для него, Раймонда, не будет спокойной жизни, нет... Что с ним делать? Подкупить его? Послать его в колониальные страны? Нет уж, самое надежное – это убрать маленького негодяя. Раймонд воочию представлял себе, как он годами будет находиться под гнетом постоянных вымогательств со стороны Джимми, в постоянном страхе. Внезапная смерть отца, которая могла на первый взгляд показаться очень выгодной ему, повергла его в состояние ужаса...

Да ведь, кроме того, была еще и Марта. Раймонд поражался ее страстным переживаниям по поводу смерти Пенхоллоу, и думал, что при такой преданности никакая взятка не поможет, и все будет зависеть от того, что перед смертью говорил ей Пенхоллоу...

Он зашел к себе, и вскоре же к нему постучалась горничная с кувшином горячей воды. Это была Лавли, одна из наиболее заинтересованных в смерти Пенхоллоу персон, но Раймонд не обнаружил на ее лице следов каких-то особенных страстей, разве что девушка была немного бледнее обычного.

– Я вам принесла воды для бритья, – сказала она спокойно. – Кажется, произошло несчастье...

– Что доктор – приехал? – спросил Раймонд.

– Нет, сэр! – отвечала она, ставя парующий кувшин на мраморный умывальник и накрывая его полотенцем.

– Пусть Рубен сообщит мне, как только приедет доктор. Твоя хозяйка знает, что случилось?

– Она еще спит, мистер Раймонд. Если можно, я скажу ей обо всем, когда подам ей утренний чай, с вашего позволения, сэр.

– Нет, лучше прямо сейчас. И миссис Гастингс тоже надо как-нибудь об этом сообщить.

– Миссис Гастингс встала очень рано. Она ушла в конюшню! – заметила Лавли, направляясь к дверям. – Кстати, и Барт также...

Раймонд заметил, что наглая девчонка опустила «мистер» перед именем Барта. Но он ничего не сказал и принялся бриться.

Потом в зеркале за своей спиной он увидел вошедшего Юджина. Вот уж кто не рад был смерти отца – для Юджина это значило только неприятности и полную перемену привычного образа жизни, чего он терпеть не мог. Юджин все еще был в пижаме и небрит, и его подбородок был иссиня-черным, странным...

– Рай, неужели это правда? – спросил Юджин.

– Бог ты мой, ты же знаешь, что это правда! – в сердцах сказал Раймонд.

– Да, да, Вивьен мне рассказала, но мне так трудно в это поверить! Это кажется просто невозможным! Когда это случилось? Ты что-нибудь знаешь?

– Ничего. Он мертв, вот и все. Юджин зябко передернул плечами.

– Ты можешь опустить детали... – Потом он испытующе взглянул на Раймонда и чуть улыбнулся уголками губ: – А ведь признайся, ты ведь ждал этого, правда? Если так, поздравляю тебя!

Раймонд вытер с лица остатки мыла полотенцем:

– Что ж, спасибо на добром слове.

– Это, вероятно, очень важный день в твоей жизни! – продекламировал Юджин. – Надеюсь, от меня не требуется делать ничего особенного по данному поводу?

– О чем это ты?

–  Да так, ничего. Просто я не хотел бы спускаться к общему завтраку. Я очень плохо спал, хочу еще побыть у себя в спальне.

– А ты не слышал ничего ночью?

– Если бы я слышал, я спустился бы! – лаконично заметил Юджин и вышел.

И тут же в комнату к Раймонду ворвался задыхающийся Барт.

– Рай! – закричал он шепотом. – Неужели папаша умер?!

– О да, – заметил Раймонд, застегивая рубашку. – Словно прямо во сне скончался, такое впечатление. Я жду Лифтона.

– Тут у дома стоит машина доктора Рэйма. Но как, когда, кто нашел его?! Кто был с ним?

Раймонд поправил галстук и одернул плащ.

– С ним никого не было. Марта обнаружила, что он мертв, этим утром. Извини, мне нужно идти. Ты говоришь, внизу стоит машина Рэйма?

Тут снова в комнату проникла Лавли:

– Мистер Раймонд, приехал доктор. У доктора Лифтона грипп, и поэтому прибыл доктор Рэйм. Мне кажется, что было бы неплохо, если бы он уделил внимание и миссис Пенхоллоу, после того как сделает все, что надо, внизу... Я боюсь, что миссис Пенхоллоу будет просто в шоке.

– Если миссис Пенхоллоу потребуется врач, я думаю, она сама незамедлительно оповестит об этом всех! – язвительно заметил Раймонд, выходя из комнаты.

Лавли проговорила негромко:

–  Барт, милый, я принесу тебе чаю, если хочешь...

– Нет, – он помотал головой... – Что ты, какой тут чай... Знаешь, я ночью проклинал его – папашу... И это я...

Он чуть не плакал.

Лавли положила Барту ладошку на грудь, ничуть не стесняясь онемевшего Юджина.

– Милый Барт, но ведь твои проклятия не могли принести ему никакого вреда, не так ли? – сказала она нежным голоском. – А ты был ему хорошим сыном, все это знают!..

– Ох нет, не был! Не знаю, просто не верю... Я не хотел его смерти, черт возьми, не хотел! Я надеялся и ждал, чтобы он – живой! – благословил нас...

Голос Барта колебался между нервным смехом и рыданием. Он грубым движением ладони отер слезы с глаз и выбежал из комнаты...

– Боюсь, дорогая Лавли, что ты обнаружишь моего братишку Барта ГОРАЗДО более расстроенным этой смертью, чем тебе может показаться! – злобно заметил Юджин.

– Ну, естественно, он огорчен, – хладнокровно отвечала Лавли, поднимая с пола сорочку Раймонда и укладывая ее на место в гардероб. – Вы позволите, сэр?

Юджин посторонился, и Лавли выплыла из комнаты. Он посмотрел ей вслед, потрясенный ее самообладанием, а Лавли преспокойно прошла на кухню забрать поднос с завтраком для своей хозяйки.

Прошлым вечером Фейт впервые за долгое время заснула без помощи снотворного. Она удалилась ко сну сразу вслед за тем, как Пенхоллоу в кресле прикатили в Длинный зал, и проспала всю ночь очень хорошо. Даже головная боль, которую она уже привыкла считать неотъемлемой частью себя, не мучила ее в эту ночь. Перед сном она с легким зевком сказала Лавли, что так на нее, вероятно, подействовал аспирин и что она чувствует себя просто превосходно. На лице у нее появилось выражение глубокого покоя и довольства. Она была усталой, это верно, но без того нервного зуда во всех членах, что не давал ей подолгу уснуть. Сейчас она просто положила голову на подушку, и веки словно закрылись сами собой... Во сне она видела – нет, вовсе не своего мужа... – а маленькую квартирку в Лондоне, где они станут жить с Клеем...

Лавли раздернула гардины в ее спальне, и Фейт открыла глаза.

– Господи, как же хорошо я выспалась! – промурлыкала Фейт.

Лавли подошла к ее постели с халатиком в руках, и Фейт спросила служанку, который час. Лавли ответила, что сейчас половина девятого, и Фейт, просовывая руки в рукава халата, благодушно удивилась:

– Как поздно, однако! Не стоило тебе позволять мне столько спать, милая!

Лавли налила ей в чашку чай.

– Конечно, мэм, я знаю, но вы так крепко спали, что я пожалела вас будить. Видите ли, мэм, увы, вам предстоит узнать неприятные известия...

Фейт мгновенно вспомнила о том, что сделала вчера, и издала непроизвольный вскрик. На ее воспаленные нервы этот поступок оказал столь странное успокаивающее действие, что она почти забыла о вчерашнем! Но теперь, когда ее покинуло то почти сомнамбулическое состояние, в котором она совершила вчера поход в комнату к мужу, ей показалось все это страшным... Страшным и неестественным настолько, что она готова была поклясться, что сделала все это в забытьи...

– Неприятные известия? Какие же? – спросила она у Лавли, сжимая руки.

– Хозяин, мэм...

Значит, ей удалось это сделать. Фейт судорожно сглотнула. На лице у Лавли застыло удивленно-испуганное выражение...

– Хозяин скончался, мэм.

Фейт издала звук, не слишком напоминавший рыдание, и сразу же спрятала лицо в ладонях:

– О нет, нет, нет...

Лавли обняла ее и прижала к своей мягкой, теплой груди:

– Ничего не поделаешь, мэм, крепитесь... Он умер во сне, без страданий... Я думаю, всякий хотел бы умереть именно так, раз уж мы все смертны...

Фейт зарыдала, но не от горя и даже не от жалости – нет, она рыдала о том, что кратковременное затмение превратило ее в убийцу, и еще – от огромного чувства облегчения... Лавли гладила ее по голове и утешала как могла. Наконец она вытерла лицо, а служанка уговорила ее выпить чашечку чая, чтобы прийти в себя.

Она с трудом глотала чай между спазмами сдерживаемых рыданий, когда вошла Вивьен.

– О, Вивьен! – только и высказала Фейт.

Вивьен не была способна понять, как можно рыдать над тем, от чего следует только прыгать от радости. Поэтому она сказала довольно резко:

– У вас нет причин так убиваться. Всем известно, в каком жалком состоянии вы пребывали столько лет.

– О нет, нет, не надо так говорить! – взмолилась Фейт.

– Ну что ж, извините, но я не смогла бы сказать, что мне его жаль. Язык не повернется. Мне кажется, это самое восхитительное событие, которое когда-либо случалось в этом доме!

Фейт, конечно, была несколько шокирована этой речью, но, с другой стороны, она не способна была принимать голую правду и считать себя убийцей; соображение о том, что смерть Пенхоллоу всех освободила, стало для нее крайне важным. Фейт тут же начала думать о себе как о благодетельнице. Тем более, и Лавли нашептывала ей на ухо успокоительные вещи, говоря о невыносимости характера Хозяина, о самодурстве, и Фейт быстро освоилась со своим новым положением. В глубине души она заменяла слова УБИЙСТВО и ОТРАВЛЕНИЕ другими, более благозвучными синонимами и стала думать о себе и совершенном преступлении просто возвышенно.

– Ну что вы, что вы! – притворно возмутилась Лавли. – Разве можно говорить такое вдове? Когда в доме еще лежит тело Хозяина?..

И повернулась к Фейт, не обратив ни малейшего внимания на гневный румянец, зажегшийся на щеках Вивьен.

– Ах, Лавли, мне так ужасно, я просто не знаю, что делать! – простонала Фейт, слегка жеманясь.

– Так-так, но вы, надеюсь, не перестанете умываться только потому, что в доме появился покойник? – едко заметила Вивьен.

Эта мысль показалась Фейт очень странной, и она слегка заволновалась:

– Я? О, я не знаю... Впрочем, как это принято... Ну что ж, Лавли, ты приготовишь мне ванну, как обычно?

– Ну конечно, дорогая, – улыбнулась ей Лавли. – А после ванны вы снова ляжете в постельку, и я принесу вам завтрак. Вам станет много лучше, уверяю вас.

– Ох нет! – простонала Фейт. – Мне кусок в рот не лезет... И не надо меня просить. Наверно, мне надо спуститься вниз, не так ли? Я просто не знаю, что думать, что делать...

– Лучше полежите немножко спокойно! – посоветовала Лавли. – Там, внизу, сейчас доктор, и я думаю позвать его к вам – может быть, он даст вам чего-нибудь от нервов. Это доктор Рэйм. У Лифтона грипп, и он не мог приехать.

– Нет-нет, не надо, мне доктор не нужен, тем более этот Рэйм! – возразила Фейт. – Разве что надо спросить его про Адама... Неужели это мне предстоит? Я не вынесу таких ужасных разговоров! Но мне, вероятно, все же надо это сделать...

– Если вы не хотите видеть доктора, у вас нет особых причин с ним встречаться! – заметила Вивьен. – Там сейчас Раймонд, и вы вряд ли скажете доктору что-нибудь новенькое. Этого давно уже следовало ожидать. Ведь Лифтон предупреждал об опасности, не так ли?

– Да-да, верно! И Чармиэн, которая давно его не видела, заметила в нем перемену...

– Мэм, вот только Раймонд просил вас сообщить ему, будете вы встречаться с доктором или нет. Что мне сказать?

– Нет. Доктора мне не надо. Но если он хочет сам со мной поговорить, я готова. Ты сделаешь мне ванну наконец, Лавли?

– Конечно, мэм, не беспокойтесь! – улыбнулась Лавли.

Вивьен еще осталась, намереваясь всласть поговорить о причинах и следствиях смерти Пенхоллоу, но Фейт сразу же оборвала ее, простонав, что неспособна переносить подобные беседы. Вивьен презрительно ее оглядела и вышла.

В столовой собралось несколько домочадцев, которые нехотя завтракали. Как всегда, Клара разливала чай и кофе, то и дело сморкаясь в свой вечный затерзанный платочек... Тем же платочком она вытирала глаза. Конрад с отвращением поедал яичницу с беконом. Обри, которого, казалось, не слишком огорчили последние события, аккуратно намазывал мармелад на тоненький кусочек тоста. Барт так и не притронулся к пище и меланхолически помешивал ложечкой кофе в чашке, уставясь в стол. Не было Раймонда и Чармиэн. На вопрос Вивьен, где они, Клара пробурчала, что они вместе с доктором все еще в спальне у Пенхоллоу.

Вивьен положила себе в тарелку рыбы и села за стол. Конрад, задумчиво подняв глаза к потолку, сказал в пространство:

– Ну, сегодня я, конечно, не пойду на работу... Никто не стал ему противоречить, тем более что на работу Конрад отправлялся не чаще раза в неделю. Вивьен едко сказала:

– Что можно делать столько времени в спальне? По-моему, машина доктора стоит у ворот уже часа два. Чем он у нас занимается?

– Дорогая, стоит ли вдаваться в эти подробности? – сладеньким голосом заметил Обри. – Конечно, я восхищаюсь вашей силой воли, которая не позволила вам предаваться переживаниям, но смею заметить, что в нашей семье кое-кто все же немного расстроен...

– Но уж не ты! – поднял на него красные глаза Барт.

– Дорогой мой, меня просто потряс этот голос Марты сегодня утром – невероятно потряс! Нет, не то что я убит смертью отца, пожалуй, нет. В последнее время он выказывал очень, очень тревожное намерение вмешаться в мою прекрасно налаженную жизнь, так что его смерть я могу в некотором смысле считать избавлением от грозившей мне опасности!

– Хорошо, что хоть у одного из вас нашлось смелости сказать правду! – сказала Вивьен.

– Не могли бы вы попридержать за зубами ваши чертовы мысли! – гневно сказал Барт и посмотрел на Вивьен. – Мы все знаем, что вы думали о нашем отце!

– Ладно-ладно, Барт, не распаляйся, – попросила Клара. – Не надо новых ссор. Смею сказать, он действительно был старик с причудами, но теперь, когда он умер, я просто не знаю, как мы станем жить без него... Тревелин станет совсем другой без этого старого задиры... – она промокнула глаза платочком. – Я вот плачу, а почему – и сама не знаю. Ведь он так много меня обижал при жизни, а все равно я плачу... Да, а был ли кто-нибудь у Фейт?

– Я видела ее, – сказала Вивьен. – В настоящий момент она принимает ванну.

– Она сильно убита? – спросил Конрад. Вивьен хмыкнула:

– Во всяком случае, выглядит она именно так. Терпеть не могу этого ханжества, когда не могут удержаться от «приличных случаю» рыданий, – а ведь умер человек, который безжалостно тиранил ее и которого она ненавидела!

– Нет уж, это слишком! – оборвал ее Конрад. – Конечно, отец бывал с ней ужасно груб, это верно, но вот уж нельзя сказать, чтобы она его ненавидела! Нет, я думаю, она очень переживает!

– Ее вид тебя вполне удовлетворит, в таком случае, – холодно сказала Вивьен. – Она ведет себя в точности так, как в книжках описываются приличные вдовы!

В столовую вошел Клей.

–  Неужели это случилось? – ошарашенно обратился он к присутствующим. – Я сегодня проспал, встал поздно и услышал весть об этом от горничной. Я просто не могу поверить!

– Если ты о смерти отца, то да, он умер! – резко сказал Конрад. – Так что ты можешь подняться к себе и сменить этот пёстрый пуловер на что-нибудь более пристойное для траура!

– Да-да, конечно, я же не знал, что такое дело, а то бы ни за что не надел его! Я сменю его после завтрака... – засуетился Клей. – Я просто никак не могу поверить! Но как это случилось? Когда?

– Какая тебе, к черту, разница, когда и как! – рявкнул Барт, наливаясь злобой. – По твоей морде ясно видно, как ты рад этому! Вот и радуйся!

– Н-нет, я, к-конечно, совсем не рад... – забормотал Клей, покрываясь розовыми пятнами. – Как можно говорить такие вещи...

– Врешь! – бросил ему Конрад. Клея спас Обри:

– Послушай, маленький братишка, самое лучшее для тебя – это последовать моему примеру в той сложной ситуации, в которой ты волею судьбы оказался... Конечно, я ни в коей степени не испытываю мучений по поводу этого прискорбного события, но я и не позволяю своему лицу отразить удовольствие, которое было бы оскорбительно для чувств собравшихся здесь... Так я и держусь – не как на именинах, которые на сегодня планировались, но и не как на похоронах, которые состоятся еще через несколько дней...

– Заткнись, осел ты этакий, – сказал ему Конрад беззлобно.

– Послушайте! – Вивьен подняла палец. – Слышите? Похоже, это отъезжает машина доктора!

Через минуту в столовую явилась Чармиэн. Она была так бледна, словно после обморока. Некоторое время она сидела молча, глядя прямо перед собой.

– Ну что, уехал Рэйм? – спросила Вивьен. – Чем он там занимался столько времени?

– А где Раймонд? – спросил Конрад.

–  Раймонд провожает доктора, – сказала Чармиэн. Она уселась пониже, опершись локтями об стол и плотно обхватив себя за виски ладонями. – Я скажу вам, что случилось. Надеюсь, вам все станет ясно. Доктор отказался подписать свидетельство о смерти без полиции.