Онлайн чтение книги Собрание сочинений в шести томах. Том 1
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Живите в счастье много лет!

А я вам столько их желаю,

Что с ними вам и смерти нет!

Своей приязнью к вам, я знаю,

Я заслужила ваш привет.

Хоть речи эти и уместны,

Но я скажу без лишних слов:

На свадьбе — это вам известно —

Всего важнее часослов.

Благословил, как пастырь честный,

Я вас. Слуга ваш искони,

Как друг и на правах родни,

Я вам молитв прочел немало…

Я что ж… я только пожелала,

Чтоб были счастливы они.

Им бог поможет: справедливы,

Честны, добры, к тому ж умна

Моя племянница на диво.

Да, в тяжбе победит она,

Не нужно только быть ревнивой.

Смотри, не подавай предлог,

А мне, — мне ревности не надо.

Излишним станет твой упрек.

Что ревность! В ней небес награда,

Она любви дана в залог.

Возвеселите ж день… Друг к другу

Садитесь ближе… Ныне плоть

Одна вы стали…

За подругу

Благодарю тебя, господь!

Уж как я рад!

Ты за супругу

Хвалу творцу теперь воздай:

Где сыщешь ты красу такую?

Весь обойди Толедский край.

Супруг! Когда воздать смогу я

Любовью за любовь, то знай:

Ты не расплатишься с долгами —

Такую ты любовь найдешь.

Касильда, знай: пока делами

Меня в любви не превзойдешь,

Не победишь меня словами.

Когда б я мог, к ногам твоим

Я положил бы всю Оканью,

Весь край, где Тахо [110] Тахо — одна из главных рек Пиренейского полуострова, на которой расположен, в частности, Толедо. Впадает в Атлантический океан. На правом берегу ее устья находится столица Португалии — Лисабон., став чужим,

Став Португальским, вновь в Испанью

Течет к морям ему родным.

Пригнутый долу урожаем,

Не так мне мил масличный сад,

Ни луг в цвету, разубран маем,

Зарею утренней примят,

Еще никем не навещаем.

Какое яблочко с тобой

Румянцем гладких щек сравнится?

В каком бочонке сок живой

Оливок лучше золотится,

Чтоб усладить меня собой?

Вино простому люду то же,

Что роза для дворян, и все же…

Сыщу ль где белое вино,—

Хоть сорок лет хранись оно,—

Я слаще губ твоих пригожих?

Ни сушь на лозах в октябре,

Ни майский дождь, ни ток душистый

Моих давилен в декабре,

Ни то зерно, что август мглистый

Мне в горы веет на дворе,—

Ничто, клянусь, не стоит клада,

Что дом теперь вмещает мой:

Он знойным летом даст прохладу,

Согреет сердце мне зимой.

Ему недаром сердце радо.

Касильда! Мне с тобой дано,

О чем душа мечтать лишь смела,

И сердцу я твержу одно:

«Ты заслужить ее сумело,

В тебе ей царство суждено».

Живи же в нем! Коль пахарь честный

Душой не ниже короля,—

Ты королева, всем известно,

В том божий суд, и вся земля

Считает власть твою уместной.

Цари! Пусть небеса светло

Венчают милое чело,

Пусть все твердят, молве на диво:

«К Касильде той, что так красива,

Дурнушки счастье перешло!»

Найду ль слова себе в подмогу?

Черта малейшая твоя

Сулит душе моей так много!

И музыки не знаю я,

Что так влекла бы к танцам ногу,

Как голос твой. Мне ни один

Не мил так звонкий тамбурин,

Хоть рассыпайся он трещоткой,

Хоть выводи рулады глоткой

Его бродячий господин.

В Иванов день благоуханье

Вербен и миртов на заре

Не так влечет меня, ни ржанье

Коня на утренней поре,

Как речь твоя, твое дыханье.

Что перед ними, пред тобой

Псалтырь и бубен расписной,

Будь это бубен мавританский?

С твоею шляпой кордуанской [111] С твоею шляпой кордуанской … — Прямые широкие поля кордовских (кордуанских) шляп были украшены бахромой.

Хоругвь сравнится ль бахромой?

Твоя любовь ноги дороже,

Обутой в новый башмачок.

В толпе других парней ты то же,

Что в дни пасхальные пирог

Румяный, пышный и пригожий.

Ты для меня, что свежий луг,

Могучий бык, вбежавший в круг,

Обнова ты на дне корзины

Позолоченной, — в ней жасмины

Везде разложены вокруг.

Свечи пасхальной ты стройнее,

С крестильным пряником ты схож,

Церковной ризы ты светлее,

Ты — это ты, и так хорош,

Что в мире нет тебя милее!

Пора гостям плясать да пить.

Довольно! Бросьте разговоры

Вы про любовь…

Прошу простить!

Вы мастера в любви, сеньоры,

А я…

Учись сильней любить.

Пусть тебя поздравят

Май счастливый,

Ручьи и реки,

Радостные нивы!

У ольхи зеленой

Ствол пусть станет выше,

Даст миндаль цветущий

Плоды другие!

Расцветут на диво

На заре росистой

На зеленых шпагах

Рукоятки лилий.

Пусть стада уходят

За зеленым тмином

По горе, недавно

Снегами покрытой!

Пошли своим молодоженам

Благословенье, о господь!

Вам поздравлять, лугам зеленым:

Одна теперь в них кровь и плоть.

Вы — льдистые горы,

Вы — гордые пики,

Вы — древние дубы,

Вы — сосны седые,

О, дайте дорогу

Воде, чтобы чистым

Ручьем низвергалась

С утесов в долину!

Соловьи пусть звонким

Щекотом и свистом

Про любовь расскажут

Зеленым миртам,

Чтоб с искусством новым

И новым пылом

Для птенчиков гнезда

Свивали птицы.

Пошли своим молодоженам

Благословенье, о господь!

Вам поздравлять, лугам зеленым:

Одна теперь в них кровь и плоть.

Из-за чего переполох?

А вы по шуму не признали?

Наверно, в круг быка пригнали?

Быка? Скажите, целых трех!

Но этот пегий — просто чудо,

В нем от испанца кровь и плоть!

Клянусь я солнцем, приколоть

Он не дал лент себе покуда.

Два раза кувыркнулся Блас.

Ну, бык, скажу вам! Иностранец,

Плясун канатный, итальянец

В такой бы не пустился пляс!

Антона Хиля он кобыле

Все брюхо распорол; у ней

(Ее пригнали с зеленей)

Торчит трава… Да что о Хиле!..

Плохие шутки с ним… Штаны

Томасу он спустил в забаву —

Не изживет дурную славу

Бедняк до самой седины.

Но вот, в быка нацелив пику,

Наш смелый скачет командор,

Оканьи и страны сеньор.

Отважней он, чем сокол дикий.

Клянусь собою, вот когда

Быку с веревки бы сорваться

И налететь…

А он забраться

Не сможет к нам?

Боюсь, что да.

Послушай, Педро, от скотины

Залезу я на крышу, брат.

Зачем, сеньор лиценциат?

Для бегства нет у нас причины.

Скажите вы быку: «Аминь».

К чему?

К чему? Молитвы эти

Помогут вам…

Ах, нет на свете

Быка, что понял бы латынь!

Костанса

Полез на крышу он, возможно.

А шум сильней! Что там за крик?

Бежим туда! Привязан бык

К столбу веревкою надежно.

Размах короткий у нее.

Нас не достать быку, я знаю.

Позволь, я счастье попытаю!

Ах нет, сокровище мое!

Он страшен…

Будь страшней, ни шагу

Я перед ним не отступлю,

Я за рога его свалю —

Пусть видят все мою отвагу.

Но честь твоя мне дорога.

Нехорошо, чтоб в утро свадьбы

Ты сам среди своей усадьбы

К быку забрался на рога.

Из всех пословиц две тревогу

Внушают сердцу моему:

«За светом не ходи в тюрьму»,

«Из-за чернил не суйся к рогу».

Я повинуюсь.

Бог ты мой!

Что там еще?

Беда, несчастье!

Бык натворил там бед, по счастью.

Как счастье сочетать с бедой!

О небеса! Увы, зачем

Сюда из рощи заповедной

Его пригнать вы разрешили?

Клянусь, нельзя вам будет, парни,

Веселым этим днем похвастать!

Будь проклят ты, злосчастный бык!

Пускай в апрельский день дождливый

Не сыщешь на лугу зеленом

Ты для себя травы, как будто

Уж знойный август наступил!

Пускай соперник побеждает

Тебя в час ревности! Пускай

Ты огласишь протяжным ревом

Леса у высохших ручьев!

Умри от рук презренной черни,

Удавленный в глухом лесу!

Пусть рыцарь не сразит тебя

Копьем иль золотым кинжалом,

Но пусть клинок из ржавой стали

Тебе слуга загонит в спину,

Насильно сесть тебя заставив,

Чтоб кровью ты багрил песок!

Умерь, Бартоло, красноречье

И расскажи нам, что случилось.

Предателя Бельидо Дольфос

Сильней Самора не кляла! [112] Предателя Бельидо Дольфос Сильней Самора не кляла!  — Имеется в виду эпизод из междоусобной войны, начавшейся в 1067 г. между наследниками кастильского короля Фернандо I доном Санчо, его младшими братьями Альфонсо и Гарсией и сестрами Урракой и Эльвирой. Наследовавший кастильскую корону Санчо II (1065–1072) в ходе этой войны напал на город Самору, которым правила донья Уррака, но натолкнулся на ожесточенное сопротивление его жителей и был убит одним из них — Бельидо Дольфосом, проникшим в королевский лагерь под видом перебежчика. Периваньес пользуется народной пословицей, смысл которой заключается в том, что жители города Саморы поспешно предали проклятью Бельидо Дольфоса, не зная, с какой целью он бежал в стан врагов.

Случайно командор Оканьи,

Наш господин великодушный,

Дорогой этой проезжал.

Под ним был конь буланой масти,

И грудь и шея в черных мушках,

На лбу серебряный налобник,

Из-под него виднелась морда,

Разгоряченная от бега.

Конь омывал своею пеной

Зелено-красную тафту.

Едва седок быка заметил,

Надвинул шапку он на брови,

Из-под плаща освободил

Он руку ловкую свою,

Взмахнул хлыстом, коня пришпорил,

И взвился конь его буланый,

Как серна… Но, почуяв шпоры,

Среди толпы оторопелой

От страха о канат ногою

Он зацепился и упал

На землю со всего размаха.

Его седок расшибся насмерть,

Он уцелеть не мог никак…

Да что рассказывать? Вы сами

Взгляните. На плечах сюда

Его безжизненное тело

Несут встревоженные люди.

Здесь был лиценциат, — я рясу

Его заметил, — пусть прочтет

Ему отходную.

Да вот

Куда-то скрылся…

На террасу,

Бартоло!

Мигом!

Мы пойдем…

Носилки нужны… Он не дышит,

Но, может, нас господь услышит —

Его живым мы донесем.

Идем, Лухан! Хоть мне сдается,

Что умер командор… Гляди!

Ах, сердце у меня в груди

То вдруг замрет, то вдруг забьется!

Скорей идите! Педро! Взор

Блеснул как будто!.. Он в истоме…

Воды!..

О, если в этом доме

Умрет наш бедный командор,

Будь проклят праздник наш! В Оканье

Не жить мне больше никогда!

Как зло безумствует беда

Над вами, лучший цвет Испаньи!

О рыцарь доблестный, в боях

Храбрец, никем не побежденный!

Не вы ли шпагой обнаженной

На мавров нагоняли страх

Средь скал Гранады? Что ж убило

Того, пред кем склонялся меч?

Канат смог жизнь ему пресечь,

Канатом смерть его сразила?

Ах, верно, потому, что ей,

Воровке злой, всегда по нраву

Так отнимать земную славу

У гордых мужеством вождей!

Ах, командор! Еще мгновенье…

Кто звал меня?

Он жив!

Увы!

Кто здесь?

Сеньор! Со мною вы,

Смирите же свое волненье.

Хочу я успокоить вас:

Вы — там, где счастья вам желают

Не меньше вас самих, хоть знают,

Вы в праве гневаться на нас:

За нашим вы быком погнались.

Пусть так… Но этот бедный дом,

Сеньор, — он ваш…

Сегодня в нем

Все клады мира оказались!

Я мертвым на земле лежал,

Открыл глаза — не понимаю,

Я жив иль мертв, одно я знаю:

С земли на небо я попал.

Молю, меня вы разуверьте,

Иль не в раю среди святых

Увидеть ангелов таких

Дано усопшим после смерти?

Ах, вижу на мою беду:

Близки вы к ней, в том нет сомненья…

Возможно ль?

Вас томят виденья,

Вы до сих пор еще в бреду.

Но знайте: если власть господня

Вас привела в наш скромный дом,

Остаться можете в моем

Покое только вы сегодня,

Хоть нет вам преданнее слуг.

Уж не невеста ль вы, по счастью?

Боюсь, не стать бы — по несчастью,

Когда продлится ваш недуг

И натворит мне бед невольных…

Вы в браке?

Да, в том честь моя!

Красавиц мало видел я

Своим супружеством довольных.

Я осчастливлена судьбой —

Ведь рождена я некрасивой.

Чтоб грубый пахарь, всем на диво,

Владел красавицей такой?..

Как звать вас?

Не во гнев сеньору,

Касильда — имечко мое.

Я в восхищенье от нее,

Дивлюсь красе, дивлюсь убору!

Алмаз, оправленный в свинец!

Блажен избранник твой стократно!

Ах, вижу я, вам непонятно…

Вы, ваша светлость, наконец,

Должны понять, что в браке этом

Счастливей я, чем муж, ей-ей!

Касильда! Стать женой моей

Могли бы вы пред целым светом.

Дозвольте ж мне вас от души

Хоть одарить…

Исчез бесследно

Лиценциат, и если бедный

Сеньор наш…

Педро! Не спеши,

Взгляни: сеньор наш дон Фадрике

Пришел в себя и весел вновь.

Воздай ты ей хвалу, любовь!

Такою силою великой

Владеет неземной алмаз.

Очнулся он — мне так сказали.

Сеньор! Носилки мы сыскали.

Пускай у входа встретят нас.

Я не намерен в них садиться,

Я бодр…

Хваленье небесам!

А что до вас обоих, вам,

Когда недуг не повторится,

Я обещаю доказать,

Как я ценю прием радушный.

Когда, сеньор великодушный,

Мое здоровье вам придать

Могло бы сил, без колебанья

Его бы отдал!

Верю я.

Ну, как?

Полна душа моя

Неизъяснимого желанья…

Мне невдомек…

Беды в том нет.

Я о паденье молвил слово…

Грозит опасностью мне новой

Моей души безумный бред.

Он жив останется, без спора.

Ах, Педро, как его мне жаль!

Я сердцем чую: нам печаль

Сулит паденье командора.

Будь проклят праздник наш, — аминь!

И бык, и кем он был привязан.

Он ласков был со мной… Обязан

Он жизнью нам. Свой страх откинь!

Случись нужда, мы будем рады

К нему прибегнуть, верю я.

Касильда, знай: любовь моя

Ждет от любви твоей награды.

Мы в нашем доме. Госпожой

Ему и мне теперь ты стала.

Замужней женщине пристало

Всегда послушной быть женой.

Так положил господь вселенной

Еще в начале бытия,

На этом зиждется семья,

И счастья в том залог священный.

Я верю: пусть грозит беда —

В твоей любви найду блаженство.

В жене ты ищешь совершенство,

А в чем оно?

Сказать ли?

Да.

А в слове ангел начинает

Собою азбуку твою.

Быть светлым ангелом в раю

Жене для мужа подобает.

Быть благодарною судьбе,

Благочестивой и безмерно

Супруга чтить, всегда быть верной ,—

Все это в буквах ве и бе .

Быть доброй — с де и с ге — глубокой

В любви, коли на то пошло,

И с буквой зе — забыть про зло ,

И с буквой же — не быть жестокой .

Искусной — с буквой и , и с ка —

Всегда быть кроткой и красивой ,

И с эль — любить семью на диво,

Чтоб мужу жизнь была легка .

Быть детям матерью примерной,—

Не это ль скрыто в букве эм ?

Чтоб эн ни в но , ни в не ничем

Не проявлялось лицемерно.

Быть образцовой — с о всегда,

Быть с пе — правдивой и послушной

И с эр — хозяйкою радушной ,

Не быть ревнивой никогда.

Касильда, помни: ревность может

Смутить влюбленный мир семьи,

Так с те — тревоги пусть твои

Тебя отныне не тревожат .

Пусть слава та, что с буквы эс ,

Тебя всем сделает известной,

Чтоб — с че была ты чистой, честной —

Ну, словом, чудом из чудес .

Хоть ха собою замыкает

Букварь, примерная жена

Быть христианкою должна,

Пусть первой букву ту считают.

Букварь мой прост, живи по нем,

И станем мы — сказать приятно —

Я средь крестьян особой знатной,

Ты — лучшим в городе цветком.

Чтоб угодить тебе, свободно

Я изучу весь твой букварь,

Но, милый Педро, знай, что встарь

Другой был сложен… Коль угодно,

Прочту, ты только не сердись!

Да мне причины нет сердиться,

Рад у тебя я поучиться.

Тогда терпенья наберись:

А — в слове ад , и часто адом

Жене бывает самый кров,

Коль муж бранчлив и бестолков

(Здесь буква бе ), когда он взглядом

Владыки смотрит на жену.

(Вот ве тебе!) Не будь гневливым

Ты — с ге , и с де — не будь драчливым ,

Но помни истину одну,

Что муж завистливый и жадный —

Прямое горе для семьи

(Тут зе и же ). Ты с буквой и —

Не изменяй жене. Отрадный

Создай ей кров (здесь ка ) и будь

С ней ласков ( эль ). Стань мужем нежным

И милым ( эм ), не будь небрежным

(Вот эн ), неверность позабудь.

Ты с о и с пе отцом примерным

Стань для детей, и с буквой эр

Являй разумности пример,

И с буквой эс служи мне верно.

Будь с те — товарищем в труде,

И с у — во всех делах умелым ,

И с че — будь чист душой и телом,

И щедрым — с ща — всегда, везде.

Чтоб, словно эф расставив руки,

Ты мог обнять меня вот так…

Чтоб даже после смерти брак

Мне не принес с тобой разлуки.

Мое сокровище! Берусь

Я затвердить букварь твой сразу.

А что еще?

Боюсь отказа,

Мой друг, и вымолвить страшусь.

Я знаю, что ты мне откажешь,

Нельзя, чтоб с первого же дня…

Утешишь только ты меня…

Так вот…

Ну, что?

Боюсь…

Что скажешь,

То и вменю себе в закон.

Успеньев день не за горою,

И я хочу, чтоб ты со мною

В Толедо съездил на поклон

Его святыне. Всякий знает,

Из алтаря на крестный ход

Ее выносят каждый год…

Твое желанье совпадает,

Мой друг, с моим. Назначь мне день.

Нельзя быть с буквы эм милее !

Дай руки мне твои скорее,

Мне целовать их век не лень!

Пусть сестры едут… Разубрать я

Велю повозку…

Угодить

Ты хочешь мне?

Тебе купить

Хочу…

А что?

На диво платье.

Лухан поможет мне советом,

Покличь его.

Я звал уж раз,

Его застал я неодетым.

Покличь опять…

Пойду сейчас.

Ступай…

Что пользы в деле этом?

Ну вот, поправился он вновь

И полон все ж тоски сердечной,

Молчит, вздыхает, хмурит бровь…

Пускай убьют меня, — конечно,

За этим кроется любовь.

Крестьянка молодая!

Что пред красой твоей

В одежде из лучей

Денница золотая?

Гора! Твой белый снег

Лучам любви моей вдруг преграждает бег,

В полях весны рукою

Ты белой нарвала

Цветов, им нет числа.

Их май принес с собою,

Ковром их устлан мир,

У Флоры на груди рождает их зефир.

Я видел, как дорожки,

Как свежие луга,

Чтоб зацвели снега,

Твои манили ножки,

И как потом светло

Вновь сердце зеленью твоих надежд цвело.

Блажен крестьянин тот,

Кто в август урожайный

На лоне этом тайно

Пшеницу соберет

Рукой своею смелой,—

Снопы твоих детей он узрит поседелый.

Тебе, плоды храня,

Сулящие сторицу,

Златую колесницу

Дает светило дня

Иль Звездный Воз прекрасный,—

На Севере ты звезд таких не встретишь ясных.

Я променять бы рад

Мой меч златой и званье

На домик твой в Оканье.

Светлей он всех палат,

В нем солнце обитает.

Блажен, кто в закромах так много благ скрывает!

Прости, но конь буланый твой

Ухода требовал…

Ужасно!

Ах, я убит, сражен стрелой!

Лухан! Все тщетно, все напрасно,

Еще недуг владеет мной!

Ужель влюблен ты в той же мере,

Своей покорствуя мечте?

Как пламя льнет к небесной сфере,

Душа восходит к красоте,

Робка, склонна к безумной вере.

Ты посоветуй мне, Лухан,

Как с мужем мне сойтись вернее?

Крестьянин он, а у крестьян

Сознанье чести спит слабее,

Чем у податливых дворян.

Разумно ль будет, если, маской

Прикрыв любовь, я щедрой лаской

Моей красавице в ответ

Явлю признательность?

О нет!

Будь я влюблен, сперва б с опаской

Разведал все со стороны

По мудрым правилам войны

И начал бы с другого круга:

Войдя в доверье у супруга,

Добился б ласки от жены.

Он добр и честен, нет сомненья,

В своей среде он всеми чтим;

Ты не возбудишь подозренья,

Когда ему, как и другим,

Ты явишь вдруг благоволенье.

Мужья, — мы знаем с давних пор,—

Едва их милостью обяжешь,

Честь берегут не так, сеньор.

Его ты милостями свяжешь ,

И он развяжет свой надзор.

Чем подкупить его вниманье?

А в чем крестьянина желанье?

Пошли двух мулов и поклон,

И верь: счастливей будет он,

Чем если б получил Оканью.

Нет лучше клада для простых

Крестьян. А ей пошли… Ну, ясно!..

Сережек пару золотых.

Любовь Анджелики Прекрасной

Медор снискал так [113] Любовь Анджелики Прекрасной Медор снискал так … — Прекрасная Анджелика и ее возлюбленный Медор — герои поэмы Людовико Ариосто «Неистовый Роланд» (1516). Ниже, в стихотворении Лухана, перечисляются основные действующие лица этой поэмы и вкратце излагается содержание эпизода любви Анджелики и Медора.. Слушай стих:

Анджеликой пленен, кровавою рекой

Ринальдо затопил весь лагерь Аграманта.

Неистовый Роланд, властитель, князь Англанта,

Тела нагромоздил на ниве боевой.

Мелисса волшебство вдохнула в скипетр свой,

Отмечен кровью путь жестокий Сакрипанта,

Испанец Феррау движением гиганта

Все истребляет вмиг, что видит пред собой.

Так бьются рыцари средь гор, равнин огромных.

А между тем Медор, не тратя лишних сил,

Под тенью вязовой, средь кипарисов темных,

Ей туфли подарив, красавицу пленил.

Тринадцать месяцев он прелесть ласк нескромных

И радости любви с Анджеликой делил.

Не плохо описал поэт,

Что алчность с нами сделать может.

Давать — вот жизни всей секрет,

Он тайну нам сберечь поможет,

Вернее средства в мире нет.

Услуга в деле самом малом

Приносит пользу в свой черед

Перед публичным трибуналом.

О мудрой выгоде народ

Так говорит: «Тряхни металлом —

Пред нею упадет стена,

И пухом ляжет путь ей скорый!»

Итак, да здравствует она!

Ей нипочем моря и горы,

Увидишь, как она сильна!

Лухан! Когда в Андалусии

Тебе пришлось со мною быть,

Твои достоинства большие

Мог на войне я оценить.

Ты честен, храбр; дела такие

Приятно обсуждать с тобой,

Где нужно тайны соблюденье,

И тонкий ум, и вкус, как твой,

А умный всюду уваженья

Достоин, будь простым слугой,

Где б ни был он, хотя б своею

Судьбой обижен был всегда.

Давно намеренье имею

Тебя приблизить я…

Когда

Я доказать любовь сумею,

Вели, сеньор… Но знай — других

Во мне сокровищ никаких

До сей поры не замечали.

Найди мне средство от печали!

Поверь в разумность слов моих.

Двух мулов мне купи в угоду —

Я за ценой не постою —

Таких, что не видал он сроду…

Готовь, хозяин, им шлею.

Дня не пройдет, не то что года,

Как в грубом сердце борозду

Тем плугом ты провесть сумеешь.

Богатой жатвы, знай, я жду:

В любви, коль денег не посеешь,

На ниве не бывать плоду!

Еще не поздно ехать нам.

Погода — роскошь, и при этом

Дорога, что ковер.

Мы летом

Часов за десять будем там,

А то и раньше.

Ну, уборы

Какие ты везешь с собой?

Простые. Вот корсаж простой.

А на моем везде узоры

Из серебра.

Расстегнут он,—

Куда как хорошо и скромно!

А у меня так бархат темный

Нашит на ярко-алый фон —

Замужним так к лицу пристало.

Антона нашего жена

Мне юбку темного сукна,

Инес, на время обещала.

Ткут это синее сукно

В Куэнке [114] Куэнка — город, расположенный на реке Хукар, позднее — административный центр одноименной провинции. Куэнка славилась производством сукон. и зовут пальмилья .

Да только Менга, Бласко Хиля

Жена, твердит, что все равно

Мне не к лицу пальмилья эта,

Что слишком я лицом бела.

Уж я-то знаю, кто б могла

Тебе дать лучшую по цвету.

А кто?

Касильда!

Если так,

Бери хоть розовую, право,

Или зеленую… На славу

Подол весь вышит.

Добрый знак!

Щедра, молодка, ты… И все же

Тебя я не хочу просить —

Боюсь я Педро рассердить.

От ссор в семье избавь нас, боже!

Мой Периваньес не такой,

Костанса. Добрым он родился.

Так сильно муж тобой пленился?

Он увлечен еще тобой?

Нельзя ж так скоро ждать остуды!

Весь город можешь обойти,

Молодоженов не найти

Тебе счастливей нас покуда.

Еще венчальный каравай

Мы не доели, остается

Большой кусок…

В любви клянется?

Щедр на слова?

Как ни считай,

Уж много ль, мало ль, я не знаю,

Одно я знаю: я сама

От ласк его сошла с ума.

Я мужа с поля поджидаю

Обычно с первою звездой;

Проголодался он, и нужен

Ему теперь хороший ужин.

И, словно чувствуя душой

Его приход, спешу я к двери,

Чтоб настежь растворить ее.

Тут на подушку я шитье

Кладу, чтоб не было потери

Какой в работе, — для того

Держу подушку возле стула.

Чуть Педро наземь спрыгнул с мула,

Я прыг в объятия его!

Голодный мул глядит уныло,

Объятьем нашим утомлен,

И, слыша, как вздыхает он,

Как бьет копытом, муж мой милый

Мне говорит: «Краса моя!

Твой Педро должен отлучиться —

Наш скот без ужина томится».

Он в хлев идет, за ним и я.

Пока солому он бросает,

Меня он шлет за ячменем.

Я возвращаюсь с решетом

И ставлю рядом. Насыпает

Он корм скоту, и тут же вновь

Меня он обнимает сразу.

Невзрачен хлев, но нет отказу,—

Ведь красит все места любовь.

Уж нас похлебка приглашает

Давно на кухню. Мы идем,

Там лук с сердитым чесноком

Так вкусно пахнут, так толкают

В кастрюльках крышки, видя нас,

И так шипят, урчат и бродят,

Такую музыку заводят,

Что и хромой пустился б в пляс.

Тут скатерть я стелю, посуду

Мне ставить в самый раз пора:

Она — живем без серебра —

Из талаверской глины [115] Из талаверской глины . — Город Талавера де ла Рейна в провинции Толедо был известен, между прочим, своими гончарными изделиями и производством фаянса.. Чудо!

Гвоздички — роскошь, не узор!

Тарелку мужу наливаю

Я до краев. Такой, я знаю,

Похлебки не едал сеньор,

Властитель наш. Но и супруге

Заботой платит муженек,—

Как голубь, лучший он кусок

Готов отдать своей подруге.

Он пьет, и половину я

Вина с ним осушаю дружно.

Маслины — третье… Нет, не нужно

Любовь заменит их моя.

Вот кончен ужин. Путь-дорога

Нам спать. Идем рука с рукой,

Но прежде мы за день такой

Благодарим усердно бога.

И спать ложимся мы тогда,

И засыпаем очень скоро,

И мирно спим, пока Аврора [116] Аврора — богиня утренней зари (ант. миф.), заря.

Нас не разбудит, как всегда.

Не жизнь, голубка, а раздолье,

И спорить было бы грешно.

Осталось с мужем вам одно:

Отправиться на богомолье.

Ну, как повозка?

Убрана

На славу.

Нам садиться можно?

Досадно мне, скажу не ложно,

Касильда, видеть из окна:

У Бласа все, как у сеньора,—

Ковер, попоны, все подстать…

Ты мог бы у дворян достать.

Ты попроси у командора.

И то! К нам милостив сеньор.

Он даст, вы дело говорите.

Иди скорей.

Вы обождите.

Так ехать нам прямой зазор,—

У нас попоны нету даже…

Так одеваться не пойдем.

Ты мог бы попросить…

О чем,

Моя Касильда?

О плюмаже.

Ну, нет!

Какая в том беда?

Плюмаж сеньора — перья те же:

Тебе прибавят ветра, мне же

Удвоят тяжесть навсегда.

Так хороши они, что в целом мире

Не сыщешь лучше.

Я готов поклясться

Твоею жизнью и моей: не видел

Таких прекрасных мулов, хоть немало

Мне на веку их видеть довелось…

А серьги не готовы?..

Мне хозяин

Велел сказать: исполнится три года

Им этой осенью. Цена им та же,

Что сам ему на ярмарке в Мансилье

Назначил ты, тому, должно быть, с месяц.

Годны под вьюк и ходят под седлом,—

Других таких не скоро мы найдем.

Скажи, Лухан, как половчей заставить

Мне Периваньеса, ее супруга,

Принять их в дар, да так, чтоб не приметил

Он умысла в намеренье нежданном?

Ты позови к себе его, скажи,

Что ценишь ты сочувствие его.

Да что, сеньор! Смешно мне, правда, видеть:

Ты хочешь превратить в секретаря

Своих причуд такого человека

Ничтожного, как я?

Ты не смущайся:

За женщиной ухаживаю я

Простого званья, потому и должен

К простому званью твоему прибегнуть.

Будь в даму я придворную влюблен,

Тогда секретарю, иль мажордому,

Иль дворянину из моей бы свиты

Давал я порученья. Через них

Заказывал бы ценные уборы

У ювелиров. Мне они бы цепи

Алмазные искали, серьги, перья,

Атлас, и шелк, и бархат, и парчу,

Изящные и редкие вещицы,

В Аравии достали б птицу Феникс [117] Феникс — сказочная птица, обитавшая, по преданию, в Аравии. Достигнув старости, она сжигала себя на костре и выходила из своего пепла помолодевшей. Феникс изображался в виде орла с красными и золотыми перьями (ант. миф.)..

Не то теперь. Меня простое званье

Моей любимой заставляет сделать

Тебя участником в моих делах.

Лухан! Хоть ты простой слуга, — я вижу,

Что ты умеешь мулов выбирать.

Итак, я обхожусь с моей любовью

Не хуже, чем любовь моя со мной.

Твою любовь, сеньор, не похвалю я,

Но обхожденье я хвалю твое.

Тебя желает видеть Периваньес.

Кто, Леонардо?

Периваньес здесь.

Ушам своим не верю! Кто, сказал ты?

Я говорю, с тобою повидаться

Желает Периваньес. Я уверен,

Его ты знаешь: Периваньес этот —

Крестьянин из Оканьи. Он потомок

Старинных и богатых христиан.

В таком почете у себе подобных,

Что если б он хотел поднять восстанье

В своем селе, примкнули бы к нему

Все те, кто плуг весной выводит в поле.

Он доброй жизнью всем кругом известен,

Крестьянин он простой, но, право ж, очень честен.

Ты отчего так побледнел?

О небо!

Не чудно ли? Едва сюда явился

Муж женщины, которую люблю я

Так сильно, и с лица сбежали краски,

И весь я леденею и дрожу!

Принять его ты, значит, не решишься?

Вели ему войти… Тому, кто любит,

Приятно видеть улицу, окошко,

Решетку; он в лице служанок склонен

Лицо увидеть госпожи своей.

Так в муже я ее увижу здесь, конечно,

Жестокую красу, причину мук сердечных.

Дозволь, сеньор, припасть к твоим стопам

Великодушным.

Что ты, Педро? Встань!

Добро пожаловать тысячекратно

И столько ж раз обнять тебя позволь!

Раскрой свои объятья мне!

Сеньор мой,

Такая милость!.. Земледелец бедный

Из самых малых я в твоей Оканье,

И встречи я подобной недостоин…

Крестьянину такой почет!

О нет!

Знай, Периваньес: ты моих объятий

Вполне достоин. Доброго рожденья

Ты человек и сверх того известен

И разумом и нравом справедливым:

Ты цвет вассалов на моей земле!

Я должен быть признателен тебе —

Ты жизнь мне спас. Уверен я, что если б

Не ты тогда, наверно бы, я умер.

Что привело тебя в мой дом?

Сеньор мой!

Ты знаешь, что недавно я женился,

А люди доброй жизни — я считаю

Себя таким — хоть и бедны, но служат

Любимой женщине с неменьшим пылом,

Чем во дворце галантные сеньоры.

Жена моя недавно попросила,

Чтоб съездил я с ней в августе на праздник

В Толедо. Ты, конечно, знаешь сам:

Святая церковь с пышностью особой

Успеньев день справляет, и в Толедо

Стекаются на праздник богомольцы

Со всех концов далеких королевства.

С моей женой двоюродные сестры

Туда поедут… У меня, сеньор,

Есть занавески грубые из саржи,

Но нет ковров французских у меня

Из золотой парчи, расшитой шелком,

Ни праздничных попон с позолоченным

Гербом на них, ни перьев, ни корон

Над шлемом благородным… И пришел

Я попросить у милости твоей:

Не мог бы ты на время одолжить мне

Ковер и с ним попону? Я б украсил

Свою повозку ими… Но смиренно

У твоего величья я прошу

Простить мою мне грубость, благосклонно

Склонясь к мольбе моей, поняв, что здесь — влюбленный.

Ты счастлив, Периваньес?

Так я счастлив,

Что я не променяю свой наряд

Из грубой шерсти на ценнейший орден

Из тех, что грудь так пышно украшают

У вашей светлости. Моя жена

Добра, благочестива и собою

Довольно хороша, скромна и любит

Меня сильней, чем женщина другая

Любить способна мужа своего,

Хоть я ее люблю еще сильнее!

Ты прав, мой Педро, полюбив так страстно

Ту, что тебя всем сердцем любит. С божьим

Законом то в согласье и с людским.

К тому ж приятно нам любить свое.

Эй, слуги! Дать ему ковер арабский

И восемь дать ему попон с гербом,

И раз мне выпал случай отплатить

Ему сполна за тот прием радушный,

Что встретил я в дому его, когда

Обрел в нем жизнь, дарю ему двух мулов,

Которых я на ярмарке купил

Для выезда. Жене ж его снесите

Вы серьги из подвесок золотых —

Мой ювелир закончил, верно, их.

О, если б я, сеньор, тысячекратно

Поцеловал ту землю, где ты ходишь,

Тебя назвав по имени, — и то

Не оплатил бы я малейшей доли

Из милостей, которыми взыскал ты

Меня сейчас! Моя жена и я —

Твои вассалы. Мы рабами станем

Твоей семьи с сегодняшнего дня.

Ступай с ним, Леонардо.

Ну, идем!

Лухан! Что скажешь?

Я скажу, сеньор мой:

К тебе такое счастье привалило,

Что я смущен.

Послушай же! Теперь

Ты рыжего коня мне оседлаешь.

Закутан в плащ, я поскачу в Толедо —

Крестьянка душу увезла мою.

За ней ты хочешь следовать?

О да!

И раз она преследует меня,

Любовный жар, исполненный желанья,

Я утолю хотя бы созерцаньем!

Ликует город, вся земля

Твою особу видеть рада,

И лучшей нет для них отрады —

Служить величью короля.

Еще одно их радость множит:

Ты здесь в канун такого дня!

Да, за любовь мою меня

Благодарить Толедо может.

Я дивной красоты его

Уже давно поклонник страстный.

Излить Толедо не напрасно

Весь пыл усердья своего

Спешит в признательности этой.

Нет перла ярче и светлей

В венце кастильских королей.

Он впрямь восьмое чудо света!

Так, коннетабль, руководит

Всем телом голова умело —

Вливает жизнь и бодрость в тело…

Взгляни, какой чудесный вид!

Не так же ль Рим венчает гору?

Но красоту семи холмов,

Воспетых славою веков,

Толедо наш затмил без спора.

А храм? Вот чудо из чудес!

Я вышел, полон умиленья…

Да, государь, едва ль сравненье

С ним древний выдержит Эфес [118] Эфес — древний город в Ионии (Малая Азия) на берегу Эгейского моря. Славился своим величественным храмом богини Дианы, одним из «семи чудес света»..

Как завтра ты решил: с толпою

Пойдешь в процессии иль нет?

Решил я выполнить обет

Пред этой статуей святою.

Ее я стану умолять

Торжественно, при всем народе,

Быть мне заступницей в походе

Перед творцом.

Облобызать

Твои стопы сюда явились

Два рехидора. Благородный

Совет толедский их прислал.

Пускай войдут!

Твои стопы,

Великий государь, целует

Толедо и сказать велит:

Чтоб дать ответ тебе скорейший

На просьбу о деньгах и войске,

Ее законною признав,

Толедо все свое дворянство

Собрал и с общего согласья

Тебе для твоего похода

От королевства предлагает

Деньгами помощь в сорок тысяч

Дукатов и людьми поставить

Берется тысячу бойцов.

Весьма признательны Толедо

Мы за услугу эту. Впрочем,

Иного мы не ожидали.

Вы — рыцари!

Да, государь!

Мы оба — рыцари…

Так завтра

Поговорите с коннетаблем.

Пускай на вас Толедо видит,

Как платим мы его дворянству

За помощь ценную его.

Ах, мой создатель! Я хочу

Его увидеть непременно.

Вот повезло-то нам: король

Здесь в городе!

Взгляни туда:

Какой красавчик!

Дон Энрике.

Его зовут Третейским.

Чудо

Третейский этот как хорош!

Да не Третейский он, а Третий!

Сын короля он дон Хуана [119] Сын короля он дон Хуана … — Энрике III Слабый наследовал своему отцу, Хуану I, царствовавшему с 1379 по 1390 г. Хуан I был сыном Энрике II Трастамарского, побочного отпрыска короля Альфонса XI. Энрике II занимал кастильский престол с 1369 по 1379 г., после того как убил своего единокровного брата, короля Кастильи Педро Жестокого, царствовавшего с 1350 по 1369 г.,

Кого мы Первым называем,

И, значит, потому прямой

Он внук Второго дон Энрике,

Убийцы короля дон Педро;

Тот был по матери Гусманом

И храбрым рыцарем, но брат

Его храбрее оказался.

Дон Педро изменило счастье —

Оно упало вместе с ним

И дон Энрике развязало

Тем самым руки, в них вложив

Кинжал, что ныне превратился

В державный скипетр.

Это кто же

С ним говорит, с такою гордой

Осанкой?

Кто же, как не сам

Верховный коннетабль?

Так вправду

Пред нами короли? Из плоти,

Из крови сделаны они?

А из чего, ты полагала?

Из бархата и из атласа.

Ты просто дурочка, Касильда!

Как тень, я следую за солнцем

Ее крестьянской красоты.

И так я дерзок, что, боюсь,

Меня узнают люди свиты

И королевской стражи. К счастью,

Они идут в алькасар [120] Алькасар (арабск.) — крепость, укрепленный замок, королевский дворец. Огромное здание толедского Алькасара высится на одном из семи холмов, на которых расположен город Толедо. Воздвигнутое в XII веке, оно было перестроено в 1551 г..

Как,

Король уходит?

И так быстро,

Что не могла я разобрать

Цвет бороды его: он рыжий

Иль белокурый?

Ах, Костанса,

Знай: короли у нас в таком

Большом почете, что подобны

Они иконам чудотворным.

Как ни гляди, а всякий раз

Другого кажутся нам цвета.

Вон там!

Которая из них?

Прошу вас, тише говорите.

Сеньор! Художника привел я!

Ах, друг!

Готов тебе служить я.

Ты захватил картон и краски?

Предвосхищая мысль твою,

Картон и краски захватил я.

Итак, ты, тайну соблюдая,

Напишешь мне из трех крестьянок

Ту, что стоит посередине,

Как только где-нибудь они

Присядут отдохнуть?

Нелегкой

Мне представляется задача,

Но поручиться я дерзну:

Достигну полного я сходства.

Пойми сперва, чтó я хочу!

Удастся уловить тебе

Ее черты — тогда с наброска

Ты мне большой портрет напишешь,

Не торопясь, на полотне.

Во весь желаешь рост?

О нет,

С меня довольно поясного.

Но все должно таким же быть:

Такие ж локоны и бусы,

Рубашка, платье, — словом, все.

Взгляни туда: они садятся,

Чтоб посмотреть народ.

Вот случай!

Начну набросок мой…

Касильда!

Присядем здесь! Отсюда сможем

Иллюминацию мы видеть.

В народе говорят, быков

На городскую площадь ночью

Должны пригнать.

Давайте сядем.

Отсюда мы увидим их

Без давки, без излишних споров.

Изобрази, художник, небо

В убранстве светлых облаков,

Изобрази мне луг веселый

В уборе праздничных цветов!

Она красавица, бесспорно!

Так хороша, что у сеньора

Вконец истерзана душа,

И весь зарос он волосами

И стал похож на дикаря.

Боюсь, нам скоро свет изменит.

О, не страшись! Другое солнце

Горит в ее спокойном взоре —

Оно тебе заменит звезды

И душу мне спалит огнем!