Онлайн чтение книги Собрание сочинений в шести томах. Том 4
ЧУДЕСА ПРЕНЕБРЕЖЕНИЯ

Чего вы от меня хотите?

Зачем вы все сюда пришли?

Мне шум претит. От всех вдали

Один в тиши хочу побыть я.

Вы опасаетесь, друзья,

Что я умру от огорченья?

Скорей бы смерть! Одни мученья

Мне доставляет жизнь моя.

Где сердце у тебя, Хуана?

Палач — и тот не так жесток!

Нет, не взойдет любви росток

В ее душе!

Уж больно странно

Себя ведет он! А, Бельтран?

Коль не отвлечь его умело

От мрачных мыслей, худо дело:

Рехнется от сердечных ран.

Нагородил тут уйму вздора…

Отвлечь!.. Да он неукротим!

Не знаю, что и делать с ним,

Боюсь я рассердить сеньора.

Чуть прогневишь его — и палка

Пройдется по твоей спине.

Да, может быть, ты прав, и мне

Тебя, дружище, очень жалко.

Сеньор! Там хочет видеть вас

Эрнандо: он у вас когда-то

Служил, потом ушел в солдаты,

Теперь вернулся. И сейчас

Он предан вам, как прежде…

Что же,

Зови… Хотя и поглощен

Печалью я, быть может, он

Рассеять мне ее поможет.

Зачем же отвечать отказом

На искренний порыв его?

Однако что за колдовство

Мой обволакивает разум?

Я мыслей не могу отвлечь

От этой женщины! О боже!

Она ведь не бессмертна тоже!

Зачем же всех презреньем жечь?

В конце концов не все ль едино?

Страдаем, губим жизни цвет,

А через двадцать-тридцать лет

Нет ни слуги, ни господина…

Я вас приветствую, сеньор!

Ты вырос!

На солдатском хлебе

Мы часто думаем о небе,

Вот вверх и тянемся…

Остер!

И повзрослел — совсем мужчина!

Сеньор! Кто с голодом знаком,

Тот быстро станет остряком,

А жизнь вояки — не малина.

Что всем во вред — солдату впрок:

Три года впроголодь, без платы,

Дрались во Фландрии солдаты, [142] Дрались во Фландрии солдаты. — См. вводную статью к пьесе «Цветы дона Хуана».

А я подрос за этот срок.

Грустить и ныть — не мой обычай.

Во всех боях на наш отряд

Обрушивался ядер град,

Был только пепел нам добычей.

И все же я остался цел!

Мы лютеран нещадно били,

Но чем они мне насолили —

Я так понять и не успел.

Сам бог неверных создавал,—

Зачем же нам-то с ними драться?

Как с ними лучше расквитаться —

Пускай бы сам он и решал.

Представьте: наш отряд в атаке…

Шум, грохот, стоны, кровь рекой…

Один — с оторванной рукой,

Другой — без ног… В дыму, во мраке

Крушим врага. Тут канонада

Стихает. Бой идет к концу,

Мы воздаем хвалу творцу!

Еда и сон — живым награда,

Ликует весь отряд… Но вдруг —

Взрыв!.. И, приняв безвинно кару,

Взлетаем мы, под стать Икару, [143] Взлетаем мы, под стать Икару. — Икар. — См. прим. 113.

И — замкнут бренной жизни круг.

Зачем же ты пустился в путь?

Я понаслышке знал о многом,

Вот и надумал по дорогам

Пройтись да сам на все взглянуть.

Однако опыт столь богатый

Я на чужбине накопил,

Что вряд ли бы меня затмил

Член Государственной палаты.

Да что! Сократ и Цицерон

Передо мной теперь щенята… [144] …Сократ и Цицерон Передо мной теперь щенята! — Сократ (469–399 до н. э) — древнегреческий философ; Цицерон. — См. прим. 59.

Но ваши как, сеньор, дела-то?

Ах, я по-прежнему влюблен!

Все ту же славлю госпожу,

И так же…

Далеки от цели?

Ну? Быть не может! Неужели

С тех пор? Я слов не нахожу!

Гонясь за жалкою подачкой,

Томясь, робея и скорбя,

Вы унижаете себя

Пред легкомысленной гордячкой.

Я помню, много лет назад

Вы говорили: «Мне не выжить!»

А вот ведь — живы!

К смерти ближе

Я стал, о друг мой, во сто крат!

Все та же страсть меня гнетет…

Все та же страсть три с лишним года?

Здесь — что, теперь такая мода?

Ах!..

Небеса! Четвертый год!

В аду любви — ну сами взвесьте! —

Гореть три года! Экий вздор!

Да ни один коррехидор

Так долго не сидел на месте! [145] Да ни один коррехидор Так долго не сидел на месте! — Коррехидор — судейский чиновник.

Коль это в месяцах прикинуть —

Подходит к тридцати шести:

Сто шестьдесят недель почти

Решились вы из жизни вынуть,—

Чуть меньше тысячи ста дней!

Так молодость губить безбожно!

Эскориал построить можно,

Пока томитесь вы по ней! [146] Эскориал построить можно, Пока томитесь вы по ней. — Эскориал — огромный дворец и монастырь, построенный при Филиппе II близ Мадрида, позднее превращенный в усыпальницу испанских королей.

А вас хотя бы пустяком —

Улыбкой, взглядом — наградили

За то, что, не щадя усилий…

Ты что, с Хуаной не знаком?

Я был бы рад, когда бы в ней

Не вызывал хоть отвращенья!

По ней страдая, каждый день я

Расспрашивал других людей,

В любви счастливых и несчастных,

Услышал не один совет

И понял, что надежды нет

Избавиться от мук напрасных.

Я знаю: смерть стоит за мной,

И умереть сумею с честью.

Пусть смерть моя ей будет местью!

Развязки не хочу иной.

А если я вас излечу,

Какая будет мне награда?

Ах, не дразни меня! Не надо!

Кому же это по плечу?

Откуда знать тебе, мой друг,

Лекарство для души усталой?

А что ж, я — человек бывалый,

Вдруг да осилю ваш недуг?

Коль бог поможет, мы найдем

Лекарство от такого зуда.

Любовь ведь то же, что простуда:

Запустишь — съест тебя живьем.

Сеньор! Вы разве не видали,

Как знаменитые стрелки,

В военном деле мастаки,

Стреляя в цель, не попадали?

А рядом этакий нахал,

Птенец, не сведущий в науке,

Едва возьмет оружье в руки,

И, смотришь, прямо в цель попал!

Вот я и думаю: рискнем!

Там, где другим не удается,

Авось нам счастье улыбнется,

И точно в цель мы попадем!

Охотно верю я в твой гений,

Ты шустрый малый и хитрец.

Но лишь удачный образец

Меня излечит от сомнений.

Есть у надменной госпожи

Служанка ей под стать. Попробуй

Поладить сам с такой особой

И этим ум свой докажи.

Коль будешь ты любезно принят

Хотя бы раз, с того же дня

Начну я верить, что меня

Хуана тоже не отринет.

Вот для подарка ей брильянт.

Ну нет, мне так не интересно!

Как станет вам тогда известно,

Что может сделать мой талант?

Страсть аргументам не внимает,

Но жизнь вас вскоре убедит,

Что неуменье нам вредит

Сильней, чем щедрость помогает.

Сеньор! Я вас спасти хочу.

Но, чтобы шло успешно дело,

Вы мне доверитесь всецело,

Как тяжелобольной — врачу.

Совет мой будет вам законом.

Когда неведомый им яд

Врачи испробовать хотят,

Его дают лишь обреченным.

Я обречен, и потому

Готов на всякое леченье.

Лишь облегчи мои мученья,

А способ я любой приму.

Ну, а теперь настало время

У дамы выяснить: она

Мужебоязнью впрямь больна

Иль притворяется пред всеми?

Мужчинам смерть! Так, Леонора?

На плаху всех их! Под топор!

Несет нам гибель и позор

Исчадий этих злая свора.

Вот умница! Вот молодчина!

Какой блистательный ответ!

Принадлежи мне целый свет,

Твоей была бы половина,

Лишь разделяй всегда со мной

Непримиримые воззренья

На весь коварный род мужской.

Лжецы, достойные презренья!

Как обходительны они,

Когда хотят добиться цели!

А чуть достигли — охладели!

И мы — их жертвы искони.

Ну погодите, господа!

Я вам за всех моих товарок

Такой преподнесу подарок,

Что вы запляшете! Да, да!

Без милосердья, как Атилла,

Мужчин преследовать клянусь [147] Без милосердья, как Аттила, Мужчин преследовать клянусь. — Аттила (ум. в 453 г.) — предводитель племени гуннов, возглавивший их опустошительные набеги в Галлию (Францию) и Италию.

И лишь тогда угомонюсь,

Когда сочту, что отомстила.

За наносимый нам урон,

За наши слезы и печали

Хотела б я, чтоб все мы стали

Жестоки с вами, как Нерон! [148] Жестоки с вами, как Нерон. — См. прим. 4.

Вы правы! И подумать жутко:

Мы так им преданы, верны,

Так бескорыстия полны,

Для них же чувство — только шутка!

Все уговоры их — обман.

А мы с наивной, глупой верой

Бежим за сладостной химерой —

И попадаемся в капкан.

Дала я клятву: на земле

Не доверять словам мужчины.

Уж лучше быть среди пучины

Навек прикованной к скале,

Чем, покорившись чьей-то воле,

Постыдной страсти стать рабой…

И дать им право над собой

Потом куражиться! Легко ли

Сносить измены, униженья,

От ревности сходить с ума!

Мужчины — бедствие! Чума!

Смерть наглецам!

Да здесь сраженье!

Я, кажется, и в самом деле

В стан неприятеля попал,

И риск совсем не так уж мал.

Пока мундир не разглядели —

Удрать и не шутить с судьбой?

Зачем мне в их дела мешаться?

Нет! Раз уж взялся — надо драться

Не отступать! Сантъяго! В бой! [149] …Сантъяго! В бой. — Святой Яков (Сантъяго) считался покровителем Испании. Поэтому «Сантъяго!» было кличем, с которым шли в бой испанцы.

Кто это там?

Ах, госпожа,

Вы Эрнандильо не узнали?

Да и признаешь в нем едва ли

Мальчишку, бывшего пажа:

Солдат!

Невелика заслуга.

Усы, и сабля, и колет!

Что ж удивляться? Много лет,

Как не видали мы друг друга.

А вырос как! Спаси, Христос!

Не знаешь почему?

Куда там!

А делать нечего солдатам:

Я тем лишь занят был, что рос.

Ну, расскажи, как воевалось

Во Фландрии?

Я, как таран,

Врезался в толпы лютеран,

Не зная, что такое жалость.

Убитых — в небе меньше звезд,

Или на дне морском — песчинок.

Поставить в ряд их для поминок,

Так вырос бы длиннющий хвост.

Ну, словом, их число огромно…

Мы, право же, удивлены:

Ты о превратностях войны

Рассказываешь слишком скромно.

Инфанту видел? [150] Инфанту видел? — Инфанта Исабель-Клара, дочь Филиппа II, была выдана замуж за эрцгерцога Альберта и вместе с ним провозглашена правительницей Нидерландов.

Да, я рядом

Стоял с инфантой.

Что ж она?

Как все инфанты: и стройна,

И блещет… дорогим нарядом.

Взглянуть бы на нее хоть в щелку!

Ты, братец, не лишен ума!

Сеньора! Учит жизнь сама

Солдата и уму и толку.

Ты к дону Педро вновь слугой

Поступишь?

Нет, сеньора, что вы!

Вот как?

Придя с войны суровой,

Хотел бы службы я другой.

Он был всегда невыносим

И склонен к выходкам престранным,

А нынче стал совсем буяном,—

Я не смогу поладить с ним.

Он так скандалит и кричит,

А я ведь тоже не без сердца:

Приму его за иноверца,

И вот — хозяин мой убит!

Как он сейчас?

Здоров отменно.

В нем та же страсть и прежний пыл,

Но он предмет переменил,

И — к вящей пользе перемена.

Да ну его с его страстями!

Я слышать не хочу о нем!

Спалить бы всех мужчин огнем!

Палите. Но, смотрите, — сами

Не загоритесь от костра,

Который для других зажжется.

Что ты сказал?

Что из колодца

Напиться всем придет пора.

Нет, из любовного колодца,

Пока рассудок мой при мне,—

Я в том уверена вполне,—

Мне черпать воду не придется!

Чтоб я завлечь себя дала

И в чьих-то таяла объятьях,

А после весь свой век в проклятьях,

В слезах и горе провела?

Нет, зарекаюсь наперед.

Ты можешь у меня остаться,

Но обещай мне не пытаться

Амуры заводить.

Идет!

Ну, сколько там их набралось?

Поклонников? Не счесть, сеньора!

Десятка два?

Четыре скоро!

Сейчас мы их пронзим насквозь!

Решение бесповоротно:

Всех прогонять без лишних слов.

Не брать ни писем, ни цветов,

Ни подношений.

Что ж, охотно!

Пусть только дверь откроют в дом —

Ужо мы встречу им устроим!

Так вражье войско перед боем

Встречает пушек адский гром.

Прекрасно. Действуй, в добрый час,

Тебе дано довольно власти,

Чтоб остудить любые страсти,—

И твердо помни мой приказ!

А ты влюблен, Эрнандо?

Я?

Да я за женщин всей планеты

Не дам и ломаной песеты. [151] Не дам и ломаной песеты. — Песета — испанская денежная единица.

По мне любовь — галиматья!

Мы для тебя так мало значим?

А кем ты сам на свет рожден?

Вот потому-то, — убежден,—

Я и родился с громким плачем.

Раз так, то, значит, и ко мне

Ты полон ненависти черной?

Еще бы! Вы — народ превздорный,

И все — подспорье сатане!

Нет, с женским полом без нужды

Я не вступаю в разговоры!

Пилюля первая, сеньоры!

Леченье даст свои плоды!

Я здесь привыкла страсть и пыл

В мужчинах видеть постоянно,

А ты ведешь себя престранно!

Ты хоть когда-нибудь любил?

Однажды в пульсе перебой

Случился, но любви заразу

Я вытряхнул из сердца сразу

И посмеялся над собой.

Мы будем бить ее всегда

Ее же собственным оружьем

И так ей голову закружим,

Что от обиды и стыда

Она рассудок потеряет.

А я хотела бы тебя

Любить и видеть, что, любя

Меня, Эрнандо умирает.

Эрнандо со смеху помрет,

Твои уловки наблюдая,

Или — со страху, что такая

Девчонка верх над ним возьмет.

Когда бы должность мог и чин

Себе по вкусу выбирать я,

Я сечь бы взялся без изъятья

Влюбленных женщин и мужчин.

Жестокий!

Чтоб добиться толку

И спесь с красавицы посбить,

Полезно в сердце ей вонзить

Презренья острую иголку.

Но буду я отомщена

За равнодушие, и — скоро!

Сегодня посетят сеньору

Пажи влюбленных. У окна

Ты спрячься и из-за портьеры

Послушай, как они мне льстят.

Что ж, пусть Эрнандо грубоват —

Другие ласковы без меры!

К вам дон Хуан, хозяин мой,

Меня прислал со скромной данью

Изяществу и обаянью

Сеньоры вашей молодой.

Я этот кубок передать

К вам послан доном де Риверой.

Он полон нежностью и верой

И рад любой ответ принять.

Признаюсь вам, я очень рада,

Что здесь вас вместе застаю.

Теперь мне отповедь мою

Два раза повторять не надо.

Так вот: прошу вас известить

Хозяев, что моя сеньора

Из тех, кого не так-то скоро

Дарами можно улестить.

Когда б задумал океан

Ее приворожить соблазном

И жемчугом осыпал разным

Из сказочных заморских стран

Или, раскрывши недр глубины,

Свои сокровища суля,

Пред ней рассыпала земля

Алмазы, бирюзу, рубины,

То — знайте! — даже и тогда

Все это было бы напрасно.

Она б осталась безучастна

И в добродетели тверда.

Запомните, что в этих стенах

Влюбленных встретит только смех,

И не надейтесь на успех

При помощи подарков ценных.

Здесь никому не скажут: «Да!».

Поэтому рекомендую

Дорожку поискать иную,

Не тратя попусту труда.

Вот язычок! Острей ножа!

Раскрыли рты от изумленья

Посланцы, как на гобелене

Два знаменитые пажа.

Мне кажется, что твой сеньор

С моим надумал состязаться?

А мне вот начало казаться,

Что ты решил затеять спор.

Поспорим! Мой ужасно знатен:

Купил он алый балдахин;

Как чистокровный дворянин,

Он в платежах неаккуратен,

Играет ночи напролет,

Домой является к рассвету…

Но у него подвалов нету,

Где мáлага рекой течет,

А вот у моего в подвалах

Еды, питья полным-полно!

Мы можем вволю пить вино

И наедаться до отвала.

Ну, а чины нам ни к чему…

Забавны оба господина!

Я титул графа Балдахина

Пожаловал бы одному,

Другому ж… Он богат, однако…

Маркиз Подвалья будет он.

И все же спор наш не решен.

Кто прав — покажет только драка!

Пока они между собой

Ведут бессмысленные споры,

Мы устраним причину ссоры.

Мне по душе открытый бой.

Да, поединок — дело чести.

Вот пара буйных дураков!

А я — за дверь, и был таков!

Пускай пылают жаждой мести!

Куда отправимся? Ведь тут

Нам помешают: все столпятся,

Поднимут шум…

Ты прав. Подраться

Как следует здесь не дадут.

Уйдем подальше, в угол сада.

Там можно драться до зари…

Но что же это? Посмотри!

Где кубок? Дьявол! Вот досада!

Вот чудеса! И мой исчез!

Как не заметили мы вора?

Ох, попадет нам от сеньора!

И как он, плут, сюда пролез?

И примет кто теперь на веру,

Что кубки у обоих слуг

Украли прямо из-под рук?

Так угодишь и на галеру.

Где нет другого утешенья,

Нередко помогает ложь.

Иного средства не найдешь:

Скажу, что наше подношенье

Любезно принято. А там,

Как быть, увидим по погоде.

Да, да! Маневр в таком же роде

Хотел я предложить и сам.

А вот идет хозяин мой!

Сейчас ему изображу я,

Как, жизнью для него рискуя,

Я ринулся в опасный бой.

Ну как дела?

Сеньор! Хвалиться

Я не хочу, но вышло так,

Что вас хотел обидеть враг.

Пришлось за вашу честь вступиться.

Сюда прислал подарок свой

И дон Хуан Альтамирано,

Но тотчас кубок дон Хуана

Был возвращен к нему домой,

А ваш был принят. Тут от злобы

Его слуга задумал месть…

О, что сильней, чем эта весть,

Меня обрадовать могло бы?

Мой кубок принят! Наяву

Или во сне такая милость?

Вдруг счастье на меня свалилось!

Я умирал, теперь живу!

Все, что угодно, кроме чести.

Проси в награду у меня:

Поместье, деньги иль коня…

Нет, и коня и деньги вместе,—

Все без отказа подарю:

Ведь ты снискал мне предпочтенье!

Пришли к концу мои мученья!

Я от восторга весь горю!

Но, если так, пускай узнает

Об этой радости весь свет.

Я говорить не дам, — о нет! —

Что гордо мной пренебрегает

Та, кто влюбленных гонит вон,

Неумолима, как тигрица…

Ведь года три по ней томится

Красавец Педро де Хирон!

Страдал я молча до сих пор,

Но с этой сладостной минуты

Я рву застенчивости путы

И сам начну с ним разговор.

Я объясню ему, что ныне

Я взыскан милостью ее,

Что должен сердце он свое

Теперь отдать другой богине,

А здесь пусть мне уступит путь.

Теперь я позволять не стану

И солнцу глянуть на Хуану

И ветру на нее дохнуть!

Пойдем!

Я следую за вами.

Легко же он поверил мне!

Теперь усвоил я вполне,

Как надо ладить с господами.

Сеньор! Я все вам расскажу.

Жаль, вы увидеть не успели,

А я тут доказал на деле,

Сколь преданно я вам служу.

Ведь дон Алонсо де Ривера,

Соперник ваш, сюда прислал

В дар от себя другой бокал.

Но так как кубок кавальеро

Отослан тотчас был назад,

Его слуга озлился очень…

Он был изрядно поколочен,

А ваш бокал, сеньор, был взят.

Ты этой вестью жизнь мне даришь!

Ах, милый, с нынешнего дня

Не паж ты больше для меня,

А друг, опора и товарищ!

Возможно ль это, чтоб из всех

Влюбленных, родовитых, знатных

И в обхождении приятных

Я, я один имел успех!

Я предпочтен другим влюбленным!

Легко рассудок потерять!

Теперь мне есть чем козырять

Пред доном Педро де Хироном!

Он не посмеет быть со мной

Таким заносчивым, как прежде,

И я, в блеснувшей мне надежде,

Усвою с ним язык иной.

Бедняга! Годы обожанья,

Цветов, сонетов, серенад,

И в благодарность — хоть бы взгляд

Хоть знак простого состраданья!

Недавно как-то мне сказали,

Что от отчаянья он слег,

И если не поможет бог,

То уж поднимется едва ли:

Как будто тронулся умом…

Его проведать не мешает.

Приду, спрошу, как поживает,

Небрежно расскажу о том,

Что улыбнулась мне удача,

Что я надеждой окрылен,

И буду наблюдать, как он

Кусает губы, чуть не плача.

Поверил россказням моим!

А я-то напустил туману!

Как склонны верить мы обману,

Когда от истины бежим!

За все, что я сказал сейчас,

Сеньор, ручаюсь головою,—

Ну как за то, что здесь нас двое

И что солдат один из нас.

Ох ты, Эрнандо, и проныра!

Пролез в игольное ушко!

А тем, что выполнить легко,

Ведь не поддержишь честь мундира.

Все мы, носящие колет,

Любители к концу обеда

Хвастливо завести беседу

О днях своих былых побед.

Коль взять на веру наши речи,

От восхищения хоть плачь —

Такой перед тобой силач,

Такой герой в стрельбе и в сече.

Начнет бахвалиться солдат —

Ему уж не остановиться:

Сойдет любая небылица,

Все слушают, а он и рад.

Так расшумится — хоть вяжи:

«Я герцогу давал советы!»

А всех-то дел — на полпесеты:

Крупица правды — горы лжи.

Так эти кубки ты обрел,

У слуг стянув их из-под носа?

Добычу я схватил с подноса

Молниеносно, как орел.

К противнику зашел я в тыл;

Воспользовавшись шумом ссоры,

Тихонько вылез из-за шторы —

И подношений след простыл.

Потом опомнятся вояки,

Их бросит в жар… и поделом!

Коль шлют тебя с подарком в дом,

Не затевай там глупой драки!

Скажи, в Хуане та же злоба

Еще кипит?

Увы, сеньор!

Не изменила до сих пор

Привычек гордая особа.

Но не печальтесь. Нет сомненья,

Путем любви она пойдет,

Иль я — хвастливый идиот,

Слепой, как старая дуэнья.

Но как же быть мне? Дай совет!

Держаться гордо и достойно,

Быть стойким, ожидать спокойно,

Пока зажжется счастья свет,

И, главное, без отклонений

Вести себя, как я велю,

А я уж сам вас исцелю

От мук, тоски и треволнений.

Привет от дона де Риверы.

Он здесь и хочет видеть вас.

Проси.

Ну вот, сеньор, сейчас

Мы к излеченью примем меры.

Лекарство назначаю я:

Как только гость в беседе с вами

Заговорит о вашей даме —

Сейчас же требуйте питья.

Зачем я должен пить без жажды?

Вам, видно, нравится болеть?

Что ж, вы намерены и впредь

Оспаривать совет мой каждый?

Нет, так лечить я не берусь.

Мне нужно полное доверье.

А если нет… Вас ждут за дверью,

А я, пожалуй, удалюсь.

Ну, не сердись! Хоть в двух словах

Скажи — зачем?

Ведь вот мученье!

Сеньор! Без веры нет леченья,

А вера изгоняет страх.

Не бойтесь, пейте. Риску мало;

В бокале чистая вода.

Ну что ж, большого нет труда

Воды напиться из бокала.

Дон Педро! Я прошу прощенья!

В том, право, нет моей вины.

Знай раньше я, что вы больны,

Давно бы в вашем заточенье

Я навестил вас, верьте мне!

О, извинения излишни!

Я знаю: вы мой друг давнишний;

Тут нет и речи о вине.

Я рад, что вы явились сами,

И от обиды я далек,

Хотя бы и на больший срок

Разлучены мы были с вами.

Ну, как теперь здоровье ваше?

Мне легче, милостью творца.

Заметно лучше цвет лица!

Ну, милый, ты не станешь краше,

Когда поймешь, что я приближен

Хуаной, и теперь ты — пасс…

Остричь ты собирался нас,

Но будешь, милый, сам острижен.

За вероломство нет пощады!

Вам нужно меньше есть и пить,

А спать — побольше, и забыть

Все развлеченья и услады.

Нет, врач мне дал совет другой:

Пить днем и ночью ежечасно,

И средство действует прекрасно.

Ваш врач с какой-нибудь рекой

Не делится ли гонораром?

Сейчас и ты дождешься мзды:

От вида ледяной воды

Тебя всего охватит жаром!

Хотел бы я наедине

К вам с некой просьбой обратиться…

Эрнандо, выйди!

Да простится

Бесцеремонность эта мне!

Мы оба влюблены в Хуану,

И вы скорее, чем любой,

Меня поймете. Я собой

Вам долго докучать не стану.

К обоим нам она была

Равно жестока. Но недавно —

Ведь сердце женщин своенравно! —

Она подарок приняла,

Который с трепетом смиренным

Послал я, отрядив слугу.

Надеюсь, с вами я могу

Быть, как с мужчиной, откровенным?

Итак, настал заветный миг:

Моя судьба переменилась.

Да, я вошел к Хуане в милость

И счастья наконец достиг!

Вы благородны и добры,

Быть с вами в дружбе очень лестно,

И я, как друг, скажу вам честно:

Вам надо выйти из игры.

Я знаю: чтоб снискать ее

Малейшее благоволенье,

Нужны покорность и терпенье.

Эй, принесите мне питье!

Но что это у вас за кубок?

Давно ли он приобретен?

Сегодня утром прислан он

С приветом из прелестных губок.

И мы узнали из письма,

Что этот кубок — подношенье

Ее поклонника, чье рвенье

Надоедает ей весьма.

А для больного нежность дамы

Целебней, чем любой бальзам:

Пока неведомы врачам

Для душ целебные бальзамы.

Что ты наделал! Боже правый!

Узнав бокал, он обмер, — вот

Сейчас, мне кажется, умрет!

Жив будет! За его лукавый,

Коварный замысел ему

Я отомстил лишь по заслугам:

Не лицемерь пред честным другом!

Он бледен. Видно по всему:

Пришлось голубчику не сладко!

Кровопусканье бы могло

Помочь вам…

О, мне помогло

Питье отлично!

Вот загадка!

Но как могла она?.. Когда?..

Бедняга! Побледнел! Изрядно!

Другой раз будет неповадно.

Отлично действует вода!

Скажите: что случилось с вами?

Вы нездоровы? Бледность, пот…

Спасибо… Ничего… Пройдет…

Вы, часом, не больны ли сами?

Опять мученья и тревоги!

Как ты безжалостна, судьба!

Вам дурно?

Стала вдруг слаба

Моя рука, немеют ноги…

Я, правда, не совсем здоров…

Любовь ему затмила зренье!

О злая шутка! Мщенье! Мщенье!

Ведь мне она не шлет даров,

Мои же отсылает Педро!

Увы! Хуана влюблена!

Кто ненавидит, как она,

Тот и любить умеет щедро.

От ярости я весь дрожу…

В постель скорее! Отдыхайте!

А если друг вам нужен — знайте,

Что вас всегда я поддержу.

Я о дальнейшем не премину

Вас известить, сеньор!

Бедняк!

Осунулся и весь обмяк…

Недурно подложили мину!

Ну да, а мне-то что за прок

В том, что он здесь страдал и злился?

А он унизить вас стремился —

И получил за то урок.

Нигде таких законов нету,

Чтоб тот, кто хочет зла другим,

Сам оставался невредим

И не был привлечен к ответу.

Когда я к вам входил, от вас

Шел дон Алонсо де Ривера.

С трудом узнал я кавальеро:

Расстроен, бледен, взор погас…

Что с ним?

Да так…

Быть может, ссора

Меж вами тут произошла?

Сгорите оба вы дотла,

Узнав, что гордая сеньора

Отныне так со мной нежна!

Нет, просто кубок он увидел

И, словно кто его обидел,

Вдруг стал белее полотна.

А этот кубок утром рано

От дамы получил сеньор.

Она добра к нам с неких пор

И проявляет неустанно

Заботу…

Что? Иль я во сне?

Мой кубок! Это невозможно!

Ужель обманут я безбожно?

Фортуна изменила мне.

Ну, если не ослаб я зреньем,

Второй попался на крючок!

Эрнандо! Ты узнать бы мог,

Как дон Алонсо. Поведеньем

Его я, право, удивлен:

Пришел, беседовал так чинно,

И вдруг, не объяснив причины,

Как на пожар умчался он!

Лишь дон Алонсо их волнует!

А я!.. До глубины души

Я оскорблен! Ах, не спеши,

Спокойней, сердце! Пусть минует

Мгновенный гнев. Но, видит бог,

Такого я не ждал урока!

Меня обидели жестоко,

И буду я теперь жесток.

Мне ревность жгучая подскажет,

Как отплатить ей злом за зло.

Пусть мне сейчас не повезло —

Хуану бог любви накажет!

Вот и у этого осечка,

И кошки на душе скребут.

Тому, чей норов слишком крут,

Полезна иногда уздечка.

Что ж дальше?

Все идет прекрасно,

Сеньор, — лечение и месть.

У нас уже трофеи есть.

А если это все напрасно?

Опять сомненья! Не робеет

Солдат пред сотней трудных дел.

Кто отомстить за вас сумел,

Тот вас и вылечить сумеет!

В тебе я раньше ошибалась,

Иль стала ты теперь иной?

Еще вчера во всем со мной

Ты так охотно соглашалась!

Мужчины в пищу иль в питье

Тебе не зелья ли плеснули?

Зря вы о них упомянули!

Все поведение твое

Теперь не то, что прежде было:

Иль дар богатый чей-нибудь

Толкнул тебя на новый путь?

Иль сердце вдруг стрела пронзила?

Была к мужчинам, как и я,

Презренья ты полна недавно,

Ты их бранила так забавно,

Теперь же к ним душа твоя

Склоняться стала. Я все вижу!

Причина этому — любовь!

Молчи и мне не прекословь!

Я их все больше ненавижу,

А ты нарушила зарок

И в стан врага переметнулась.

Я от любви совсем рехнулась

С тех пор, как мной он пренебрег!

Но в чем моя вина, сеньора?

Да в том, что ты, забывши честь,

Сюда осмелилась принесть

Записки эти! Сколько вздора

В них пишут, мысли о дурном

Стараясь лестью скрыть слащавой,

Чтоб разлучить нас с доброй славой!

Зачем ты принесла их в дом?

Но ведь простой листок бумаги

Не может причинить вреда!

Кто так беспечен, тот всегда

И попадает в передряги.

Свое достоинство блюсти

Должны мы как зеницу ока.

Легко свернуть на путь порока:

Неловкий шаг — и честь прости!

Споткнувшись раз, нетрудно пасть,

А там — погрязнешь до макушки.

Разумней обходить ловушки,

Где нас подстерегает страсть…

Но что за шум внизу? Скорее

Разведай, что там за народ.

И если вновь поклонник шлет

Подарок мне, мечту лелея,

Что я возьму его в мужья,

Как только он вручит мне вазу,—

Скажи ему ты лучше сразу,

Что вазы ненавижу я,

Равно, как и мужчин.

К вам гости:

Ваш дядя с дочерью своей.

Теперь хоть море слез пролей —

Моей ты не потушишь злости!

Так поняла ты наставленья

Покойной матушки? Она

Всегда была мудра, скромна

И набожна на удивленье,

А ты, негодница? Отец

Тебя лелеял, нежил, холил,

Всегда во всем тебе мирволил,

И вот дождался наконец!

Зачем я дожил до седин?

Уж лучше смерть, чем жить в позоре!

Что с вами?

Ах, сестрица, горе!

Теперь для нас конец один!

Пойдет слушок по всей округе,

Что дочь моя принадлежит

К числу девиц, забывших стыд,—

Девиц, которым носят слуги

Записки от пустых повес,

Что каждой ночью у ограды

Им напевают серенады!..

И ведь один из них пролез

С запиской в дом! Мои страданья

Безмерны! Это ль не разврат —

Хранить письмо, в котором льстят

И просят тайного свиданья!

Кому так пишут, ты скажи?

Презрев семейный наш обычай,

Забыв о скромности девичьей,

Ты пала до бесстыдной лжи!

Какой удар по чести рода!

Какой неслыханный скандал!

Когда бы раньше я узнал,

Что пестую в семье урода,

Тебя бы собственной рукой

Я задушил без сожаленья,

Не дожил бы до униженья

И в старости обрел покой.

Вулкан рычит в моей груди,

Не кровь бурлит, а лава в жилах,

От гнева я дышать не в силах.

Ну, соблазнитель, погоди!

Тебя везде настигнет кара,

Хоть схоронись на дне морском!

Давно в разлуке я с клинком,

Но хватит силы для удара!

А ты, бессовестная дочь, —

Не дочь мне больше! Я отныне

Тебя передаю кузине

На попеченье.

Мне помочь

Одна ты можешь. Ты, я знаю,

Мужчин не жалуешь весьма,

Ты не растаешь от письма!

Еще бы! Я их презираю,

Да так, что если б жизнь моя

Зависела от их заботы,

Покончила б я с жизнью счеты,

К ним отвращенья не тая.

Сними с них, милая, плащи!

В моем глубоком сокрушенье

Ты можешь дать мне утешенье.

Хуана! Средство отыщи,

И пусть господь тебя сторицей

За добродетель наградит!

Что стыд вам душу бередит,

Понятно мне. Но я с сестрицей

Сумею сладить.

Я учу

Ее давно, да толку мало,

Попробуй ты.

Но я сначала

Тебя предупредить хочу.

Знай: этот дом, где будешь ты

Отныне жить, не дом, а крепость.

Здесь непреклонность и свирепость

Стоят на страже чистоты.

Здесь лицемерию и лести

Мужчин готовы в час любой

Дать женщины жестокий бой.

Мы мучим этих хитрых бестий,

В плену у страсти их держа:

Презрительной, надменной речью

Наносим душам их увечья

И больно раним без ножа.

Должна и ты поклясться тоже,

Раз уж попала в лагерь к нам,

Не верить мерзким хвастунам

Ни в чем и никогда.

О боже!

Ужель достойна я костра

Из-за письма — простой бумажки?

Ужасно!

Каковы замашки!

Ты легкомысленна, сестра,

Ты потеряла чувство долга.

Ведь так над волею твоей

Одержит верх любой злодей,

Так и утратить честь недолго.

Но если это — преступленье,

Как поступила б ты сама?

Я и не вскрыла бы письма!

Сейчас получишь подтвержденье.

Дай, Леонора, мне свечу!

Сейчас.

Немало их стремится

На мне немедленно жениться,

Да я-то замуж не хочу.

Есть у меня на то причины,

И ты скорей с небес сорвешь

Звезду, чем я поверю в ложь,

Которой манят нас мужчины.

Вот и свеча.

Пора учиться

Гнать этих вкрадчивых сирен, [152] Пора учиться Гнать этих вкрадчивых сирен. — См. прим. 77.

Чтоб не попасть в позорный плен.

Здесь будет при тебе, сестрица,

Акт инквизиции свершен. [153] Здесь будет при тебе, сестрица, Акт инквизиции свершен. — Инквизиция — судебное учреждение католической церкви, занимавшееся преследованием «еретиков». Акт инквизиции — намек на сожжение преступников инквизиционными властями.

Иного я не дам ответа

На письма их.

Посланье это

Вам шлет дон Педро де Хирон.

Тебе дон Педро письма пишет?

Да, ну и что ж?

И ты могла

Быть на него за то лишь зла,

Что он к тебе любовью дышит?

Его покорность, верность, пыл —

Тебя все это не смягчило?

У всех влюбленных много пыла,

Но самый пыл их мне не мил.

Видала ты? Порой бывает

Спокойно море — гладь и тишь…

Но час прошел, и вдруг, глядишь,

Свирепый ветер налетает,

Волной швыряется соленой,

Сбивает с ног, одежду рвет,

Шумит, клокочет и ревет…

Вот точно так же и влюбленный:

Сначала нет его нежней,

Взирает кротко, благодарно,

Но он изменится коварно,

Когда вас свяжет Гименей. [154] Когда вас свяжет Гименей. — Гименей у древних греков и римлян — бог брака, в переносном смысле — брак, супружество.

Брак тотчас в нем любовь остудит,

Былые нежности — прощай!

Что там жених ни обещай,

Назавтра муженек забудет.

Ты клятвам их, сестра, не верь,

Запоминай мои уроки.

Пока не начались упреки

И сцены, всех гони за дверь!

И эта нежная записка

Немедля будет сожжена.

Оставь, Эрнандо! Мне нужна…

В том мало смысла, много риска!

Вести распросы проку нет,

А нужно действовать с уменьем.

Сумейте запастись терпеньем —

На все получите ответ.

Ну, инквизитор, погляди:

Вот те, кто жертвой страсти пали.

Ужель за то они в опале,

Что сердце есть у них в груди?

На части растерзать их всех

Готова ты, как зверь, ощерясь.

Страсть лишь тому страшна, как ересь,

Кто сам боится впасть во грех!

Да, твердо я на том стою:

Любая страсть достойна кары,

И я без жалости удары

Ей наношу.

О, узнаю

Ваш нрав суровый! Но, сжигая

Письмо, вы знаете ль, что в нем

Горит трепещущим огнем

И мечется душа живая?

С бумагой вместе сожжены

Мои надежды и страданья,

Но тот огонь мое сознанье

Вдруг осветил до глубины.

Увы, всему приходят сроки!

Я понял в этот горький час:

Обманчив свет лучистых глаз,

Вы бессердечны и жестоки.

Любовь, тоска — пусть все сгорит!

Но это пламя разгорится,

О кровожадная тигрица,

И вскоре вас испепелит!

Душе идальго благородной

Претят злопамятство и месть, [155] Душе идальго благородной Претят злопамятство и месть. — Идальго. — См. прим. 12.

Но если пострадала честь —

Забудь о мягкости природной!

Терпенью наступил предел,

И я теперь не тот, что прежде;

Я кроток был в слепой надежде,

Но гнев и мною овладел.

Так знайте ж, гордая Хуана:

Как вам свобода ни мила,

Но вас пронзит любви стрела,

И тем больнее будет рана!

Сеньор!

Эрнандо, стой! Куда вы?

Нет, должен я за ним идти.

Безумца с глаз на миг спусти —

Глотнет с отчаянья отравы!

Ах, он меня пренебреженьем

Остатков разума лишил!

И этот неподдельный пыл

Сочтешь ты тоже оскорбленьем?

Ведь жалобы его вполне

Законны.

Вот пустая жалость!

Ему в лицо б я рассмеялась,

Но любопытно было мне

Смотреть, как он пылает страстью.

Чем им обидней и больней,

Тем я свободней и сильней,

Тем больше упиваюсь властью.

Сеньора! Дон Хуан!

Легки

Мои красавцы на помине!

Подобно мчащейся лавине,

Валом валят еретики.

Я сообщить хотел бы вам

Свои намеренья, сеньора.

Прошу вниманья, ибо скоро

От слов я перейду к делам.

Я к вам пришел на этот раз

Не умолять о снисхожденье,

Не клянчить в жалком униженье

Единый взгляд прекрасных глаз.

Я глубоко разочарован:

Теперь узнал я, что пусты

Все упованья и мечты,

К которым дух мой был прикован.

Да, вашей прелестью, Хуана,

Я ослеплен был до сих пор.

В вас находил влюбленный взор

Лишь совершенства без изъяна.

Смеялись вы, мужчин гоня,

Но, видя в этом строгость нрава,

Я признавал за вами право

Со всеми вместе гнать меня.

И вдруг теперь, совсем случайно

Какую весть я узнаю:

Богиню чистую мою

Завоевал соперник тайно!

Померк небесный ореол,

Вы, как и все, хитры и лживы.

Я растерял души порывы,

Но ясность зрения обрел.

Пускай утрата тяжела,

Я все же чувствами владею

И начисто забыть сумею

Ту, что удар мне нанесла.

Во имя самоуваженья

Я заявить обязан вам:

Позор для благородных дам

Дарить чужие подношенья!

Минутку!

Ах, чего мне ждать

От вас, обманщицы тщеславной,

Коварной, злой и своенравной,

Всех заставляющей страдать!

О небеса! Да наяву ли

Я это слышу? Что за стыд!

И мой обидчик не убит?

Вы всех безбожно обманули!

Ваш облик был так чист и строг,

А оказался он личиной.

За целомудренною миной

Скрывались хитрость и порок.

Я чтил вас так, как чтят корону.

А то, что я вам в дар послал

Как робкий, преданный вассал,

Попало к Педро де Хирону!

Здесь вывод может быть один,

Он сделан холодно, без гнева:

Теперь уж вы — не королева,

Есть и над вами господин.

Но я…

Оставьте уверенья!

Я видел этот кубок сам

И верю собственным глазам.

Коварство ваше — вне сомненья,

Я в нем уверился вполне.

Вы в вашем выборе свободны,

Но будьте все же благородны

И хоть сейчас не лгите мне!

И вы, мужчина…

Да, не спорю,

Мужчина и останусь им,

Но раз я вами не любим,

Лишь тем могу помочь я горю,

Что гнев и мужество свое

На службу ревности поставлю

И на избранника направлю

Жестокой мести острие.

За клевету и оскорбленья

Я дать вам отповедь должна,

Но…

Коль доказана вина,

Слова не смоют преступленья!

Где я? Тут сумасшедший дом?

Сеньора! Пусть умру на месте

Я на глазах у вашей чести,

Пусть грянет надо мною гром,

Коль я не думала, что взяли

Вы эти кубки со стола

(Ведь я их в руки не брала!)

И дону Педро отослали!

О, я разъярена, как зверь!

Как смеешь ты? Позор!

Сестрица!

Попробуй только заступиться —

Обеих выгоню за дверь!

Сестра! Ты, может быть, хотела

Скрыть от меня свою любовь?

Ведь мы с тобой родная кровь,

Доверься мне, откройся смело!

О, я тебя не осужу!

Мы все рабы одной богини!

Я знаю это, ибо ныне

К ним и сама принадлежу.

Мы — женщины, и наша участь

Любить. Себя хоть пожалей!

Поверь мне: много тяжелей

Скрывать любовь, молчаньем мучась.

Скажи мне правду: кто твой милый?

И это будет наш секрет.

Что за нелепость! Что за бред!

О боже, боже! Дай мне силы!..

Да как тебе на ум взбрело

Мне говорить такие вещи?

Ответила б тебе я резче,

Да не плачу я злом за зло.

Как вынести такой удар?

За что терплю я униженья?

От одного предположенья,

И то меня бросает в жар.

Как смела ты помыслить даже,

Что я могу так низко пасть?

К мужчине пагубная страсть!..

Что может быть подлей и гаже?

Да если бы любви змея

Вползла мне в сердце ненароком,

То в отвращении глубоком

Себя бы задушила я!

Вне подозренья нрав мой строгий,

Но то, о чем вела ты речь,

Теперь мне душу будет жечь

Огнем обиды и тревоги.

Еще сильнее припечет,

Коль будете на всех яриться!

Ах нет, Хуане не влюбиться!

Амур ее не увлечет!

Одну такую я знавала:

Все хвасталась, что холодна,

А как отвергли, так она

Вдруг горячей жаровни стала.

Пошли ей, господи, удачу!

Аминь!

С того лихого дня,

Как мой солдат отверг меня,

Все ночи напролет я плачу!

Нет, ты мне все-таки скажи,

Что здесь с подарками случилось?

Ты виновата!

Ваша милость!

Клянусь, я далека от лжи!

Пускай в мученьях я умру,

Облепленная муравьями,

Когда лукавлю я и с вами

Веду нечестную игру.

Те кубки, — будь они неладны,—

Доставили к нам двое слуг.

Я отчитала их, и вдруг

Смотрю: они тузят нещадно

Друг друга. Я ушла… Но вот

Эрнандо. Он стоял за шторой

И наблюдал за этой ссорой,

А уж Эрнандо не соврет!

Что ж, крепость оказалась стойкой?

Не вышло в лоб — ударим в тыл!

Нектар красотку не смягчил —

Попотчуем другой настойкой.

Она на вкус хоть и горька,

Но, об заклад готов побиться,

На сердце самой хищной львицы

Подействует наверняка.

Дружок Эрнандо! Дай ответ:

Взяла ли я те две вещички,

Что два пажа до ихней стычки

Пытались мне вручить?

Да нет!

Я видел сам de oculorum , [156]Своими глазами (лат.).

Как молодые петухи

Из-за какой-то чепухи

Ввязались в драку mortuorum . [157]Не на жизнь, а на смерть (лат.).

Черт, что ли, с кубками сбежал?

Я никому не дам покою,

Покуда правды не открою.

Сеньора! Есть у вас кинжал?

Хотя я верностью обязан

Лицу, которому служу,

Но вас во всем я поддержу.

Он тотчас должен быть наказан.

Предательству прощенья нет.

И я бы сам на вашем месте

Разгневался и в жажде мести

Схватил кинжал иль пистолет.

Не понимаю, как он мог

Вести себя столь неприлично.

О даме говорить публично

Такую чушь! Помилуй бог!

И ведь не раз, а сто раз кряду!

А все, сеньора, потому,

Что равнодушны вы к нему,—

Он мстит вам за свою досаду.

Что ж он сказал?

Сказал, — простите,

Что накладной шиньон у вас,

Что скрыт бельмом ваш правый глаз,

А левым глазом вы косите.

Да ты не спятил ли с ума?

Ну, Леонора, примечай-ка:

Не попадет ли и хозяйка

В силок любви, как ты сама?

Что, в самом деле, я крива?

Скажи мне правду!

Ах, сестрица!

Из дивных глаз твоих струится

Небес весенних синева.

А если и другие вещи

Я вам, сеньора, передам,

То убедитесь вы, что там

Есть выдумки куда похлеще!

Вставная челюсть, хромота…

Ах нет, я даже не рискую

Нелепость повторять такую!

Ведь это злая клевета!

Я сам глубоко возмущен.

Как насмехался он над вами!

И — боже! — это все при даме,

Которою он увлечен!

Не может быть!

Ах, ни за что бы

Я не поверила, что мог

Тот, кто вздыхал у ваших ног,

Вдруг обнаружить столько злобы!

А эта женщина красива?

Ого! А рыбка-то клюет!

Точеный нос, изящный рот

И ножка стройная на диво.

И он влюблен в нее сильнее,

Чем был влюблен в меня?

Скрывать

Нет смысла: час не тосковать

Не может он в разлуке с нею.

Вчера он получил под вечер

Письмо и начал так вздыхать,

Что вновь пришлось мне зажигать

Погасшие от вздохов свечи.

О господи!

Бушует страсть

В нем так, что разум помутился.

Подумать только! Он решился

У дамы башмачок украсть.

Его он нацепил на шею

И носит, словно медальон.

Порой его украдкой он

Целует, от восторга млея.

Да ну?

Заправского буяна

Он стал опасней во сто крат.

Я раз спросил (и сам не рад!):

«А как же донья-то Хуана?»

В ответ без дальних разговоров

Он мне такой удар нанес,

Что я, прости меня Христос,

Чуть жив остался. Ну и норов!

Не видел я средь христиан…

Сестра! Ты слышишь?

К сожаленью!

Да, прихожу я к убежденью:

Любой мужчина — злой тиран.

Как поступить мне? Посоветуй!

Сейчас все средства хороши.

Письмо ему ты напиши

И тою ж уплати монетой.

Скажи, что гнусно он клевещет,

Что он утратил честь и стыд,

И, если уж в нем совесть спит,

Пусть гнева твоего трепещет.

Пожалуй…

Подожди письма.

Ах, до чего мужчины гадки!

Я вся дрожу, как в лихорадке,

И взор мне застилает тьма.

И я была такой сначала,

Теперь — увы! — уж я не та:

Одной лишь мыслью занята…

На первый раз не так уж мало.

Что значит действовать хитро:

Взыграло в даме ретивое!

Задета, видно, за живое,

Раз уж схватилась за перо.

Мне тайну, девушка, открой.

Кто он? Не выдам я ни взглядом

Тебя, ни словом!..

Гляньте: рядом

Со мной стоит любимый мой.

Была и я гордячкой вздорной.

Он — первый, кто мной пренебрег.

Едва он вышел за порог,

Как стала я рабой покорной.

Эрнандо?

Да.

Не хочет он,

Чтоб стала ты его женою?

О лицемерие сплошное!

Он сам, наверное, влюблен.

Сейчас проверим. Эй, любезный!

Ко мне иль нет? Молчи, солдат!

Сеньор!

Он малость глуховат!

Характер у меня железный.

Солдат!

Я здесь!

Ты, братец, глух?

Я, знаете, прошу прощенья,

Глух на другие обращенья.

Каков!

Захватывает дух.

Ты знаешь, вот она тобой

Так восхищается…

Да, знаю,

Да я-то чувств к ней не питаю,

И это разговор пустой.

Когда басовая струна

Настроена не в тон скрипичной,

Не будет песня гармоничной,

А в браке слаженность нужна.

Бог покровительствует бракам.

Ну, этой басенкой они

Мужчин морочат искони,

Да я на выдумки не лаком.

Смеется женщина иль плачет —

Все в ней притворство и корысть.

Посмотришь — ангел. А женись —

Вмиг проведет и околпачит.

Ну, тут уж мне сказать позволь!

Я б изменять тебе не стала

И с королем!

В том проку мало,

Коль это карточный король.

Я поручусь чем только хочешь:

Мильонов женщин я честней.

Никак не сговориться с ней!

Не знаешь ты, о чем хлопочешь.

Я был солдатом больно рьяным

И раз, не соразмерив сил,

В атаке пушку своротил…

Ну и хожу теперь с изъяном.

По мне и с грыжей ты хорош.

Я в грыже радости не вижу.

Небось потом за эту грыжу

Ты мне другое запоешь!

Тот, кто устал и ждет покоя

И хочет тихо век прожить,

Не должен приниматься шить,

Не изучив секретов кроя.

И вот что не мешало знать бы:

Не будет верною жена,

Коли в мужчину влюблена

Она была еще до свадьбы.

Возьми письмо. Ах, мне мышьяк

Хотелось бы вложить в бумажку,

Чтоб от него, страдая тяжко,

Погиб мой ненавистный враг!

Скажи ему, что он кичливый,

Неблагодарный грубиян,

Невежа, ветреник, тиран,

Предатель и безбожник лживый,

Что слово я свое сдержу:

Пусть он теперь не ждет пощады!

Что, коль во гневе я, — преграды

Нет гневу моему!

Скажу.

И потому лишь, что другая

Теперь в душе его царит,—

Позор, забывши честь и стыд,

Лгать, прежний свой предмет ругая!

Быть может, блеском положенья

Гордиться стал он? Но, ей-ей,

Я титулом его знатней,

И не бедней мои именья.

Кичится благородством он?

Да, я резка, жестокосерда,

Но род Хуаны де ла Серда

Древнее рода де Хирон!

Ступай!

От страха сердце стынет!

Я и подумать-то боюсь,

Как я с письмом к нему явлюсь.

Меня он на небо закинет.

Он стал, как зверь, неукротим

С тех пор, как изменил вам с нею.

Накинь-ка, милочка, скорее

Свой плащ и отправляйся с ним!

Придумано недурно дело:

Есть повод нам побыть вдвоем.

Лечу!

Ах, если б на своем

Плутовка настоять сумела,

И он поверил ей!

К чему

Слова? Лишь времени потеря!

Я прожил век себе не веря,

Так уж другому никому

И вовсе верить не намерен.

Не дам собою управлять,

Тем паче — женщине!

Опять!

Увидишь, что твой взгляд неверен.

Тебя без памяти любя,

Все, все, что по хозяйству надо,

Я буду счастлива и рада,

Мой милый, делать для тебя:

Шить, стряпать, печь, чинить штаны…

Что ж, может быть, и так. Но все же

Потертый старый плащ дороже

Мне тертой молодой жены.

Ведь вот судьбы насмешка злая!

Соперники убеждены,

Что я достиг земного рая,

И, ревностью разъярены,

Мне пишут письма, угрожая

Дуэлью, коль не возвращу

Я кубки им без промедленья.

А я от страха трепещу:

Той, чьей любви я так ищу,

Нанес я грубо оскорбленье.

И что ж теперь, каков итог?

В тот час, когда от злой тоски я,

Как от болезни, изнемог,—

Завидуя, мне мстят другие…

А я от счастья так далек!

Я заслужил свою утрату.

Зачем доверил я, как брату,

Осуществленье всех надежд

Хвастливейшему из невежд,

Эрнандо, грубому солдату?

Что здесь — атака иль разгром?

Гроза иль шторм? Мятеж? Восстанье?

Я вижу молнии блистанье

И слышу, как грохочет гром.

Нет, только кораблекрушенье.

Здесь плавают в волнах тоски

Надежд разбитых черепки

И тонет шлюпка утешенья.

Ты неумелый рулевой,

А я тебе доверил судно.

Ох, вашим судном править трудно!

Чуть что — рискуешь головой.

Коль я для вас пустышка, нуль

И в грош вы ставите мой разум,

Зачем же, не моргнувши глазом,

Вы сами мне вручили руль?

И вот теперь я — лиходей,

Я в цепи должен быть закован,

Сожжен, повешен, четвертован,

Как самый низкий из людей.

Не так ли?

С нею был я груб

И погубил навеки дело.

Я жил, пока надежда тлела,

Теперь все кончено. Я труп.

О нет, напротив: ближе к цели

Вы стали именно сейчас.

Она за то полюбит вас,

Что гордо вы ее презрели.

Вы помните наш с вами спор?

Вы, мне не веря, приказали

Добиться склонности вначале

Ее служанки?

И с тех пор

Я жду.

Ну вот вам подтвержденье

Давно ль я здесь? А уж она

В меня, как кошка, влюблена,

И только за пренебреженье!

Сейчас вы в этом убедитесь.

Но чур! Вы на меня при ней

Как только можете сильней

Машите шпагой и сердитесь.

Зачем?

Опять!

Упрям, как мул!

Сеньор! Ужасно трудно с вами!

Так надо! Вы поймете сами!

Ай! Убивают! Караул!

Скорее шпагу!

Помогите!

С ума сошел!

Сеньор, молю,

Остановитесь! Я люблю

Эрнандо…

Вот как?

Ну, смотрите!

И сильно любишь?

Видит бог,

За ним бы я до края света

Дошла, но он не верит в это,

Он сух со мною и жесток.

А как другим-то будешь тут?

Хуану чуть посмел назвать я,—

Как град, посыпались проклятья,

Я думал, что меня убьют!

Скажите мне, сеньор: ужели

Так ненавистна вам она?

Да, ненависть в нем так сильна,

Что гнев он сдерживает еле.

Сердитесь же!

Эрнандо прав.

Мое терпенье истощилось.

Сносил покорно я немилость,

Но стал иным теперь мой нрав.

Посланье вам сеньора шлет,—

Сердиться на него не надо.

В нем говорит ее досада

На клевету. Любой поймет,

Что выдумка — вставные зубы,

Шиньон фальшивый, накладной

И глаз, покрытый пеленой,

Что эти сказки злы и грубы.

Вам надо согласиться с тем,

Что говорили вы все это.

Ты взялся сжить меня со света!

Что говорил? Когда? Зачем?

По стратегическому плану

Так было нужно.

Ведь она

Горда, чувствительна, нежна,—

Вы нанесли ей в сердце рану.

Сеньор! Письмо возьмите, но

Скажите ей, что вы в досаде

И примете его лишь ради

Той, кем оно вам вручено.

Пошли мне, господи, удачи!

Приди любой другой в мой дом

С подобным этому письмом,

Я встретил бы его иначе!

А если все же вам, сеньор,

Наскучит скоро ваша дама,

Скажите мне об этом прямо;

Я помогу вам. С этих пор

Союз мы с вами заключаем.

Но как мне быть с моей бедой?

Эрнандо умница, герой,

А для любви непроницаем!

Судьба шалит: то чет, то нечет…

Но он поймет наверняка!

Поймет, быть может, а пока

Лишь молнии глазами мечет.

Что ты наделал?

Как Гален,

Из всех лекарств я взял такое,

Что наших дам лишит покоя [158] Как Гален, Из всех лекарств я взял такое, Что наших дам лишит покоя. — Клавдий Гален (ок. 130 — ок. 200 г.) — известный римский врач и естествоиспытатель.

И завлечет в любовный плен.

На опыте твое леченье

Я видел, и сказать боюсь,

Но, кажется, и я сдаюсь,

Рассеиваются сомненья.

Я изложу вам весь свой план,

Но не сейчас. Я озабочен

Тем, чтоб успех мой был упрочен:

Мы атакуем вражий стан.

Сейчас ее письмо открою.

Ни в коем случае! Оно

Нераспечатанным должно

Остаться. Я готовлю к бою

Вооруженье и войска:

Идут сегодня в наступленье

Обида, ревность, изумленье,

Негодованье и тоска.

Письмо послужит нам в сраженье

Орудьем. Ждите. Цель близка!

Могу ли я хоть попытаться

Смягчить ее?

Ну вот, опять!

Вы все хотите потерять

И с мыслью о любви расстаться?

Ну ладно, не сердись, молчу

И следую твоим советам.

Ты так хитер и ловок в этом…

Я счастья вашего хочу

И с помощью ее письма

Добьюсь, что хищная тигрица

Вам, как овечка, покорится

И в дом ваш явится сама.

Воображенье! Что со мною?

Я нынче у тебя в плену.

Гоню бесплодно мысль одну;

Как кормчий с ветром и волною,

Сама с собой веду войну…

Нет, ничего не изменилось!

Как прежде, духом я сильна,

Спокойна и себе верна…

Смятенье, боль — мне все приснилось!

Но провела я ночь без сна!

Измену черную забвенью

Хочу предать — и не могу!

Подобно лютому врагу,

За мною гнев крадется тенью.

Себе или другим я лгу?

Не то меня грызет и точит,

Что этой женщине он плел…

Но мне ее он предпочел!

Предатель! Знать меня не хочет!

Ах, вновь он мне на ум пришел!

Ведь я себе дала зарок

Забыть изменника навеки,

Не вспоминать о человеке,

Который пасть так низко мог.

Спаси меня, всевышний бог!

И чем она меня затмила,

Что близ нее мгновенно он

Растаял? Был в меня влюблен,

Теперь — в нее! Хамелеон!

Есть от чего сойти в могилу!

Сеньора! К вам меня прислала…

Я изменилась в чем-нибудь?

Кузина…

Что же оттолкнуть

Его могло во мне? Как мало

Им нужно, чтоб перенести

Любовь и верность на другую!

Нет, я, конечно, не ревную…

Страдает, бог ее прости!

Природа ведь, и та не знает

Таких внезапных перемен.

Гордячка-то попалась в плен!

Любовь сеньору разбирает,

Готова биться об заклад!

Что я сказала? Я краснею!

Веду себя так глупо с нею

И отвечаю невпопад!

Я, кажется, хватила лишку,

И нужно заметать следы.

Не знала горше я беды!

Что делает кузина?

Книжку

Комедий принести она

Себе для чтения просила.

Комедий? Вот как! Это мило!

Нет, только строгость с ней нужна!

Уж после ссоры и скандала

Она могла бы пожелать

Другое что-нибудь читать!

Иль ей ее историй мало?

Знай: из-за вас я ночью этой

Вздремнуть минутки не могла:

Свои любовные дела

Вы обсуждали до рассвета,

А я все слышала. Да, да!

Здесь оправдания напрасны,

Но я считаю, что опасны

Шум и скандал. Сейчас сюда

Кузину позови!

Как быть?

Собой так плохо я владею,

Что пред служанкой не умею

Волненье и досаду скрыть!

Ужель и вправду, добродетель,

Покинуть хочешь ты меня?

Нет, я умру, тебя храня!

Что ты хотела?

Бог свидетель,

Лишь одного: чтоб суеты

В твоих желаньях меньше было.

Но ты, я вижу, не забыла

Свои греховные мечты.

Вчера я написала дяде;

Пусть у крыльца по вечерам

Охрану расставляет сам

(Верь, твоего же блага ради!),

А у меня с тобой и так

Забот довольно, я не скрою.

Ты обращаешься со мною

Как злой палач, как лютый враг.

Уж так ли это нужно, право,

По пустякам писать отцу?

Сестре ведь это не к лицу!

Я берегу твою же славу,

Тебе желаю я добра.

Тот, кто карает тайно, молча,—

Не друг.

Откуда столько желчи?

Ребенком ты была вчера!

Я у тебя учусь уму,

И я давно уж не ребенок.

Но, пусть твой ум остер и тонок,

Учиться буду не всему!

Ты бессердечна и надменна,

А за презрение к любви,

Кого на помощь ни зови,

Амур отплатит непременно!

Сеньора! Пусть мы оба с вами

Рискуем жизнью, должен был

Я показать вам, что купил

Он для подарка этой даме.

Вот! Дорогие ожерелья

Он дарит ей не в первый раз.

В том, как звезда, сверкал алмаз,—

Поверьте мне: я не с похмелья! —

А это дал я оценить,

И ювелиры мне сказали,

Что даже сам король едва ли

Решился бы его купить.

О! Какова ж цена вещице?

Пять берберийских городов! [159] Пять берберийских городов. — Пять крупнейших городов североафриканского побережья: Сеута, Фец, Оран, Тунис и Триполи. Овладение ими было давнишним стремлением испанцев.

А это что?

Капкан готов!

Ай! Не читайте! Ведь случится

Такой конфуз!..

Нет, не отдам!

Ну, поплачусь я головою!

А это что еще такое?

Здесь шесть имен каких-то дам,

И шесть других на обороте.

Что это значит? Отвечай!

Его я выдал невзначай,

А вы меня теперь убьете!

По просьбе дамы список был

Составлен: на одной странице

Те женщины, — прошу не злиться! —

Которых мой сеньор любил,

А на обратной стороне

Им перечислены особы,

К которым он исполнен злобы

И отвращенья…

Ну, а мне

Какое место в этом списке

Отвел дон Педро?

Я дрожу,

Но правду все-таки скажу:

На обороте.

Гнусный, низкий

Предатель!

Хуже! Дикий зверь!

На вашем месте я бы в пламя

Листок презренный с именами

Швырнул немедленно теперь.

А ожерелье я в бумажку

Другую лучше заверну.

Хоть в эту, что ли…

Дай взгляну!

Мое письмо!.. О, как мне тяжко!

Так, так! Продолжим же игру!

Письмо? Ах я болван неловкий!

Не мог получше упаковки

Найти!

Ах, я сейчас умру!

Подумайте, какая жалость!

Их у меня полным-полно,

А вот ведь именно оно

Зачем-то под руку попалось!

Сеньор мой это письмецо

Читать не стал, как я ни бился.

Да с нею обморок случился:

Как мел, белó ее лицо!

О небо! До чего дошла я!

Но я жестоко отомщу!

Умру, а способ отыщу!

Его настигнет кара злая!

А может, стала я иной?

Благоговейно, как богине,

Он поклонялся мне доныне,

Как верный раб, ходил за мной!

Где и какие недостатки

Во мне он обнаружил вдруг?

Ну, кажется, замкнулся круг!

Она горит как в лихорадке!

Эрнандо! Мне пришел конец!

Ну что вы! Непохоже, право!

Вы мыслите, и очень здраво,

А тот, кто мыслит, — не мертвец.

Могу ль довериться тебе я?

Еще земля не родила

Того, кто вел со мной дела

И был обманут. Не робея

Доверьтесь мне!

Тогда возьми

За труд и в знак доверья эти

Монеты.

Вам сто лет на свете

Желаю жить, чтобы людьми

Быть прозванной, и по заслугам,

Мафусаилом среди дам! [160] Быть прозванной…Мафусаилом среди дам. — Мафусаил , по библейской легенде, — старец, будто бы проживший 969 лет. Его имя стало нарицательным для обозначения долголетия.

В заклад я голову отдам:

Сменился север знойным югом!

Коль дама отдает монеты,

То, значит, в скорости она

Отдаст и сердце.

Я должна

Ее увидеть.

Ох, вот это

Трудней всего! Ведь мой сеньор

К ней никого не подпускает.

Она же в церкви лишь бывает,

И то не часто с неких пор.

Когда он к ней пойдет с визитом,

Дай знать мне. Я пойду за ним.

Но как мы тайну сохраним?

Ведь нужно, чтоб остался скрытым

Ваш выход?

Маску приготовь.

И знай: я только ради мести

Тебе вверяю тайну чести.

Мной движет гнев, а не любовь!

Вот так, исподтишка, украдкой,

Одолевает нас недуг.

Был человек здоров, и вдруг,

Глядишь, томится лихорадкой.

Любовь — опасная игра…

В колодец брошусь!

Не придется!

Что ты сказал?

Что из колодца

Напиться всем придет пора.

Пойми: такого оскорбленья

Никто из женщин не терпел!

Не любит — пусть! Но он посмел

Мне нагло выказать презренье —

Вот чем он рану мне нанес!

Как эти женщины лукавы!

Да, да, вы совершенно правы!

Сам не могу сдержать я слез!

Когда же ты придешь?

Не стоит

Нам торопиться. Подождем.

К нему пойдешь ты под дождем,

По грязи.

Все солдат устроит!

Я оживаю понемногу…

Но могут здесь заметить нас

Вдвоем, в столь неурочный час.

Прощай!

Победа! Слава богу!

Ты говорил красноречиво.

Тобой сеньор изображен

Так, что он должен быть сожжен.

Да, потрудился я на диво!

Эрнандо! Ты большой шутник.

Не знаю, что со мной случилось,

Но ты пришел — и испарилась

Моя суровость в тот же миг.

Такого красноречья силу

Недурно испытать на той,

Которая себя святой

И неприступной возомнила.

Смягчить Хуану? Не мели!

Да встань ее отец из гроба,

Бездушье дочери и злоба

Его бы снова в гроб свели.

Так не бывало испокон!

Хоть к сердцу женскому ты ключик

И подобрал, подобных злючек

На свете нет. Она — дракон!

Ей не влюбиться, это ясно.

Но почему?

Да ведь она

И так давно уж влюблена!

Не может быть!

И очень страстно!

Ты шутишь! Не могу понять!

Ну подтверди, скажи хоть слово!

Коль это правда, я готова

Последнюю рубашку снять

И подарить тебе.

Ну вот

И начинай сейчас. Снимай-ка!..

Высокомерная зазнайка

Лишь моего сигнала ждет

И к дону Педро безотказно

Пойдет, куда я поведу.

Веди ее сейчас!

Я жду,

Чтоб дождь пошел и стало грязно.

Пускай пошлепает по лужам

И перепачкает подол.

Весь день сегодня дождик шел.

Вот мы сегодня и покружим.

Со смеху лопну! Как коза,

Готова прыгать я от счастья!

Она к нему пойдет! В ненастье!

А луж вам хватит за глаза!

Ну, ты хитрее сатаны!

Вы убедитесь в том воочью.

Терпеть недолго. Этой ночью

Вы будете отомщены.

Ну где ты? Что за поведенье?

Исчез! Хоть днем бери свечу!

О вашем счастье хлопочу,

Сеньор, сегодня целый день я.

И не напрасно: наш редут!

Немножко хитрости военной —

И враг уже не враг, а пленный.

Сегодня ночью к вам придут.

Ко мне? Сюда? Здесь нет обмана?

Да если для меня она

Пройдет хоть шаг — воплощена

Моя мечта!.. Придет Хуана!..

Тебя из Фландрии сам бог

Извлек и в дом ко мне направил,

Когда надежды я оставил

И от гонений изнемог.

Ты спас меня, содеял чудо,

Осуществил мою мечту,

И долгом я своим сочту

Тебе поклясться, что, покуда

Я жив, с тобою пополам

Всем, чем владею на земле я,

Делиться буду, не жалея.

Захочешь — жизнь тебе отдам!

Но я хочу отдать сначала

Вам ожерелье.

Нет, позволь,

Оно свою сыграло роль —

Победу нашу увенчало,

И я тебе его дарю.

Что ж, должен я молчать и злиться,

Когда придет моя царица?

Ну нет! Я с ней поговорю!

О потерпите, бога ради!

Я не могу так больше!

Что ж,

Ваш способ для того хорош,

Кто тяжкой пытки ждет, — о яде

Он молит злобных палачей:

Несчастному и смерть желанна.

Но вы себя ведете странно

И легкомысленно, ей-ей!

Вы так близки к заветной цели,

Зачем же вы мои труды,

Хлопот и хитростей плоды

Вдруг уничтожить захотели?..

Но, если я не ошибаюсь,

Сюда соперники идут.

Идут. Ну, я их встречу тут

И с ними щедро рассчитаюсь.

Ты ретируйся с поля боя:

Теперь уж я и сам от всех

Сумею отстоять успех,

Мне завоеванный тобою.

Ретироваться? Вот так так!

Я в жизни не ретировался!

От ран я только распалялся —

И обращался в бегство враг.

Во Фландрии, когда, бывало,

Эрцгерцог нам приказ давал

Всем отступать, [161] Во Фландрии, когда, бывало, Эрцгерцог нам приказ давал Всем отступать. — Эрцгерцог Альберт — наместник Испании в Нидерландах с 1598 по 1621 г. я наступал,

А рать неверных отступала.

Сеньор! Явились мы сюда

Сказать вам, что происхожденье…

Негаданному посещенью

Чем я обязан, господа?

Чего-нибудь я не заметил?

О чем пойдет наш разговор?

О том ли, что до этих пор

Я вам на письма не ответил?

Но я прошу меня понять.

Вообразите, что свалилась

На вас самих Хуаны милость,—

Вы дали бы ее отнять?

И я подарков не верну,

Хотя бы Сид восстал из гроба. [162] И я подарков не верну, Хотя бы Сид восстал из гроба . — Сид, прозвище Родриго Диаса де Вивар (1043–1099) — испанского национального героя, организатора борьбы против владычества мавров на Пиренейском полуострове. Для испанцев стал символом мужества и героизма.

Вы на меня сердиты оба?

Что ж, объявляйте мне войну!

Вам уступать готов я всюду,

Но дружбы и любви залог,

Пока стук сердца не заглох,

Я защищать с оружьем буду:

Мне честь мужская дорога.

В ком больше силы и отваги,

Решить помогут наши шпаги.

В любой момент я ваш слуга!

Что здесь такое?

Ничего.

Я вас еще найду.

Я тоже.

Надеюсь, мы закончим все же

То, что затеяли?

Ого!

Здесь ссорятся! И сразу трое!

Не зря я был предупрежден,

Что должен дом быть огражден.

Кругом мужчины! Нет покоя!

О легкомысленная дочь!

Ужель тебя сама Хуана

Не отучила от обмана

И от интриг? Спустилась ночь…

Темно… Пойду-ка, выну шпагу.

Грозят опасности кругом:

Убьют в потемках и — бегом!

Нет, уж сегодня я не лягу!

Ура! Готова наша злюка

На все! Эрнандо молодец!

А что?

Решилась наконец.

Но — осторожнее, ни звука!

Эрнандо там. Он с фонарем

И в сапогах. Ведет сеньора

С ним по секрету разговоры:

Час шепчутся они вдвоем.

Коль мне не изменяет зренье,

Она надела плащ до пят.

Неужто убедил солдат

Ее пуститься в похожденья?

Увидим. Я готова ждать

Всю ночь безмолвно, недвижимо,

Пока пройдет гордячка мимо.

Сейчас пусть мне предложат стать

Хоть королевой, чтоб ушла я

Из дома, я не соглашусь.

О бог любви! Тебе молюсь:

Пусть на себе сестрица злая

Амура испытает власть. [163] Пусть на себе сестрица злая Амура испытает власть. — Амур . — См. прим. 103.

Ведь ты алтарь украсил в храме

Испепеленными сердцами

Всех тех, кого сразила страсть.

Ты всемогущ, о юный бог!

Не терпишь ты сопротивленья

И тех, кто неповиновенье

Проявит, застаешь врасплох.

Ну, двинулись!

Вдруг не решится

Она покинуть ночью дом?

Мы все узнаем. Подождем.

Дадим им с лестницы спуститься.

Молю я бога: хоть бы смог

Тот, с кем она так ищет встречи,

Ведя презрительные речи,

Гордячке преподать урок!

Не всё ей сладости в любви,

Пускай хлебнет и горькой муки!

Сеньора не дается в руки!

Надула нас! Теперь лови!

Сбежав по лестнице запасной,

К калитке бросилась она.

Теперь, когда сама грешна,

Она нам больше не опасна.

Пусть злится: мы секрет храним,

А сами знаем, в чем тут дело.

Да, я давно спросить хотела:

Где ваш возлюбленный? Что с ним?

Ах, он в Бразилии, далеко,

А мысли только им полны!

Как вы отцом угнетены!

Он поступил со мной жестоко:

Для чувств моих где мог расставил

Преграды: сторожей, посты…

Ах, я несчастнее, чем ты!

О да, уж это против правил!

Что будем делать?

Вниз сойдем,

Беглянку у калитки встретим

И молча, словно не заметим,

Уйдем. Доймем ее стыдом.

Амур хоть слеп, а в сердце бьет

Без промаха!

И ей, ледышке,

Теперь не даст он передышки,

Покуда не расплавит лед.

Я стар и слаб. Мне не под силу

Стоять на страже по ночам.

Они влюбляются, а нам —

Бесчестье. Хоть ложись в могилу!

Увы, близка моя кончина,

И не в постели, а в бою,

Со шпагой жду я смерть свою…

Остановитесь! Здесь мужчина!

Коль имя спросит он случайно,

Скажи, что Беатриса я,

Дочь де ла Серда.

Так себя

Не выдам я, не выдам тайны.

А если он из стражи — что ж,

Ответь, что я к отцу больному

Иду из собственного дома.

И впрямь к больному ты идешь!

Кто здесь?

Мы двое, с фонарем.

Такого каждый околпачит!

Кто вы?

Нас двое, это значит

Мужчина с женщиной вдвоем.

Как имя женщины?

Беда!

Сейчас, сеньор!

Забыл спросонья!

Как?

Де ла Серда!

Вспомнил: донья…

Гм!.. Беатриса де ла… да!

Ла Серда!

Боже! Умираю!

Погибла честь моя!

Сеньор!

Нам путь открыт?

Нет, разговор

Не кончен. Я еще не знаю,

Куда вы…

О, идет сеньора

Больного навестить отца!

Ступайте!

Должен до конца

Я все узнать, и очень скоро.

И если вправду дочь моя

Без разрешения сбежала

С мужчиной — значит, все пропало!

Ее убью на месте я!

Терпи же, сердце!

Можно даме

Идти?

Да, да.

Как ломит грудь!

Тогда мы наш продолжим путь.

Смерть по пятам идет за вами!

Вот здесь проходит он обычно.

Мы встретимся наверняка

И сразу с помощью клинка

Решим, кто прав.

Ну что ж, отлично.

Он храбр довольно для того,

Чтоб хвастаться чужим подарком.

Посмотрим, в поединке жарком

Каков он будет.

Но его

Один я встречу, и клинки мы

Друг с другом намертво скрестим.

Ну нет, я буду драться с ним!

Но как же это совместимо?

Я, право, больше оскорблен

И дона Педро дольше знаю.

Бьюсь я. А вам я доверяю

Следить за битвой.

Вот и он!

Она измучится, устанет!

Ну что ж, и пусть! Ведь вы сильней

Измучились, томясь по ней.

Измучится — добрее станет.

Ах нет, не смейся! Ливень льет,

Тьма, лужи, грязь…

Пусть испытает

Невзгоды! Под дождем растает

В ее душе намерзший лед.

Ты утверждать имеешь смелость,

Что я ее увижу здесь?

С нее уже посбита спесь.

А коли дама загорелась,

То вслед за дорогим дружком,

Хоть ногу вывихнув, хромая,

Дойдет без жалоб, как немая,

До самой Фландрии пешком.

Как ты жесток! С тобой едва ли

Сравнится городской палач.

А вы доверчивы, хоть плачь!

И так три года потеряли,

А проиграете игру —

И все пропало!

Ну, немного

Хотя бы освети дорогу!

Погас фонарик на ветру!

Ты не любил!

Ох, я бы в лужи

Золы насыпал, чтобы ей

Прийти домой еще грязней!

Пускай не думает, что хуже

Ее все женщины кругом,

Что всех она честней и чище,

И пусть вас в темноте поищет,

Раз уж решилась бросить дом.

Дон Педро?

Кто идет? Сюда!

Те, кто хотел бы ваше мненье

Узнать: не признак ли презренья

Не отвечать на письма?

Да!

Что ж, ясно. Наконец мы можем

Дать волю гневу. И сейчас

Мы то, что думаем о вас,

На языке клинков изложим.

Ты думала: все шито-крыто?

Но я достаточно умен!

Сеньор дон Педро де Хирон!

Я к вам пришла просить защиты.

Сеньоры! Я прошу прощенья,—

Я должен даме услужить

И спор просил бы отложить

До моего к вам возвращенья.

Мы понимаем, в чем наш долг,

И никому бы не посмели

Мешать в столь благородном деле:

Пред дамой звон клинков умолк.

Эй, кто идет?

Я.

Кто же вы?

Несчастный, давший жизнь девице,

Чтоб с ней сегодня распроститься

Навеки.

Дон Луис!

Увы!

О, если бы земные недра

Разверзлись, поглотив меня

С моим бесчестьем вместе, я

Себя счастливцем счел бы, Педро!

Кто с нами — он не должен знать.

Молчите, что бы ни случилось!

Еще бы!

В чем же провинилась

Сеньора?

Вам могу сказать.

Меня встревожили изрядно

Поступки дочери моей,

И я решил, чтоб было ей

Грешить отныне неповадно,

Ее на время поселить

К ее двоюродной сестрице:

Вот у кого должны учиться

Все девушки, как надо жить!

Моя племянница Хуана —

Всех женских качеств образец.

Уж был бы жив ее отец,

Он жертвой бы не стал обмана!

Я думал: нет теперь причины

Мне трепетать за нашу честь,

И вдруг ее встречаю здесь

В сопровождении мужчины!

На попечение святой

Сдав дочку, ожидал я чуда,

Но вышло все из рук вон худо,

Хоть у Хуаны нрав крутой.

Уж там святая — не святая,

А тоже может начудить:

По улицам ночным бродить

Пустилась в дождь, от страсти тая!

Да, трудно быть отцом прелестной

И юной девушки, сеньор,

Но это долгий разговор,

Да и едва ли здесь уместный.

А госпоже моей Хуане,

Конечно, горе причинит

Побег ее сестры.

О стыд!

Я умираю! Я в капкане!

Ужель, живя с Хуаной рядом,

Ты научиться не могла

Не причинять мне столько зла?

Когда конец его тирадам?

Сеньор! Здесь холодно и грязно,

Я даму провожу домой.

Святая-то и есть прямой

Источник всякого соблазна!

Сеньоры! Благородной даме

Угодно было попросить

Моей защиты. Проводить

Ее обязан я. А с вами

Продолжим мы наш спор, когда

Я возвращусь, — немного позже.

Не смею возражать.

Я тоже.

Ишь как выходит, господа:

Злым и почет и уваженье,

А добрых всяк еще корит.

Вот что за чудеса творит

С девицами пренебреженье!

Вот был бы недурной конец

Всем планам нашей недотроги,

Когда бы ночью на дороге

Ей повстречался мой отец!

А если мы сейчас закроем

Дверь изнутри? Нет! Озверев,

Она на мне сорвет свой гнев.

Тогда весь дом простись с покоем!

Зачем? Не стоит ей нарочно

Преграды ставить. Наш черед

Ей отомстить еще придет:

Ведь и она не беспорочна.

Что там за шум? Стучатся к нам

В дверь с улицы… Я холодею!

О боже! Что случилось с нею?

Спустись и посмотри, кто там.

Как страшно! В случае провала

Она убьет меня! Исус!

Спаси ее! Я вся трясусь!

Конец, сеньора! Все пропало!

Ну, что там?

Умереть на месте!

Она, вокруг нее толпа,

Там ваш отец…

Как ты глупа!

Ну где же тут дурные вести?

Все очень хорошо!

У ней

В такой грязи и плащ и платье,

Что уж не знаю, отстирать я

Смогу ли их за десять дней…

А нам что делать?

Промолчим,

Как будто ничего не знаем.

Чем мы верней ее спасаем,

Тем ей чувствительнее мстим.

Я должен тотчас же узнать,

Дала сестра ей разрешенье

Уйти иль нет, тогда сомненья

Не будут душу мне терзать.

И, если честь моя задета,

Я сам, прости меня господь,

Убью свою родную плоть…

Кого убьете вы?

Что это?

Кто здесь?

Ведь это ваша дочь!

Обмануты вы очень ловко,

А я еще ловчей. Плутовка!

Вот удивительная ночь!

Ужель взялись вы столь любезно

Сопровождать меня в пути,

Чтоб, в дом явившись, нанести

Обиду мне?

Ах!

Бесполезно

Скрываться дольше. Это я!

Не удивляйтесь. Хоть и странно,

Что вышла из дому Хуана

Так поздно, — совесть мне судья.

А чтоб источник подозренья

У вас немедленно иссяк,

Скажу: меня на этот шаг

Толкнула не любовь, а мщенье.

У благородных, гордых женщин

Все чувства ярче и сильней,

И было мне всего больней,

Что рыцарь верности развенчан.

Признать измену я могла,

Лишь убедившись в ней воочью,—

Вот почему ненастной ночью

Одна из дома я ушла.

Да, мне увидеть захотелось

Виновницу всех этих бед.

Вот восхитительный ответ!

Глубоко жало в душу въелось!

Молчи!

Молчу!

Ну что ж, сейчас

Все, что вам не было известно,

Подробно, искренне и честно

Я объясню. Но прежде вас

Прошу я мне пойти навстречу

И руку дать свою в залог

Того, что суд ваш будет строг,

Но справедлив. За все отвечу

Пред вами…

Руку? Вот она…

Но вновь хитрите вы упрямо!

Вы — та единственная дама,

Чья благосклонность мне нужна!

Опять обман! Мне надоело

Быть жертвой глупой болтовни!

О нет! Душой моей одни

Всегда владели вы всецело!

Уверить вы меня хотите,

Что дамы не было иной?

Так вы шутили надо мной?

Ну, признавайтесь!

О, простите!

Я признаю свою вину

В том, что три года неизменно,

Пытаясь вырваться из плена,

Боготворил лишь вас одну!

Не верите? Ну что ж, не верьте!

Но преданность моя пройдет

Сквозь пятый, сквозь двадцатый год

И не угаснет после смерти!

А где Эрнандо?

Здесь.

Небось

Опять схитрил!

Ну подтверди же,

Что он меня поставил ниже

Другой сеньоры!

Мне пришлось

Солгать высокой ради цели:

Сеньор зачах от страсти к вам,

К его страданьям и мольбам

Вы снизойти не захотели,

Тогда за дело я взялся

И применил свой курс леченья.

Я знал: творит пренебреженье

С сердцами женщин чудеса!

Ну, а теперь я о бокалах

Вам расскажу без всякой лжи.

Когда между собой пажи

Разодрались, Эрнандо взял их

И в дом ко мне их приволок.

Подарком, хоть и не дареным,

Самонадеянным влюбленным

Сумел он преподать урок:

Помыслить дерзкие могли,

Что можно вас смягчить подарком!

Хотел я в поединке жарком

Их проучить, но вы пришли…

Верни бокалы!

Нет, не надо!

Достоин бóльших он наград.

Свой подарить ему я рад.

И у меня прошла досада.

Вы вашей щедростью затмили

Мою находчивость, сеньор!

Что ж, к дону Педро до сих пор

Вы гнев на милость не сменили?

Я знаю, что давно пора

Мне осчастливить дона Педро.

Меня любил он верно, щедро,

И буду я теперь щедра.

Ему отныне с сердцем вместе

Принадлежит рука моя.

С восторгом принимаю я

Знак счастья и высокой чести.

Примите ж наши поздравленья,

Мы их приносим от души!

Сестра!..

Не надо! Не спеши

Вонзать в меня иглу презренья!

Твое молчанье я ценю

И с той поры, как страсти сила

Мою гордыню подкосила,

Влюбленных больше не виню.

Ты все еще Гимену враг?

Нет, я переменился, каюсь…

Но я не для того решаюсь

На этот столь опасный шаг,

Чтобы приходский наш священник

Еще умножил свой доход.

И знать прошу я наперед,

Что у меня немного денег…

Ты все равно избранник мой!

Про грыжу я приврал, для страху!

Что грыжа! Я бы и на плаху

Смеясь пошла вдвоем с тобой.

Любовь и преданность твоя

В моих глазах — ценней алмаза!

Мы подошли к концу рассказа

И всей комедии, друзья!

И вот совет наш в заключенье:

Коль вам с красоткой не везет,

Помогут от любых невзгод

Вам чудеса пренебреженья!