Онлайн чтение книги Нежные щечки Soft Cheeks
1

Она там, где должна была когда-то очутиться? Она вернулась на Хоккайдо по своей собственной воле, так почему же у нее такое чувство, будто что-то заставило ее сюда приехать? И этим «чем-то» не был Исияма. Исияма обладал магнетизмом, но не относился к категории мужчин, способных подчинять других своей воле. Если бы она сказала «нет», он никогда бы не стал настаивать. Может быть, ее привела сюда страстная потребность видеться с ним? Но это было так не похоже на нее. И хотя она все решила сама, Касуми чувствовала беспокойство, как бывает, когда сидишь на неудобном стуле. В такие моменты, как правило, и происходило что-то плохое. Чем-чем, а интуицией Касуми обладала с самого рождения. Она внимательно оглядывалась по сторонам.

В отличие от Хонсю леса здесь были буйными: казалось, они так и растут с первобытных времен. Дуб курчавый, липа японская, пихта сахалинская. Это была территория национального парка, и на деревьях, растущих вдоль дороги, были добросовестно прикреплены таблички с названиями. Юка, только недавно выучившая катакану[8]Катакана – одна из двух слоговых азбук, используемых в японском языке., вслух одну за другой читала надписи, пока это занятие ей не наскучило и она не заснула. В глубине леса было сумрачно. Деревья сливались в одну темную массу цвета мха и черной, влажной земли.

Исияма за рулем «паджеро» молча показывал пальцем на что-то впереди. Внезапно их взору открылось озеро Сикоцу. Касуми и Митихиро почти одновременно увидели водную гладь. Небо абсолютно не отражалось в мутной, серой воде. Поверхность озера была настолько гладкой, что казалось, это и не вода вовсе, а какое-то другое вещество, чья огромная масса вот-вот хлынет через край. Подавленная огромным, превосходящим человеческое воображение количеством воды, Касуми тяжело дышала, как тогда в детстве. Она отчетливо вспомнила, как правой щекой ощущала надвигающееся на нее пространство темной воды. Касуми, стараясь не смотреть на озерную гладь, перевела взгляд на береговую линию, усыпанную круглыми гладкими камнями.

«Паджеро», пристроившись за машиной с туристами, медленно обогнул озеро. Затем они снова выехали на горную дорогу. Немного спустя справа появилась узкая дорожка с потрескавшимся асфальтовым покрытием. Над ней висела белая вывеска в форме арки, с выступившей на ней ржавчиной. На вывеске большими буквами было написано: «Дачный поселок Идзумикё», ниже – «Вход только для домовладельцев». Крохотный дачный поселок на горе.

– Отсюда до дома надо подниматься в гору, а если по этой дороге поехать прямо, попадешь к горячим источникам Оодзаки. Раньше, говорят, этой дороги не было, и сюда добирались с противоположного берега на корабле, – объяснил Исияма Митихиро.

– Как это так получилось, что на территории национального парка построили дачный поселок? – без особого интереса спросил Митихиро.

– Правда странно. Говорят, земля эта принадлежала железнодорожной госкорпорации. Потом, по рассказам, земли распродали частным лицам, но это единственный дачный поселок рядом с Сикоцу.

– Да что ты говоришь, – с ноткой сарказма в голосе вторил ему Митихиро, всем своим видом показывая, что ему-то такая покупка не по карману.

Юка и Риса крепко спали вповалку, прильнув друг к другу. Когда впереди возникло большое горное озеро, атмосфера в машине немного разрядилась – наконец-то конечная цель путешествия была близка. Взгляд Касуми встретился в зеркале заднего вида с глазами Исиямы. «Я соскучился. – Его поспешный взгляд сказал то, чего он не мог позволить себе произнести вслух. – Так хочется тебя обнять!»

– Чувствуешь ностальгию? – повернулся к ней Митихиро.

Касуми с недоумением посмотрела на мужа. Она так тосковала по Исияме, что ей ошибочно послышался какой-то намек в словах мужа.

– По чему?

– По чему? Ну, по Хоккайдо, разумеется!

– Да, конечно, – сдерживая биение сердца, уклончиво ответила Касуми и снова уставилась в окно.

– Касуми-сан, а где ты родилась на Хоккайдо? – На этот раз вопрос был задан Исиямой.

– Есть такой округ Румой. Там – маленькая деревушка на берегу моря.

– Я бы не отказался туда съездить. Хорошее, наверное, место, – не оглядываясь, произнес Исияма.

– Да Токио получше будет, – засмеялась Касуми.

Она уже смирилась, что никому не понять ее чувств.

– И что же хорошего в Токио? – Исияма снизил скорость. – Полно народу, воздух грязный…

– О, кстати, сегодня утром ужас что было, – вставил Митихиро.

И правда, такое утро, как сегодня, когда казалось, что нечем дышать, случалось нечасто. Смог стоял стеной плюс духотища – даже при плотно закрытых окнах и включенном кондиционере казалось, что выхлопные газы все равно просачиваются в помещение. Окна в машине были открыты, и Касуми вдохнула влажный, прохладный воздух с гор. Она вспомнила утренний разговор с Митихиро.

– Это все вещи? – спросил Митихиро, показывая на собранный Касуми с вечера чемодан.

Касуми кивнула. На самом дне чемодана вперемешку с детскими вещами были спрятаны несколько пар нового нижнего белья. То, что Митихиро должен был нести этот багаж, снова заставило ее терзаться мыслью о собственном предательстве. Ничего не подозревавший Митихиро отнес чемодан и бумажный пакет в прихожую. В пакете – две бутылки вина, которые Митихиро лично выбрал в подарок для Норико.

– Ничего не понимаю в вине, купил какое-то дорогое. Честно говоря, мне неудобно. По-хорошему, это мы должны были пригласить его куда-нибудь. Он наш клиент как-никак.

С тех пор как они получили приглашение от Исиямы, Митихиро был в замешательстве и все беспокоился о том, как к этому отнесется Норико.

– Да ладно тебе. Исияма-сан тоже чувствовал себя неловко. Проезд все-таки недешевый.

– А зачем тогда приглашал? – недоумевал Митихиро. – Ну зачем? Как думаешь? Обычно наоборот бывает.

– Ты думаешь?

В последнее время Митихиро брюзжал по поводу и без повода.

– Пригласил просто потому, что он твой приятель, – отводя взгляд, ответила Касуми.

– Может, и так. Исияма последнее время как-то необычайно внимателен ко мне.

– Ты же все время как на иголках, тут любой забеспокоится.

В такие моменты Касуми сама удивлялась, откуда только в ней берется эта холодность. Хотя причина была в ней, она ненавидела Митихиро за его толстокожесть, за то, что он не замечал, что с ней что-то происходит.

– Кризис и все такое.

Экономический спад был лишь одной из причин, проблема была еще и в складе характера Митихиро, который оставался упертым ремесленником, не способным меняться, как того требует время. Но Касуми предпочитала об этом молчать.

– Кстати, о Хоккайдо, – посмотрев на Касуми, произнес Митихиро. – Ты ведь давно там не была.

– С тех пор, как окончила школу.

– Иногда не помешало бы навещать родных.

– Да уж, – отделалась смешком Касуми.

В свое время она рассказала Митихиро, что с родителями отношения у нее не сложились, она сбежала в Токио и потом не связывалась с ними. Непонятно, убедило ли Митихиро подобное объяснение, но, похоже, он понял, что были какие-то обстоятельства, и расспрашивать не стал. Когда они поженились, ей пришлось отправить запрос по месту рождения о предоставлении выписки из книги посемейной записи. При желании, зная, откуда поступил запрос, родители могли установить место проживания Касуми, но ничего не произошло. Порадовавшись, Касуми продолжала жить, выбросив это из головы. Заботила ее лишь она сама. И если с кем-то она действительно хотела бы встретиться, так это были не родители, а Фуруути. Визитку его она давно выкинула, но сожалеть об этом перестала только по прошествии времени. Сейчас ее душу переполняла тоска по Исияме и сочилась из нее капля за каплей.

– А ты, мамочка, раньше была на Хоккайдо? – Юка, слышавшая разговор родителей, легонько похлопала Касуми по руке.

Эта манера перетягивать на себя материнское внимание была такой очаровательной – Касуми сжала обеими ладонями нежные щечки дочурки. Довольная Юка рассмеялась, делая вид, что ей щекотно. Пятилетняя Юка была любимицей Касуми.

– Нет, не была.

– Неправда, была.

– Сказала же тебе, не была.

Она смотрела на Юку – короткая стрижка каре, заколочки с обеих сторон – и видела себя в детстве. Касуми всматривалась в лицо дочери. Дети возвращают нас в то время, о котором мы забываем. Юка, не удовлетворенная ответом матери, пошла к отцу, который обувался в прихожей.

– Папа, а мамочка была на Хоккайдо?

– Хм, я не знаю, – слукавил Митихиро.

– У нас бабушка и дедушка только твои мама и папа, так ведь?

– Мама у нас одна-одинешенька. – Только это было правдой в словах Митихиро.

Брошенная родина, куда она никогда не собиралась возвращаться, перестала ощущаться как нечто реально существующее. Даже сама ее жизнь на Хоккайдо теперь казалась ей чем-то происшедшим с ней во сне. Чтобы положить конец этому разговору, Касуми стала поторапливать детей на выход.

В самолете настроение у Юки испортилось. Касуми было неудобно сидеть, обняв Рису, обмякшую во сне, как тяжелая резиновая кукла, она старалась развлечь Юку, обсуждая с ней происходящее за бортом самолета. За иллюминатором виднелись голубое небо и белоснежное море облаков.

– Посмотри! Море из облаков. Ну посмотри же, как красиво! Ты же так хотела полететь на самолете.

Сколько Касуми ни старалась, Юка лишь мельком бросила взгляд на вид за окном и весь полет сидела потупившись, вжав в кресло свое не по годам маленькое тело. Митихиро, обещавший дочери снимать в дороге видео, заснул, как только они оказались на борту, – чтобы взять длинный отпуск, ему в последнее время приходилось работать по ночам. «Наверное, поэтому девочка расстроена», – подумала Касуми.

– Папа устал. Видео мы попозже обязательно поснимаем.

– Мне все равно, – как взрослая, отреагировала Юка.

– Тогда что не так? – спросила Касуми, хотя ей уже порядком поднадоело заискивать перед дочерью.

Ее душа, опережая время, уже была вместе с Исиямой. В салоне было холодно, и тело Касуми покрылось гусиной кожей.

– Сказала, не поэтому, – мотнула головой Юка. – Просто не хочется ехать, и все.

– Тебе понравится. Рядом с дачей большое озеро, Сикоцу называется. Можно на лодке кататься. Там тебя ждут Рурико-тян и Рюхэй-кун. Рурико – семь, а Рюхэю – четыре годика. Почти твои ровесники.

Юка сжала губы, показывая всем своим видом, что провести ее не удастся, и ничего не ответила. Куда только подевалась ее утренняя веселость? И что так испортило ей настроение? Может, то, что она соврала дочери о своей родине? Или дочка догадывается об их с Исиямой тайном плане? Нет, это невозможно. Касуми зябко потирала плечи, пытаясь утихомирить свою страсть и порожденные ею сомнения. Касуми снова посмотрела в иллюминатор: в разрыве облаков неожиданно близко выглядывал черный пик горы. У Касуми по спине пробежал холодок. Под яркими облаками притаилась черная гора – это открытие заставило Касуми содрогнуться. Внезапно в памяти всплыли мощные звуки прибоя и завывание ветра, гулявшего по полям в тот день, когда она убежала из дома. Может быть, она ошибалась, думая, что это было последней попыткой мира, который она покидала, оказать ей сопротивление, а на самом деле все это лишь предвестие грядущих бед? Но ее ждал Исияма. И разве само свидание с ним не было ее «побегом»?

Спина Исиямы была прямо у нее перед глазами. Касуми представила его тело, скрытое под серой футболкой. Потом себя, придавленную тяжестью этого тела. В этом мире есть единственная неопровержимая истина – одно тело в объятиях другого. Истина, которую можно понять, только когда два тела сливаются в одно. И только ради нее стоит преодолевать все трудности, ждущие тебя впереди, размышляла Касуми. Ее подавленное состояние объяснялось предстоящей встречей с Норико.

«Паджеро» проехал под аркой и стал взбираться по горной дороге, настолько узкой, что двум машинам на ней было явно не разъехаться. Вскоре появилось одноэтажное здание офиса. На нем – маленькая табличка «Администрация дачного поселка Идзумикё», вокруг заросли ярко-желтого золотарника, высоченного тысячелистника и посконника, который легко спутать с патринией. Касуми вспомнила холм, на котором стояла ее средняя школа, – вид знакомых до слез цветов Хоккайдо завораживал. Митихиро заметил, что на заднем дворе на специальных шестах для сушки аккуратно развешаны вещи – простыни, полотенца, – и поинтересовался у Исиямы:

– Здесь что же, все время кто-то живет?

– Да, управляющий Мидзусима-сан. Он раньше служил в силах самообороны. Просто кладезь знаний. Он мне рассказал, где тут хорошие места для рыбалки.

От здания администрации дорога пошла резко в гору. Вдоль дороги с обеих сторон тянулся густой девственный лес. Чем выше машина поднималась в гору, тем сильнее становились ароматы леса и запах горной сырости. Запах был таким густым и насыщенным, что в машине стало тяжело дышать.

– А сколько в поселке дач?

– Всего семь. А сейчас здесь только мы и еще одни жильцы. А вот, кстати, дом застройщика, господина Идзуми. Поэтому поселок и называется Идзумикё.

Большой дом с красной крышей находился метрах в ста от офиса. Вдоль склона дороги отлогие газоны, вокруг пышно цвели подсолнухи и космеи. Дом был построен добротно, как строят в северных широтах: с двойной дверью на входе и двойными рамами окон, но при этом выглядел элегантно, будто на открытке с видами Швейцарии. Сбоку от дома – гараж, в нем – старый, солидного вида внедорожник.

– Интересно, как они зимой здесь живут? Без машины тут смерть, – безучастным тоном проворчал Митихиро.

– Да, говорят, все замерзает. Зимой сюда дорога заказана.

– В таком месте дачу иметь не роскошь ли? – озадаченным тоном спросил Митихиро, но Исияма совершенно серьезно ответил:

– Ну, не то чтобы совсем невозможно жить. Вон, Идзуми-сан живет же.

– А как же работа?

– Работать можно по свободному графику.

– Да, дизайнером быть хорошо. Больше свободы, – завистливо рассмеялся Митихиро.

В ответ Исияма лишь загадочно улыбнулся и посмотрел в зеркало на Касуми. Возможно, он только что озвучил план, который припас себе на будущее. Касуми это радовало, но, с другой стороны, для нее, не понаслышке знающей, насколько суровы зимы на Хоккайдо, этот план звучал наивной волшебной сказкой. Ее не отпускала смутная тревога, которую рождала в ней эта земля. «Не иначе как из-за близости большого озера», – размышляла она. Здесь, как и в родной деревне, ее не покидало ощущение близкого присутствия воды. Для Касуми водное пространство не было чем-то успокаивающим. Для нее это был символ суровой дикой природы, которой человек не в силах противостоять. Исияме, похоже, беспокойство Касуми не передавалось. Крошечное несовпадение между двумя людьми, которые должны были быть друг другу вторым «я». «Не надо было уезжать из Токио, не надо было возвращаться сюда», – досадовала и раскаивалась Касуми.

Когда они проехали мимо дома некоего Тоёкавы – владельца сети питейных заведений в развлекательном районе Сусукино, – дорога резко оборвалась. Они добрались до вершины горы. Отсюда до офиса управляющего было чуть больше двухсот метров. На открытом пространстве, где спокойно могли разместиться несколько машин, стоял темно-синий джип.

– Это что, парковка? – спросил Митихиро.

– Здесь разворачиваются. Дорога-то узкая, двум машинам иначе не разъехаться.

По правую руку вверх под углом шла крутая бетонная лестница. Наверху располагался дом Исиямы. Двухэтажное здание из толстых бревен, выстроенное по подобию домов Северной Европы. Перед домом – небольшой садик, засеянный травой, такой же, как перед домом Идзуми. На качелях, выкрашенных в белый цвет, качалась, разглядывая прибывших, девочка. Видимо, старший ребенок Исиямы – Рурико. Касуми помахала ей рукой, и девчушка радостно соскочила с качелей и подбежала к лестнице.

– С приездом. Не стесняйтесь, будьте как дома. – В сопровождении двух детей вниз по лестнице спускалась Норико.

Она была изящно одета в длинную юбку из индийского ситца и футболку в тон. Они не виделись несколько лет. Касуми нервно сглотнула. Нельзя было допустить, чтобы Норико о чем-нибудь догадалась. Касуми вовсе не хотелось ощутить свое поражение, но в присутствии Норико она чувствовала себя очень неловко. На нее вдруг навалилась ужасная усталость от всех этих переживаний, смешавшихся в ее душе в одну кучу. Больше всего Касуми не любила, когда стесняется. Душа ее начинала рваться на свободу. Исияма с сияющей улыбкой стоял рядом с женой. Пытаясь брать с него пример, Касуми натянуто улыбнулась. Норико же держалась приветливо и непринужденно. Касуми показалось, что жена Исиямы взяла инициативу в свои руки.

– Добро пожаловать! Давно не виделись.

– Большое спасибо за приглашение, – церемонно поблагодарил Митихиро. – Мы и так многим обязаны Исияме-сан, а теперь еще и вас дерзнули потревожить.

– Ну что вы, что вы! Это Исияма-сан вам обязан. Здесь, конечно, глухомань, но вы располагайтесь, пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Дети тоже ожидали вас всех с нетерпением.

Слова из уст Норико лились как музыка, лаская слух. Дети Исиямы молча разглядывали прибывших гостей. Семилетняя Рурико – большие глаза, коренастое телосложение. Чертами лица она походила на Исияму. Четырехлетний Рюхэй, в противоположность сестре, был белокожим и хрупким. Лицо спокойное, как у матери.

– Хорошее место.

Касуми взяла немного напрягшихся детей за руки и поднялась по крутой каменной лестнице.

– Вы так считаете? С покупками здесь тяжело, ужасно неудобно. Я, конечно, сдалась, но только потому, что Исияма может здесь своей любимой рыбалкой заниматься, а сама я сюда больше приезжать не собираюсь. Но если вам здесь понравится, приезжайте в любое время, не стесняйтесь, – полушутя произнесла Норико, делая вид, что сердится на Исияму.

– Ну что вы, что вы, – подыгрывая ей, в тон ответил Митихиро.

– Здесь тропы нигде не проложены, ни в горы не сходить, ни в лес. Без машины – никуда. Я прямо в растерянности, заняться совершенно нечем. Мне Саппоро больше по душе.

«Ни моя жена, ни Мориваки-сан туда ездить не будут», – пришли Касуми на память слова Исиямы. Ей даже стало как-то не по себе оттого, что все шло, как они и задумали.

– Зато детям здесь раздолье, – вмешался Митихиро.

– Это правда. И все же хотелось бы иметь под рукой теннисный корт, бассейн, небольшой продуктовый магазинчик, как это обычно бывает в дачных поселках.

Исияма горько усмехнулся.

– Да ладно вам! Ну нет тут ничего, ну и что. Лично мне здесь нравится.

– Тебе тут нравится, потому что есть рыбалка.

– А почему бы и тебе не попробовать? Интересное занятие, между прочим.

– Ну конечно. Что я ловить буду?! Закуску на ужин? Каждый вечер есть одну нерку тебе быстро надоест.

– Так много тебе не поймать. Ты явно себя переоцениваешь!

Это был разговор двух живущих в мире супругов. Касуми почувствовала себя неловко. Митихиро тоже, смутившись, стоял, глядя в сторону озера. Сикоцу за высокими деревьями видно не было. Юка и Риса сразу же побежали в сад. Дети Исиямы обиженно наблюдали за девочками, занявшими их качели. Периодически они протестующе поглядывали на мать, ища ее поддержки. Касуми вздохнула с облегчением, когда у нее появился повод отойти, чтобы сделать девочкам замечание.

– Кстати, Мориваки-сан, вы пообедали?

– Да так, немного, – соврал Митихиро, стесняясь сказать правду.

До ближайшей забегаловки, рассчитанной на туристов, нужно было спускаться к озеру, а готовить обед на чужой кухне дело хлопотное. Дети ели мало и, несомненно, предпочитали развлечения еде. Услышав ответ Митихиро, Касуми почувствовала облегчение.

– Особо угостить вас нечем, но на всякий случай я приготовила бутерброды. Если захотите, можете перекусить, – тактично предложила Норико.

– Да нет, спасибо.

Исияма как ни в чем не бывало, проигнорировав стеснение Митихиро, заговорил про ужин.

– Вечером поедем в ресторанчик на берегу поесть чингисхан[9]Чингисхан – блюдо из баранины и овощей, приготовленных на выпуклой сковородке-гриле.. А сейчас немного передохнем.

– Так и поступим, – не стал возражать Митихиро и бросил взгляд на Касуми. – Хорошо?

– Да.

– А потом по пиву?

Услышав ответ Касуми, мужчины подхватили вещи и направились к дому. Касуми не знала, как ей поступить. По-прежнему чувствуя себя неловко, она продолжала стоять рядом с Норико. В нерешительности переминаясь с ноги на ногу, Касуми размышляла, стоит ли ей присоединиться к детям, которые развлекались в саду, или это будет невежливо по отношению к хозяйке. Собственная неловкость казалась ей смешной. Касуми никак не ожидала, что Норико окажется такой приветливой и дружелюбной. Прозрачные лучи послеобеденного солнца слепили глаза. Норико, прищурившись от яркого света, посмотрела на Касуми и рассмеялась.

– А ведь мы и правда давно не виделись. У вас все нормально?

– Да. Вы тоже бы иногда к нам заглядывали.

– Похоже, Исияма и так вас часто тревожит своими визитами.

Норико вежливо поклонилась. Касуми хранила неловкое молчание.

На мгновение улыбка исчезла с лица Норико, и она отрешенным взглядом посмотрела на лес. Касуми интуитивно догадалась, что это было связано с Исиямой. Ей было мучительно осознавать, что она, возможно, и была причиной, по которой страдала Норико.

Между тем, встретившись с Норико, она почувствовала зависть оттого, что у них с Исиямой общие дети, что они живут под одной крышей, но вместе с завистью в ней росло странное чувство солидарности с этой женщиной – они любили одного мужчину.

– Касуми-сан, а вы на Хоккайдо раньше бывали? – неожиданно спросила Норико.

– Да, бывала. – Она не смогла признаться, что родилась и выросла здесь.

– Знаете, мне здесь как-то не по себе.

– В каком смысле?

– Даже не знаю, как объяснить. Есть что-то зловещее в этой огромной листве. Такое чувство, что попал в первобытную эпоху, так и кажется, что из леса вот-вот высунется голова динозавра. – Норико смущенно засмеялась, осознавая, как глупо это звучит. – А еще это озеро, Сикоцу. Разговаривала тут с Мидзусимой-сан, и он сказал, что Сикоцу – вулканическое озеро и поэтому его дно усыпано ветками всякими, корягами, так что когда вода прозрачная, то кажется, что по дну раскиданы белые кости. А еще говорят, что это останки животных, которые зацепились за коряги и потому не всплыли на поверхность. Как-то не по себе мне от всего этого.

Выходит, что Норико чувствовала то же самое, что и Касуми. Ни Исияма, ни Митихиро не замечали ничего особенного в окружающей природе, и только у них с Норико ощущения странно совпадали.

– Ой, ну что-то я разболталась. Касуми-сан, много приходится работать? В вашем бизнесе тоже сейчас не лучшие времена, – умело перевела разговор на другую тему Норико.

– Да уж, работы почти нет.

– Что поделаешь, сейчас везде кризис, – уклончиво ответила Норико.

Ей, похоже, совсем не хотелось ввязываться в серьезный разговор. А может быть, просто не было никакого дела до производства печатных форм.

– Касуми-сан, если надумаете что-нибудь приготовить, не стесняйтесь, используйте наши продукты. У нас и риса, и яиц достаточно. Если же не побрезгуете, можете есть то, что я приготовила.

– Простите, что причиняем вам столько хлопот, – потупилась Касуми, как нищий студент.

Касуми, сама мать двоих детей, в присутствии Норико чувствовала себя незрелой, ни на что не способной девчонкой. Касуми с Исиямой приехали сюда, держа за пазухой тайну измены, а его жена была так обходительна и вежлива с ней. Понимает ли Исияма ее замешательство? Скорее всего, это было еще одно несовпадение между ними.

Во второй половине дня дети, перестав стесняться друг друга, развлекались в саду, позабыв обо всем на свете. Так как дача находилась в самой глубине поселка, опасаться машин не приходилось. Лес вокруг был таким густым, что в нем не было даже тропинок, где можно заблудиться. Только каменная лестница представляла опасность, а в остальном за детей можно было не беспокоиться.

Внутри дома на первом этаже располагались ванная, кухня, сбоку от входа – комнатенка в четыре с половиной дзё[10]Дзё – мера площади. Примерно равняется 1,65 м ²., которая использовалась под гардеробную, и большая гостиная с высотой потолка в два этажа, на втором этаже – три большие спальни. В одной из них расположилась Касуми с семьей. Немного передохнув, взрослые собрались в гостиной. Обстановка была незатейливой, но имелись камин и мягкий диван с матерчатой обшивкой. На камине стоял большой горшок, в нем букет белых полевых цветов, сам камин был украшен красивыми ветками деревьев и листвой. Норико предложила им клаб-сэндвичи, разложила по тарелкам салат с орехами. Касуми не вмешивалась.

– А здесь медведи из леса не выходят? – посмотрев на играющих в саду детей, озабоченно поинтересовался Митихиро, впервые приехавший на Хоккайдо.

Исияма открыл банку пива и протянул ее Митихиро.

– Я интересовался у Мидзусимы-сан. Говорит, бывает, что и выходят, только сюда не доходят. Не беспокойся.

«Местные жители в горах всегда больше всего боялись встретиться с медведем», – рассеянно размышляла Касуми, когда поймала на себе взгляд Исиямы, сидящего напротив за столом. Она подняла взгляд, и глаза их лишь на секунду встретились. Этого было достаточно, чтобы у нее от радости сердце чуть не выскочило из груди. Когда Исияма смотрел на нее, его взгляд становился не таким, каким он смотрел на других людей, более мягким, более мужским. Вероятно, то же самое происходило и с ней. Касуми заволновалась, не замечают ли окружающие горячие, плотные волны, исходящие от них, и украдкой бросила взгляд на мужа и Норико. Эти двое продолжали обсуждать медведей.

– Медведи ведь плавать умеют.

– Не хотелось бы мне плыть на лодке по Сикоцу и встретить медведя.

– Это уж точно.

Норико весело рассмеялась. Митихиро, похоже, расслабился, увидев, что жена Исиямы оказалась такой приятной в общении. Он, не скрывая своей симпатии, без умолку говорил, обращаясь только к ней. Норико, похоже, тоже была не против поболтать с ним. Изредка она обеими руками собирала рассыпавшиеся по скатерти хлебные крошки и старательно стряхивала их в пепельницу. Когда мужчины тушили окурки, крошки загорались и комната на какое-то мгновение наполнялась запахом поджаренных ломтиков хлеба. Норико относилась к разряду женщин, знающих цену тепла семейных сборищ. Более того, ее, судя по всему, не тяготило общение с друзьями мужа. Несмотря на очевидные различия – возраст, окружение, стиль жизни, – у нее хватало мудрости не дать почувствовать эту разницу гостям. Она искренне обрадовалась вину, которое преподнес ей Митихиро.

– Я сама такое дорогое вино ни разу не покупала. Спасибо, очень тронута.

Касуми вспомнила утонченных, изящных друзей Норико, которых она видела у нее на свадьбе. Вкусы и наряды, говорящие о времени и средствах, затраченных на них. Это была жизнь, которую она рисовала в своем воображении в молодости. «Если бы у меня был богатый муж…» – так начинались все ее детские фантазии. Например, если бы у меня был богатый муж, у меня в саду росли бы мои любимые цветы и лежали камни, собранные на морском берегу. И это был бы не хрупкий песчаник, разбросанный по побережью в ее родной деревне, а твердые камни из белых кораллов с южных островов. Дом был бы украшен цветами из сада. Она бы выбрала мебель, которая ей нравилась: стулья, обтянутые дорогой выделанной кожей, деревянный полированный стол. На полу – восточный ковер ручной работы. Машина того цвета и той модели, которые ей нравились. Такими были ее мечты.

Как и сама жизнь на Хоккайдо, сейчас казавшаяся сном, так и все, что рисовало ей воображение, оставалось миром грез. Реальность, в которой она жила, застряла где-то посередине. Но в этом мире были люди, у которых реальная жизнь совпадала с ее мечтами. Были ее родители, живущие в деревушке на берегу моря, и были такие, как Норико. У Касуми это вызывало искреннее недоумение. Может быть, она слишком наивна? Касуми смотрела на скромный серебряный браслет на руке Норико, на ее ухоженную, красивую кожу.

С точки зрения Норико, и она сама, и Митихиро не особо отличались вкусом. Вот возьмем, к примеру, любую из их вещей – дешевые брюки и скромная рубашка поло на Митихиро, на Касуми мужская рубашка, купленная еще до свадьбы, и штаны чино, – в такой одежде люди обычно ходят за покупками в супермаркет. В их жизни не было ни опер, ни картин, ни книг; все, что их заботило, – выплаты по счетам. Даже по одежде детей можно было заметить разницу. На Юке и Рисе были футболки, перешедшие по наследству от соседских детей, между тем как Рурико была со вкусом одета в скромный сарафан из того же индийского ситца, что и у Норико. «Родись ты в моей деревне, – размышляла Касуми, – наверняка была бы такой же, как я». Уверенная в своей правоте, Касуми разглядывала аккуратный профиль Норико. При этом она не чувствовала абсолютно никакой ревности к Норико, никакой зависти к среде, в которой та жила. И только в закоулках ее души, как летнее кучевое облако, клубилось одно сомнение. Почему при такой распрекрасной жене Исияма полюбил такую, как она, Касуми? Это не было угрызениями совести, не было чувством неполноценности. Ее лишь не отпускала мысль о непостижимости человеческой души. Норико поймала на себе рассеянный взгляд Касуми и ласково улыбнулась в ответ.

– Касуми-сан, что случилось? Устали?

– Нет-нет. Все в порядке, – покачала головой Касуми.

– Вы какая-то задумчивая. Может, водички холодненькой хотите? – сказала Норико, вставая и подливая воду со льдом в стакан Касуми.

В саду послышался шум. Выглянув в окно, они увидели, как дети всей гурьбой направляются к дому с каким-то стариком.

– А к нам гости, к нам гости! – кричала детвора.

– Здравствуйте. Меня зовут Идзуми.

Седой мужчина в выцветшей жилетке для рыбалки без тени улыбки на лице положил руки на колени и торжественно поклонился. При этом было такое чувство, будто что-то свербит у него внутри, не дает ему покоя и мысли его где-то далеко. Его присутствие подействовало на всех угнетающе, на мгновение в комнате наступила мертвая тишина. У старика была абсолютно прямая осанка, крепкая, загорелая шея изрезана глубокими морщинами – всем своим видом он напоминал несгибаемое дерево.

– Спасибо, что нашли время зайти к нам. Я тоже все собирался заглянуть. – Исияма смущенно приподнялся со своего места, но старик большой, узловатой рукой остановил его.

– У Тоёкавы собака в саду сдохла, мы с Мидзуси-мой-сан ходили посмотреть. Я, раз уж все равно сюда поднялся, решил зайти всех поприветствовать.

– Здесь что же, в округе бродячие собаки водятся? – удивленно спросил Митихиро.

– Нет. Не водятся, – качнув головой, сухо отрезал Идзуми.

Затем посмотрел Касуми в глаза и, вежливо поклонившись, произнес:

– Госпожа, позвольте выразить свою признательность за то, что вы купили этот дом.

Касуми не сразу смогла отреагировать. Рядом с Исиямой, как и полагается, сидела Норико, сама Касуми сидела рядом с Митихиро – ошибиться тут было трудно.

«Неужели старик сделал это с каким-то умыслом?» – подумала она. Исияма в смятении на мгновение потерял дар речи. Норико непринужденно рассмеялась.

– Идзуми-сан, я жена Исиямы.

– Вот оно как!

Даже и не подумав извиниться, он перевел взгляд с одной женщины на другую и еле заметно склонил набок голову. Выражение лица у него было такое, будто он сам не мог поверить в то, что обознался. Исияма торопливо произнес:

– Это моя жена Норико. Это господин и госпожа Мориваки.

– Очень приятно.

Идзуми лишь слегка кивнул Митихиро в знак приветствия.

Митихиро стоял, хлопая в недоумении глазами. Атмосфера в комнате еле заметно изменилась. Норико, пытаясь разрядить обстановку, спросила:

– Идзуми-сан, а откуда же все-таки собака появилась?

– Охотничья. Сезон-то охоты закончился, вот кто-то и бросил пса. А может, просто собака заблудилась. Только глупо было так высоко в гору забираться. Внизу, на побережье, всегда можно найти объедки. А бывает, что туристы подбирают таких собак.

– А почему же она умерла?

– Да с голоду.

– Жалость какая.

– Да уж, печально.

Норико и Митихиро поморщились, Касуми ничего не почувствовала. У этих собак такая участь. Она вспомнила, как в детстве играла с бродячими псами на берегу моря. Собаки жили, таская объедки из дома Касуми. Именно поэтому она была единственной, на кого они не лаяли.

– Идзуми-сан, может, присоединитесь? – предложил Исияма.

– Да нет, спасибо.

Идзуми решительно махнул рукой, отказываясь от предложения, повернулся в сторону сада и крикнул:

– Эй, Мидзусима! Иди поздоровайся.

Перед ними предстал неизвестно с какого времени ждущий в саду мужчина. Он держал за руку Рюхэя – видно, был неравнодушен к детям.

– Здравствуйте! Мидзусима.

– Исияма-сан. Вы уже, наверное, познакомились. Это наш управляющий. Если какие проблемы, обращайтесь.

Мидзусима – лысый мужчина средних лет плотного телосложения – был одет в рабочий комбинезон, на ногах – резиновые сапоги. У него были красивые, выразительные, как у артиста, черты лица, звучный, раскатистый голос. И только мягкий взгляд как-то не вязался с остальным обликом. По лицу Норико пробежала тень. Видимо, ей было неприятно, что Мидзусима дотрагивался до ее сына руками, которыми некоторое время назад убирал труп собаки.

– Позвольте на этом откланяться.

Когда Идзуми и Мидзусима ушли, Норико с облегчением вздохнула:

– Извините, что-то я устала. Пойду немного передохну.

– Я посмотрю за детьми.

– А я пока помою посуду, – сказала Касуми.

Продолжая извиняться, Норико тяжелой походкой поднялась на второй этаж. Касуми дотронулась до руки мужа.

– Ты, наверное, тоже устал. Все эти ночные переработки. Может, приляжешь?

– Пожалуй, что и прилягу. – Митихиро поднялся со стула и потянулся.

Касуми и Исияма с нетерпением выжидали, когда уйдет Митихиро. «Какие же мы подлецы! – подумала Касуми. – Предаем близких людей, презираем их, причиняем им боль». Но и сопротивляться своим чувствам они не могли. Некоторое время Касуми и Исияма сидели, будто окаменев, друг напротив друга.

– А где мама? – неожиданно в комнату заглянула Рурико.

Исияма судорожно сглотнул и зажег сигарету.

– Мама спит.

– Опять? – равнодушно бросила Рурико и побежала обратно в сад.

Дети развлекались, копая яму и набирая в нее воду. Исияма посмотрел на Касуми.

– Пойдем в гардеробную.

– Чуть попозже.

– У меня терпение на исходе.

– Иди ты сначала.

То, что гардеробная будет местом их встреч, они решили еще до приезда. Исияма как ни в чем не бывало направился в маленькую комнату. Касуми быстренько перемыла на кухне всю посуду, прислушалась, не раздаются ли звуки на втором этаже, и, удостоверившись, что ничто не нарушает тишину в доме, последовала за Исиямой. От собственной дерзости ноги ее мелко дрожали. Тихонько постучала в дверь гардеробной. Исияма открыл дверь и тут же стиснул ее в объятиях. Гардеробная была небольшим помещением в европейском стиле, без татами, с единственным окном под потолком, через которое свет в комнату практически не попадал. Повсюду беспорядочной кучей валялись пропахшие плесенью матрасы-футоны и подушки. В глубине комнаты стояла узкая кровать, на которой не было ничего, кроме матраса.

– Как же я соскучился!

Касуми с беспокойством посматривала на дверь, ведущую в коридор. Исияма сгорал от нетерпения. Он отстранил от себя Касуми и стал расстегивать ширинку на джинсах.

– Прекрати. Мне как-то неспокойно.

Но Касуми продолжала тянуть его руку к своей груди, под рубашку. Она была возбуждена. Может, оттого, что все происходит в доме, под крышей которого находится вся ее семья? Или после того, как Идзуми по ошибке принял ее за жену Исиямы, ей стало казаться, что у нее это написано на лбу? В сущности, ей было все равно. В голове у Касуми был полный сумбур. Дыхание ее участилось. Она льнула к Исияме, сдерживаясь, чтобы не закричать от наслаждения. Ее возбуждение передалось и ему, он сильнее обычного укусил ее за губу.

– Извини, – хриплым голосом попросил прощения Исияма. – Дай посмотрю, не пошла ли кровь.

«Плевать, растерзай меня», – пронеслось у нее в голове. В такие моменты она больше всего боялась самой себя.

– Пойдем, – попросила Касуми, отрываясь от поцелуя.

Разочарованный тем, что Касуми передумала, Исияма отпустил ее.

– Хорошо. Я выйду первым.

Он тыльной стороной руки вытер губы, открыл дверь и вышел в коридор. Услышав шепот Исиямы, что все в порядке, Касуми последовала за ним. Еще перед отъездом они договорились, что после свиданий один из них будет выбираться из дома и делать вид, что ходил на прогулку. Выйдя в коридор, Касуми бросила взгляд на второй этаж. Ни Митихиро, ни Норико не было видно. Исияма, наскоро сунув ноги в сандалии, уже вышел на улицу. Касуми направилась на кухню. В стекле шкафчика для посуды она увидела свое отражение: укушенная губа немного распухла. Касуми наполнила стакан водой из крана и приложила его к губам. Жар постепенно отхлынул от лица. Еще бы сердце перестало так учащенно биться, молила Касуми. Дети по-прежнему, радостно визжа, резвились в саду. Наступил вечер, безмятежный, как грезы наяву.