— Господин граф де Миранда!
Слуга с угольно-черной кожей, наряженный в форменный камзол из голубого шелка с пущенными по гладкому полю большими желтыми цветами, громко выкрикнул эти слова, и они произвели сильное впечатление на множество гостей, заполнивших роскошно убранные залы маркизы де Монтелимар, очаровательной сеньоры, превозносимой в Сан-Доминго всеми искателями приключений, а также всеми чиновниками и офицерами, морскими и сухопутными.
Сразу же приостановились танцы, весьма оживленные до той поры. И дамы, и кавалеры заторопились к дверям большого зала, словно их влекло непреодолимое любопытство увидеть вблизи этого графа, который за считанные часы, что он пробыл в Сан-Доминго, умудрился обратить на себя внимание многих.
Черный привратник едва успел приподнять богатую камчатную портьеру с длинной золотой бахромой, как объявленная персона появилась.
Это был очень красивый молодой человек лет двадцати восьми-тридцати, высокого роста, с тончайшими чертами лица, выдававшими аристократическое происхождение, горящими глазами глубокого черного цвета, черными же усами и белейшей кожей, крайне необычной для командира фрегата, плавающего под жгучим солнцем Мексиканского залива.[1]Мексиканский залив — фактически в романе говорится не столько о Мексиканском заливе, сколько о Карибском море, к которому порой добавляется юго-западная часть акватории собственно Мексиканского залива. Иногда эта акватория называется также Большим заливом. — Здесь и далее примечания переводчика.
Этот странный и интригующий человек был одет, кто знает по какой прихоти, во все красное.
Именно такого цвета был камзол, красными были нашивки, штаны, нарядная фетровая шляпа с длинным пером, а также кружева, перчатки и даже высокие сапоги; из красной кожи были сделаны и ножны шпаги.
Граф, увидев перед собой стольких людей, внимательно рассматривавших его, слегка нахмурился, словно раздраженный их любопытством, потом вежливо снял шляпу, грациозно повел ею, прикоснувшись ее длинным пером к ковру, и слегка поклонился, продолжая удерживать левую руку на рукояти шпаги.
Маркиза де Монтелимар поспешила расчистить проход среди гостей и приблизилась к графу.
Не напрасно ее называли прекраснейшей вдовой Сан-Доминго! Это была роскошная уроженка Кастилии, еще молодая, так как не прожила на свете и двадцати пяти весен, высокая, стройная, гибкая, с миндалевидными лучезарными глазами, иссиня-черными волосами и белой, как алебастр, кожей — такой цветовой контраст присущ креолкам с берегов Мексиканского залива.
Муж ее, старый маркиз, всего несколько лет назад был убит в сражении с флибустьерами. Несмотря на свое вдовье положение, маркиза была одета в белое шелковое платье, украшенное спереди мелкими изумрудами, тут и там искусно собранными в группы, а на белоснежной шее красовались две нитки калифорнийских жемчугов немыслимой ценности. Она остановилась перед графом, отвесив грациозный поклон, сопровождаемый очаровательной улыбкой, а потом, протянув гостю руку, сказала:
— Рада, что вы, граф, приняли мое приглашение.
— Маркиза, люди моря грубы, но они никогда не отклоняют приглашений, особенно в тех случаях, когда таковые исходят от столь прекрасной дамы, как вы.
Эти слова заставили нахмуриться не одно лицо; среди почитателей маркизы они вызвали неодобрительный шепоток.
А граф де Миранда резко обернулся, гордо опираясь левой рукой на рукоятку шпаги и подбоченившись правой, и громко сказал:
— Кажется, кому-то не нравятся мои слова. Так знайте, что мы, люди океана, умеем не только управлять судном; нанести противнику хороший удар — нам тоже под силу.
— Вы ошибаетесь, сеньор, — сказала маркиза. — Собравшиеся здесь весьма уважают людей, которые, несмотря на бури и прочие опасности, защищают нас от флибустьеров острова Тортуга.
Никто не осмелился возразить, и лица прояснились. Один лишь капитан гранадских алебардщиков, ростом на добрую ладонь выше молодого графа, все еще не мог успокоиться.
— Сеньор, — сказала маркиза де Монтелимар, — вы не желаете предложить мне свою руку? Мне будет очень приятно опереться на сильную руку моряка.
— Который готов отдать свою шпагу, да и всю свою жизнь в ваше распоряжение, маркиза, — ответил молодой красавец, дерзко поглядывая на гостей, выражавших некоторое недовольство предпочтением, которое молодая вдова оказала никому не известному капитану.
— Этого я не требую. Вы танцуете?
— Да, маркиза, но только на французский манер, поскольку я воспитывался в Провансе.
— Как это? Разве вы не испанец? Если не ошибаюсь, де Миранда — кастильский род?
— Чистокровный испанец, но мой отец женился на француженке и ребенком отдал меня на воспитание родителям моей матери.
— Мне и в самом деле показалось, что ваше произношение отличается от нашего.
— Моряки странствуют по разным краям, так что порой забывают правильный выговор родного языка. Вот и я очень долго жил в Италии.
— Ах, вот почему вы так приятно говорите. О, Италия! Я тоже там бывала… Откуда же вы прибыли теперь?
— Из Вера-Круса, маркиза.
— Пережив по пути Бог знает сколько приключений!
— Нет, маркиза: всего лишь один шторм да пару абордажей с кораблями флибустьеров.
— Вы их потопили, надеюсь?
— Взял на буксир, пленив предварительно экипаж.
— А куда сейчас направляетесь?..
— Я остаюсь здесь защищать Сан-Доминго.
— Нам кто-то угрожает?
— Говорят, что буканьеры в союзе с флибустьерами готовятся напасть на этот город, но на своем пути они встретят сорок пушек моей «Новой Кастилии», и клянусь вам, маркиза, что я…
Граф внезапно прервался и посмотрел вбок.
Капитан алебардщиков, тот самый, что незадолго до этого ворчал больше других, красивый мужчина лет сорока, высокий, как гренадер, с длинными усами, свисающими по-китайски вниз, остановился в нескольких шагах, словно желая подслушать их разговор.
Как только молодой моряк прервался, капитан поспешно отвернулся, нетерпеливо схватившись за рукоятку своей длинной шпаги, и столкнулся с дамой, пересекавшей в этот момент зал.
— Кто этот господин? — спросил граф нахмурившись.
— Граф де Сантьяго, капитан алебардщиков Гранадского полка, — ответила маркиза де Монтелимар улыбнувшись. — Он вас заинтересовал?
— Ничуть, сеньора. Мне кажется, он преследует нас, чтобы подслушать, о чем мы говорим.
— Он мой обожатель.
— А их, должно быть, немало у такой красивой женщины.
— О, граф! — воскликнула маркиза, стукнув по руке своим богатым веером с золотыми пластинками.
— Он любит вас?
— Безумно. На прошлой неделе он заколол шпагой морского офицера, потому как подумал, что я отдала предпочтение этому несчастному лейтенанту.
— Ах, так капитан ревнив?
— Он удачливый дуэлянт, как это говорится, — добавила маркиза.
— Хотел бы я испытать хоть немного его умение, — с иронией проговорил граф.
— Остерегайтесь этого, сеньор де Миранда!
— Маркиза, вы полагаете, что такой человек, как я, боится этого капитана?
— Нет, граф, но мне было бы жалко…
— Чего?
— Если бы вас настигло какое-нибудь несчастье, — ответила маркиза, и голос ее, как показалось молодому человеку, невольно изменился от волнения.
Он отнял свою руку и удивленно посмотрел на маркизу:
— И вам, знающей меня всего каких-нибудь пять минут, — сказал он, — вам было бы неприятно, если бы со мной случилась беда?
— Я восхищаюсь такими смелыми и любезными людьми, как вы, граф.
У молодого человека перехватило дыхание, потом он сказал вполголоса:
— Странно… даже мой дядя …
Но он тут же прервался, прикусив губу.
— Что вы сказали, граф? — переспросила маркиза.
— Музыка и в самом деле великолепна, нам надо станцевать это восхитительное фанданго.[2]Фанданго — испанский парный народный танец, исполнялся под сопровождение гитары, кастаньет и сольного пения.
— Как раз это и я хотела предложить вам.
— К вашим услугам, маркиза.
Танцы продолжились.
Дамы и кавалеры стремительно кружились в роскошных залах дворца Монтелимар, наэлектризованные дюжиной музыкантов, скрытых за неким подобием небольшого садика, который образовали два ряда пышных бананов. Огромные листья растения достигали золоченого потолка.
Граф встал рядом с маркизой, и они легко смешались с круговоротом танцующих.
Некоторые из танцоров даже остановились, чтобы полюбоваться на очаровательного молодого человека и его не менее очаровательную партнершу, пораженные их легкостью и грацией.
Никогда прежде они не видели столь хорошо танцующего моряка.
Фанданго закончилось, и граф только что проводил маркизу к ее месту, когда позади себя услышал голос:
— Сеньор, вы, кто так хорошо танцует! Может быть, вы столь же хорошо умеете играть?
Молодой капитан «Новой Кастилии» живо обернулся и не очень-то удивился, увидев капитана алебардщиков Гранадского полка.
Мгновение граф его рассматривал, а потом ответил с некоторой долей иронии:
— Кабальеро должен уметь танцевать, играть и наносить удары шпагой, когда представится случай.
— Пока что я предлагаю вам только сыграть, — сказал капитан алебардщиков.
— Если вам это доставит удовольствие, я к вашим услугам, граф де Сантьяго.
— Как? Вы знаете меня? — изумился капитан.
— Так… случайно.
Немного побледневшая маркиза ди Монтелимар поднялась с места.
— Граф ди Сантьяго, чего вы хотите от графа де Миранда? — спросила она.
— Ничего иного, сеньора, кроме как предложить ему сыграть партию в карты, — ответил капитан. — Моряки предпочитают игры танцам, не правда ли, граф?
— Иногда, — сухо ответил молодой человек.
— И потом, вы уже станцевали с королевой праздника.
— Но если маркиза захочет сделать еще один тур, я немедленно откажусь от партии, которую вы мне предлагаете, что бы потом ни случилось.
— Вечер еще не подошел к концу, и у вас будет время подвигать ногами, сколько хотите, — с тонкой иронией заметил капитан алебардщиков.
— Граф, не играйте, — сказала маркиза.
— О, это будет только одна партия! — ответил молодой моряк. — Есть такие развлечения, которые нравятся мореходам. Пойдемте, сеньор де Сантьяго.
Он галантно поцеловал руку маркизы де Монтелимар и последовал за угрюмым капитаном алебардщиков, сделав предварительно прекрасной вдове скрытный знак, словно говоря: «Не беспокойтесь обо мне».
Они пересекли просторный, залитый светом зал, где морские и сухопутные офицеры весело танцевали с самыми очаровательными сеньорами и сеньоритами Сан-Доминго, и вошли в маленькую гостиную, где дюжина офицеров, по большей части старых, играли и курили большие гаванские сигары, нисколько не интересуясь течением бала.
Обычные и двойные дублоны[3]Дублон — испанская золотая монета достоинством в два эскудо, чеканилась в 1566–1849 гг.; с 1684 г. (а это как раз — время действия романа) вес ее составлял около 6,1 г золота. поблескивали на игорных столах, а кости и карты игроки бросали с завидной беспечностью, скорее наигранной, чем настоящей.
— Господин граф, — сказал капитан алебардщиков, — что вы предпочитаете: карты или кости?
Молодой капитан фрегата на мгновение задумался, а потом ответил:
— Кости, мне кажется, дают больше эмоций, чем карты. И это отлично подходит для людей военной профессии, привычных к шпаге и пушкам. Не так ли, сеньор де Сантьяго? Мы же не похожи на мирных владельцев плантаций сахарного тростника или индиго!
— Вы остры на язык, граф.
— Это от соленой морской воды, — улыбнулся молодой человек. — Мы, люди моря, насквозь просолены ею.
— Тогда как мы, напротив, пропахли дымом, — ответил капитан алебардщиков.
— Почему?
— Потому что мы вечно живем в лесах, охотясь на буканьеров.
— И много вы убиваете этих негодяев?
— Уфф! Порой случается, что кто-нибудь из них погибает от наших аркебуз,[4]Аркебуза — фитильное дульнозарядное ружье. К концу XVII в., когда происходит действие романа, аркебузы уже устарели и были заменены более совершенным оружием — мушкетом (хотя в справочниках и утверждается, что они оставались на вооружении до середины XVIII в.). Судя по всему, в данном романе речь идет о мушкетах. Название «аркебуза» еще какое-то время употреблялось для обозначения ружей вообще, чем и воспользовался автор. но почти никогда такого не происходит от алебард нашей стражи. Едва эти мошенники заслышат говор аркебуз, они убегают, как зайцы, вместо того чтобы атаковать.
— Кто? Буканьеры или наши?
— Наши, граф!
— Они такие пугливые?
— Иногда достаточно одного хорошо укрывшегося в лесу буканьера, чтобы обратить в бегство наших алебардщиков. И заметьте, они никогда не отправляются в поход, если в отряде не наберется по крайней мере пятьдесят человек.
— Ну и храбрецы! — сказал граф де Миранда со слегка язвительной улыбкой.
— Каррай![5]Каррай (исп. carrai) — крепкое словцо, передающее состояние неудовольствия, изумления и т. д. Хотел бы я вас увидеть на их месте!
— Я атаковал бы их, встав во главе своих матросов.
— Знаем мы, как отличаются команды наших галеонов! — насмешливо бросил капитан. — После первых же пушечных выстрелов они спускают испанский флаг и отдают негодяям с Тортуги все слитки золота, что находятся в трюмах.
— Ну, мои-то… — граф де Миранда остановился, прикусив губу, словно он передумал высказать что-то, и перевел разговор на другую тему: — Ну, так будем мы играть, капитан?
— Для этого я вас и пригласил. Посмотрим, что приносит любовь — удачу или несчастье.
— Что вы хотите сказать?
Граф де Сантьяго, не отвечая, сделал знак черному слуге, одетому в шелковую ливрею, и приказал:
— Кости. Мы хотим играть.
— Сейчас принесу, господин граф.
И вскоре принес на серебряной тарелочке с тонкой чеканкой маленькую золотую чашку с двумя костями, выточенными из зуба морской свиньи.[6]Морская свинья — животное из подотряда зубатых китов; прежде морских свиней включали в семейство дельфиновых, позднее выделили в особое семейство.
— Во что будем играть, сеньор граф де Миранда? — спросил капитан алебардщиков.
— Во что хотите.
— Следите за своими словами.
— Почему, сеньор граф де Сантьяго? — с наигранным безразличием спросил молодой человек.
— Каррай!
— Карамба![7]Карамба (исп. caramba) — «Черт побери!» Богохульствуете, господин граф.
— Вы тоже, как мне показалось.
— О! Но я-то моряк! Впрочем, и вам никто не запрещает богохульствовать. И мореходы, и сухопутные люди временами полностью сходятся на этом… поле.
— Вы остроумны, граф.
— Случается.
— Во что играем?
— Я вам уже сказал: во что хотите.
— В живую шкуру?
Молодой человек с удивлением посмотрел на капитана.
— Не знаю, что это такое. Может быть, акулья шкура?
Капитан гранадских алебардщиков самым вызывающим образом уперся руками в бока, а потом серьезно сказал:
— Среди сухопутных воинов есть привычка разыгрывать плоть, когда они устают бросать золото на стол.
— То есть? — спокойно спросил граф де Миранда.
— Кто проиграет, тот вышибает выстрелом из пистолета свои мозги.
— Скверная игра!
— Зато очень интересная, потому что на кон поставлена жизнь.
— Я предпочитаю рисковать дублонами, — ответил молодой человек. — Это я нахожу более удобным.
— А когда денег больше нет?
— Тогда я покидаю игорный стол и отправляюсь спать в свою каюту. По крайней мере, так принято на море.
— Но не у нас!
— Черт! Неужели мы так различаемся, господин граф?
— Возможно! — сухо ответил капитан.
— У вас очень плохой вкус.
— Вы хотите оскорбить меня?
— Я? Ни в коем случае, капитан. Я пришел сюда играть, а не раздражаться и не скандалить. Что бы тогда сказали про меня?
— Возможно, вы и правы.
— Так оставьте в покое шкуры, живые или мертвые, и будем играть на дублоны или пиастры.[8]Пиастр (или испанский талер) — популярное название песо, испанской серебряной монеты весом 25 г. Однако часто это название применялось к золотым монетам вообще, в частности — к эскудо, в котором содержалось 3,03 г золота. Таким образом, пиастр можно считать равным половине дублона. По крайней мере, из-за них нельзя ни продать себя, ни убить.
— Сколько ставите?
— Сто пиастров, — ответил молодой человек.
— Хотите разорить меня?
— Нет, поскольку я плохой игрок, сеньор де Сантьяго. А кроме того, мне не везет ни в карты, ни в кости.
— Зато вам везет с хорошенькими сеньорами, больше всего с маркизами, — капитан был почти вне себя.
— В море мне попадались только корабли, а на них чаще всего я встречал корсаров, и уверяю вас, что поцелуев они мне не дарили. Напротив, на мои приветствия они отвечали зарядами крупного калибра, от которых мои люди обливались холодным потом.
— Но на суше-то вы с женщинами встречаетесь.
— Сеньор де Сантьяго, я пришел в эту гостиную поставить на кон несколько тысяч пиастров, а не заниматься болтовней. Вы должны бы знать, что моряки не любят много болтать… Сто пиастров?
— Идет! — ответил граф де Сантьяго, пренебрежительно махнув рукой.
— Хотите быть первым?
Капитан, не отвечая, взял золотую чашечку, перемешал в ней кости. А потом выбросил их на стол.
— Тринадцать! — сказал он. — Вот номер, который принесет мне удачу.
— Вы суеверны?
— Нет, во всяком случае, сердце мое ёкнуло от этого числа.
— Тогда вы умрете очень скоро, — засмеялся граф де Миранда.
— От чьей руки?
— Я никогда не считал себя вещуном.
— От руки соперника?
— Быть может.
— Не верю в это, потому что последнего из них я убил на прошлой неделе по одному лишь только подозрению.
— Очень уж вы быстры на руку, сеньор де Сантьяго.
— И она всегда будет такой, как только сожмет шпагу.
— Да и моя в таком случае не промедлит, — парировал молодой человек.
Капитан алебардщиков пристально посмотрел на него, словно хотел хорошенько понять смысл этих слов, а потом сказал:
— Ваша очередь.
Граф де Миранда взял в свои руки чашечку, встряхнул в ней кости и высыпал их на стол.
— Четырнадцать! Что за комбинация! — воскликнул он. — Черт возьми! Тринадцать и четырнадцать! Что означают эти два числа, таких близких?
Капитан алебардщиков провел рукой по нахмуренному лбу. Очевидное беспокойство отразилась на его лице.
— Что вы на это скажете, сеньор де Сантьяго? — спросил молодой человек.
— Что вы выиграли мою сотню пиастров.
— Это меня не волнует; я говорю о двух числах.
— Я тоже не предсказатель.
— Продолжим?
— Да, я хотел бы посмотреть, как сложится новая комбинация чисел. Предлагаю вам три попытки, по пятьсот пиастров каждая.
— Согласен; бросайте.
Капитан взял чашечку и, нервно перемешав кости, вытряхнул их на столик.
Ругательство едва не сорвалось с его губ, а на лбу выступили капельки пота.
— Опять тринадцать! — выкрикнул он. — Уж не с дьяволом ли я играю?
— Действительно, я одет как он! — по-прежнему отшутился граф де Миранда.
— Играйте, черт побери!
— Двенадцать! — вслух произнес молодой человек.
Капитан вздрогнул.
— Тринадцать находится между двенадцатью и четырнадцатью! — сказал он, стукнув кулаком по столу. — Вы не находите все это странным, граф?
— В самом деле, над этим стоит подумать.
— Но фатальный-то номер у меня!
— Однако вы выиграли у меня пятьсот пиастров. Этой суммой может удовлетвориться даже капитан алебардщиков.
— Я предпочел бы потерять их, лишь бы выпало другое число.
— Ни я, ни вы не можем командовать костями. Продолжим.
Игра возобновилась, и граф де Миранда выиграл еще тысячу пиастров: ему выпало пятнадцать и семнадцать против четырнадцати и шестнадцати.
Капитан поднялся в плохом настроении, и в этот самый момент слуги объявили, что наступила полночь и праздник закончился.
— Завтра я отправлю вам на борт тысячу сто пиастров, которые вы у меня выиграли, граф, — сухо сказал сеньор де Сантьяго.
— Не торопитесь, — ответил молодой человек.
— Надеюсь, вы предоставите мне возможность отыграться.
— Когда захотите.
— Но только не здесь.
— Почему?
— В этом доме мне не везет.
— И нельзя вволю ссориться, не так ли, капитан? — с усмешкой спросил де Миранда.
— Может быть, — ответил капитан. — Доброй ночи, граф.
Сказав это, он вышел из гостиной и направился в зал, где дамы и кавалеры столпились подле маркизы де Монтелимар для прощания.
Командир «Новой Кастилии» задержался, прислонившись к дверному косяку.
Видимо, он ждал, пока гости разойдутся.
По выражению его лица было видно, что он озабочен не меньше графа де Сантьяго. Левой рукой он сжимал рукоятку своей шпаги и нервно подкручивал усы. Когда роскошный зал почти опустел, граф, в свою очередь, приблизился к маркизе, которая, казалось, уже искала его взглядом.
— Сеньора, — сказал он, поклонившись, — простите меня за то, что я не вернулся, чтобы еще раз протанцевать с вами, но я был вовлечен в очень трудную игру.
— С капитаном алебардщиков? — спросила прекрасная вдова с некоторой тревогой.
— Да, маркиза.
— Вы не поссорились с ним?
— Нисколько.
Маркиза облегченно вздохнула.
— Остерегайтесь его, господин граф, — помолчав, сказала она. — Это очень опасный человек.
Де Миранда стукнул кулаком по рукоятке шпаги.
— Когда со мной этот клинок, я не боюсь всех вместе взятых капитанов алебардщиков Испании, Франции или Италии! — гордо бросил он. — Маркиза, когда я смогу увидеться с вами? Мне нужно получить от вас очень важную информацию.
— От меня?
— Да, маркиза.
— Тогда завтра вы сможете позавтракать со мной.
— Завтра, — сказал граф, и по его лицу пробежала легкая тень, — может быть очень поздно.
— Вы рассчитываете так быстро уехать? Но ведь вы прибыли только сегодня утром.
— Верно, маркиза, но бывают такие случаи, когда не можешь распоряжаться собственным временем. Я могу остаться, но могу и сняться с якоря с минуты на минуту. Однако я не хотел бы покидать порт, прежде чем побеседую с вами.
— Но разве вы не прибыли охранять Сан-Доминго от нападений корсаров с Тортуги и буканьеров?
— Я не могу ответить на этот вопрос, маркиза.
— И тем не менее вы не должны исчезнуть так скоро. Вы ездите верхом, граф?
— Да, маркиза.
— Завтра состоятся петушиные скачки, и я бы желала, чтобы вы приняли в них участие.
— Почему?
— Наградой победителю будет мой поцелуй, и выигравший также должен поцеловать меня.
Граф де Миранда слегка вздрогнул.
— Что бы ни произошло, — сказал он, — я буду участвовать в скачках. Доброй ночи, маркиза, мы увидимся, потому что это необходимо.
Он поцеловал руку прелестной вдовы и вышел в сопровождении слуги-мулата, с трудом державшего тяжелый серебряный канделябр. В то же самое время последние гости покинули великолепный дворец Монтелимар.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления