Онлайн чтение книги Сын Красного Корсара Son of the Red Corsair
Глава IV. Охота на графа ди Вентимилья

Сын Красного корсара поспешил по лестнице вверх. Его по-прежнему сопровождали Мендоса и мулат, которые отнюдь не казались слишком испуганными дурным оборотом дел.

Как и сказала маркиза, эта лестница была устроена в толще стены и, вероятно, служила для сокрытия сокровищ, дабы уберечь их от жадных лап флибустьеров и буканьеров, не раз уже грабивших Сан-Доминго. Лестница была такой узкой, что порой Мендоса, самый толстый из трех, взбирался с большим трудом.

Подъем продолжался несколько минут, потом трое корсаров оказались в маленькой комнате или, лучше сказать, на чердаке, куда свет попадал через единственное окно, впрочем, достаточно широкое, чтобы через него мог пролезть человек.

— Где мы? — задал вопрос граф.

— В каком-то совином гнезде, — ответил Мендоса. — Отсюда видны только крыши.

— Это должен быть один из четырех пинаклей,[18]Пинакль — в романской и готической архитектуре так называлась разновидность башенок с квадратным или многоугольным основанием и остроконечным пирамидальным верхом, которые ставились на внешних выступах стен, на крыше, на ее гребне и в других местах внешнего контура здания. украшающих дворец, — сказал Мартин.

— Вот мы и стали соколами, приятель.

— Лучше стать соколами, чем повешенными, дорогой мой Мендоса, — парировал граф.

— Не буду отрицать, сеньор. Баскам, а я ведь по рождению принадлежу к ним, никогда не нравилась веревка, особенно если она сплетена испанцами, потому что тогда она опаснее всего, даже для людей нашего сорта.

— И тем не менее ты близкий родственник испанцев.

— Верно, капитан, только я никогда не жил с ними в согласии.

— А вот это, может быть, плохо, — сказал граф. — По крайней мере, ты мог бы попросить оставить нам свободный проход на корабль.

Мендоса хмыкнул, вырвав себе три или четыре волоска:

— Кастильцы не такие уж наивные. Они тут же схватили бы меня и повесили как самого страшного пирата на самой высокой мачте своего галеона.

— Тогда нам придется оставаться в этом ястребином гнезде или совином, как ты выразился, пока маркиза не найдет способ выпустить нас отсюда.

— Вы не подумали, сеньор граф, что в трех метрах под нами — крыши.

— Что ты этим хочешь сказать, Мендоса? — спросил сын Красного корсара, задетый высказыванием моряка.

— Что достаточно спрыгнуть и спокойно убраться отсюда, прежде чем эти проклятые алебардщики покажут нам свои шлемы.

— Уйти по-воровски, даже не предупредив великодушную женщину, которая пыталась спасти нас? Где же твоя галантность, Мендоса?

— Когда речь идет о спасении шкуры, я не очень-то обращаю внимание на галантность, сеньор граф. Что делать! Я ведь всего лишь простой моряк.

— Тогда оставь крыши на потом, — посоветовал сын Красного корсара.

— И я, и Мартин будем ждать, сколько вам угодно, сеньор граф. Вы хорошо знаете, что мы обожаем оружие и нам всегда нравилось ввязываться в драки. Как славно поработал я шпагой, когда плавал под командой вашего папаши!

— Молчи, Мендоса, — оборвал его изменившимся голосом граф.

— Вы правы, капитан: я всего лишь грубая скотина, ничем не лучше акулы, — ответил старый моряк.

Граф облокотился о подоконник и, тоскливо глядя вдаль, через настоящий лес колоколен и башенок, пытался рассмотреть свой фрегат, стоявший на якоре возле самого входа в порт, но так и не сумел этого сделать.

Неописуемая тоска нашла на него, он изо всех сил напрягал слух, боясь услышать орудийную канонаду, оповещающую о начале атаки на его судно. В таком тревожном состоянии граф пробыл около получаса, очнулся он от возгласа Мендосы:

— Госпожа маркиза!

Сын Красного корсара резко обернулся и увидел входящую на чердак прекрасную вдову, очень бледную и взволнованную.

— Вы, маркиза? — удивился граф, правда, не так оглушительно, как его матрос. — О чем вы пришли рассказать нам?

— Что вас схватят! — хриплым голосом ответила сеньора де Монтелимар.

— Значит, они открыли наше убежище? — спросил граф, обнажая шпагу.

— Мой дворецкий сказал, что капитан алебардщиков отдал приказ обыскать крышу и башенки. Если они вас найдут, немедленно арестуют.

— Это будет нелегко сделать, сеньора, — спокойно проговорил корсар.

— Вы меня не поняли, граф.

— Наоборот, я вас отлично понял.

— И вы хотите ввязаться здесь, на крыше, в потасовку с двумя десятками алебардщиков, капитан которых пользуется репутацией очень храброго человека?

— Ну, нет, маркиза. Сразиться всегда найдется время.

— Что же тогда? — спросила испуганная прекрасная вдова.

— Мы убежим, прежде чем они доберутся сюда, — ответил граф.

— Как?

— Боже мой, да ведь это очень просто, маркиза. Сначала спрыгнем на крышу дворца, потом найдем первое попавшееся слуховое окно и спустимся.

— В таком наряде?

— Костюм я сменю, — улыбнулся корсар. — В одно мгновение я могу стать плантатором, крестьянином, портовым грузчиком, матросом или кем-нибудь в том же роде.

— И куда вы пойдете?

— Откуда мне знать? Разумеется, не на борт моего фрегата. Это было бы все равно что броситься в волчью пасть.

— Вы уверены, что выберетесь из города, сеньор граф?

— Не сомневаюсь в этом.

— У меня есть поместье в Сан-Педро, в шести лигах[19]Лига — испанская лига равнялась 5572 м. от города.

— Отлично.

— Я немедленно пошлю туда дворецкого; он предупредит управляющего, и тот вас примет.

— Хотите приютить нас на своей вилле?

— Хочу спасти вас, — взволнованно ответила маркиза.

— Мы принимаем ваше предложение, маркиза, поживем в деревне, — сказал сын Красного корсара совершенно спокойно. — Там отдохнем от морских трудов.

— А ваш корабль?

— С ним все будет лучше, чем вы думаете. Там, на борту, находится мой помощник, который не боится противостать огню. Мы сможем увидеться, маркиза, хотя бы для того, чтобы поблагодарить вас за все, что вы для нас сделали?

— Обещаю.

— В Сан-Педро?

— Да, граф.

— Прощайте, сеньора, мы исчезаем.

Граф снял шляпу, приветствуя даму, потом забрался на подоконник и прыгнул вниз, расколов при этом три или четыре черепицы. Мендоса и Мартин последовали за ним.

— Держитесь, друзья, — сказал граф, еще раз приветствуя прильнувшую к окну маркизу. — И главное, не шумите.

Они обнажили шпаги и отправились в путь, пригибаясь, чтобы быть менее заметными людям, которые могли бы увидеть их из окон. По счастью, с тыльной стороны дворец был защищен длинным рядом строений, что обеспечивало беглецам скрытный проход на протяжении шестисот-семисот метров.

— Ба! — вдруг вскрикнул граф и даже остановился. — Мне не раз рассказывали, что моему дяде, Черному корсару, также случилось как-то спасаться бегством по крышам, и он вышел целым и невредимым из этой переделки. Почему бы удаче не улыбнуться и его племяннику? Ну, увидим!

Они спустились на крышу другого дома и возобновили свой путь. Так они прошли около пятисот метров без каких-либо признаков тревоги, без каких-либо неприятных инцидентов. Потом они остановились перед слуховым окном, оно было закрыто только деревянной решеткой.

— Вот прекрасное убежище, — сказал граф.

— Как бы оно не стало ловушкой, капитан! — возразил Мендоса. — И потом мы же не знаем, куда оно ведет.

— Ясное дело — в дом.

— И я так думаю, сеньор граф, но в доме-то живут люди, и неизвестно, как они нас примут.

— Увидев человека в красной одежде, они примут меня за самого дьявола, — рассмеялся молодой человек, — и разбегутся. В этом я уверен. Мартин, ломай решетку.

— Мигом, капитан, — ответил могучий мулат. — Дело это недолгое и нетрудное.

Он ухватился обеими руками за среднюю перекладину, уперся коленом в стену, резко потянул решетку на себя. Удивительно, что он не свалился при этом с крыши вместе с решеткой. Хорошо еще, что сзади него встал Мендоса, готовясь поймать Мартина.

— Может, ты хочешь крутануть сальто прямо на улицу? — спросил баск. — У тебя плохой вкус, дружище.

— Тише! — оборвал его граф, просунувший голову в слуховое окно. — Мне кажется, что там кто-то храпит.

— Черт побери! — проворчал Мендоса, почесывая затылок. — Вот теперь дело начинает принимать серьезный оборот.

— Идите за мной.

— Нет, капитан, позвольте пройти мне первым.

Но было уже поздно. Корсар спустился в скудно обставленную полутемную комнатку, в ней были только кровать, шатающийся столик да пара стульев, на которых лежали кираса и солдатская одежда.

— Я предпочел бы, чтобы в этой конуре жила красивая девушка, — буркнул баск.

Граф приблизился к кровати, держа шпагу наизготовку, чтобы в случае надобности незамедлительно пустить ее в ход. Хозяин комнатушки блаженно спал, почти полностью укрывшись простыней.

— Если бы можно было улизнуть, не разбудив его! — вполголоса сказал граф. — Мендоса, не торчит ли в замочной скважине ключ?

— Не вижу.

— Может, мне и дверь высадить? — спросил Мартин, на цыпочках продвигаясь вперед.

— Тогда он проснется.

И в этот самый момент хозяин комнаты, у которого, наверно, как у хорошего солдата, был легкий сон, внезапно очнулся и сел на кровати, потом, заметив непрошеных гостей, быстро перекатился на другую сторону кровати, схватил шпагу и разразился громким криком:

— Ах, мошенники! Грабить солдата? Не позволю!

Он смело бросился на трех корсаров, и в тот же момент у него вырвался крик ужаса:

— Дьявол! Может, я все еще сплю?

Представьте себе сына Красного корсара в подобном одеянии. Нет ничего удивительного, что его принимали за беса в те времена, когда все были суеверными, а в особенности — испанцы.

— Не дьявол я, — успокоил его граф, — а скорее его близкий родственник.

— Значит, вы — человек, подобный мне, и пришли сюда, чтобы испугать меня и ограбить, — сделал вывод солдат, устрашающе размахивая своей длинной шпагой. — Вон отсюда! Или я изрублю вас, как кур!

— Эй, не кричите так громко, а то можете потерять язык, — сказал граф. — Прежде всего сообщу вам, что я не вор, а кабальеро и мне совершенно нет нужды в ваших тряпках.

— Тогда чего же вы хотите?

— Всего лишь вашу одежду, разумеется, не за даром. Во сколько вы ее оцениваете?

— Для чего она вам?

— Стоп, приятель! У меня нет привычки рассказывать свои секреты первому встречному.

— А после? Вы еще чего-нибудь хотите?

— Да, ключ от двери, чтобы выйти отсюда.

— Вернетесь тем же путем, каким пришли, сеньор родственник дьявола, — ответил солдат. — С таким человеком, как Баррехо, не шутят!

— Я еще не закончил, — продолжал граф с обычным спокойствием.

— А, так вы еще чего-то желаете? Вы ненасытны, мой дорогой сеньор!

— Я не хочу ничего иного, кроме как опять уложить вас в постель и заткнуть рот, чтобы помешать вам преследовать нас и кричать.

— Клянусь всеми акулами Бискайского залива, это уже слишком! — заорал солдат. — Сейчас я вам покажу, как гасконец нанизывает на шпагу воришек!

— А, так вы гасконец? — спросил граф. — Говорят, что ваши соотечественники храбры, но и очень хвастливы.

— Я покажу вам, как раскалываются черепа! — в бешенстве орал солдат.

— Не лучше ли сначала нанизать на ноги штаны? — иронически бросил корсар. — Вы что, не замечаете, что стоите в одних кальсонах?

— Даже и без них, в одной рубашке, гасконцы умеют убивать!

И с легкостью пантеры он перепрыгнул через кровать, напав на корсара. Натиск его был стремителен, но он почти сразу вынужден был остановиться, поскольку спутники графа подняли пистолеты.

— Вы хотите убить меня? — спросил он, быстро отступив на пару шагов назад.

— Дружище, — сказал корсар. — В другое время я предложил бы вам выйти, прогуляться до кладбищенской стены и там померяться силами со мной. К несчастью, или скорее к счастью для вас, я не могу терять ни секунды. Или вы продадите мне свою одежду, или — клянусь честью — я застрелю вас. Ну же! Помиримся и расстанемся добрыми друзьями. Предлагаю вам двадцать дублонов.

Солдат аж подскочил.

— Вы так щедро платите за мою жалкую одежонку! Можно подумать, что вы либо принц, либо сколотили состояние в Мексике.

— Да нет, я всего лишь граф и никогда в жизни не видел мексиканских рудников. Так вы принимаете мое предложение?

— Клянусь всеми громами Бискайи! Я был бы полным кретином, если бы отказался от такой суммы. На двадцать дублонов я куплю две новехонькие формы, так что мои товарищи лопнут от зависти.

Граф достал пузатый кошелек и выложил из него на край стола двадцать золотых монет.

— Дарю вам еще и свою шпагу, сеньор граф, — сказал гасконец, который буквально пожирал деньги глазами.

— Предпочитаю собственную.

— Попробуй лучше подарить нам какую-нибудь бутылку, если она у тебя есть, — вмешался Мендоса.

— У меня есть агуардьенте,[20]Агуардьенте (исп.) — водка. какой не пьют даже в Вера-Крусе.

— Вытаскивай ее, приятель. У нас у всех есть один недостаток: нас всегда мучает жажда. Возможно, оттого, что мы много дышим соленым воздухом.

— И у меня такой же недостаток; сейчас достану бутылку!

Он опускал двадцать дублонов в ободранный ящик один за другим, чтобы насладиться звоном золота, потом вытащил бутылку и стаканы. Пока он разливал водку, граф, оказавшийся почти такого же сложения, как и гасконец, быстро переоделся в военную форму. Закончив с одеждой, он выпил свой стакан, а потом обернулся к гасконцу и сказал:

— А теперь позвольте связать вас и заткнуть рот. Когда спустимся, мы скажем кому-нибудь, что с сеньором Баррехо произошло несчастье, люди придут и освободят вас.

— Вы очень любезны, сеньор граф, но я предпочел бы обойтись без платка во рту.

— Искушения так опасны. Вам может разонравиться сделка, и как только мы выйдем, вы закричите: «Держи вора!»

Гасконец высокомерно покачал головой в знак отрицания и отдал себя в руки моряков. У Мендосы и Мартина, как у всех людей их профессии, всегда были при себе веревки. В несколько секунд они надежно связали солдата, засунули ему в рот кляп и повалили хозяина комнаты на кровать.

— Всего хорошего! — несколько иронично сказал баск.

Гасконец шевельнулся, пытаясь ответить, но тут же застыл в неподвижности, словно внезапно заснул. Сын Красного корсара надвинул шлем на лицо, чтобы его не узнали, открыл дверь ключом, который ему дал гасконец, и спокойно спустился по длиннющей лестнице, сопровождаемый матросами. Они вошли в старый четырехэтажный дом с истертыми ступенями и потемневшими стенами; здесь, определенно, жили простолюдины. Уже у выхода на улицу, в дверях, они столкнулись со старой негритянкой, несшей на курчавой голове большую корзину, полную бананов.

— День добрый, сеньор Баррехо, — сказала она, увидев корсара.

— Ошибаетесь, добрая женщина, — ответил граф. — Я друг сеньора Баррехо. Кстати, как только сможете, поднимитесь к нему на чердак. Мне кажется, что бедняга неважно себя чувствует.

Сказав это, он переступил порог и скорехонько удалился, все так же сопровождаемый двумя флибустьерами. Их легко было принять за моряков, торопящихся на родной корабль. Улица была почти пустынной, потому что жители всех испанских городов с побережий Мексиканского залива имели привычку прекращать с полудня до четырех часов дня все свои дела и предаваться сладкой дреме.

— Мартин, ты знаешь город как свои пять пальцев, веди нас к порту, — сказал граф, когда они оказались посреди садов.

— Мы не так далеко от него — не дальше, чем в двух выстрелах из аркебузы, — ответил мулат.

— Мне непременно надо увидеть, как они окружили мой фрегат.

— Но мы же не можем добраться до него, не вызвав серьезных подозрений, — заметил осторожный Мендоса.

— Знаю, и это меня беспокоит. Как связаться с моим помощником? Вот в чем вопрос. Не сомневаюсь, что он сможет отыскать проход среди галеонов и каравелл, а потом спокойно взять курс на Тортугу. Однако необходимо, чтобы я оказался на борту судна, прежде чем секретарь сеньора де Монтелимара отправится в Мексику.

— Возможно, мне повезет, — сказал Мартин. — Мулата не очень-то будут подозревать, а вы знаете, что я плаваю как рыба, если не лучше, и могу долгое время проплыть под водой.

— Мне это очень хорошо известно, — ответил граф. — И как раз поэтому я тебя выбрал.

— Значит, мне будет нетрудно незаметно войти в море и добраться до фрегата.

— Тебя могут заметить и убить. Отданы очень строгие распоряжения, которые должны перекрыть мне путь на борт или воспрепятствовать отправить на фрегат какое-нибудь сообщение.

— Не беспокойтесь об этом, капитан, — ответил мулат. — Испанцы хитры, но я-то не глупее их.

— Увидим, — заключил разговор сеньор де Вентимилья, казавшийся очень озабоченным дурным оборотом, какой принимали дела.

Они быстро шли, минуя сады и маленькие банановые плантации и благоразумно держась вдалеке от редких домиков, разбросанных здесь и там.

Через четверть часа они оказались в виду рейда, выйдя в почти безлюдное место.

Граф резко остановился и что-то забормотал, сжимая кулаки.

— Дело серьезное! — сказал Мендоса.

И оно в самом деле было таким.

Четыре галеона, то есть крупных корабля, предназначавшихся в основном для перевозки в Европу драгоценных металлов, добытых в мексиканских и центрально-американских рудниках, да к тому же еще пять каравелл оставили свои якорные стоянки и собрались у выхода из порта, расположившись в две линии: более мощные галеоны — впереди, гораздо более слабые, с малочисленными экипажами, каравеллы — позади них.

Посреди рейда в полном одиночестве стоял фрегат графа, великолепное трехмачтовое судно, удлиненное и узкое, вооруженное двадцатью четырьмя бортовыми орудиями и двумя крупнокалиберными кулевринами в укрытии на полубаке.

На пристани, заваленной товарами, прохаживались многочисленные алебардщики, внимательно наблюдая, насколько можно было заметить, за торговыми судами и рыбачьими лодками, очевидно, получившими приказ не сниматься с якоря.

— Как из этой ловушки выберется лейтенант? — спросил себя граф, одним взглядом оценив ситуацию. — Что ты об этом скажешь, Мендоса?

— Я скажу, сеньор граф, что сеньор Верра достойно выйдет из этой переделки, да еще и даст жестокий урок галеонам и каравеллам, — ответил старый флибустьер. — У него хватает и огненных жерл, и людей, не знающих страха в сердце.

— Верно, но… — начал сын Красного корсара, покачивая головой.

— Вы знаете, сеньор граф, как испанцы боятся флибустьеров. Их считают сынами дьявола.

— Не стану отрицать, Мендоса.

— А в таком случае вы еще увидите, какие чудеса может сотворить ваш экипаж, ведомый сеньором Веррой! Разве лигурийцев не признают лучшими моряками в мире?

— Но пушечное ядро может убить самого храброго человека в мире.

— Только не флибустьера, — возразил Мендоса. — Особенно когда у него в руках хорошая аркебуза, или же он приставлен к пушке.

Корсар улыбнулся, но видно было, что его не слишком убедили слова старого флибустьера.

— Давайте поищем тени, — сказал он, помолчав. — В этих широтах солнце очень жаркое.

В полусотне шагов от них, возле утеса, круто спускающегося к рейду, росли величественные бананы с огромными листьями. Моряки добрались до них и нырнули в заросли этих великолепных растений, на которых уже вызревали огромные связки плодов.

— Запасемся терпением и будем ждать, — сказал граф. — Уверен, что как только сгустятся сумерки, галеоны и каравеллы дадут бой моему кораблю.

— Надеюсь добраться до фрегата раньше, чем раздастся первый выстрел, — пообещал мулат. — Дайте мне ваши инструкции, сеньор граф.

— Тебе надо сказать лейтенанту только одно: пусть ждет нас у мыса Тибурон и внимательно следит за проходом «Санта-Марии».

— Разрешите, капитан, добавить еще одно, — вмешался Мендоса.

— Говори, дружище.

— Я полагаю, Мартин, что ты зайдешь в воду после захода солнца.

— Не обязательно, — ответил мулат. — Я же буду плыть под водой.

— А как мы узнаем, что ты добрался до фрегата? Судно стоит слишком далеко, чтобы можно было заметить человека.

— К чему ты клонишь? — спросил граф.

— Пусть нам просигнализируют, что Мартин сумел передать помощнику ваши инструкции.

— Обо всем-то ты, хитрец, подумаешь! Мартин, скажи сеньору Верре, чтобы он зажег на юте один за другим четыре зеленых огня.

— Будет исполнено, капитан.

Мулат снял куртку, штаны, сапоги, положил на землю пистолеты и шпагу. Ни нательной рубахи, ни кальсон на нем не было, а следовательно, он остался совершенно голый.

— Помоги вам Бог, сеньор граф, — сказал он. — Я не забуду ваших наставлений.

— Давай, дружище, и остерегайся испанских пуль, — напутствовал его сеньор ди Вентимилья.

— Прощай, приятель, — сказал Мендоса. — И берегись акул.

— Ну, их-то я не боюсь, — ответил мулат.

Он подпрыгнул три или четыре раза, словно бы проверяя эластичность своих конечностей, потом бросился на землю и пополз, извиваясь подобно змее, среди беспорядочного скопления скал, подходивших к самой воде. В считанные мгновения он добрался до кромки берега и красиво прыгнул в воду, тут же исчезнув под ее поверхностью.

— Настоящий дьявол! — восхитился граф. — В жизни еще не видел более ловкого пловца.

— Я поставил бы свою шпагу против порции табака для моей трубки, — проговорил моряк, — что ему удастся обмануть бдительность испанцев и прошмыгнуть у них под носом, а они этого даже не заметят… О-ля-ля! Видите его? Он вынырнул.

В двухстах метрах от берега на поверхности воды показалась черная точка и почти сразу же исчезла.

Мулат пополнил запас воздуха, выставив из-под воды один только нос, а потом снова нырнул и продолжал свой путь под водой.

Невозможно, чтобы его могли заметить солдаты, дежурившие на пристани, которая отстояла довольно-таки далеко от места, где находились оба корсара. И потом это темное пятнышко легко было принять за рыбью голову.

Еще дважды граф и Мендоса, тревожно следившие за водной поверхностью, замечали высовывавшийся нос мулата, а после — ничего. И расстояние к тому времени уже значительно увеличилось, и сумерки начинали сгущаться.

— Доплывет ли? — тревожно спросил граф.

— Не думайте о нем, капитан, — ответил Мендоса. — Нам скорее надо заняться фрегатом. Не знаю, чего там ждут все эти галеоны и каравеллы.

— Ночи.

— Я атаковал бы немедленно, если бы был командующим эскадрой.

— Сражение не замедлит начаться. Разве ты не видишь на воде лодки, полные солдат, оставивших свои посты на пристани?

— Очень плохой маневр, сеньор граф! Ни одна из этих лодок не спасется от бортового огня фрегата.

Граф поднялся и принялся нервно прохаживаться среди бананов. Мендоса же, наоборот, набил свою трубку и спокойно ее покуривал.

Такое спокойствие старого моряка было скорее видимым, чем настоящим, потому что он то и дело забывал затягиваться и трубка гасла. Тем временем темнота быстро накрывала город, порт и находившиеся в нем корабли.

Фрегат, стоявший недалеко от выхода из порта, был уже почти не виден.

Внезапно корсар вскрикнул:

— Сигнал! Ах, какой молодец Мартин!

Четыре зеленых огня, ярко выделявшиеся в глубокой темноте, появились один за другим на самой высокой надстройке фрегата.

— Я же говорил вам, капитан, что этому дьяволу повезет, — сказал Мендоса, очищая трубку. — Теперь и мы можем отправиться за город, чтобы отведать вина Сан-Хосе. Говорят, они очень изысканные.

— Тише, Мендоса. Фрегат еще не вышел из порта.

— Что ж! Тогда я опять закурю трубку. Уверен, что он проскочит между галеонами и каравеллами. А как только он выберется из порта, пусть за ним гонятся, если смогут.

— Если удастся найти проход, я полностью успокоюсь, мой бравый моряк. Никто не сможет догнать его и не…

Пушечный выстрел оборвал его слова.

«Новая Кастилия» открыла огонь, вызывая на бой испанские корабли.

За этим зловещим грохотом, отразившимся от всех городских зданий, наступила короткая тишина, а потом последовал второй залп.

Корсар и Мендоса быстро залезли наверх, на скалы, чтобы удобнее было следить за всеми фазами морского сражения.

И один, и другой страшно волновались, хотя и были полностью уверены в прочности и вооружении корабля, а также в храбрости его экипажа, состоявшего из бесстрашных флибустьеров с Тортуги.

Оба хорошо знали, что у Испании тоже есть немало отважных моряков, умеющих мужественно сражаться за победу.

Пролетело еще полминуты, а потом раздались ответные бортовые залпы галеонов и каравелл.

Битва началась.