Онлайн чтение книги Стихотворения
<Дополнения>

Измученные ангелы мои!

    Сопутники в большом и малом!

Сквозь дождь и мрак, по дьявольским кварталам

    Я загонял вас. Вот они,

Мои вертепы и трущобы!

    О, я не знаю устали, когда

Схожу, никем не знаемый, сюда,

    В теснины мерзости и злобы.

Когда в душе все чистое мертво,

    Здесь, где разит скотством и тленьем,

Живит меня заклятым вдохновеньем

    Дыханье века моего.

Я здесь учусь ужасному веселью:

    Постылый звук тех песен обретать,

Которых никогда и никакая мать

    Не пропоет над колыбелью.

Ребенок спал, покуда граммофон

    Все надрывался «Травиатой».

Под вопль и скрип какой дурманный сон

    Вонзался в мозг его разъятый?

Внезапно мать мембрану подняла —

    Сон сорвался, дитя проснулось,

Оно кричит. Из темного угла

    Вся тишина в него метнулась…

О, наших душ не потрясай

    Твоею тишиною грозной!

Мы молимся — Ты сна не прерывай

    Для вечной ночи, слишком звездной.

Нет у меня для вас ни слова,

    Ни звука в сердце нет,

Виденья бедные былого,

    Друзья погибших лет!

Быть может, умер я, быть может —

    Заброшен в новый век,

А тот, который с вами прожит,

    Был только волн разбег,

И я, ударившись о камни,

    Окровавлен, но жив,—

И видится издалека мне,

    Как вас несет отлив.

Лоб —

Мел.

Бел

Гроб.

Спел

Поп.

Сноп

Стрел —

День

Свят!

Склеп

Слеп.

Тень —

В ад!

Полузабытая отрада,

Ночной попойки благодать:

Хлебнешь — и ничего не надо,

Хлебнешь — и хочется опять.

И жизнь перед нетрезвым взглядом

Глубоко так обнажена,

Как эта гибкая спина

У женщины, сидящей рядом.

Я вижу тонкого хребта

Перебегающие звенья,

К ним припадаю на мгновенье —

И пудра мне пылит уста.

Смеется легкое созданье,

А мне отрадно сочетать

Неутешительное знанье

С блаженством ничего не знать.

Когда меня пред божий суд

На черных дрогах повезут,

Смутятся нищие сердца

При виде моего лица.

Оно их тайно восхитит

И страх завистливый родит.

Отстав от шествия, тайком,

Воображаясь мертвецом,

Тогда пред стеклами витрин

Из вас, быть может, не один

Украдкой так же сложит рот,

И нос тихонько задерет,

И глаз полуприщурит свой,

Чтоб видеть, как закрыт другой.

Но свет (иль сумрак?) тайный тот

На чудака не снизойдет.

Не отразит румяный лик,

Чем я ужасен и велик:

Ни почивающих теней

На вещей бледности моей,

Ни беспощадного огня,

Который уж лизнул меня.

Последнюю мою примету

Чужому не отдам лицу…

Не подражайте ж мертвецу,

Как подражаете поэту.

Скорее челюстью своей

Поднимет солнце муравей;

Скорей вода с огнем смесится;

Кентаврова скорее кровь

В бальзам целебный обратится, —

Чем наша кончится любовь.

Быть может, самый Рим прейдет;

Быть может, Тартар нам вернет

Невозвратимо Марона;

Быть может, там, средь облаков,

Над крепкой высью Пелиона,

И нет и не было богов.

Всё допустимо, и во всём

Злым и властительным умом

Пора, быть может, усомниться,

Чтоб омертвелою душой

В беззвучный ужас погрузиться

И лиру растоптать пятой.

Но ты, о Лила, и тогда,

В те беспросветные года,

Своим единым появленьем

Мне мир откроешь прежний, наш, —

И сим отвергнутым виденьем

Опять залюбоваться дашь.