Онлайн чтение книги Тайна американского пистолета
Глава 6. ФАКТ ОСТАЕТСЯ…

Остывшее тело было тихо поднято мозолистыми руками и перенесено в одну из бесчисленных комнатушек под амфитеатром. Квины, Кит Хорн и Гранты снова вернулись в каморку сторожа.

— Пока мы ждем дока Праути… — проворчал инспектор, — который, как водится, опаздывает… давайте копнем немного глубже в произошедшее сегодня.

Неподвижная маска, сковывающая лицо Кит Хорн весь последний час, неожиданно треснула и спала.

— Время дорого! — горячо воскликнула она. — Ради бога, инспектор, давайте начнем действовать!

— Моя дорогая, — ласково произнес инспектор, — вам придется запастись терпением. Вы не можете себе представить, с чем мы столкнулись. Вы все уверяете меня, будто у Хорна не было врагов, — в таком случае нет никакой зацепки, и у нас на руках остается двадцать тысяч подозреваемых. Я хочу, чтобы вы рассказали мне…

— Все, что хотите, инспектор. Я расскажу вам все, что знаю. Это ужасное…

— Знаю, моя дорогая. Конечно, вы мне все расскажете. Как вел себя ваш отец сегодня? Не выглядел ли он обеспокоенным или встревоженным?

Кит сделала над собой усилие и, полуприкрыв глаза, ровным голосом передала им сцену, которую наблюдала между Вуди и Хорном в конюшне.

— Он был в полном порядке, инспектор. Это я беспокоилась за него и потому спросила, осматривал ли его доктор.

— О да! Кажется, вы говорили, что он какое-то время был не совсем здоров, — вспомнил Эллери.

— Да. Он был… он слегка сдал за последние годы, — пояснила Кит. — Доктора говорили, что это возрастное. Ему уже стукнуло шестьдесят пять. — Ее голос надломился. — Он вел очень активную жизнь, а в его годы пора было остепениться. Я не хотела, чтобы он снова возвращался к работе. Но он настаивал, говорил, что это пойдет ему на пользу, взбодрит его. Сегодня я спросила, осматривал ли его доктор родео, и он сказал, что осматривал утром и признал, что он в прекрасной форме.

— Но может, его что-то беспокоило? — задал очередной вопрос инспектор.

— Нет. Я хочу сказать… На самом деле я не знаю. Он не был расстроен, хотя мне кажется, что ему не давала покоя какая-то мысль.

— А вы не догадываетесь, какая?

— Хотела бы я это знать, — с чувством произнесла Кит.

Инспектор повернулся к шоумену:

— А как насчет вас, мистер Грант? У вас есть соображения, какая мысль могла беспокоить Бака Хорна?

— Черт, нет. Ничего такого, если только он не стал догадываться о моих планах. Кит, тебе, должно быть, просто померещилось.

— Ну-ну, — поспешил вмешаться инспектор, — давайте не будем ссориться из-за этого. Мисс Хорн, что произошло сегодня?

— Вчера я пришла очень поздно и проснулась поздно. Бак и я… у нас соседние комнаты в «Барклае» на Западной Сорок четвертой улице. Там живет и остальная часть труппы. Я постучала в дверь Бака; он открыл мне, поцеловал и пожелал доброго утра. Он был в приподнятом настроении. Сказал, что давно уже не спит. Бак привык вставать вместе с солнцем. Сообщил, что уже прогулялся в Центральном парке и позавтракал. Я позавтракала в номере, и Бак выпил со мной чашку кофе. Около двух часов дня он отправился в «Колизей» на репетицию.

— О, значит, у вас была генеральная репетиция, мистер Грант?

— Да. Все как полагается. Старина Бак не хотел оплошать. Мы прогнали всю программу, как положено.

— Я немного посмотрела, — сказала Кит, — а потом ушла.

— Пардон, — вмешался Эллери, нахмурившись. — А вы сами присутствовали на репетиции, мистер Грант?

— Само собой.

— Все шло точно по сценарию?

Грант удивленно посмотрел на него:

— Ну да. Мне показалось, будто Бак немного нервничал. Во всяком случае, заявил, что его прошибает пот от одной мысли, что ему снова предстоит выступать на публике.

Эллери пожевал губу.

— А какова была программа?

— Да в общем ничего особенного. Галоп вокруг арены — что вы, собственно говоря, и видели, когда это случилось; потом Бак должен был продемонстрировать пару трюков в верховой езде, простых, но эффектных; потом показательная стрельба. И под конец — бросание лассо.

— Ничего, требующего чрезмерных усилий? Скажем, он не должен был арканить бычков и вертеть ими или скакать на необъезженной лошади?

Инспектор слегка встревоженно посмотрел на сына. Но Эллери, казалось, пробирался сквозь свои сумбурные мысли, и, как обычно, когда он пребывал в возбуждении или витал в облаках, снял с носа пенсне и с отсутствующим видом принялся энергично протирать стекла.

— Нет, — покачал головой Грант. — Ничего такого я бы ему не позволил. Да, он сделал пару бросков лассо на рога лонгхорнов во время репетиции, но на самом деле ничего рискованного.

— Однако он порывался? — не отставал Эллери.

— Бак всегда порывался делать все на свете, — устало ответил Грант. — Не хотел понять своей седой башкой, что он далеко уже не молод. И, черт побери, он и в самом деле был способен проделывать любые трюки! Мне пришлось едва ли не обмануть его, когда мы составляли программу.

— Хмм, — хмыкнул Эллери, возвращая пенсне на нос. — Как любопытно.

Кит и Керли с удивлением смотрели на него. В глазах Кит мелькнул огонек надежды, ее смуглые щеки покрылись румянцем, дыхание стало чаще.

— Вы сказали, мистер Грант, что Хорн должен был продемонстрировать меткость в стрельбе?

— Ну да, он ее и продемонстрировал, на репетиции. Он был метким стрелком, наш Бак, — сдавленным голосом пояснил Грант. — На Западе есть старая поговорка: «Ковбой — это мужчина, у которого есть сила воли и лошадь». Это кроме таланта Бака быть всегда первым. В наши дни парни просто клеймят бычков… вот в былые времена… — И он сокрушенно покачал головой. — Сотни раз я видел, как Бак со ста футов всаживал из своего старого кольта все шесть пуль в самое яблочко двухдюймовой мишени! И заметьте, одну в другую! Не было ничего такого, чего он не мог бы проделать с револьвером. То, что он собирался продемонстрировать сегодня вечером, было бы еще тем зрелищем, мистер Квин! Он на полном скаку пробивал насквозь подброшенную в воздух монету.

— Вы меня убедили, — улыбнулся Квин. — Я верю, что Бак Хорн был непревзойденным стрелком. А теперь скажите, сегодня на репетиции не случилось ли чего необычного? Может, что-то не заладилось? Какая-нибудь мелочь?

Грант покачал головой:

— Все прошло как по маслу.

— Присутствовали все всадники?

— Все до одного.

Эллери раздраженно хмыкнул — как если бы сердился на себя самого.

— Спасибо, — поблагодарил он и отошел, рассеянно разглядывая кончик своей сигареты.

— А что было после репетиции? — спросил инспектор.

— Ну, — протянула Кит, — я ведь рассказала вам о том, как застала его и Вуди на конюшне ссорящимися. После того как я покинула его уборную, я увидела его снова перед уходом, когда зашла в кабинет мистера Гранта. Это было сразу после того, как я рассталась с Керли. — В ее голосе прозвучала боль, и Керли, покраснев до самых корней волос, принялся стучать носком сапога о пол. Он перестал это делать, когда инспектор внимательно посмотрел на него. — Я застала там Бака вместе с Биллом… с мистером Грантом.

— Это правда? — спросил инспектор, уставившись на Гранта ничего не выражающим взглядом.

— Правда, инспектор.

— Продолжайте, мисс Хорн.

Кит беспомощно пожала плечами:

— Но мне больше нечего рассказать. Бак выписывал чек. Я попрощалась и ушла из «Колизея».

Эллери снова заинтересовался.

— Что это был за чек, мистер Грант?

— Да так, ничего особенного. Бак спросил, не могу ли я одолжить ему двадцать пять долларов наличными, и я сказал, что, конечно, могу. Тогда он выписал чек, а я дал ему деньги.

— Вот как, — спокойно произнес Эллери. — И что вы сделали с этим чеком? Он при вас, мистер Грант?

— Почему вы спрашиваете? Нет, — сухо ответил Грант. — Немного погодя я отправился в свой банк «Сиборд нэшнл», где и обменял чек на деньги.

— Звучит довольно убедительно, — согласился Эллери.

Инспектор бросил на него недовольный взгляд, затем снова повернулся к Гранту:

— Это был последний раз, когда вы его видели?

— Нет. Вернувшись из банка, перед входом в здание я опять наткнулся на Бака. Он был в пальто и шляпе. «Куда ты направляешься?» — спросил я его. «В отель, — ответил он. — Хочу немного отдохнуть». И все. Больше я с ним не говорил. Он вернулся поздно, немного возбужденный, как мне показалось, помахал мне рукой, когда торопился к себе в уборную. Ему едва хватило времени, чтобы переодеться и поспеть на арену.

— Это может быть важным, — пробормотал инспектор. — Пришел поздно, да? Который был час, когда он, по его словам, направлялся в свой отель?

— Около четырех.

— Вы виделись с Баком после того, как ушли из «Колизея», мисс Хорн?

— Да. Я сразу же пошла в отель. Бак пришел где-то спустя полчаса. Сказал, что хочет немного вздремнуть. Я переоделась и спустилась вниз. И…

Тут Керли Грант заговорил впервые за все это время.

— С этого момента мисс Хорн, — сообщил он смущенно, — находилась со мной. Я встретил ее в холле, и мы прогуляли вместе весь остаток дня.

— Да, — прошептала Кит.

— И когда вы вернулись обратно? — спросил Инспектор.

— Бак уже ушел, он оставил мне записку на ночном столике. Так что я переоделась в вечернее платье и на такси приехала в «Колизей». Я не видела его до того момента, — ее голос дрогнул, — как он выехал на арену.

— О, тогда вы тоже пришли поздно? — медленно спросил инспектор.

— Что вы имеете в виду?

Ричард Квин улыбнулся и энергично замахал рукой.

— Ничего такого, моя дорогая, ничего такого! — Он взял понюшку табака и с шумом втянул ее в ноздрю. — Только то, что мистер Грант — ап-чхи! — сказал, что ваш отец пришел поздно, и это означает, что вы тоже пришли поздно. Вам понятно? Все очень просто!

Керли сделал шаг вперед.

— Послушайте, — хрипло начал он, — я что-то не уловил суть вашего замечания. Говорю вам, мисс Хорн была со мной.

— Так вы тоже пришли поздно, молодой человек?

Грант перевел тяжелый взгляд с Кит на сына:

— Нет. Я оставил Кит, когда мы проходили мимо «Колизея», — она сказала, что мне лучше не провожать ее до отеля.

Инспектор поднялся.

— Понятно.

В дверь громко постучали.

— Да? — отозвался инспектор.

Дверь широко распахнулась, и перед ними появился бледный как мертвец человек — по виду сущий Макиавелли.[11]Макиавелли Николо (1469–1527) — итальянский политический мыслитель, историк, писатель. Его щеки были выбриты до синевы, в зубах торчала дымящая словно паровоз сигара. В руке черный чемоданчик.

— А вот и я, — оповестил присутствующих Макиавелли. — Где тело?

— А… на этом все, мисс Хорн, мистер Грант. Благодарю вас, — заторопился инспектор, подталкивая шоумена и девушку к двери.

Сержант Вели неслышно отделился от стены и присоединился к ним.

— Обратно на арену, Томас! — крикнул инспектор, и сержант послушно кивнул.

— Ну что, паршивый сын африканского шамана? — накинулся инспектор Квин на вновь прибывшего. — О чем ты, черт возьми, думаешь, являясь на место убийства с опозданием в два часа?

— Ну вот, — с кислой миной хмыкнул Макиавелли. — Снова старая песня. Ну так где ваше тело, старый пират?

— Ладно, Сэм, ладно. Оно в соседней комнате, остывает.

— Одну минуточку, мистер Праути, — окликнул доктора Эллери, когда тот уже повернулся идти. И сей эскулап, констатировавший смерть в половине случаев убийств в Нью-Йорке, остановился. Положив на плечо доктора руку, Эллери что-то доверительно ему шепнул. Тот кивнул, зажал покрепче зубами свою детонирующую сигару и поспешил из комнаты.

Квины остались одни.

Отец с сыном мрачно переглянулись.

— Ну и?.. — хмыкнул инспектор.

— Вот тебе и «ну и», — вздохнул Эллери. — Мы возвращаемся к расследованию преступления в лучших традициях Квинов — ни единой зацепки, кроме целого вагона подозреваемых. Ты помнишь это чертово дело Филда? Театр, полный потенциальных убийц? А французское убийство? Отдел универмага, битком набитый покупателями. А странную кончину пожилой леди Дорн? Всего лишь больница, переполненная докторами, няньками, пациентами и неврастениками. А теперь — спортивная арена. Наше следующее убийство, — мечтательно протянул он, — произойдет не иначе как на стадионе «Янки», и тогда нам придется призвать на помощь резерв из Джерси, дабы справиться с толпой в семьдесят тысяч человек!

— Кончай ныть, — раздраженно оборвал его инспектор. — Как раз это и тревожит меня больше всего. Мы не можем удерживать двадцатитысячную толпу вечно. Слава богу, что комиссара нет в городе, а не то он уже прогрыз бы мне плешь за такое обращение едва ли не с половиной Нью-Йорка. Мне повезло, что Генри Сэмпсон тоже отсутствует.

— И тем не менее, невзирая на комиссара и окружного прокурора, — жестко заявил Эллери, — их необходимо отпустить.

— Что ты сказал Праути?

— Велел твоему дражайшему эскулапу извлечь пулю из тела Хорна.

— Господи, с этим можно подождать! Этот медик родео — как там бишь его? — определил, что это был 22-й или 25-й калибр, разве нет?

— Давай подойдем к этому вопросу с более научной точки зрения, дорогой инспектор. Меня очень интересует этот крохотный посланник смерти. И пока мы не определим, что это была за пуля, мы не должны позволить ни одному из зрителей — или кому-либо другому, причастному к делу, — покинуть здание.

— Я и не собирался, — обрубил инспектор.

Эллери принялся негромко насвистывать грустную мелодию.

— Эл, о чем ты думаешь?

Мелодия оборвалась.

— О бедном Джуне, который сидит в ложе с этой ужасной голливудской звездой и Тони Блэком.

— Черт побери! — воскликнул инспектор. — Я совсем забыл о нем.

— Не дергайся, — сухо посоветовал Эллери, — он сегодня на вершине блаженства. Боги ему широко улыбаются. Так о чем ты спрашивал?

— Что ты думаешь об этом деле?

Эллери задумчиво выпустил струйку дыма в низкий белый потолок.

— Думаю, что оно довольно странное.

Инспектор открыл рот, но ураган слов предотвратило появление в раскрытых дверях доктора Праути. Он был в белом халате, в шапочке и с закатанными по локоть рукавами, а его правая рука победоносно демонстрировала маленький, завернутый в марлю, окровавленный предмет.

* * *

Инспектор выхватил его из рук доктора Праути без особых церемоний. Освобожденная от кровавой марли пуля легла на его ладонь. Эллери быстро выступил вперед.

— Ха! — протянул Ричард Квин, внимательно изучив пулю. — 25-й калибр, так оно и есть. Этот доктор родео был прав. И почти целехонькая, а, сын?

Конической формы пуля осталась практически неповрежденной. Она была совсем крохотной, совершенно безобидной с виду, и кровь на ней казалась не более зловещей, чем красная краска.

— Вошла аккуратно, — громогласно пояснил доктор Праути, энергично жуя сигару. — Прошила сердце насквозь. Отверстие — любо-дорого посмотреть. Даже не затронула ребра — просто вышла, и все.

Эллери повертел пулю в пальцах, при этом взгляд его блуждал по сторонам.

— Еще что-нибудь интересное? — нахмурившись, спросил инспектор.

— Ничего особо примечательного. Четыре сломанных ребра, сплющенная грудина, проломленный череп, ноги и руки переломаны в нескольких местах — ничего такого, чего нельзя было бы ожидать после стольких ударов копыт, о чем мне поведал по пути ваш сержант.

— Никаких других ран — я имею в виду, ножевых или огнестрельных?

— Нет.

— Смерть наступила мгновенно?

— Он был мертвее мороженой макрели еще до того, как коснулся земли.

— Вы упомянули, — медленно начал Эллери, — что пуля оставила аккуратное отверстие, доктор, достаточно аккуратное, чтобы судить об угле вхождения?

— Я как раз собирался об этом сказать, — проворчал доктор Праути. — Кусочек свинца вошел в тело справа — направляясь влево — по нисходящей линии, образуя с полом угол в тридцать градусов.

— По нисходящей линии! — воскликнул инспектор. Он, не мигая, уставился на доктора, затем принялся подпрыгивать на одной ноге. — Отлично! Отлично! Сэм, ты душка, спаситель жизни — самый лучший мошенник, который когда-либо играл в покер. По нисходящей линии, а? Господи, Эл, как нам оправдаться перед публикой за то, что мы держим ее здесь? Самый нижний ярус находится по крайней мере в десяти футах от пола арены, где был Хорн в тот момент, когда его застрелили. Даже сидя или согнувшись, убийца оставался бы на три-четыре фута выше этой линии. Тринадцать-четырнадцать футов. Зрители, а? О, это просто здорово!

Доктор Праути, невосприимчивый к похвалам своих профессиональных талантов, сел, небрежно нацарапал несколько иероглифов на бланке и протянул его инспектору.

— Для банды из социального обеспечения. Они будут здесь с минуты на минуту, чтобы забрать труп. Нужно вскрытие?

— А это необходимо?

— Как знать.

— Тогда давай валяй, — мрачно буркнул инспектор. — У меня нет никаких шансов.

— Ладно, ладно, старый ворчун, — невозмутимо отреагировал доктор Праути.

— И, — добавил Эллери, — обратите особое внимание на содержимое желудка, доктор.

— Желудка? — удивился инспектор.

— Желудка, — повторил Эллери.

— Ладно, — громыхнул доктор и направился к двери.

Инспектор повернулся к Эллери и увидел, что тот все еще поглощен изучением окровавленной пули.

— Ну, что еще? — спросил он.

Эллери наградил отца сочувственным взглядом:

— Когда ты в последний раз ходил в кино, старый ретроград?

Инспектор вздрогнул:

— Какое это имеет отношение к делу?

— Помнишь, как пару месяцев назад мы вместе с Джуной в соседнем кинотеатре смотрели так называемый «хит сезона»?

— Ну и?..

— Ты помнишь, про что была картина?

— Да какая-то чушь о приключении на Западе. Слушай! Ведь в этой ленте играла Кит Хорн, Эл!

— Вот именно. — Эллери не спускал глаз с пули на своей ладони. — А ты помнишь сцену в этой эпической ленте, когда прекрасная героиня скачет с холма вниз — ну да, черт побери, это был Роухайд, тот самый жеребец! — потом выхватывает шестизарядник из кобуры и…

— И стреляет в стренгу веревки, на которую злодей подцепил героя? — возбужденно воскликнул инспектор.

— Именно.

Инспектор помрачнел.

— Наверное, это был киношный трюк. Они могут сделать все, что угодно.

— Возможно. Но если ты помнишь, камера выхватывает сцену сзади мисс Хорн — она отлично видна все время, а также ее револьвер и веревка, в которую она стреляет. Конечно, я тоже не исключаю возможности трюка…

— Чертовски мило с твоей стороны. Но что из этого следует?

— Интересно, Кит Хорн росла — обрати внимание, с самого детства — на огромном ранчо — прошу прощения, на открытых просторах. Ее защитник, устрашающий Бак, был искусным стрелком. Трудно поверить, чтобы Бак, учитывая обстоятельства, не обучил ее меткой стрельбе, наряду со всем тем, чем она так мастерски владеет. И этот наш юный герой с сияющими кудрями — Керли, уроженец Запада. Ты заметил ту легкость, с которой он превращал в брызги стеклянные шарики при помощи своей верной пушки? Да, да! А что касается его отца, великого импресарио по части лошадиных аттракционов, так он, по слухам, был одним из самых знаменитых маршалов Соединенных Штагов, настоящей грозой головорезов и охотников за скальпами краснокожих на индейской территории.

— К чему ты клонишь? — воскликнул инспектор, затем его глаза неожиданно округлились. — Господи, Эл! Ты об этом подумал — ложа Тони Марса, где мы все сидели, находится, должно быть, как раз на уровне выстрела! По нисходящей линии с углом в тридцать градусов, как полагает Сэм… Господи, да! Это как раз где-то в том месте, будь я трижды профан в арифметике. Пуля вошла с правой стороны в сердце, как раз когда лошадь Хорна совершала поворот… Уже теплее, сынок, теплее! — Он замолчал и глубоко задумался.

Эллери наблюдал за отцом, полуприкрыв веки и небрежно жонглируя окровавленным кусочком свинца.

— Что за чудненькое преступление, — негромко произнес он. — Как красиво, как дерзко и с каким неподражаемым самообладанием оно исполнено!

— Однако мне непонятно, — начал инспектор рассеянно, принимаясь жевать свои усы, — как кто-то мог выстрелить совсем рядом с нами? Мы не слышали.

— Что требовалось? Убить одного человека. Что использовалось? Одна пуля. Быстро, точно, автоматически — и все вместе дало превосходный результат, а? — Эллери сухо улыбнулся, когда его отец начал проявлять безошибочные признаки интереса. — Э, однако не обошлось и без загвоздки. Мишенью служила живая фигура на скачущей галопом лошади, ни на минуту не замирающая на месте. Ты только подумай, как трудно поразить быстро движущуюся цель. И тем не менее наш убийца ухитрился выстрелить только раз. Этот единственный выстрел делает сей трюк исключительным. И в самом деле исключительным! — Эллери вскочил и принялся расхаживать по комнате. — Факт остается, герр инспектор, и именно к этому относится мое сумбурное замечание — факт остается, и он заключается в том, что, кто бы ни убил Бака Хорна, он либо обладает дьявольским везением, либо… либо это непревзойденный стрелок!