Онлайн чтение книги Тени былого
Глава 8. ХЬЮ ДАВЕНАНТ ИЗУМЛЕН

Неделю спустя после отъезда Эйвона в Сомюр Хью Давенант сидел в библиотеке, пытаясь развлечь совсем приунывшего Леона шахматами.

– С вашего разрешения, мосье, я бы сыграл в карты, – вежливо сказал Леон в ответ на вопрос, чем бы ему хотелось заняться.

– В карты? – повторил Хью.

– Или в кости, мосье. Но только у меня нет денег.

– Мы будем играть в шахматы, – твердо сказал Хью и расставил на доске фигуры из слоновой кости.

– Слушаюсь, мосье. – Про себя Леон считал Давенанта немножко помешанным, но, если он пожелал сыграть в шахматы с пажом своего друга, противоречить ему не следовало.

– Как вы думаете, мосье, монсеньор скоро вернется? – незамедлительно спросил Леон. – Беру вашего слона, – добавил он, что и сделал, к большому удивлению Хью. – Маленькая ловушка! А теперь – шах! .

– Действительно! Я что-то невнимателен… Да, по-моему, монсеньор вернется очень скоро. Попрощайся с ладьей, дитя мое.

– Я этого и ждал. А теперь я двину пешку вперед. Вот так!

– Много шума из ничего, petit. Где ты научился играть? Шах!

Леон закрылся конем. Играть ему не хотелось.

– Не помню, мосье.

Хью пристально посмотрел на него.

– У тебя поразительно короткая память, дружок, как по-твоему?

Леон взглянул на него из-под ресниц.

– Да, мосье. Это… это очень грустно. И поберегите ферзя. Вы не следите за ходами.

– Разве? Твой конь пропал, Леон. Ты играешь очень неосмотрительно.

– Да. Потому что я азартен. Правда, мосье, что на следующей неделе вы нас покинете?

Хью скрыл улыбку при этом хозяйском «нас».

– Совершенно верно. Я отправляюсь в Лион.

Рука Леона нерешительно застыла над доской.

– Я там никогда не бывал, – заметил он.

– Да? Но у тебя еще достаточно времени для этого.

– Да я вовсе не хочу туда! – Леон хищно взял беззащитную пешку. – Я слышал, что в Лионе много всяких запахов, а люди там не очень хорошие.

– И ты туда не поедешь? Что же, пожалуй, ты прав. Что это? – Хью повернул голову и прислушался.

Снаружи донесся какой-то шум, а затем лакей распахнул дверь, и в библиотеку медленно вошел герцог. Столик, шахматная доска и фигуры полетели во все стороны. Леон стремительно вскочил со стула и бросился к ногам Эйвона, забыв про этикет и умение себя держать.

– Монсеньор! Монсеньор!

Над его головой Эйвон встретился глазами с Давенантом.

– Он сумасшедший. Прошу тебя, Леон, успокойся.

Леон в последний раз поцеловал его руку и встал.

– Ах, монсеньор, мне без вас было так плохо!

– А я даже не подозревал, что мистер Давенант жесток с младенцами! Как поживаешь, Хью? – Он неторопливо подошел к своему другу и коснулся его протянутой руки кончиками пальцев. – Леон, вырази свой восторг от моего лицезрения, подобрав шахматы. – Он подошел к камину и встал спиной к огню. Хью последовал за ним.

– Хорошо съездил? – спросил Хью.

– Весьма поучительная неделя. Дороги во Франции просто поразительны. Леон, разреши мне привлечь твое внимание вон к той маленькой пешке под креслом. Очень неблагоразумно пренебрегать пешками.

Хью посмотрел на него.

– Что, собственно, это означает?

– Всего лишь совет, мой милый. Из меня вышел бы превосходный отец. Моя философия почти не уступает философии Честерфилда[45]Граф Честерфилд (1694—1773) – английский государственный деятель и дипломат. Автор книги «Письма к сыну» – свода наставлений, как овладеть искусством нравиться, иметь успех в свете и сделать карьеру..

Хью засмеялся.

– Честерфилд – блистательный собеседник.

– Чуть утомительный. Да, Леон? Что еще?

– Я принесу вино, монсеньор?

– Мистер Давенант тебя недурно вышколил. Нет, Леон, вина ты не принесешь. Надеюсь, никаких недоразумений не было, Хью?

Леон испуганно взглянул на Давенанта. Раза два между ними происходили небольшие стычки. Хью улыбнулся ему.

– Его поведение было безупречным.

Его светлость заметил и взгляд, и ответную успокаивающую улыбку.

– Счастлив услышать, это. А теперь нельзя ли мне услышать правду?

Леон поднял на него серьезные глаза, но промолчал. Хью положил ладонь на плечо Эйвона.

– Ну, иногда мы немножко спорили, Аластейр, И все.

– И за кем осталась победа?

– В конце концов мы заключили компромисс, – торжественно объявил Хью.

– Очень неразумно. Тебе следовало бы настоять на безусловной капитуляции. – Он взял Леона за подбородок и поглядел прямо в синие смешливые глаза. – Как следовало бы и мне. – Он ущипнул упрямый подбородок. – Верно, дитя?

– Быть может, монсеньор.

Карие глаза прищурились.

– Быть может? Это еще что? За одну коротенькую неделю ты совсем вышел из повиновения?

– Нет, ах нет! – Ямочки Леона стали глубже. – Но я очень упрямый, монсеньор. Иногда. Но конечно, я всегда буду заставлять себя делать то, что вы пожелаете.

Эйвон отпустил его.

– Я тебе верю. – неожиданно сказал он и махнул рукой на дверь.

– Полагаю, спрашивать, куда ты ездил, бесполезно? – заметил Хью, едва Леон вышел из библиотеки.

– Разумеется.

– А также куда ты собираешься теперь?

– Нет, на это я, пожалуй, могу ответить. Я еду в Лондон.

– В Лондон? – удивился Хью. – А мне казалось, ты намеревался пробыть здесь несколько месяцев.

– Неужели, Хью? У меня никогда не бывает намерения. Вот почему маменьки прелестных дочек смотрят на меня столь неодобрительно. Но меня вынуждают отправиться в Англию. – Он вытащил из кармана изящный веер из куриной кожи и открыл его.

– Кто и что тебя вынуждает? – Хью взглянул на веер и нахмурился. – И что это за новая прихоть?

Эйвон вытянул руку с веером.

– Именно это я себя и спрашиваю, милый Хью. Он поджидал меня здесь. Его прислал Марч, который умоляет меня… – Он извлек из того же кармана сложенный лист бумаги и, подняв лорнет, начал читать вслух кудрявые строчки. – Умоляет… а, вот оно! «Посылаю тебе эту очаровательную безделку, одну из тех, которые, даю слово, сейчас здесь вошли в такую моду, что все мужчины, уповающие блистать в свете, пользуются ими и в жару и в холод, а посему теперь мы соперничаем с дамами в этом искусстве. Умоляю тебя, не пренебрегай им, дражайший Джастин. Он прелестно расписан, как ты видишь, и был заказан у Джеронимо именно для тебя. Позолоченные палочки должны тебе понравиться, во всяком случае, я так надеюсь». – Эйвон поднял глаза от письма и осмотрел веер – черный с золотым узором, золотыми палочками и кисточками. – Так нравится он мне или нет? – вздохнул он.

– Глупое щегольство, – резко ответил Хью.

– О, бесспорно. Тем не менее он даст Парижу тему для разговоров. Я куплю для Марча муфту. Горностаевую. Теперь ты видишь, что мне необходимо незамедлительно вернуться в Англию?

– Чтобы подарить Марчу муфту?

– Всенепременно.

– Думаю, ты нашел удобный предлог. Леон едет с тобой?

– Как ты говоришь, Леон едет со мной.

– А я хотел еще раз попросить, чтобы ты отдал его мне.

Герцог обмахнулся веером, держа его по-женски.

– Я не могу допустить подобного. Это было бы верхом неприличия!

Хью уставился на него.

– Что означают твои слова, Джастин?

– Неужто ты дал себя провести? Боже, Боже!

– Будь добр, объясни!

– А я-то уверовал в твое всеведение! – вздохнул герцог. – Ты опекал Леона восемь дней и все так же не распознал его уловки, как в ту минуту, когда я представил его тебе.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, мой милый, что Леон – это Леони.

Давенант развел руками.

– Так ты знал!

– Я? Я знал с самого начала. Но вот ты?

– Примерно после первой его недели здесь. Я надеялся, что ты не догадываешься.

– Ах, мой милый Хью! – Плечи Эйвона задрожали от смеха. – Ты считал меня таким простаком! Прощаю тебя только потому, что ты вернул мне веру в свое всеведение.

– Мне и в голову не приходило, что тебе это известно! – Хью быстро прошелся по комнате. – Ты отлично притворялся!

– Как и ты, мой милый. – Эйвон вновь принялся обмахиваться веером.

– Но с какой целью ты допустил, чтобы маскарад продолжался?

– А ты с какой, о достойнейший Хью?

– Меня пугала мысль, что ты узнаешь правду! Я надеялся забрать этого ребенка у тебя.

Его светлость улыбнулся медлительной улыбкой, почти закрыв глаза.

– Веер прекрасно выражает мои чувства! Я должен расцеловать Марчу руки и ноги. фигурально выражаясь. – Он томно покачивал веер.

Давенант свирепо посмотрел на него, раздосадованный его безмятежностью. Потом не выдержал и рассмеялся.

– Джастин, прошу, убери веер! Раз ты знаешь, что Леон – девушка, как ты поступишь? Прошу, отдай ее мне…

– Мой дорогой Хью! Вспомни, тебе всего лишь тридцать пять, и ты совсем еще зеленый юнец. Это было бы неприлично! Ну а мне… мне уже за сорок. Я дряхл, а потому безобиден.

– Джастин… – Хью подошел к нему и коснулся рукой его плеча. – Может быть, ты сядешь, и мы обсудим все спокойно и разумно.

Веер замер.

– Спокойно? Неужели ты воображаешь, что я буду кричать на тебя?

– Нет. Не шути, Джастин. И пожалуйста, сядь.

Эйвон направился к креслу и опустился на его ручку.

– Когда ты волнуешься, мой милый, то становишься похожим на вспугнутую овцу. И совершенно неотразимым, поверь мне.

Хью сжал дрогнувшие губы и сел напротив герцога, который протянул руку к столику на паучьих ножках и поставил его между собой и Давенантом.

– Ну, я более или менее обезопасился. Продолжай, Хью.

– Джастин, я не шучу…

– О, мой дорогой Хью!

– …и хочу, чтобы ты тоже был серьезен. Да убери этот чертов веер!

– Он ввергает тебя в гнев? Если ты набросишься на меня, я буду взывать о помощи. – Однако он сложил веер и зажал его в ладонях. – Я весь внимание, любовь моя.

– Джастин, мы с тобой друзья, так? Так давай хоть раз поговорим прямо.

– Но ты же всегда говоришь прямо, милый Хью, – прожурчал герцог.

– Ты был очень добр… да-да, я согласен!.. с юным Леоном. Ты разрешал ему многие вольности с тобой. Иногда я просто тебя не узнавал, Думал… но не важно! И все это время ты знал, что он девушка.

– По-моему, ты начинаешь путаться, – заметил Эйвон.

– Ну, пусть не он, а она. ТЫ знал, что она девушка. Почему ты позволил ей и дальше притворяться? Что тебе в ней?

– Хью… – Эйвон постучал веером по столику. – Твоя мучительная тревога вынуждает меня спросить, а что тебе в ней?

Давенант брезгливо поморщился.

– Бог мой, ты считаешь, что забавно шутишь? Что до меня, то я заберу ее у тебя хотя бы ценой собственной жизни.

– Это становится интересным, – заметил Эйвон. – Каким образом ты заберешь ее у меня и с какой стати?

– И ты спрашиваешь? Я никогда не подозревал в тебе лицемера, Джастин.

Эйвон развернул веер.

– Если бы, Хью, ты спросил, почему я разрешаю себе терпеть тебя, я бы не сумел ответить.

– Мои манеры ужасающи, я знаю. Но я привязался к Леону, и если я допущу, чтобы ты завладел ею при его невинности…

– Хью! Хью!

– Ну, пусть ее невинности! Если я допущу это…

– Остынь, мой милый! Если бы я не опасался, что ты его искалечишь, то одолжил бы тебе мой веер! Мне будет разрешено изложить мои намерения?

– Я только этого и хочу!

– Сам я об этом почему-то не догадался бы. Странно, как человек способен ошибаться. И даже как способны ошибаться два человека. Ты удивишься, услышав, что я полюбил Леони.

– Ничуть. Она ведь очень красива.

– Напомни мне при случае, чтобы я научил тебя презрительной усмешке, Хью. У тебя она получается слишком подчеркнутой, становится всего-навсего гримасой. А надо лишь чуть-чуть искривить губы. Вот так. Но вернемся к теме. Ты все-таки удивишься, услышав, что я не думал о Леони как об очень красивой девушке.

– Ты меня изумляешь!

– Уже много лучше, мой дорогой. Ты способный ученик.

– Джастин, ты невозможен! Это не предмет для шуток!

– Разумеется! Ты видишь во мне… строгого опекуна.

– Не понимаю!

– Я увезу Леони в Англию, где помещу под крылышко моей сестрицы, пока не подыщу какую-нибудь почтенную тактичную даму, которая станет дуэньей при опекаемой мной мадемуазель Леони де Боннар. И вновь веер выразит мои чувства. – Веер описал в воздухе сложную кривую, но Хью даже растерялся от изумления.

– Твоей… твоей опекаемой! Но… почему?

– Ах, моя репутация! – скорбно произнес герцог. – Каприз, Хью, каприз.

– Ты будешь обходиться с ней как с дочерью?

– Да, как с моей дочерью.

– И долго ли? Если это только каприз…

– Вовсе нет. У меня есть причина. Леони меня не покинет до тех пор… скажем, до тех пор, пока не обретет более подходящего дома.

– Пока не выйдет замуж, имеешь ты в виду?

Тонкие черные брови внезапно сошлись на переносице.

– Имел я в виду не это, но пусть так. Из всего этого следует, что Леони будет в такой же безопасности под моей опекой, как была бы… под твоей, скажу я, поскольку лучшего уподобления не нашел.

Хью встал.

– Я… ты… великий Боже, Джастин, ты шутишь?

– Насколько мне известно, нет.

– Ты правда говоришь серьезно?

– Мне кажется, ты немножко оглушен, мой милый.

– И даже еще больше смахиваю на овцу, – отозвался Хью с быстрой улыбкой и протянул руку. – Если ты сейчас говоришь честно, а, по-моему, это так…

– Ты мне льстишь, – прожурчал герцог.

–…то ты поступаешь…

– …как никогда прежде не поступал.

– …поступаешь чертовски хорошо.

– Но ведь тебе неведомы мои побуждения.

– А ведомы ли они тебе? – негромко сказал Хью.

– Что-то слишком мудрено, Хью. Льщу себя мыслью, что я их знаю. И очень хорошо.

– А я не так уж в этом уверен. – Хью снова сел. – Да, ты меня изумил. Что дальше? Леон знает, что ты догадался о его… ее… черт побери, я снова запутался!.. тайне?

– Она ничего не знает.

Хью помолчал.

– Может быть, она не захочет остаться с тобой, когда ты ей скажешь, – произнес он наконец.

– Возможно. Но она – моя и должна делать то, что я ей велю.

Внезапно Хью снова встал и отошел к окну.

– Джастин, мне это не нравится.

– Могу ли я спросить, почему это тебе не нравится?

– Она… она слишком к тебе привязалась.

–Ну и?

– Не добрее ли будет подыскать что-нибудь… отослать ее?

– И куда же, моя милая совесть?

– Не знаю.

– Это такая поддержка! Вот и я не знаю, а потому, мне кажется, мы можем спокойно забыть эту мысль.

Хью повернулся и возвратился к столу.

– Ну хорошо. Надеюсь, ничем, дурным это не кончится, Джастин. Когда ты думаешь положить конец ее… ее мальчишеству?

– Когда мы приедем в Англию. Видишь ли, я оттягиваю эту минуту насколько возможно.

– Почему?

– Ну, во-первых, она будет чувствовать себя неловко со мной, оставаясь в мужской одежде и зная, что мне известно, кто она. А во-вторых… во-вторых… – Он умолк и хмуро уставился на веер. – Ну, будем честны. Я очень привязан к Леону, и мне не хочется обменивать его на Леони.

– Я так и подумал. – Хью кивнул. – Будь добр с Леони, Джастин.

– Таково мое намерение, – ответил герцог с поклоном.