Онлайн чтение книги Лед-15 Terminal Freeze
3

Спуск с горы, в отличие от подъема, проходил в полном молчании. Маршалл догадывался, о чем все думают. Их открытие полностью меняло ход до сих пор вроде бы малопримечательной и даже заурядной экспедиционной вылазки на ледник. Что именно переменится и каким образом, никто из исследователей сказать не мог. Но все понимали, что с этого момента все пойдет по-другому.

И в то же время он знал, что каждый задает себе один и тот же вопрос: «Что это, черт возьми, было?»

Первым молчание нарушил Салли:

– Нужно будет взять образцы льда для анализа.

– Как по-вашему, давно оно там? – спросил Чен.

– Фир – ледник второй морской изотопной стадии, – ответил Маршалл. – Он похоронил под собой эту пещеру как минимум двенадцать тысяч лет назад. А может быть, и намного раньше.

Снова наступила тишина. Солнцу наконец удалось пробиться сквозь низко висящие тучи, и, опускаясь к горизонту, оно заливало снежный наст яркими ослепляющими лучами. Маршалл рассеянно достал из кармана солнечные очки и водрузил их на нос, думая о бездонной черноте мертвых глаз подо льдом.

– Который сейчас час в Нью-Йорке? – вдруг спросил Салли.

– Половина девятого, – ответил Фарадей.

– Все уже разошлись по домам, попробуем завтра с утра. Ан, можешь обеспечить, чтобы спутниковая связь заработала еще до завтрака?

– Конечно, но мне придется обратиться к Гонсалесу за свежими батареями, потому что…

Чен не договорил. Подняв взгляд, Маршалл сразу же понял, почему замолчал аспирант.

Длинное низкое сооружение, до которого оставалось сотни три ярдов, в лучах заходящего солнца выглядело особенно угрюмо и мрачно. Они огибали ледник по плавной кривой, и за защитными ограждениями уже завиднелся главный вход на территорию комплекса «Фир». На каменной площадке между будкой охраны и центральными воротами стояла Пенни Барбур в джинсах и фланелевой клетчатой рубашке. Воздух был совершенно недвижен, и ее короткие каштановые лохмы свисали на лоб. Рядом с ней стоял Пол Гонсалес, сержант, ответственный за номинальное функционирование базы.

В этом не было бы ничего необычного, если бы их не окружали четыре фигуры в тяжелых парках, штанах из шкуры белого медведя и кожаных торбасах. Один из пришельцев держал в руках ружье, у остальных за спинами висели копья и луки. Даже не видя их лиц, Маршалл нимало не сомневался, что это индейцы из крошечного северного селения.

Ускоряя шаг, чтобы побыстрее добраться до места, Маршалл не мог точно понять, что его подгоняет – любопытство или тревога. Хотя ученые провели здесь уже месяц, никто из них доселе не сталкивался с индейцами. Собственно, об их существовании они знали лишь из болтовни охранявших базу солдат. Почему вдруг именно сегодня эти люди решили нанести им визит?

Когда исследователи миновали пустую будку охраны и подошли к воротам, все повернулись к ним.

– Эта компания постучалась к нам пару минут назад, – сказала Барбур. – Мы с сержантом вышли их встретить.

На ее простоватом дружелюбном лице отражалось легкое беспокойство.

Салли посмотрел на Гонсалеса:

– Подобное бывало раньше?

– Нет, – ответил Гонсалес, коренастый вояка сорока с лишним лет.

Он достал рацию, чтобы вызвать остававшихся на базе солдат, но Салли покачал головой:

– В этом нет никакой необходимости, верно?

Климатолог обратился к Барбур:

– Тебе лучше вернуться в тепло.

Он посмотрел ей вслед, затем откашлялся и повернулся к гостям.

– Не хотели бы вы заглянуть к нам? – сказал он, медленно выговаривая каждое слово и показывая на дверь.

Аборигены – три женщины, жавшиеся к единственному мужчине, – ничего не ответили. Маршалл заметил, что мужчина намного их старше. Лицо его было иссушено солнцем и стужей, но на нем выделялись удивительно чистые темно-карие глаза. Уши старца отягощали большие костяные серьги, покрытые фантастическими узорами, из меха воротника торчали перья, а на скулах виднелись темные татуировки. Гонсалес как-то сказал, что это племя живет очень просто, однако, глядя на примитивные копья и звериные шкуры, Маршалл понял, что даже не представлял себе, насколько проста эта жизнь.

Какое-то время стояла неловкая тишина, нарушаемая лишь гудением генераторов, расположенных неподалеку. Затем снова заговорил Салли:

– Вы пришли с севера? Это долгий путь, и вы наверняка устали. Чем мы можем вам помочь? Хотите чего-нибудь выпить или поесть?

Ответа не последовало.

Салли снова повторил сказанное, медленно и подчеркнуто, словно разговаривая со слабоумными:

– Хотите чего-нибудь выпить? Поесть?

Когда ответа снова не последовало, Салли вздохнул и отвернулся.

– Так мы ни к чему не придем.

– Вероятно, они не понимают ни слова из того, что вы им говорите, – сказал Гонсалес.

Салли кивнул:

– А на языке инуитов я говорить не умею.

– Тунитов, – сказал старик.

Салли быстро повернулся к нему:

– Прошу прощения, что?

– Не инуитов. Тунитов.

– Извините, я никогда раньше и не слыхивал о тунитах. – Салли слегка похлопал себя по груди. – Меня зовут Салли. – Он представил Гонсалеса и ученых. – А та женщина, которая вас встретила, – Пенни Барбур.

Старик коснулся груди:

– Усугук.

Женщин представлять он не стал.

– Рад познакомиться, – сказал Салли, как всегда играя роль лидера. – Так вы не против к нам заглянуть?

– Ты спрашивал, чем бы вы могли нам помочь, – ответил Усугук, и, к своему удивлению, Маршалл отметил, что старик говорит без акцента.

– Да, – столь же удивленно сказал Салли.

– Вы можете сделать нечто крайне важное. Уйти отсюда. Сегодня. И больше не возвращаться.

Слова его лишили Салли дара речи.

– Но… почему? – после некоторой паузы спросил Маршалл.

Старик показал на гору Фир:

– Это злое место. Ваше присутствие здесь угрожает всем нам.

– Злое? – придя в себя, повторил Салли. – Ты говоришь о вулкане? Он давно потух.

Тунит посмотрел на него, и в лучах закатного солнца тени морщин на темном лице обозначились резче, превратив его в маску отчаяния и тревоги.

– Почему злое? – спросил Маршалл.

Усугук не ответил.

– Вам не следует здесь находиться, – сказал он. – Вы проникли туда, где никому нельзя быть. И рассердили древних. Очень рассердили.

– Древних? – переспросил Салли.

– Обычно они… – Усугук поискал подходящее слово, – великодушны. – Взмахом руки он обвел базу. – В старые времена все, кто здесь жил, люди с ружьями и в мундирах, не покидали стен, которые возвели. Даже сегодня солдаты никогда не забредают в запретное место.

– Ничего не знаю ни о каких запретных местах, – проворчал Гонсалес. – Я просто предпочитаю держать свою задницу там, где тепло.

Усугук смотрел только на Салли.

– Вы другие. Вы осквернили землю, по которой не должен ступать ни один из живых. И древние рассердились так, как не сердились еще никогда. Их гнев окрашивает небо кровью. Небеса кричат от боли, словно женщина в родовых корчах.

– Не знаю, что ты подразумеваешь под «криком», – сказал Салли, – но странный цвет ночного неба – это всего лишь северное сияние. Его вызывает солнечный ветер, входящий в магнитное поле Земли. Цвет его действительно довольно странен, но такое наверняка бывало и раньше. – Салли теперь играл роль доброго отца семейства, наставлявшего маленького ребенка. – Атмосферные газы выделяют излишки энергии в виде света. Различные газы излучают фотоны с различной длиной волны.

Даже если Усугук и понял что-то из столь обстоятельного объяснения, он ничем этого не показал.

– Увидев, насколько разгневаны духи, мы сразу же отправились к вам. Мы шли без отдыха и без еды, пока не пришли сюда.

– Тогда тем более вам стоит зайти к нам, – сказал Салли. – Мы дадим вам еды и горячего чая.

– Почему гора – запретное место? – спросил Маршалл.

Шаман повернулся к нему:

– Разве ты не понимаешь? Ты же слышал, что я говорю. Гора – обитель тьмы. Вы должны уйти.

– Мы не можем уйти, – сказал Салли. – Пока. Но через две-три недели нас здесь не будет. А до тех пор даю тебе слово, что…

Но шаман уже глядел на своих спутниц.

– Аньок лубьяр туссарнек, – сказал он.

Одна из женщин начала громко плакать. Повернувшись, Усугук по очереди посмотрел на каждого из ученых, и на лице его отразилась такая смесь горечи и страха, что у Маршалла по спине проскользнул холодок. Достав из-под парки маленький мешочек, старик опустил в него палец и начертал на морозной земле несколько знаков темной густой жидкостью, которая не могла быть ничем иным, кроме крови. И наконец, произнеся нараспев несколько слов на своем родном языке, он побрел следом за женщинами, уже шагавшими прочь по насквозь промороженной тундре.