Онлайн чтение книги Самый тёмный вечер в году The Darkest Evening of the Year
Глава 9

Хотя Брайан Маккарти и обладал талантом портретиста, обычно рисовать быстро у него не получалось.

Голова человека несет в себе так много особенностей формы, структуры, пропорциональности, так сложна во взаимоотношении черт лица, что даже Рембрандт, величайший портретист всех времен и народов, совершенствовал и оттачивал свое мастерство до самой смерти.

Голова собаки являет собой ничуть не меньший, а может, и больший вызов художнику, чем человеческая. И многие из живописцев могли нарисовать портрет мужчины или женщины, но терпели неудачу в попытке добиться реалистичного изображения собаки.

Вот почему, сидя за кухонным столом, впервые рисуя собаку, Брайан удивился, что работает со скоростью, недоступной ему, когда дело касалось людей. Решения, связанные с формой, структурой, пропорциями, тоном, не требовали длительных размышлений, без которых не удавалось обойтись прежде. Рисовал он с уверенностью, которой не знал ранее, будто его рука сама знала, что нужно делать.

Портрет собаки возникал на бумаге с такой скоростью, словно образ каким-то магическим способом «закачали» в грифель карандаша, откуда он теперь плавно выплывал, как выплывает музыка из динамиков магнитофона.

В период ухаживания за Эми ему открылось много нового, в том числе красота собак и радость, с которой они взирают на мир, однако сам он собаку еще не завел. Не доверял себе, считал, что такая ответственность для него слишком велика.

Поначалу Брайан не знал, рисует ли он золотистого ретривера вообще или конкретную собаку. Но по мере того как голова на бумаге обретала все более четкие очертания, понял, что из-под его карандаша выходит портрет Никки, только-только спасенной от жестокого хозяина.

Глаза он обычно рисовал с той же легкостью, что и любые другие черты. На этот раз, однако, ему удалось добиться сходства, которое удивило его самого.

Для того чтобы глаза выглядели реальными, их следовало наполнить светом и передать загадочность, которую вызывает этот свет, даже при самом прямом взгляде. Брайан настолько сконцентрировался на этом свете, на этой загадочности (раньше такого с ним не бывало), что мог сойти за средневекового монаха, рисующего Благовещение.

Закончив рисунок, Брайан долгое время смотрел на него. Почему-то создание портрета приободрило его. Злобные электронные письма Ванессы тяжелым грузом давили на сердце, а теперь вот ему определенно полегчало.

Надежда и Никки каким-то образом переплелись в его сознании, и он чувствовал, что одна неотделима от другой. Пусть и не знал, что сие означает… и почему так должно быть.

Вернувшись в кабинет, он составил электронное письмо для Ванессы, или Пигкипера. Прочитал с полдюжины раз, прежде чем отправить.

«Я в твоей власти. Мне нечем воздействовать на тебя, все козыри – твои. Если придет день, когда ты позволишь мне получить то, что я хочу, причина будет в том, что смягчение своей позиции ты сочтешь лучшим для себя вариантом. Не в моих силах заработать или заслужить такую милость с твоей стороны ».

В предыдущих письмах он или спорил с Ванессой, или пытался манипулировать ею, хотя никогда раньше она столь явно не давила на его чувство вины. На этот раз перестал взывать к благоразумию, не пытался выступать с позиции силы, а просто признавал свою беспомощность.

Он не ожидал ответа, как немедленного, так и вообще. Даже если его письмо вызвало бы лишь ядовитый сарказм, он более не собирался отвечать в том же духе. Долгие годы она унижала и унижала его, пока ненависть к ней Брайна не сравнялась с ненавистью бывалого матроса к бушующему морю, накопившейся после тысячи штормов. На кухне, сев за кухонный стол, он открыл чистую страницу, заточил карандаши.

Необъяснимое волнение охватило Брайана, возникло ощущение, что перед ним открываются новые горизонты. Он чувствовал, что находится на пороге откровения, которое изменит всю его жизнь.

Начал рисовать голову собаки, но на этот раз не повернутую чуть влево. Нет, рисовал так, словно собака смотрела прямо на него.

Более того, намеревался нарисовать только часть головы, от бровей до середины длинного носа, сосредоточившись на глазах и прилегающих к ним участках морды.

Подивился, что в его памяти запечатлелись такие мелкие подробности. Он видел собаку только один раз и не очень-то долго, однако перед его мысленным взором она стояла, как живая, напоминая четкую фотографию или голограмму.

Пройдя по цепочке от мозга к руке, карандашу, бумаге, взгляд золотистого ретривера начал проявляться в оттенках серого. На новом рисунке глаза стали огромными и глубокими, полными света и тени.

Брайан что-то искал, какую-то уникальность, увиденную им в этой собаке, но до конца не понятую. И теперь подсознание пыталось вытащить на поверхность все то, что он едва уловил, дать ему увидеть и понять, что же это такое.

Ожидание чуда наполнило его, но рука продолжала работать быстро и уверенно.