Онлайн чтение книги Лицо страха The Face of Fear
Глава 2

Грэхем Харрис ощущал смутное беспокойство. Он никак не мог удобно устроиться в своем кресле. Взглянув на стоящие по окружности три телевизионные камеры, он внезапно почувствовал себя окруженным мыслящими и враждебными роботами. Он чуть не засмеялся над этим причудливым представлением. От напряжения у него немного кружилась голова.

– Нервничаете? – спросил Энтони Прайн.

– Немного.

– Не стоит.

– Может быть, не буду во время передачи, но…

– И ни тогда, когда снова выйдем на воздух, – сказал Прайн. – Вы так хорошо держались. – Хотя Прайн был американцем, как и Харрис, он ухитрялся выглядеть типичным британским джентльменом: утонченный, худощавый, немного щепетильный, раскованный, образец самоуверенности. Он сидел в кожаном кресле с высокой спинкой, точной копии кресла, в котором Грэхем почувствовал себя так неуютно. – Вы очень интересный гость, мистер Харрис.

– Спасибо. Вы сами интересный человек. Я не представляю, как у вас хватает остроумия пошутить и над собой. Я полагаю, этим вы обязаны жизни на телевидении, все-таки пять вечеров в неделю.

– Но именно это делает жизнь такой волнующей, – сказал Прайн. – Быть свободным, рисковать всем, использовать шанс подурачить всех – вот что дает прилив энергии. Именно поэтому я сомневаюсь, принимать ли одно из многих предложений о выходе этой программы на других каналах. Они бы хотели записать все шоу на пленку и из двухчасовой сделать программу на девяносто минут. Но ведь это уже не то.

Директор программы, грузный мужчина в белом свитере и охотничьих клетчатых брюках, предупредил:

– Двадцать секунд, Тони.

– Расслабься, – обратился Прайн к Харрису. – Минут через пятнадцать все закончится.

Харрис кивнул. Прайн казался дружелюбным, ничем не показывая, что вечер может оказаться не совсем приятным для Харриса.

Энтони Прайн был хозяином «Полночного Манхэттена», информационной двухчасовой программы, которую выпускали на местной нью-йоркской станции. Подобно другим передачам, «Полночный Манхэттен» представлял актеров и актрис и их последние роли в кино, писателей и их новые книги, политиков и их последние кампании. В ней участвовали также экстрасенсы, психологи и эксперты НЛО. Прайн был верующим. Он был чертовски хорош в своем амплуа, так хорош, что имел возможность получить приглашение компании Эй-би-си на работу для общенациональной аудитории. Он не был таким остроумным, как Джони Карсон, или таким домашним, как Майкл Дуглас, но ни один из них не мог задать вопрос лучше его. Почти всегда он казался безмятежным, похожим на Санта-Клауса: совершенно седые волосы, круглое лицо и веселые голубые глаза. Однако порой он мог высмеять гостя, выставить его лжецом или унизить безнравственно поставленными вопросами. Атака длилась не более трех-четырех минут, но она была жестокой и безжалостной, приводившей в изумление.

«Полночный Манхэттен» имел большую и преданную аудиторию благодаря неожиданным вопросам Прайна. Его стиль притягивал зрителя, как кобра. Миллионы людей, проводивших свой досуг перед телевизором, получали большее наслаждение от этого завуалированного насилия, чем от других развлечений. Они смотрели криминальные хроники с избитыми, ограбленными, убитыми людьми, но предпочитали этому неожиданные ходы Прайна, когда он ошарашивал гостя своими вопросами.

Он начинал двадцать пять лет назад как комик в ночном клубе, проделывая старые трюки и подражая голосам известных людей. Он прошел долгий путь.

Директор подал знак Прайну. Красный огонек зажегся на камере.

Обращаясь к своей невидимой аудитории, Прайн произнес:

– Я веду беседу с мистером Грэхемом Харрисом, жителем Манхэттена, который называет себя ясновидцем, или прорицателем. Таково ваше собственное определение этого явления, мистер Харрис?

– Да, – ответил Грэхем. – Однако когда вы так говорите, это немного отдает религией. Хотя это не так. Я не связываю свое очень чувствительное восприятие ни с Богом, ни с какой-либо другой сверхъестественной силой.

– Как вы говорили раньше, ясновидение явилось результатом травмы головы, которую вы получили в серьезной аварии. Следствием чего стали ваши видения. Если это работа Бога, то его пути более неисповедимы, чем мы думали.

Грэхем улыбнулся:

– Точно.

– Сейчас каждый, кто читает газеты, знает, что вас просили оказать содействие полиции в идентификации человека, которого называют «Мясник». А что с вашим последним делом, убийством сестер Хейвлок в Бостоне? Это весьма интересно. Кстати, расскажите нам об этом.

Грэхэм с трудом подвинулся в кресле. Он продолжал ощущать растущее беспокойство, но не мог определить его источник.

– Сестры Хейвлок…

Девятнадцатилетняя Паула и двадцатидвухлетняя Пейдж Хейвлок жили вместе в уютной квартире в Бостоне около университета, где Паула была студенткой, а Пейдж работала над кандидатской диссертацией по социологии. Утром второго ноября Майкл Шот заехал к ним на квартиру, чтобы захватить Пейдж пообедать. Накануне вечером они договорились об этом по телефону. Шот и старшая из сестер Хейвлок любили друг друга, и у него был ключ от их квартиры. Когда никто не отозвался на его звонок, он решил войти и подождать их. Однако он обнаружил, что они дома… Паула и Пейдж были связаны толстым шнуром, изнасилованы и застрелены.

Власти оказались неспособными сделать ни одного решительного шага в расследовании. Поэтому родители убитых девушек обратились за помощью к Грэхему десятого ноября. Два дня спустя он прибыл в Бостон. Хотя полиция скептически отзывалась о его способностях, а некоторые полицейские были враждебно настроены по отношению к нему, ему позволили посетить опечатанную квартиру и изучить место преступления. Но это не вызвало ни психических видений, ни излучений – только холод скользнул вдоль его позвоночника и свернулся в его желудке. Позже под бдительным оком офицера полиции ему разрешили взять в руки подушку, которую использовал убийца, чтобы заглушить выстрелы, а также пижамы и халаты, найденные около трупов девушек. Как только он прикоснулся к ткани с запекшейся на ней кровью, его необыкновенные способности раскрылись; его мозг стал наполняться видениями, сменяющими друг друга, подобно порывистым легким волнам, набегающим на берег.

Энтони Прайн перебил Грэхема:

– Подождите минуту. Я думаю, мы должны немного поразмыслить над этим. Вы считаете, что простое прикосновение к окровавленным пижамам вызвало ваши необычные видения?

– Нет. Пижамы стали своего рода ключом, который отомкнул ясновидящую часть моего мозга. Существует определенная связь между почти всеми орудиями убийства и последней одеждой жертвы.

– Почему вы так думаете?

– Я не знаю, – сказал Грэхем.

– Вы никогда не задумывались об этом?

– Я без конца думаю об этом, – произнес Грэхем. – Но я не пришел ни к какому выводу.

Хотя в голосе Прайна не чувствовалось ни малейшей нотки враждебности, Грэхем был почти уверен, что этот человек готовится к началу одной из своих знаменитых атак.

В какой-то момент он подумал, что именно ожидание такой атаки является причиной его беспокойства в течение последних пятнадцати минут. Затем посредством своего шестого чувства он вдруг понял, что несчастье должно случиться с кем-то еще, за пределами этой студии.

– Когда вы дотронулись до пижам, – продолжал Прайн, – вы увидели убитых, как будто они действительно находились перед вами в тот момент?

– Не совсем так. Я видел все действия, они как бы происходили перед моими глазами.

– Что вы подразумеваете под этим? Ваши видения можно расценить как род миража, грезы наяву?

– Что-то в этом роде. Но гораздо более живые, чем грезы. Полные цвета, звука и плоти.

– Вы видели убийцу девушек в своем видении?

– Да, совершенно четко.

– Вы узнали его имя?

– Нет, – ответил Грэхем. – Но я смог дать полиции его точное описание. Ему немногим более тридцати лет, рост под метр восемьдесят, пожалуй, немного полноват. Редеющие волосы. Голубые глаза. Тонкий нос, резкие черты лица. Маленькая вишневая родинка на подбородке…

Как оказалось, это было точное описание одного из смотрителей дома.

– Вы никогда его прежде не видели?

– Я впервые увидел его мельком в том видении.

– Вы никогда не видели его фотографию?

– Нет.

– Находился ли он под подозрением до того, как вы дали полиции его описание?

– Да. Убийство произошло рано утром в его выходной день. Он клялся, что накануне уехал проведать сестру, это было задолго до того, как девушки Хейвлок были убиты, и сестра подтвердила его показания. Она жила в восьмидесяти километрах от города, и у него практически не было шансов быть на месте преступления.

– Его сестра солгала?

– Да.

– Как вы это доказали?

Держа в руках одежду убитых девушек, Грэхем почувствовал, что убийца явился в дом сестры через два часа после убийства, а не накануне вечером, на чем она настаивала. Он также определил, что оружие – «смит и вессон-терьер» 32-го калибра – было спрятано в доме сестры, в глубине выдвижного ящика китайского буфета.

Он прибыл вместе со следователем и двумя служащими из Бостона в дом сестры. Столь внезапное появление они объяснили необходимостью задать ей несколько вопросов в связи с новыми фактами в деле. Через десять секунд после того, как они вошли к ней в дом, Грэхем спросил ее, зачем она сказала, что ее брат пришел вечером первого ноября, когда в действительности он появился уже на рассвете второго ноября. Прежде чем она смогла собраться с мыслями и дать вразумительный ответ, он задал следующий вопрос: зачем она спрятала орудие убийства в выдвижной ящик китайского буфета? Потрясенная тем, что ему многое известно, она смогла выдержать только половину вопросов детектива и затем сказала правду.

– Удивительно, – сказал Прайн. – И вы никогда не видели прежде внутреннее убранство ее дома?

– Я никогда не видел этот дом даже снаружи, – заявил Грэхем.

– Почему же она защищала брата, когда узнала, что он виновен в таком страшном преступлении?

– Я не знаю. Я могу видеть то, что случилось, или время от времени те события, которые должны произойти в местах, где я никогда не был. Но я не могу читать мысли. И я не могу объяснить человеческие поступки.

Директор программы подал знак Прайну: пять минут до конца передачи.

Наклонившись к Харрису, Прайн произнес:

– Кто попросил вас помочь поймать человека, которого называют «Мясник»? Родители кого-нибудь из убитых?

– Нет. Один из детективов, ведущих расследование, не так скептически настроен, как большинство полицейских. Он верит, что я могу делать то, о чем говорю. Он хочет дать мне шанс.

– Вы видели все десять сцен убийств?

– Я видел пять из них.

– И держали одежду жертв?

– Некоторых из них.

Прайн наклонился вперед в своем кресле и заговорщически взглянул на Харриса.

– Что вы можете сказать об этом Мяснике?

– Не очень многое, – ответил Грэхем и нахмурил брови, потому что этот вопрос почему-то вдруг обеспокоил его. – Это крупный мужчина. Приятной внешности. Молодой. Очень уверенный в себе и уверенный в…

– Сколько вам заплатили? – перебил его Прайн.

Сбитый с толку вопросом, Грэхем спросил:

– За что?

– За помощь полиции, – добавил Прайн.

– Я не получал никакой платы.

– Тогда вы делаете это ради блага общества, да?

– Я делаю это потому, что я должен. Я вынужден…

– Сколько вам заплатили Хейвлоки?

Он вдруг ясно почувствовал, что Прайн наклонился к нему не с заговорщическим, а с хищным выражением, как зверь, готовый броситься на свою жертву. Его предчувствие оказалось верным: этот сукин сын выбрал его для ночного бичевания. Но почему?

– Мистер Харрис?

Грэхем на мгновение забыл о камерах, но сейчас же с беспокойством вернулся к действительности:

– Хейвлоки ничего не платили мне.

– Вы уверены в этом?

– Конечно, уверен.

– Вы иногда берете плату за свои услуги, не так ли?

– Нет, я зарабатываю на жизнь тем…

– Шестнадцать месяцев назад был жестоко убит мальчик на Западе. Мы не будем называть город, чтобы не тревожить семью. Его мать обратилась к вам за помощью в поиске убийцы. Я говорил с ней вчера. Она утверждает, что заплатила вам более тысячи долларов, – и после этого вы не смогли найти убийцу.

Что он пытался доказать? Грэхем удивлялся. Он знает, что я далеко не беден. У меня нет нужды пересекать половину страны в надежде получить несколько сотен долларов.

– Прежде всего я сказал им, кто убил ребенка и где они могут найти улики по этому делу. Но ни полиция, ни эта женщина не захотели воспользоваться теми данными, которые я им предоставил.

– Почему они отказались?

– Потому что человек, на которого я указал как на убийцу ребенка, был из богатой семьи в том городе. Он уважаемый священник и является отчимом убитого мальчика.

По выражению лица Прайна было видно, что женщина не рассказала ему всего. Несмотря на это, он продолжал атаковать. Обычно он ожесточался против гостя только тогда, когда был уверен, что имеет достаточно данных, чтобы загнать противника в угол. Он был далек в своих действиях от совершенства. Однако обыкновенно он не делал ошибок.

– Так она не платила вам тысячу долларов?

– Этими деньгами были оплачены мои расходы: авиабилеты, аренда автомобиля, еда, комната, пока я занимался этим делом.

Улыбаясь, словно нашел то, что давно искал, Прайн спросил:

– Вам обычно оплачивают расходы?

– Естественно. Не следует думать, что я буду разъезжать, тратя тысячи собственных долларов для…

– Хейвлоки тоже заплатили вам?

– Они покрыли мои расходы.

– Но разве не вы только минуту назад заявили нам, что Хейвлоки не заплатили вам ничего?

Раздраженный, Грэхем повторил:

– Они не платили мне. Они только возместили мне…

– Мистер Харрис, простите, если вам показалось, что я обвиняю вас в том, чего вы не делали. Но мне кажется, что человек с такими выдающимися способностями мог бы легко вытягивать тысячи долларов в год у легковерных. Конечно, если у них проблемы с совестью.

– Послушайте…

– Когда вы занимаетесь этими исследованиями, вам, значит, оплачивают ваши затраты? – как ни в чем не бывало закончил Прайн.

Грэхем был ошеломлен. Он подвинулся вперед в кресле, чуть наклонившись к Прайну.

– Это возмутительно! – Он отметил про себя, что Прайн откинулся назад и скрестил ноги. Это движение как бы усилило его влияние. Это был умный маневр, который демонстрировал преувеличенность реакции Грэхема. Теперь Грэхем уже очевидно ощутил в нем хищника. Он вдруг почувствовал, что его справедливое негодование выглядело как безнадежная и слабая попытка самозащиты виноватого человека. – Вы же знаете, я не нуждаюсь в деньгах. Я не миллионер, но достаточно обеспечен. Мой отец был преуспевающим издателем. И я получил в наследство существенный капитал. В дальнейшем я создал свое собственное прибыльное дело.

– Я знаю, вы издаете два дорогих журнала по альпинизму, – сказал на это Прайн. – Но у них маленький тираж. А что касается вашего капитала, я не слышал об этом.

«Он лжет, – подумал Грэхем. – Он скрупулезно готовится к этим программам. Когда я вошел в эту студию, он знал обо мне столько же, сколько я знаю о себе сам. Тогда почему он лжет? Что он выигрывает, когда порочит меня? Что здесь, черт возьми, происходит?»

У женщины зеленые глаза, чистые и прекрасные зеленые глаза, но сейчас они полны ужаса. Она пристально смотрит на лезвие, сверкающее лезвие, крик застрял у нее в груди, и лезвие начинает описывать дугу…

Видение исчезло так же неожиданно, как и пришло, заставив его сильно вздрогнуть. Он знал, что некоторые ясновидящие, включая двух наиболее известных – Питера Харкоса и его друга, датчанина Герарда Кройзета, – могли получать, интерпретировать и распределять психические ощущения и в то же время поддерживать постоянную беседу. Грэхему это удавалось крайне редко. Обычно видения сбивали его с толку. В том случае, когда они касались убийства, он бывал так ошеломлен ими, что терял ощущение реальности. Эти видения были нечто большее, чем интеллектуальное, эмоциональное и духовное воздействие. На какой-то момент, увидев перед собой зеленоглазую женщину, он не мог полностью отдать себе отчет в том, что его окружало: телевизионная аудитория, студия, камеры, Прайн. Его била дрожь.

– Мистер Харрис? – раздался голос Прайна.

Он оторвал взгляд от своих рук.

– Я задал вам вопрос, – повторил Прайн.

– Извините. Я не слышал его.

Кровь брызжет из ее горла, и ее крик умирает, не родившись, он вынимает лезвие, высоко поднимает и опускает вниз, потом еще со всей силой, вниз, между ее грудями, и он не хмурится, не усмехается, не смеется, как маньяк, он совершает убийство в искусной манере, словно это его профессия, словно это его работа, как будто она не отличается от работы того, кто продает автомобили, моет окна, главное – нужно закончить работу, ударить и разрезать, и капли крови стекают и собираются в лужу… и затем встать и идти домой и спать спокойно с чувством удовлетворения от хорошо сделанной работы…

Грэхема трясло непроизвольно. Его лицо покрылось каплями пота, он чувствовал себя так, будто сидит в холодной ванне. Его собственная сила пугала его. В момент аварии, в которой он едва не погиб, его не раз страшили многие вещи, но эти видения вызывали сильнейший страх.

– Мистер Харрис? – спросил Прайн. – С вами все в порядке?

Вторая волна впечатлений длилась только три или четыре секунды, хотя и показалась гораздо продолжительней, чем первая. На это время он полностью отключился от студии и от камер.

– Он снова это делает, – тихо сказал Грэхем, – именно сейчас, в эту минуту.

Нахмурившись, Прайн спросил:

– Кто? Делает что?

– Убивает.

– Вы говорите о Мяснике?

Грэхем кивнул и облизнул губы. В горле пересохло, и ему было трудно говорить. Во рту был неприятный металлический привкус.

Прайн оживился. Он повернулся лицом к одной из камер и произнес:

– Запомни, Нью-Йорк, ты услышал и увидел это здесь первым. – Он вновь повернулся к Грэхему и спросил: – Кого он убивает? – В нем неожиданно проснулось дьявольское предчувствие.

– Женщину. Зеленые глаза. Хорошенькая.

– Как ее зовут?

Стекающие струйки пота собирались в уголках глаз Грэхема и застилали их. Он вытер лоб ладонью и подумал, как глупо он выглядит перед сотнями тысяч тех, кто смотрит на него сейчас.

– Вы можете назвать мне ее имя? – настаивал Прайн.

Эдна… хорошенькая маленькая Эдна… бедная маленькая Эдна…

– Эдна, – ответил Грэхем.

– Второе имя?

– Я не… не вижу его.

– Постарайтесь. Вы должны постараться.

– Может быть… танцовщица.

– Эдна Дансер?

– Я не знаю… может, нет… может, Дансер… неверно… может, только, только Эдна…

– Надо узнать это, – сказал Прайн. – Постарайтесь еще. Можете вы сделать это?

– Бесполезно.

– А его имя?

– Дэрил… нет… Дуайт.

– Как Дуайт Эйзенхауэр?

– Я не уверен, что это действительно его первое имя… и вообще настоящее, но его так звали… Дуайт… он отзывался.

– Невероятно, – промолвил Прайн, полностью забыв, что несколькими минутами раньше пытался разрушить репутацию гостя.

– Вы видите его другое имя, первое или последнее?

– Нет, но я чувствую… что полиция уже знает его… каким-то образом… и они… они знают его хорошо.

– Вы имеете в виду, что его уже подозревают? – уточнил Прайн. Казалось, что камеры придвинулись ближе.

Грэхему хотелось, чтобы они удалились, чтобы исчез Прайн. Лучше бы он не приходил сюда этим вечером. Но более всего он желал, чтобы ушла его ясновидящая сила, исчезла глубоко в мозгу, ушла туда, откуда явилась после аварии.

– Я не знаю, – ответил Грэхем. – Я полагаю… он должен быть под подозрением. Но в любом случае… они знают его. Они… – он вздрогнул.

– Что такое? – спросил Прайн.

– Эдна…

– Ну?

– Она умерла сейчас.

Грэхем почувствовал себя так, словно он заболевает.

– Где это случилось? – продолжал Прайн.

Грэхем откинулся назад в кресло, стараясь сохранить контроль над собой. Он ощущал себя так, будто он оказался на месте Эдны и нож только что вонзился в него.

– Где она была убита? – настаивал Прайн.

– В своей квартире.

– Какой адрес?

– Я не знаю.

– Вот если бы полиция могла прибыть туда вовремя…

– Я потерял картину, – сказал Грэхем. – Она ушла. Я сожалею. – Он ощутил холод и пустоту внутри.