Онлайн чтение книги Навсе...где? The Girl from Everywhere
Глава 5

ПОСЛЕ ПРАЗДНИЧНОГО ОБЕДА Я, ЧУВСТВУЯ НА СЕБЕ ВЗГЛЯД БИ, положила на чистую тарелку побольше еды и постучала в дверь капитанской каюты. Слэйт не отозвался, но, поскольку дверь была не заперта, я открыла ее и вошла.

В каюте было душно и горел приглушенный свет – отец накрыл лампы кусками ткани. От выстроившихся вдоль стен каюты полок, на которых громоздились карты, исходил специфический запах старой бумаги. Слэйт жадно копил карты и хранил их, словно дракон свое сокровище. Каких только карт здесь не было: из бумаги и пергамента, из хлопковой ткани и шелка, из шкуры кенгуру и акульей кожи. Здесь можно было увидеть карты, оттиснутые на медных листах, нарисованные на погребальных урнах. В том числе имелась одна, нацарапанная на шляпке высушенного гриба. У отца была даже изготовленная в 1906 году карта Роберта Пири, с изображением Крокерланда – материка, в существовании которого человечество было уверено почти семь лет. Затем данную теорию признали ошибочной, и после 1914 года Крокерланд больше не появлялся ни на одной карте.

Чувствуя, что мне не хватает свежего воздуха, я пересекла каюту, споткнувшись о стопку книг на полу, и открыла иллюминатор. В каюту ворвался свежий ветер. От его дуновения заколебались черные занавески, за которыми скрывалась койка. На ней я увидела спящего капитана. На его груди, словно бумажное одеяло, лежала карта. Я крепко стиснула кулаки, чтобы сдержать желание, подкравшись, завладеть ею.

Справившись с собой, я шагнула к чертежному столу, на котором лежала карта 1981 года, придавленная сверху чашками с остатками кофе. Сняв с абажура лампы накрывавший его кусок ткани, я склонилась над столом, вглядываясь в очертания береговой линии. Картограф весьма подробно, во всех деталях изобразил окрестности Нью-Йорка, раскрасив районы прилегающей к городу местности в разные цвета. Я не увидела никаких внешних признаков того, что карта может не сработать.

Вздохнув, я скатала ее в трубку и засунула в сундук, набитый картами, не оправдавшими надежд. Именно в этом сундуке лежали остальные карты Гавайских островов 1868 года. В любом случае у меня не было оснований беспокоиться по поводу того, что наше новое приобретение, купленное на аукционе, может чем-то отличаться от предыдущих. Ни малейших.

Я нарочно захлопнула крышку сундука с громким стуком, но капитан даже не шелохнулся. Тогда я решила заняться уборкой. Поднимая книги, беспорядочно разбросанные по полу, я принялась расставлять их по полкам. Затем отправила в плетеную корзину грязную одежду. На одной из полок стояла клетка с каладриусом. Я наполнила плошку птицы водой.

Рядом с койкой валялось на полу скомканное покрывало. Подняв его, я увидела под ним открытую шкатулку, в которой хранились самые ценные для Слэйта предметы: героин в виде куска темного смолистого вещества, старая трубка, иглы для шприца, флакон с таблетками. Еще в шкатулке была карта 1866 года – периода, предшествовавшего моему появлению на свет, после которого все пошло не так.

Я отправила шкатулку под койку пинком – таким сильным, что она ударилась о стену.

Почувствовав, что мои ладони стали влажными, я вытерла руки о запасной комплект постельного белья и комком бросила его на пол. Затем сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы в голове хоть немного прояснилось. К счастью, солнце давно уже зашло, и легкий ночной бриз, дувший с океана, наполнил каюту свежестью и прохладой. Слэйт, укрытый купленной на аукционе картой Гавайских островов, датированной 1868 годом, по-прежнему не шевелился, если не считать мерных движений грудной клетки. Не в силах больше бороться с собой, я осторожно зажала уголок карты между большим и указательным пальцами и потянула к себе. Слэйт тут же беспокойно задвигался и обеими руками прижал карту к груди, а потом открыл глаза и уставился на меня.

– Я хочу положить ее на стол, – объяснила я.

Отец увидел тарелку, которую я принесла, и отпустил карту. Я взглянула на нее, и сердце у меня сжалось. Карта была совсем не такой, как остальные. Все линии были тщательно прорисованы от руки чернилами, которые успели сильно поблекнуть. Четкими цифрами и печатными буквами на ней были проставлены дата и подпись составителя – А. Сатфин. Я сразу поняла, что передо мной оригинал. Впрочем, это еще не гарантировало, что карта сработает. Внезапно я почувствовала, что отчего-то безумно рада тому, что мы не попали в Нью-Йорк 1981 года.

– Хорошая карта, не правда ли? – спросил Слэйт.

Я посмотрела на него. Он сидел на краю кровати с тарелкой на коленях. К еде он пока еще не притронулся, напряженно ожидая моего ответа.

Бросив на карту еще один взгляд, я слегка пожала плечами:

– Надеюсь, она стоит денег, которые за нее заплатили.

– Она просто бесценная, Никси.

– Пожалуй.

Ни одной складки, ни единого постороннего пятнышка… Кто-то хранил эту карту как зеницу ока.

– Спасибо, – произнес Слэйт.

– За что? – удивилась я.

– За карту, – ответил капитан и взял в руку вилку. – И за обед.

Я поджала губы. А чего я, собственно, ждала? Теперь, когда Слэйт получил, что хотел, он мог позволить себе быть благодарным и великодушным.

– Не за что, капитан, – негромко отозвалась я, продолжая разглядывать карту. На ней был изображен только остров Оаху, но зато во всех деталях. Я не могла не восхититься красотой и точностью работы составителя.

Решив, что в полной мере отдал дань правилам вежливости, отец с аппетитом принялся за еду.

– Вкусно, – пробормотал он с набитым ртом.

– Я рада, – рассеянно промолвила я, по-прежнему изучая карту в поисках дефектов или неточностей и не находя ни того, ни другого. Изготовитель карты обозначил даже основные улицы Гонолулу – Нууану, Беретания, Кинг-стрит. Он также не забыл отметить местонахождение почты и главных церквей. В самом центре города находился дворец Иолани, резиденция гавайского короля. Неподалеку от него, всего в нескольких кварталах к северо-востоку, располагался местный Чайна-таун. Я скрипнула зубами.

– Между прочим, – сказал отец, энергично жуя, – в последний раз я ел сандвич с бастурмой от Каца, когда мне было столько же лет, сколько тебе. Это ведь из заведения Каца, верно?

– Да.

– А почему ты такая спокойная? Ты что, не рада?

Внезапно лицо Слэйта вытянулось, и он уронил вилку на пол. Добрую минуту мы оба молчали. Потом отец поднял вилку и закрыл глаза.

– Была праздничная вечеринка, – тихо пробормотал он.

– Ничего страшного. – Я пожала плечами.

– Прости, Никси. Мне очень жаль.

– Я не хочу говорить об этом, капитан.

– Кашмир предупредил меня, а я забыл.

– Я все понимаю.

– Но я же извинился! Я сказал, что мне очень жаль! И это правда. Я просто очень рассеянный, ты же знаешь. А тут еще эта карта. – Слэйт отложил в сторону тарелку. – Она замечательная, правда? Можно считать, что это подарок.

– Подарок?

– Ну да. Тебе.

Мне стало так горько, что я не смогла больше сдерживаться.

– Мне? – переспросила я таким тоном, что отец понял, что перегнул палку.

– Ну… разве ты не хочешь повстречаться со своей матерью?

Я уловила в его вопросе расчет – отец явно хотел вызвать у меня чувство вины.

– Моей матери больше нет, Слэйт. – Я положила карту на стол и разгладила ее. – На той карте, откуда я родом, она мертва.

Слэйт заметно побледнел:

– Именно поэтому мы раздобыли новую карту!

– Новая карта – иная версия происходящих событий. – Я провела пальцем по тропику Рака. – Тебе нужна новая жена?

– О чем ты говоришь?

– Я очень много думала об этом. На той карте, на которой ты познакомился с моей матерью, она умерла. Значит, на другой карте это будет уже не она. Она будет другая.

И я – тоже. Я не стала произносить это вслух. Но интуиция подсказывала, что отец не придал бы моим словам никакого значения.

Слэйт встал и скрестил руки на груди.

– Но ведь место то же самое, – возразил он.

– И что?

Я открыла створки одного их шкафов, того, который был набит сказочными картами, и наугад вытащила одну.

– Вот, смотри, Слэйт! Греция. Гора Олимп, населенная богами. А теперь гляди сюда. – Я достала еще одну карту. – Двести лет спустя другой картограф заменил Зевса Юпитером. Дальше – больше. Во времена Османской империи на горе Олимп уже не было никаких богов. Так что, вернувшись в то место, где ты бывал раньше, не надейся, что там все будет по-прежнему.

– Нет, будет! Нужно только оказаться там в то же самое время!

Я мрачно улыбнулась, глядя, как отец возбужденно забегал по каюте:

– Ты помнишь, где мы нашли Кашмира? – снова заговорила я. – На французской карте Персии 1740 года, в Ваади-аль-Маас. А вот карта империи Надир Шаха, тоже 1740 года. Взгляни-ка. То же время, то же место, но города с таким названием здесь нет. Да и береговая линия тоже другая. По-твоему, если бы мы отправились сюда, то нашли бы Кашмира? Где – посреди Персидского залива?

– Но ведь эти карты изготовлены двумя разными людьми. Нельзя сравнивать представления какого-то француза о…

– Митчелл и Сатфин – тоже два разных картографа.

– Но они составляли карту одних и тех же Гавайских островов.

– Каких именно? Тех, которые существуют в моей памяти? Или в твоем романтическом представлении, где они больше похожи на сказку?

– Это вовсе не сказка!

Последнюю фразу отец не сказал, а выкрикнул. Это меня немного отрезвило. Глаза Слэйта горели опасным огнем.

– Ну, хорошо, – примирительно промолвила я. – Предположим, у тебя все получится. А что потом?

– Что значит – «что потом»? Что ты имеешь в виду?

Я открыла было рот, но тут же одернула себя. Мне не хватило решимости произнести вслух то, что я хотела сказать. Что тогда будет со мной?

Отец глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

– Дальше мы все будем жить долго и счастливо, – сказал он. – Ты многому научилась, Никс. Ты хорошо разбираешься в картах. Но есть вещи, в которые я верю, и это для меня главное.

У меня перехватило дыхание – слишком уж недвусмысленно Слэйт сформулировал свою мысль.

– Что ж, ясность – это хорошо, – с горечью заметила я. – По крайней мере, теперь я буду знать, что не слишком много для тебя значу – вместе со своими мыслями и стремлениями.

– Я вовсе не это хотел сказать. – Слэйт неуверенно протянул ко мне руку, но тут же опустил ее и с такой силой сжал кулак, что у него побелели костяшки пальцев. – Если я раскрою тебе один секрет, тебе станет легче?

Я раздраженно закатила глаза:

– Капитан, мне не двенадцать лет!

– Это касается Навигации.

От этих слов Слэйта мои горечь и гнев разом улетучились. Я столько раз просила его открыть мне эту тайну! Почему он решил сделать это именно сейчас? Было ли это выражением благодарности? Или, может, чувства вины? Так или иначе, это было единственное, что мне было нужно от Слэйта.

– Ну, и в чем же он? В чем состоит секрет?

Отец обернулся назад и некоторое время молча смотрел на тарелку, которую оставил на кровати. Затем он отломил кусок хлеба от сандвича и просунул его сквозь прутья клетки каладриуса. Птица склонила голову набок и спрыгнув с жердочки, принялась доверчиво клевать хлеб, который Слэйт держал в руке. Я молчала, боясь, что новый вопрос заставит отца передумать и отказаться от своего намерения.

– Навигация – это не только карты, – произнес он наконец, не сводя глаз с птицы, словно обращался к ней. – Это еще и вера.

– Вера? – переспросила я. – Что ты хочешь этим сказать?

Стряхнув крошки хлеба, прилипшие к пальцам, Слэйт снова уселся на кровать.

– Я никогда не мог попасть в место, в существование которого не верил. Сомнение может привести к тому, что карта перестает работать.

Край карты, изготовленной человеком по фамилии Сатфин, слегка задрался. Я легонько провела по нему пальцами.

– Значит, ты просто веришь, что карта сработает? Но это никакой не секрет.

– Если вера в успех определяет, будет ли работать карта, думаю, от нее вполне может зависеть, что именно ты найдешь там, где окажешься.

– Думаешь или знаешь?

– Ну, хорошо, хорошо, знаю. – Слэйт провел руками по волосам. – Я знаю, что твоя мать окажется там, где я ожидаю ее увидеть, и все будет хорошо.

– Как ты можешь быть уверен?

– Потому что это судьба. – Отец рассеянно посмотрел на меня или, точнее, сквозь меня. – Есть вещи, которые неизбежны.

Я стиснула зубы, почувствовав себя обманутой.

– То, что ты сказал, не имеет никакого отношения к Навигации. Это всего лишь твои фантазии.

Мне казалось, что по моему лицу нетрудно понять, насколько я разочарована, но отец, похоже, ничего не заметил. В каюту снова ворвался порыв ветра, и я поежилась.

– Если ты действительно встретишься с Лин, мы сможем выбросить все это за борт. – Я указала на стоявшую под койкой шкатулку. – Ты ведь знаешь, если она это увидит, ей будет неприятно.

Я отвернулась, чтобы отец не видел выражение моего лица. Мой взгляд снова упал на злополучную карту. Хотелось, чтобы она не сработала, но стоило ли бередить раны Слэйта? Ведь он хотел лишь одного – спастись бегством от ошибок прошлого, и я его прекрасно понимала.

– Расскажи мне еще что-нибудь про Навигацию, – попросила я.

– С какой стати? – спросил Слэйт и рассмеялся.

– С такой… С такой, что я прошу тебя об этом.

В ответ я снова услышала смех и словно окаменела, но все же смогла выдавить из себя:

– Пожалуйста.

Слэйт не ответил. В каюте стало так тихо, что я не могла расслышать даже дыхание отца. Наконец, не выдержав, я взглянула на него. Он смотрел прямо на меня, и его лицо было серьезным.

– Зачем тебе это, Никси? – снова спросил он, однако было ясно, что он уже о чем-то догадывается.

Все же я предпочла ничего ему не отвечать. Если бы я сказала правду – что мне хочется расстаться с ним и больше никогда его не видеть, отправиться туда, где его нет и где он никогда не появится, – отец втянул бы меня в долгий и бесполезный спор. Если бы я принялась настаивать на своем, он отказался бы меня учить.

– Затем, что я тебе помогала, – произнесла я наконец.

Слэйт состроил недовольную гримасу:

– Мы здесь не торгуемся и не заключаем сделки, Никси. Только не мы с тобой. И спорить нам с тобой не пристало.

– Что ж, я припомню тебе это в следующий раз, когда тебе потребуются деньги на покупку карты.

– Это очень хорошая карта, Никси, – сказал Слэйт и, протянув руку, нанизал на вилку клецку. – Так что следующего раза не будет.