Онлайн чтение книги Девочка, которая любила Тома Гордона The Girl Who Loved Tom Gordon
Второй иннинг

Западный склон ложбинки, в которой Триша справила малую нужду, оказался куда круче восточного, по которому она спускалась в ложбинку. Но она забралась наверх, хватаясь за растущие на склоне деревья, а оказавшись на ровной земле, двинулась в том направлении, откуда доносились голоса. Идти мешал густой подлесок, ей пришлось обогнуть несколько утыканных шипами кустов, но всякий раз, огибая куст, она старалась не сбиться с выбранного курса. Так она шагала минут десять, а потом остановилась. Потому что у нее заныло то нежное местечко между грудью и животом, местечко, где сходятся вместе все нервы. Вроде бы ей уже пора выйти на Аппалачскую тропу, ведущую к Норт-Конуэю. По всем признакам пора. Не так уж далеко она ушла по тропе на Кезар-Нотч, не больше чем на пятьдесят шагов (уж точно не больше, чем на шестьдесят, самое большее, на семьдесят), потому расстояние между расходящимися тропами не могло быть уж очень большим, не так ли?

Триша прислушалась к голосам на главной тропе, но в лесу воцарилась тишина. Нет, конечно, тишины не было и в помине. Триша слышала шум ветра в кронах высоких сосен, пронзительные крики сойки. Где-то вдали усердно трудился дятел. А в непосредственной близости (у каждого уха) жужжали комары. Чего она не слышала, так это человеческих голосов. Словно в лесу, кроме нее, не было ни души. Нелепая мысль, но от нее под ложечкой засосало чуть сильнее.

Триша вновь двинулась в выбранном направлении, прибавила шагу, чтобы как можно быстрее выйти на тропу. Путь ей преградило огромное упавшее дерево, слишком толстое, чтобы перелезть через него. Триша решила проползти под деревом. Она понимала, что наилучший вариант – обойти дерево, но вдруг она собьется с пути.

Ты уже сбилась с него, прошептал в голове голос, отвратительный ледяной голос.

– Заткнись, я не сбилась, заткнись, – также шепотом ответила Триша и присела. Увидела просвет под покрытым мхом стволом и втиснулась в него. Землю устилала мокрая листва, но Триша поняла это уже после того, как свитер на груди промок насквозь, и решила, что с этим уже ничего не поделаешь. Она поползла дальше и тут рюкзак уперся в ствол.

– Дери-раздери! – прошептала она (в последнее время у нее и Пепси это было любимое ругательство) и попятилась. Поднялась на колени, стряхнула с груди мокрые листья и заметила, что у нее дрожат пальцы.

– Я не боюсь, – громко и отчетливо произнесла Триша, громко и отчетливо, потому что шепот ее немного пугал. – Совсем не боюсь. Тропа рядом. Я выйду на нее через пять минут, а потом бегом догоню мать и брата. – Она сняла рюкзак и, толкая его перед собой, вновь поползла под дерево.

Преодолела полпути, когда под ее рукой что-то шевельнулось. Триша посмотрела вниз и увидела толстую, черную змею, ползущую сквозь прошлогодние листья. В тот же момент все мысли растворились в молчаливой, слепящей вспышке отвращения и ужаса. Кожа словно покрылась коркой льда, горло перехватило. Она не прос-то видела змею, она ощущала ее холодное тело, скользящее под рукой. Триша взвизгнула, попыталась вскочить, напрочь забыв о том, что еще не вылезла из-под дерева. Обрубок ветви, толстый, как ампутированное предплечье, вонзился ей в поясницу. Триша плашмя упала на живот и, извиваясь всем телом, прямо как змея, с максимально возможной скоростью поползла назад.

Отвратительная тварь давно уже исчезла, а вот ужас остался. Змея же была у нее под рукой, спрятавшаяся в опавшей листве, под рукой. Слава Богу, змея не бросилась на нее, не укусила! А если она там не одна? Вдруг под деревом затаились и ядовитые змеи? Может, лес ими так и кишит? Естественно, какой же это лес, если в нем нет змей? В лесу всегда полным-полно всякой живности, которой человек боится, которая вызывает у него отвращение, при виде которой так легко впасть в панику. Как только она могла согласиться на пешую прогулку по лесу? Не просто согласиться – с радостью!

Подхватив рюкзак за лямку одной рукой, Триша двинулась в обход упавшего дерева, подозрительно оглядывая как заросший мхом ствол, так и прошлогодние листья, устилающие землю между растущими вокруг деревьями. Она боялась увидеть змею, более того, она боялась увидеть целое полчище змей, как в фильме ужасов «Вторжение змей-убийц», где в главной роли снялась Патриция Макфарленд. В этой захватывающей дух истории про маленькую девочку, которая заблудилась в лесу и…

– Я не за… – договорить Триша не успела, потому что в этот момент как раз оглядывалась и не заметила торчащего из земли камня. Споткнулась, взмахнула свободной рукой в безуспешной попытке удержаться на ногах и повалилась набок. Поясницу пронзила боль: контакт с обрубком ветви не прошел даром.

Триша лежала на листьях, влажных, но все-таки не таких мокрых, как под деревом, – часто-часто дыша, чувствуя, как на лбу бьется жилка. Внезапно она поняла, что уже не знает, в правильном ли идет направлении или нет. Потому, собственно, она так часто и оглядывалась.

Тогда возвращайся к дереву. Упавшему дереву. Встань у того места, где ты должна была выползти, и посмотри прямо перед собой. Это направление, по которому ты хотела идти. Именно в той стороне находится главная тропа.

Но так ли это? Если так, как получилось, что она до сих пор не вышла на главную тропу?

Слезы выступили в уголках глаз. Триша сердито их смахнула. Если она начнет плакать, то более не сможет убеждать себя в том, что не испугана. Если она начнет плакать, может случиться все, что угодно.

Триша медленно вернулась к поваленному замшелому стволу дерева. Ей ужасно не хотелось возвращаться к тому месту, где она видела змею (она их терпеть не могла), но Триша понимала, что иначе нельзя. Нашла место, где увидела, нет – почувствовала под рукой змею. Выползая из-под дерева, Триша «перепахала» слой лежащей на земле листвы, и теперь «рытвины» заполнила вода. Глядя на лужицы, Триша непроизвольно коснулась рукой груди: свитер мокрый и грязный. А как же иначе? Какой еще может быть свитер девочки, если та решила ползать под свалившимся деревом. Однако мокрый и грязный свитер очень встревожил Тришу. Сие говорило о том, что ее планы на субботу переменились. И составной частью нового плана стало ползание под деревом. Только изменения эти ни к чему хорошему не привели.

Почему она вообще сошла с тропы? Почему отошла от тропы так далеко, что уже не видела ее? Только для того, чтобы пописать? Тем более, что и писать-то особенно не хотелось. Если так, то она, должно быть, рехнулась. И безумие по-прежнему владело ею, когда она решила, что может, не опасаясь последствий, идти напрямую через лес. Что ж, сегодня она получила наглядный урок, действительно получила. Теперь она точно знала, что должна держаться тропы. Пусть тебе что-то хочется, пусть тебе надоела чья-то болтовня, ты должна держаться тропы. Пока ты на тропе, твой свитер останется сухим и чистым. На тропе ты в безопасности.

В безопасности.

Триша коснулась рукой поясницы и обнаружила в свитере дыру. От обрубка ветви пострадала не только поясница, но и свитер. Посмотрев на руку, Триша увидела на пальцах кровь. Тяжело вздохнула, вытерла пальцы о джинсы.

– Расслабься, по крайней мере это не ржавый гвоздь, – сказала она. – Считай, что тебе повезло. – Последнюю фразу любила говорить мать, но настроение у Триши не поднялось ни на йоту. Она-то полагала, что ей очень даже не повезло.

Она пристально оглядела землю у дерева, в одном месте даже взбила листья кроссовкой, но не обнаружила никаких признаков змеи. Наверное, это была неядовитая змея, но, Господи, какие же они все ужасные. Безногие, склизкие, высовывающие и убирающие язык по сто раз в минуту. Даже теперь Тришу прошиб холодный пот, стоило ей вспомнить прикосновение к змее.

Почему я не надела сапоги, подумала Триша, взглянув на ноги, обутые в «Рибок». Почему я отправилась в лес в паршивых кроссовках? Ответ долго искать не пришлось. Потому что кроссовки идеально подходят для пешей прогулки по тропе… а первоначальный план и состоял в том, чтобы держаться тропы.

Триша на мгновение закрыла глаза:

– У меня все в порядке. От меня требуется только одно: сохранить хладнокровие и не поддаться панике. Через минуту или две я обязательно услышу голоса людей, идущих по тропе.

На этот раз собственный голос придал Трише уверенности, и настроение у нее заметно улучшилось. Она повернулась спиной к дереву, поставила ноги на ширине плеч, по обе стороны лаза, по которому она пыталась проползти, прислонилась попкой к заросшему мхом стволу. Вот так. А теперь вперед, по прямой линии. К главной тропе. Она должна быть там.

Возможно. А может, лучше подождать, не сходя с места? Подождать, пока не услышит голоса. Убедиться, что идти надо именно туда.

Но ждать она заставить себя не смогла. Ей хотелось как можно скорее вернуться на тропу и вычеркнуть из жизни эти ужасные десять (а может, уже и пятнадцать) минут, нагнавшие на нее столько страха. И Триша надела на плечи рюкзак – на этот раз старший, злой, но в принципе хороший брат не проверял лямки – и двинулась в путь. Мокрецы и мошка уже нашли ее и черной тучей кружили у головы. Триша лишь отгоняла их рукой. Мамик как-то сказала ей, что убивать надо только комаров, а мошкару лучше отгонять… может, в тот самый день, когда показывала Трише, как девочки писают в лесу. Куилла Андерсен (тогда еще Куилла Макфарленд) объяснила, что мокрецы и мошка только слетятся в большем количестве, если начать их прихлопывать. Так что смысла в этом нет. «Когда имеешь дело с лесными насекомыми, – говорила мать Триши, – надо вжиться в образ лошади. Представить себе, что у тебя есть хвост, и махать им, отгоняя кровососов».

Стоя у сваленного дерева, отгоняя насекомых, но не убивая их, Триша выбрала ориентиром высокую сосну, растущую в сорока ярдах от нее… в сорока ярдах к северу, если она не перепутала стороны света. Она подошла к сосне и оглянулась, едва коснувшись шершавой коры, посмотрела на сваленное дерево. Она шла по прямой? Похоже на то.

Приободрившись, она нацелилась на несколько сбившихся в кучку кустов, усыпанных ярко-красными ягодами. Во время одной из познавательных прогулок мать обратила внимание Триши на такие же ягоды. Та заявила, что это смертельно ядовитые птичьи ягоды. Так, во всяком случае, утверждала Пепси Робишо. Куилла рассмеялась и сказала следующее: «Твоя знаменитая Пепси, как выясняется, знает далеко не все. И это радует. Это митчелла, и в ее ягодах нет никакого яда. По вкусу они напоминают жевательную резинку «Тиберри», ту, что продается в розовых пачках». Мать Триши бросила несколько ягод в рот. А поскольку она не упала и не забилась в конвульсиях, Триша последовала ее примеру. Ей показалось, что запахом ягоды похожи на таблетки, которые освежают дыхание. Такие зелененькие, от них еще словно покалывает нёбо и десны.

Триша подошла к кустам, подумала о том, чтобы сорвать несколько ягод, хотя бы для того, чтобы еще больше поднять настроение, но в последний момент передумала. Голода она не чувствовала, а насчет настроения… Триша вдохнула пряный запах матовых зеленых листьев (также съедобных, по словам Куиллы, хотя Триша никогда их не пробовала – она же, в конце концов, не лесной сурок), затем посмотрела на сосну. Убедилась, что по-прежнему идет по прямой линии, и наметила третий ориентир: на этот раз валун, чем-то напоминающий шляпу из старого черно-белого фильма. Следующим ориентиром стали три растущие рядом березы. От берез она медленно направилась к роскошным папоротникам, растущим на склоне.

Триша все свое внимание концентрировала на ориентирах, даже не оглядывалась, пока шла к следующему, поэтому, лишь подойдя к папоротникам она поняла, что смотрит на чащобу. Идти от ориентира к ориентиру – дело хорошее, и Триша полагала, что шла по прямой… да только не уводила ли эта прямая от цели? Она, конечно, могла лишь ненамного отклониться от нужного направления, но в том, что отклонилась, Триша не сомневалась. Потому что в противном случае она давно бы уже вышла на тропу. Еще бы, она отмахала…

– Господи, – выдохнула Триша, и дрожь в собственном голосе очень ей не понравилась, – да я прошла милю. Как минимум, милю.

Кровососы окружили ее со всех сторон. Мокрец и мошка висели перед глазами, отвратительные комары облюбовали уши, и их надсадный писк сводил с ума. Триша попыталась прихлопнуть одного, промахнулась, только больно стукнула себя по уху. Она понимала, что должна сдерживаться. Рукоприкладство ни к чему хорошему привести не могло. Она бы только наставила себе синяков, как один смешной персонаж в старом мультфильме.

Триша скинула рюкзак, присела на корточки, расстегнула ремни, откинула клапан, раскрыла рюкзак. Синее пластиковое пончо; бумажный пакет с ленчем, она собирала его сама; «геймбой» и крем от загара (вот он оказался совершенно ни к чему: солнце давно скрылось за облаками, меж которыми остались лишь редкие синие прогалины); бутылка с водой и бутылка с «Сэдж», ее любимой газировкой; пачка «Туинкиз», печенья с кремовой начинкой, и пачка картофельных чипсов. Но никакого спрея от насекомых. Как будто она этого не знала? Вот Триша и намазалась кремом от загара, пусть отпугивает хотя бы мошку, и убрала все в рюкзак. Вновь достала пачку «Туинкиз», но после короткого колебания вернула в рюкзак. Она совершенно не чувствовала голода. Вообще-то она любила печенье с кремом, хотя и понимала, что не должна налегать на сладости, иначе к четырнадцати годам ее лицо превратится в один огромный прыщ.

А ведь ты можешь и не дожить до четырнадцати лет, заметил внутренний голос. Такой ледяной и пугающий. Такого от внутреннего голоса она не ожидала. Пригрела змею на груди. Ты можешь не выбраться из этих лесов.

– Заткнись, заткнись, заткнись, – прошептала Триша, накинула клапан, затянула пряжки. Покончив с этим, начала подниматься… потом замерла, упершись одним коленом в мягкую землю у папоротника, вскинув голову, словно принюхиваясь к воздуху, как делает это олененок, впервые оторвавшийся от материнского бока. Только Триша не принюхивалась: она вслушивалась, попытавшись отключить все остальные органы чувств.

Легкий ветерок шелестел в верхушках сосен. Пронзительно пищали комары (отвратительные, поганые насекомые). Долбил дерево дятел. Где-то далеко карка-ла ворона. А еще дальше, на границе слышимости, жужжал самолет. Никаких голосов с тропы. Ни единого голоса. Словно тропа, ведущая в Норт-Конуэй, провалилась сквозь землю. А когда жужжание самолета окончательно затихло, Триша смирилась с тем, что придется взглянуть правде в глаза.

Она поднялась. На каждую ногу подвесили по гире, неприятная тяжесть чувствовалась и в животе. Голова стала напоминать наполненный легким газом шар, привязанный к свинцовой плите. Триша осознала, что находится в полном одиночестве, начисто отрезанная от себе подобных. Каким-то образом она перешла границу, покинула игровое поле и очутилась в таком месте, где правила, по которым она привыкла жить, больше не действовали.

– Эй! – закричала Триша. – Эй, кто-нибудь, вы меня слышите? Вы меня слышите? Эй! – Она замолчала, в надежде услышать ответ, не услышала и в отчаянии завопила: – Помогите мне, я заблудилась! Помогите, я заблудилась!

Глаза наполнились слезами, и Триша больше не могла их сдерживать, не могла убеждать себя, что ситуация по-прежнему под контролем. Голос задрожал, в нем появились плаксивые нотки ребенка, а затем он превратился в вопль забытого в колыбельке младенца. И этот вопль, пожалуй, нагнал на Тришу больше страха, чем все случившееся за это неудачное утро, потому что о присутствии человека в окружающем ее лесу свидетельствовал только ее плачущий, пронзительно-вопящий голос, зовущий на помощь, потому что она потерялась.