Онлайн чтение книги Женщина в озере The Lady in the Lake
Глава 12

Примерно в трехстах метрах от дороги ответвлялась тропа, покрытая ковром коричневых дубовых листьев еще от прошлой осени. Они огибала большую гранитную скалу и исчезала в лесу. Я свернул с дороги, пятьдесят-шестьдесят футов петлял между камней, объехал вокруг дерева и развернулся опять в направлении, откуда приехал. Выключив мотор, я сидел и ждал.

Прошло минут тридцать. Без курева они показались мне ужасно долгими.

Потом вдали послышался звук запускаемого мотора, шум приближался, и наконец на дороге подо мной показался яркий свет фар. Потом все это удалилось и исчезло вдалеке, лишь слабый запах пыли и бензина висел в воздухе.

Я вышел из машины, направился опять к шлагбауму и вскоре снова стоял перед домом Билла Чесса. На этот раз, чтобы открыть знакомое окно, потребовался несильный удар. Я снова забрался на подоконник, спрыгнул на пол и осветил комнату своим карманным фонариком. Потом включил настольную лампу и некоторое время прислушивался. Ничего не услышав, я вошел в кухню. Над раковиной висела лампочка, я зажег ее.

В ящике у плиты были аккуратно сложены наколотые дрова.

В мойке не было грязной посуды, на плите – ни одной кастрюли или сковороды. Билл Чесс поддерживал порядок в доме, независимо от того, один он в нем жил или нет. Из кухни дверь вела в спальню, оттуда узкая дверца – в крошечную, ванную, которая, по-видимому, была оборудована лишь недавно.

Ванная комната не сообщила мне ничего.

В спальне стояли двухспальная кровать, туалетный столик с круглым зеркалом над ним, комод, два стула и ящик для белья. С каждой стороны кровати лежало по овальному коврику. На стенах Чесс прикрепил кнопками несколько карт военных действий. На туалетном столике стоял безвкусный, белокрасный туалетный гарнитур.

Я обыскал ящики. В одном лежала шкатулка из искусственной кожи со всевозможными дешевыми украшениями. В другом ящике – масса баночек, флакончиков, коробочек из-под различной косметики – я нашел, что всего этого было многовато. В комоде лежало мужское и женское белье, того и другого понемногу. Среди прочего Билл Чесс был обладателем кричаще яркой рубашки.

Под стопкой голубой папиросной бумаги в углу я нашел нечто, мне не понравившееся. Совершенно новый шелковый гарнитур дамского белья, абрикосового цвета, с кружевами. Женщина, владеющая своими пятью чувствами, не оставляет таких вещей, когда уезжает. Это выглядело плохо для Билла Чесса. Интересно, что подумал по этому поводу Джим Паттон?

Потом я вернулся в кухню, осмотрел ящики и полки над столом. Они были полны банок, склянок и всяких хозяйственных мелочей. Сахарная пудра была в коричневом бумажном пакете с надорванным углом. Паттон попытался всыпать внутрь то, что просыпалось. Каждый из этих пакетов мог что-нибудь скрывать.

От золотой цепочки был оторван кусок, поэтому концы не совпадают друг с другом...

Я закрыл глаза, наудачу ткнул пальцем – и попал на крахмал. Вытащив из ящика газету, расстелил ее и рассыпал содержимое пакета. Я водил по крахмалу чайной ложкой. Но ничего не обнаружил. Всыпал крахмал обратно в пакет и проделал ту же манипуляцию с содой. Ничего, кроме соды. Ну, третий раз – счастливый. Я проверил соль. Ничего, кроме соли.

Звук шагов заставил меня замереть. Мигом выключил свет, скользнул обратно в гостиную, чтобы погасить лампу. «Конечно, слишком поздно»,подумал я. Снова послышались шаги, медленные, осторожные... я весь покрылся гусиной кожей.

Я ждал в темноте, сжав в руке карманный фонарик.

Прошли две смертельно томительные минуты. Все это время я не решался дышать.

Это не мог быть Паттон. Он просто вошел бы в дверь и вышвырнул бы меня вон. Осторожные шаги то приближались, то удалялись, то наступала долгая пауза. Я на цыпочках подобрался к двери и нажал на ручку. Потом рывком распахнул дверь и одновременно зажег фонарик.

Свет превратил пару глаз в золотые лампочки. Потом я услышал прыжок и топот копыт между деревьев. Всего лишь – сюда забрел олень.

Я снова запер дверь и пошел с фонариком в кухню. Маленький кружок света остановился на пакете с сахарной пудрой.

Включив свет, я снял пакет с полки и высыпал пудру на лист газеты.

Паттон искал недостаточно тщательно. Случайно обнаружив цепочку, он решил, что это – все. Он ведь не заметил, что в ней кое-чего не хватало.

В сахарной пудре оказался второй маленький пакетик из папиросной бумаги. Я стряхнул тонкий порошок и развернул бумажку: внутри лежало маленькое золотое сердечко, размером с женский ноготь.

С помощью ложки я собрал сахарную пудру обратно в пакет и положил его на полку. Газету я скомкал и сунул в печь. Потом пошел в гостиную и зажег настольную лампу. При более ярком свете я без лупы сумел прочесть надпись, выгравированную на оборототе сердечка. Там было написано: "Милдред от Эла.

28 июня 1938 г. С любовью".

Милдред от Эла. Милдред Хэвиленд от Эла такого-то. Значит, Милдред Хэвиленд стала Мюриэль Чесс. Мюриэль Чесс умерла – через две недели после того, как ее разыскивал полицейский по фамилии Де Сото.

Я стоял, держал сердечко в руке и размышлял, что мне с ним делать.

Ничего не приходило в голову. Тогда я завернул его опять в бумажку, покинул домик и поехал назад в поселок.

Паттон был в своем кабинете и разговаривал по телефону. Мне пришлось подождать, пока он не закончил. Повесив трубку, он встал и открыл мне дверь.

Я прошел мимо него, положил на письменный стол пакетик и развернул его.

– Вы не добрались до дна пакета с сахарной пудрой, – сказал я.

Он смотрел попеременно то на меня, то на золотое сердечко, потом достал из ящика стола лупу и прочел надпись. Наморщив лоб, он положил лупу на место и посмотрел на меня.

– Мне следовало сообразить, что вы твердо намерены обыскать весь дом. А уж если вы что-то забрали в голову, то сделаете это непременно, – сказал он ворчливо. – Не устраивайте мне неприятностей, мой мальчик. Понятно?

– А вы обязаны были заметить, что оборванные концы цепочки не совпадают, – возразил я. Он грустно посмотрел на меня.

– Милый мальчик, у меня уже не ваши глаза. – Он пододвинул сердечко ко мне. Я сказал:

– Вы решили, что Мюриэль прятала цепочку, так как эта цепочка могла вызвать у Билла ревность. Я тоже так думал. Могла бы, если бы попалась ему в глаза. Но я готов голову прозакладывать, что он ее не видел, а главное, никогда не слышал о Милдред Хэвиленд!

– Гм, – произнес Паттон. – Выходит, я был не прав по отношению к этому грубияну Де Сото, а?

Он посмотрел на меня долгим выразительным взглядом, и я ответил ему таким же.

– Не говорите ничего, мой мальчик. Дайте мне самому подумать. Я понимаю, что у вас уже готова новенькая, с иголочки, версия.

– Точно, Билл не убивал свою жену.

– Нет?

– Нет. Ее убил кто-то, связанный с ней в прошлом. Этот человек потерял ее след, потом снова нашел ее, узнал, что она замужем за другим мужчиной, и это ему не понравилось. Это должен быть кто-то, хорошо знающий здешнюю местность, как ее знают сотни людей, живущих тут, и знающий, где можно спрятать машину и чемоданы. Кто-то, кто умеет ненавидеть и притворяться. Он уговорил ее уехать с ним, заставил собрать вещи и написать записку, а потом схватил за горло и поступил с нею так, как она, по его мнению заслуживала. Потом он утопил ее в озере и отправился своим путем. Что вы на это скажете?

– Н-да... – сказал он понимающе, – но это немного усложняет наше дело, вы не находите?

– Когда вы это переварите, скажите мне. У меня есть еще кое-что в запасе.

– Пусть меня черт поберет, если у вас однажды не окажется чего-нибудь в запасе! – сказал шериф, и впервые со времени нашего знакомства я увидел, как он смеется.

Я вторично пожелал ему доброй ночи. Когда я уходил, он сидел, тяжеловесно проворачивая в мозгу все наши варианты. С таким же усердием, с каким лесной поселенец корчует старые пни.