Онлайн чтение книги Загадка Безумного Шляпника The Mad Hatter Mystery
Глава 13. О ЧЕМ БОЛТАЛА МИСС БИТТОН

Когда ее голос умолк, никто не решался нарушить тишину. В небольшой гостиной было так тихо, что можно было слышать хриплые звуки радио из квартиры наверху. Они слышали звуки шагов в коридоре, лязг металлических ворот, а потом долгий приглушенный гул лифта, отдаленные гудки автомобилей с другой стороны площади…

Рэмпоул только сейчас ощутил, как здесь холодно, и поплотнее закутался в пальто. Глубокий отпечаток смерти появился на этой комнате подобно следу пальцев, медленно прижимаемых к песку. Филип Дрисколл был уже только белыми осколками глиняной фигурки, рассыпанными по полу… На Тэвисток-сквер послышалась старинная танцевальная мелодия, которую наигрывала уличная шарманка. Сверху донесся слабый скрип, затем снова металлический лязг, и лифт начал спускаться, тихо гудя…

Лестер Биттон убрал с плеча запыленную штору и повернулся к остальным. На его лице застыло странное выражение спокойного достоинства.

– Джентльмены, – сказал он, – я сделал то, что следовало. Есть еще что-нибудь?

Они понимали, каких душевных мук стоило ему выслушать этот рассказ в присутствии посторонних, хотя и без свидетелей вряд ли было бы легче. Он стоял неподвижно, сдержанный, вежливый, держа шляпу в руках. И никто не знал, что сказать.

Наконец заговорил доктор Фелл. Он сидел, занимая своим телом обширное кресло, держа корзину с инструментами, как собаку, на коленях, и глаза у него были старые и усталые.

– Дружище, – угрюмо сказал он, – идите-ка домой. Вы мучились и вынудили себя пойти на довольно непорядочный шаг, устроив эту слежку… Но кто из нас не совершает ошибок! Однако вы разбили только одну статуэтку, тогда как могли разбить обе. И вы говорили как мужчина, тогда как могли отказаться от нее. Идите домой. Совершенно не упоминать ваше имя мы не можем, но, насколько возможно, постараемся избавить вас от излишней нервотрепки.

Погасшие глаза доктора встретились со взглядом Хэдли. Тот молча кивнул. Некоторое время Лестер Биттон не двигался. Было видно, что он крайне утомлен и измучен, отчасти даже растерян. Затем он машинально поправил шарф, застегнул пальто и двинулся к двери, словно ослепший. И только уже у выхода надел шляпу.

– Я… Благодарю вас, джентльмены, – обернувшись, тихо сказал он и слегка поклонился. – Понимаете, я… я очень ее люблю. Доброй ночи.

Дверь со сломанным замком закрылась за ним. В коридоре открылась и со скрипом захлопнулась дверь парадного. На мгновение унылые звуки шарманки ворвались в коридор и тут же заглохли.

– Это же песенка «Майне штайн»! – заметил доктор, прислушавшись к музыке. – Странно, что многим шарманка не нравится. Лично я всегда рад, когда слышу ее старинные напевы. Я сразу чувствую себя отважным воякой. И мне так и хочется маршировать, когда я прохожу мимо шарманщика. Идешь себе по улице купить барашка и бутылку пива, заслышишь шарманку, и кажется, как будто сегодня какой-то праздник… Кстати, миссис Ларкин…

Женщина уже встала и круто обернулась.

– Во время расследования не будет затрагиваться вопрос о том, что между миссис Биттон и Дрисколлом было что-то серьезное. Думаю, вам уже заплатили за то, чтобы вы хранили молчание. – Доктор Фелл лениво поднял свою трость. – Это честно заработанные деньги. Но не пытайтесь на этом заработать еще что-нибудь. Вы понимаете, я говорю о шантаже. За это вас без долгих разговоров упрячут в тюрьму. До свидания.

– О, все будет в порядке, – согласилась миссис Ларкин, приглаживая волосы. – Если вы со мной по-честному, я тоже вас не подведу… Вы понимаете, что я имею в виду? Но все-таки мужчины совершенно ненормальные. И мой Катберт был таким. Но я все равно любила этого старого хрыча, пока он не погиб в перестрелке на Третьей авеню в Нью-Йорке. Хотя он не пропускал ни одной юбки и меня это так бесило, что я не думала выходить за него. Вот как нужно относиться к юбкам. Держать их в кулаке. Ладно, зайду-ка я в паб. Прощайте! Теперь встретимся на суде.

После ее ухода снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь сонливым сопением доктора Фелла. Хэдли снова заходил по комнате.

– Итак, эта версия проверена, – подытожил старший инспектор. – Думаю, мы можем исключить миссис Биттон из списка подозреваемых. Сомневаюсь, чтобы Ларкин нам лгала. Ее сведения совпадают с другими фактами, о которых она не могла знать. Чем займемся теперь?

– А вы что предлагаете?

– На данный момент не так много. Нужно выяснить, о чем вспомнил Дрисколл, когда разговаривал с миссис Биттон перед воротами Изменников. Он куда-то заторопился, но не успел уйти далеко, как с кем-то столкнулся… с убийцей.

– Пожалуй, верно, – пробурчал доктор.

– Прежде всего нужно определить, куда он направился. Ларкин этого не видела. Но нам известно, что он не пошел по Уотер-Лейн в сторону Сторожевой или Средней башни – другими словами, в сторону выхода. Потому что там стояла Ларкин, и она увидела бы, как он выходил.

Остается только два направления, которые он мог выбрать. – Из своего бесценного портфеля Хэдли извлек небольшую карту Тауэра, которую, очевидно, изучал еще со времени дневного визита. – Он мог пойти по Уотер-Лейн в другую сторону, то есть к другой арке, подобной арке под Кровавой башней и отстоящей от нее на расстоянии примерно ста футов в той же самой стене… во внутренней стене. Из этой арки тропинка ведет к Белой башне, которая находится почти в самом центре территории Тауэра. Но зачем ему идти к Белой башне? Если только все наши вычисления ошибочны и если мы упустили показания кого-нибудь из свидетелей… В этой же стороне находятся магазин, госпиталь, офицерские квартиры, солдатские казармы… Также непонятно, что ему могло там понадобиться?

Кроме того, нужно помнить, что он ушел совсем недалеко от ворот Изменников, когда встретился со своим убийцей. Это ясно каждому. Но если Дрисколл направился в сторону Белой башни и встретился с убийцей совсем недалеко от ворот Изменников, тому было не очень-то с руки всадить в юношу стрелу, взвалить его на плечи, тащить назад и там перебросить через ограду. Физически это было нетрудно: Дрисколл был легче перышка. Но риск, что его смогут увидеть с этой ношей, даже несмотря на туман, был слишком велик.

Хэдли остановился перед камином. Он посмотрел на наивную раскрашенную фигурку на полке, и, казалось, ему в голову пришла какая-то мысль, но он отмахнулся от нее и продолжал:

– С другой стороны, не мог же убийца сказать ему: «Слушай, старина, давай пройдемся до ворот Изменников, мне нужно поговорить с тобой». Естественно, Дрисколл сказал бы ему: «Зачем? Почему нам не поговорить здесь?» Да притом он еще страшно торопился, стремился куда-то, чтобы сделать что-то очень важное для него. Он мог просто сказать: «Извини, мне сейчас некогда» – и идти дальше… Нет, не подходит. У Дрисколла не могло быть дел в этой стороне. Так что остается только одно.

Доктор Фелл вынул сигару изо рта, чтобы вставить свое слово:

– А именно – что Дрисколл пошел в ту же сторону, что и миссис Биттон, – под арку Кровавых ворот?

– Да. Все указывает на это.

– Например?

– Например, – медленно произнес Хэдли, – то, что сказала Ларкин. Она слышала, как Дрисколл ушел, а потом миссис Биттон стала расхаживать около ограды… чтобы дать Дрисколлу время опередить себя. Дрисколл сказал, что их не должны видеть вместе. И раз уж вы оказались за внутренними стенами, как сказала Ларкин, вас любой прекрасно видит. Особенно на холме, где туман слабеет. У Ларкин создалось уверенное представление, что он ушел впереди миссис Биттон. А сверх того, для него это было оправданным направлением, потому что…

– Потому что это направление к «Кингс-Хаус», – предположил доктор Фелл.

Хэдли кивнул:

– Что бы он там ни забыл и побежал сделать, это было в квартире генерала в «Кингс-Хаус». Это единственная часть Тауэра, к которой он имел какое-то отношение… Он возвращался туда, чтобы поговорить с кем-то по телефону или передать какое-то сообщение Паркеру. Но он так туда и не попал.

– Неплохо, – одобрительно кивнул доктор. – Похоже, я действую на вас как стимулирующее средство. Постепенно ваше подсознательное воображение, Хэдли, пробивается на поверхность. И все постепенно начинает сходиться вокруг арки Кровавой башни… Отсюда мы должны сделать следующие выводы: арка под этой башней представляет собой широкий туннель около двадцати футов в длину, откуда дорога ведет к крутому подъему на холм. И в хорошую погоду там довольно сумрачно, но в такой сильный туман, как сказала миссис Ларкин, которая, вероятно, читала Данте, там было черно, как в аду.

Хэдли оторвался от напряженных размышлений и раздраженно возразил:

– Слушайте. Мне кажется, что это я восстановил всю картину преступления. И после того как я это сделал, вы спокойно заявляете, что с самого начала все так и представляли себе. Не знаю, верно ли это, но если это не так…

– Я следую методу Сократа, – с достоинством ответил доктор Фелл. – Не надо поражаться, если я догадываюсь о том, что вы собираетесь сделать. Я хочу провести вас вперед и посмотреть, куда заведут нас эти предположения. Следовательно…

– Гм!.. – промычал старший инспектор, очевидно пораженный какой-то мыслью. – Теперь, когда я подумал… Боже праведный! Я знаю, где начинается вся эта литературная галиматья о детективах! С этого греческого философа из «Диалогов» Платона! Он всегда меня бесил. Парочка греков прохаживается себе на лоне природы, никого не беспокоя, и вдруг этот проклятый философ говорит: «Бонжур»… Или как они там говорят по-гречески… «Бонжур, джентльмены, у вас на сегодня что-нибудь запланировано?» Разумеется, у его друзей ничего не запланировано, как, впрочем, и всегда. Такое впечатление, что у них в Греции не было никаких дел. Тогда Сократ говорит: «Ладно. Давайте присядем здесь и поговорим». После чего он предлагает им разрешить несколько вопросов… Сам-то он, конечно, знает ответ. Это не какие-нибудь важные вопросы вроде «Что вы думаете об ирландской проблеме?» или «Кто в этом году выиграет Мартовские иды – Афины или Спарта?». Нет, это обязательно должен быть какой-нибудь ужасный вопрос о душе. Сократ задает вопрос. Начинает говорить один из его друзей и болтает на протяжении девяти страниц, после чего Сократ грустно качает головой и говорит: «Нет!» Тогда в разговор вступает другой парень и занимает своей трепотней страниц эдак шестнадцать. И Сократ только вздыхает. Следующая его жертва трещит до самой темноты, и Сократ отвечает: «Возможно». И они ни разу не попытались восстать и треснуть его головой об обелиск. Мне именно это хотелось сделать, когда я читал «Диалоги», потому что он никогда не говорит, что он имел в виду… Вот происхождение ваших детективов, Фелл! И прошу вас прекратить это, наконец!

Доктор Фелл закурил сигару и с упреком посмотрел на него:

– Я замечаю в вас, Хэдли, определенную склонность к сатире… И как вы тонко определили происхождение идеи, которое просмотрели большинство библиофилов. М-да… Мне и самому никогда не хватало терпения следить за размышлениями участников этих диалогов… Однако вернемся к нашему предмету и продолжим обсуждать убийство.

– А на чем я остановился? – задумался Хэдли. – Это возмутительное дело становится…

– Вы проследили путь Дрисколла до туннеля, где он был убит. Итак, там было темно. Почему же убийца не оставил его на месте?

– Потому что тогда могли слишком быстро обнаружить труп. Через этот туннель проходит очень много народу, так что кто-то мог наткнуться на тело прежде, чем убийца успел скрыться… Поэтому он вскинул Дрисколла на плечо, проверил, не видно ли кого на Уотер-Лейн, перебежал через нее и перебросил его через ограду.

Доктор кивнул, вытянул одну руку и стал загибать пальцы:

– Значит, Дрисколл входит под арку и встречает там своего убийцу. Миссис Биттон, немного подождав, идет вслед за ним, потому что не знает, что Дрисколл все еще в туннеле. Вы понимаете, Хэдли, что у нас получается? Получается, что миссис Биттон стоит в одном конце арки, Дрисколл и его убийца в середине, а у другого ее конца – наш добрый друг Эрбор. Все верно?

– Каждый раз, когда вы начинаете эти свои объяснения, – недовольно заметил старший инспектор, – дело становится более запутанным. Но этот момент кажется довольно ясным. Ларкин показала, что миссис Биттон вошла в арку без двадцати пяти два. Эрбор столкнулся с ней на другом конце арки в то же время. Где же ловушка?

– Я не говорил, что была ловушка. На некотором расстоянии за миссис Биттон в туннель вошла зоркая Ларкин. Нужно помнить, что все это время убийца находился там со своей жертвой, – иначе она заметила бы, как он выносит его наружу. В туннеле очень темно, чему способствует густой туман. Миссис Ларкин слышит чьи-то шаги. Возможно, это с другой стороны в арку входит Эрбор. Таким образом, туннель освобождается. Убийца, который прижался к стене со своей жертвой, обливаясь потом от страха, что его обнаружат, выходит из арки, освобождается от тела и скрывается… Думаю, события развивались примерно таким образом, вы согласны?

– Да, вероятно. – Доктор Фелл скосил глаза на кончик сигары. – Тогда, – медленно вопросил он, – как вписывается в эту картину наш загадочный мистер Эрбор? Чего он боится? Сейчас он прячется в своем коттедже, скованный полным ужасом. Но почему?

Хэдли хлопнул по подлокотнику кресла своим портфелем.

– Он прошел через этот темный туннель, Фелл… и когда он вышел от нас в таком ужасном состоянии, таксист сказал, что он все время говорил о каком-то голосе…

– Ну и ну, Хэдли! Я смотрю, у вас уж очень разыгралось воображение, – добродушно упрекнул доктор старшего инспектора полиции. – Уж не думаете ли вы, что убийца решил напугать его, когда тот проходил мимо?

– Я ничего иного от вас не ожидал, – с горечью ответил старший инспектор, – кроме этого тяжеловесного юмора… Что вы пытаетесь доказать?

Но он не очень вслушивался, как заметил Рэмпоул, в ответ доктора Фелла. Он сосредоточенным взглядом скользнул по камину, осколкам разбитой фигурки на полу, внимательно осмотрел полку, на которой оставалась уже одна статуэтка. Доктор Фелл проследил за направлением его взгляда.

– Позвольте угадать, Хэдли, о чем вы сейчас думаете, – заметил он. – Вы думаете: убийца – крупный и сильный мужчина, у которого должен быть серьезный мотив. Мужчина, способный на убийство под влиянием сильных переживаний, которым мы были свидетелями. Мужчина, у которого был доступ к стреле от арбалета. Мужчина, который знал об этой стреле. Мужчина, которого до сих пор не допрашивали по поводу того, где он находился во время убийства… И это Лестер Биттон.

– Да, – не оборачиваясь, пробормотал Хэдли. – Именно об этом я и думал.

В дверь позвонили, кто-то коротко и сильно нажимал на кнопку звонка. Но не успел Рэмпоул подойти к двери, как она распахнулась…

– Простите, что мы так задержались! – тут же раздался девичий голос, хотя они еще никого не видели. – Но у нашего водителя сегодня выходной, а мы не хотели брать большой автомобиль и попытались воспользоваться другой машиной, но она только выехала на улицу и остановилась. Ужас! И вокруг нас сразу собралась целая толпа, а Боб поднял капот и стал что-то бормотать и дергать там всякие проводки и разные детали, и вдруг там что-то взорвалось, и Боб так выругался, что вся толпа покатилась со смеху. Можно было сойти с ума! Так что в конце концов нам пришлось пересесть в автомобиль.

Рэмпоул обнаружил перед собой маленькое личико, которое выглядывало из-за двери. Затем постепенно и вся гостья появилась в комнате. Это была пухленькая, очень симпатичная блондиночка с невероятно живыми и выразительными голубыми глазами; она была похожа на запыхавшуюся куклу. Чувствовалось, что на ее внешности не способен отразиться след любого несчастья. Если вы напомните ей о нем, она заплачет, а между тем, казалось, она совершенно о нем не помнит.

– Э… полагаю, вы мисс Биттон? – растерялся американец.

– Мисс Биттон – это я, – пояснила девушка, как будто выделяла себя из группы визитеров. – Но мой Боб никогда не умел справляться с такими вещами, потому что папа купил мне два года назад коттедж на берегу моря, куда мы все могли бы ездить в сопровождении Лауры, и я хотела, чтобы стены оклеили обоями. И у меня были обои, а Боб и его кузен Джордж заявили, что они сами оклеят и сами сварят клейстер. Но после того как они вымазали весь пол этим клеем, они запутались в обоях, на которые тоже попал клей. И потом они поссорились и подняли такой шум, что к ним заглянул полицейский и тоже влез в эту мешанину из склеенных обоев, а Джордж пришел в такую ярость, что выбежал из дома, весь в клею и с целым рулоном моих любимых обоев в незабудку. Потрясающе! Могу себе представить, что подумали соседи! Но хуже всего стало, когда Боб все-таки наклеил обои, только они оказались кривыми, и везде набегали друг на друга, и были все в пятнах. Потому что мы зажгли огонь в камине, в комнате стало тепло, и на обоях стали проступать отвратительные желтые пятна, и тогда выяснилось, что они варили клейстер из дрожжевой муки. Просто ужас какой-то! Вот почему я и говорю…

– Дорогая, прошу тебя! – запротестовал мягкий встревоженный голос.

Далри, высокий и растерянный, возвышался над девушкой в дверном проеме. Его желтоватые волосы торчали из-под сдвинутой набок шляпы, под одним глазом чернело грязное пятно. Когда он вытянул шею, чтобы заглянуть в комнату, он поразительно напомнил Рэмпоулу доисторического динозавра, которого тот видел в каком-то мультипликационном фильме.

– Э… простите мой ужасный вид, джентльмены, – извинился он. – Дорогая, ты же знаешь, зачем мы сюда пришли…

Шейла Биттон прервалась на полуслове. Ее большие глаза стали тревожными, затем она прошлась по комнате. В глазах появился испуг, когда она увидела разбитую глиняную фигурку. Рэмпоул понял, что именно эта фигурка что-то сильно ей напоминала.

– Простите, – сказала она. – Я… Конечно, я не подумала… И еще эти люди, которые столпились вокруг машины со своими советами… – Шейла посмотрела на Рэмпоула: – Вы не… Да, да! Я вас знаю. Вы тот самый парень, который похож на футболиста. Боб описал мне всех вас. И вы гораздо симпатичнее, чем я думала по его описанию, – сделала она вывод, подвергнув его смущающему и странно откровенному изучению.

– А я, мэм, – встрял доктор Фелл, – тот самый морж. По-видимому, мистер Далри положительно обладает даром живого описания. А какими деликатными словами, могу я вас спросить, он написал портрет моего друга Хэдли?

Высоко подняв брови, мисс Биттон взглянула на доктора, и в ее сверкающих глазах снова появилось выражение восторга.

– Ах, какой вы милый! – воскликнула она.

Доктор Фелл вздрогнул. В Шейле Биттон не было никаких тормозов. Задав ей только один вопрос, любой психоаналитик просто выдрал бы на себе волосы и удалился бы в тишь своего кабинета в растерянном унижении. Это испортило бы ему всю жизнь.

– О мистере Хэдли? – искренне спросила Шейла. – Ну, Боб сказал, что в его внешности нет ничего примечательного.

Стоящий за ее спиной Далри только беспомощно развел руками.

– А я всегда мечтала увидеться с полицейским. Только мне всегда встречались такие полисмены, которые останавливают меня и спрашивают, почему я еду по улице в эту сторону, когда стрелка показывает в противоположную. А почему мне не ехать, если на ней нет ни одной машины и я могу увеличить скорость? И еще они говорят: «Нет, мисс, нельзя ставить машину перед въездом в пожарное депо». Очень неприятные люди! Ужас! Но я имею в виду настоящих полицейских, которые находят в сундуках зарезанных, понимаете? И… – Шейла вдруг вспомнила, почему здесь оказалась, и замолчала.

Мужчины насторожились, опасаясь, что она расплачется.

– Конечно, мисс Биттон, – поспешно заговорил Хэдли. – А сейчас, если вы будете так любезны, чтобы присесть и… э… немного успокоиться, я уверен…

– Извините, – сказал Далри, – мне нужно вымыть руки. – Он слегка вздрогнул, оглядев комнату, помедлил, но затем крепко стиснул зубы и вышел.

– Бедняжка Фил, – вдруг сказала мисс Биттон и опустилась в кресло.

Все нерешительно молчали.

– Вы… Кто-то… – проговорила она тихо, – кто-то опрокинул эту хорошенькую фигурку с полки. Мне так жаль. Это одна из вещей, которые я хотела забрать.

– Вы ее видели раньше, мисс Биттон? – Хэдли сразу почувствовал себя увереннее, как только нащупал ниточку, за которую можно уцепиться.

– Ну конечно! Я была там, когда они их приобрели.

– Когда и кто ее приобрел?

– На ярмарке. Мы отправились туда все вместе – Фил, Лаура, дядя Лестер и я. Дядя Лестер считал это глупой затеей и не хотел идти, но Лаура стала его упрашивать, и он уступил. Хотя и не стал кататься на всяких аттракционах и на карусели, а потом… Но вам, наверное, не интересно? Боб говорит, что я слишком много болтаю, и теперь, когда бедняга Фил умер…

– Пожалуйста, мисс Биттон, продолжайте, мне хотелось бы послушать.

– Правда? О! Ну, тогда… Ах да! Фил стал поддразнивать дядю Лестера. И это было дурно с его стороны, потому что дядя Лестер не виноват в том, что он стареет, верно? И дядя Лестер покраснел от досады, но ничего не ответил. А потом мы подошли к палаткам с тирами, где у них есть всякие ружья и все такое. И дядя Лестер сказал очень язвительно, но негромко, что вот это, мол, забава для мужчин, а не для детей, и предложил Филу попробовать свои силы. И Фил стрелял, но неважно. Тогда дядя Лестер взял вместо ружья пистолет и выбил столько очков, да так быстро, что невозможно было сосчитать. После чего положил пистолет на стойку и ушел, не сказав ни слова. Ну, Филу это не понравилось… Я видела по его лицу. И он все время приставал к дяде Лестеру и подбивал его сразиться в других играх, мимо которых мы проходили, и Лаура его поддразнивала. Я тоже пробовала играть, но, когда мы подошли к балагану, где нужно было деревянным шаром выбить тряпичную кошку, мне больше не позволили играть, потому что первым шаром я сбила лампочку на крыше, а вторым попала в ухо хозяину балагана, и дяде Лестеру пришлось за это заплатить…

– Но фигурки, мисс Биттон… – терпеливо напомнил Хэдли.

– Ах да! Это Лаура их выиграла. Их было две. Это было в палатке, где нужно было бросать мяч в цель, и у нее это получалось лучше, чем у мужчин. И за это дают призы, и Лаура получила самый главный приз и сказала: «Вы только посмотрите, их зовут Филип и Мэри!» – и рассмеялась. Потому что эти имена были написаны на фигурках, а среднее имя Лауры как раз Мэри. Тогда дядя Лестер сказал, что он не позволит ей держать в доме такой хлам, мол, они выглядят безобразно. Но мне так хотелось иметь эти статуэтки! Но Лаура сказала, что нет, она отдаст их Филипу, раз уж Мэри не может их держать у себя. И Фил поступил просто ужасно. Он поклонился с самым серьезным видом и сказал, что будет хранить их… А я… Я была просто в ярости! Потому что была уверена, что он отдаст их мне, понимаете? Да и зачем они ему? Дядя Лестер на это ничего не сказал. Но сразу заявил, что нам пора домой. Всю обратную дорогу я упрашивала Фила подарить их мне. Вот почему я их помню, они напоминают мне о Филе… Видите ли, я даже попросила Боба уговорить Фила отдать их мне, я сделала это на следующий же день… Кажется, это было так давно! Ну, когда я звонила Бобу, потому что я заставляю его звонить мне каждый день, а иначе я сама ему позвоню, что не очень-то нравится генералу Мейсону…

Она замолчала и удивленно подняла тонкие брови, увидев выражение лица Хэдли.

– Вы сказали, – проговорил Хэдли, стараясь сохранять небрежный тон, – что каждый день говорите с мистером Далри по телефону?

Рэмпоул вздрогнул, вспомнив один сегодняшний разговор. Вечером, когда Хэдли обосновывал ложное обвинение против Лауры Биттон перед ее мужем, он наугад сказал, что Далри сообщил Шейле о предполагаемом визите Дрисколла в Тауэр в час дня, когда они разговаривали с ней утром. Следовательно, все домашние Биттона были осведомлены о визите Дрисколла. Но, как помнил Рэмпоул, Лестер Биттон не выказал никакого удивления по этому поводу. Что, по меньшей мере, наводило на размышления.

Шейла Биттон не сводила с Хэдли своих голубых глаз.

– О, прошу вас, не ругайте меня. Вы прямо как папа. Он говорит, что я поступаю глупо, когда звоню каждый день. И ему вообще Боб не нравится, потому что у Боба нет денег и потому что он любит играть в покер, а папа считает азартные игры глупостью. И я знаю, он ищет предлог разорвать нашу помолвку и помешать нам пожениться, а…

– Дорогая мисс Биттон, – с каким-то отчаянным оживлением прервал ее Хэдли, – я вовсе вас не осуждаю. Наоборот, мне это представляется очаровательным, в самом деле. Но я хотел только спросить вас…

– Какой вы милый! Правда, вы ужасно добрый, – проворковала мисс Биттон, как будто хотела сказать: «А вы не такой уж плохой!» – А они все время дразнят меня из-за этого. А Фил даже звонит мне и притворяется, что это Боб, и говорит, что мне нужно немедленно идти в полицейский участок, потому что его задержали из-за приставания к женщинам в Гайд-парке, и что он в тюрьме, а я должна внести за него залог, иначе…

Хэдли снова весело рассмеялся и тут же пояснил:

– Нет, это очень плохо, конечно. Надо же, что он придумал… Поразительно, такая нелепость. Но я хотел уточнить, мисс Биттон, сегодня вы тоже разговаривали с мистером Далри?

– В тюрьме, надо же… – продолжала девушка, грустно размышляя. – Мой Боб в тюрьме. Ужас! Да, сегодня мы с ним разговаривали.

– Когда, мисс Биттон? Утром?

– Да. Обычно я звоню ему с утра или прошу его позвонить мне, потому что в это время генерала Мейсона еще нет. Это такой противный старик с густыми бакенбардами! Он этого не одобряет. И я всегда знаю, когда к телефону подходит Паркер, потому что не успеешь представиться, как он докладывает: «Ординарец генерала Мейсона на проводе!» – так громко и четко. Но если я не слышу его голоса, естественно, я думаю, что трубку взял Далри, и так рада с ним поговорить, говорю ему всякие нежные глупости, ну, вы понимаете, мистер Хэдли, что говорят в подобных случаях… И однажды в ответ на это я услышала такое злобное шипение, а потом чей-то противный голос говорит: «Мадам, это Тауэр, а не детский сад! С кем вы желаете говорить?» Ужас! Это был генерал Мейсон. А я всегда его боялась, с самого детства, и ничего не придумала сказать, а только захныкала и сказала: «Это ваша покинутая жена!» – и бросила трубку, пока он там ругался. Но после этого случая он велел Бобу звонить из телефонной будки и…

– Надо же! – с лицемерной улыбкой посочувствовал ей Хэдли. – У этого старого бедолаги никаких эмоций, верно? Полностью отсутствуют романтические чувства! Но, мисс Биттон, когда сегодня утром вы разговаривали с мистером Далри, он сказал вам, что Филип Дрисколл, ваш кузен, собирается зайти к нему в Тауэр?

При упоминании имени покойного ее глаза снова заволокло грустью.

– Да, – помолчав, сказала она. – Боб еще спросил меня, не знаю ли я, в какую еще историю попал Фил на этот раз и что мне об этом известно. Он сказал, чтобы я никому об этом не говорила…

– И вы не сказали, да?

– Ну конечно нет! – вскричала девушка. – Я только намекнула на это во время завтрака, вот и все. Потому что сегодня мы завтракали только в десять утра, так все были расстроены накануне. За столом я спросила, знают ли они, зачем сегодня Фил идет в час дня в Тауэр. Но они не знали, и, естественно, я послушалась Боба и больше ничего им не сказала…

– Думаю, этого было достаточно, – пробормотал Хэдли. – Последовали за этим какие-либо замечания?

– Замечания? – неуверенно переспросила девушка. – Н-нет, они просто разговаривали и шутили.

– А кто был за столом?

– Только папа, дядя Лестер и этот ужасный человек, который остановился у нас. Тот самый, что уехал сегодня днем, никому ни слова не сказав, и напугал меня. И никто не знает, куда и почему он уехал. И вообще все так непонятно…

– А миссис Биттон завтракала с вами?

– Лаура? Нет, она не спускалась вниз. Она чувствовала себя не очень хорошо, но я ее понимаю, потому что она и дядя Лестер всю ночь не ложились и разговаривали, я слышала, и…

– Но, мисс Биттон, неужели никто так ничего и не сказал за столом?

– Нет, мистер Хэдли, никто, честное слово. Правда, мне совсем не нравилось сидеть за столом, когда там только папа и этот ужасный мистер Эрбор, потому что я почти ничего не понимаю из их разговоров о книгах и всяких таких вещах, а их шутки мне вовсе не кажутся смешными. Или когда они начинают говорить о всяких гадостях, как в тот вечер, когда Фил сказал дяде Лестеру, что он хочет умереть в цилиндре. Правда, дядя Лестер сказал, что он собирается зайти сегодня к Филу… Но ведь это не важно, правда?