Онлайн чтение книги Реально смешное фэнтези The Mammoth Book of Seriously Comic Fantasy
Арчибальд Маршалл. Элайджа П. Джопп и дракон

I

Элайджа П. Джопп был родом откуда-то из американской глубинки, впрочем, откуда именно — не важно. Он являлся обладателем весьма прибыльной диковинки, которую показывал на ярмарке. Это был дракон — ни больше ни меньше; не крокодил, не аллигатор, раскрашенный зеленым и позолоченный, а неподдельный, чистопородный, средневековый, огнедышащий, принцессоядный дракон, с ревом, слышным на десять миль, когда он, конечно, не в наморднике, и аппетитом что у твоей пушки Гатлинга.[27]Пушка Гатлинга — тяжелая многоствольная пушка.

Однажды утром, ища золото в еще не исследованной части страны, Элайджа П. Джопп нашел странное яйцо. Конечно, он с гораздо большим удовольствием обнаружил бы самородок, но знал бы он, что яйцо это заменит ему пятьдесят самородков! Сперва он подумывал просто пнуть его, отбросив с дороги, но счастливая звезда хранила старателя, и он спрятал яйцо в карман. О яйцах он не знал ничего, а то бы не сделал того, что сделал дальше, но счастливая звезда снова улыбнулась ему, поскольку, когда несколько месяцев спустя Элайджа, не найдя желанной золотой жилы, вернулся домой в очень скверном расположении духа, он положил яйцо в инкубатор.

Он таскал его в кармане четыре месяца. Возможно, он полагал, что оно лежало там, где он его нашел, — до того, как он его нашел, — те же четыре месяца, но, по правде говоря, пролежало оно там больше тысячи лет. Шансы на то, что инкубатор выполнит работу наседки, конечно, были ничтожны, но, поскольку Элайджа ничего не знал и об инкубаторах, а инкубатор тем более находился в неведении относительно драконьих яиц, эксперимент удался, и в свой срок яйцо проклюнулось.

Первой пищей новорожденного дракончика стали его собратья по инкубатору; затем он прожег себе путь сквозь легко воспламеняющуюся стенку своей приемной матушки и оказался на свободе. Элайджа сперва склонялся к тому, чтобы покарать преступника высшей мерой, и, конечно, сделал бы это, если бы знал как. Он предпринял попытку разделаться с ним топором, но крошка дракон дунул, и Элайджа ретировался с полусожженными брюками и опаленными волосками на ногах. После этого он рассудил, что разумнее будет соблюдать дистанцию, вернулся в дом и разыскал свой револьвер. Первая пуля расплющилась о жесткую драконью шкуру, вторая срикошетила прямехонько в глаз коровы Элайджи. Тогда он решил простить дракона, который, судя по всему, не питал обиды. Напротив, хозяин ему явно понравился, а покушения Элайджи на свою жизнь дракончик, вероятно, воспринял как намерение человека скрасить забавами свободное время своего питомца.

Вскоре он стал совершенно домашним и бегал за Элайджей как собачка. Разве что не ел с руки, поскольку старатель имел веские причины полагать, что его питомец способен принять ее за очередное блюдо. Кроме того, дракон, прежде чем начать удовлетворять аппетит, всегда готовил себе пищу, поджаривая ее дыханием, так что Элайджа вскоре приобрел большую сноровку в метании, сочтя благоразумным ввести в привычку кормить своего приемыша с расстояния не менее пятидесяти ярдов.[28]1 Ярд — единица длины, равная 91,4 см.

Счастье еще, что дракон привязался к Элайдже, а то беды было бы — не оберешься; дракончик рос спокойным и обаятельным, но со временем младенческая смертность в деревне стала привлекать внимание страховых компаний, так что несмышленыша пришлось даже примерно наказать ломиком. Так прошла юность дракона. Со временем Элайджа уже настолько хорошо контролировал своего питомца, что присоединился к бродячему цирку и стал получать большое жалованье, а дракон превратился в уважаемого члена животного мира, принимая только ту пищу, которую ему предложат, не занимаясь больше самообслуживанием.

Какое-то время Элайджа разъезжал с цирком по родной стране и скопил немало деньжат. Но в конце концов предприятие неожиданно развалилось, в связи с тем, что исчез его владелец. Все искали объяснение происшедшему — и не находили. Дела шли хорошо, цирк был одной семьей — более душевных отношений и пожелать-то нельзя. Версия о самоубийстве трещала но всем швам, и ее пришлось отвергнуть; кроме того, где тогда тело? Дракон Элайджи продемонстрировал свою скорбь по безвременно ушедшему, отказавшись от пищи и погрузившись в двухдневный сон. Затем в углу его клетки обнаружились хозяйские карманные часы на цепочке — было сказано много недружелюбных слов и выдвинуты прискорбные обвинения. Элайджа обиделся за дракона и заявил вдове, что либо она заберет назад свои гнусные инсинуации, либо он уйдет и создаст свой собственный маленький цирк. Забрать обвинения вдова отказалась, так что Элайджа осуществил свою угрозу и, став сам себе управляющим, заработал больше денег, чем за всю свою прошлую жизнь.

Через пять лет после того, как вылупился дракон, Элайджа П. Джопп путешествовал по Европе, собирая толпы зрителей там, где они с драконом устраивали представления. Теперь дракончик стал лучшим другом Элайджи, он научился многим забавным трюкам. Элайджа набивал трубку, а дракон поджигал ее для него. Элайджа брал кусок железа, раскалял его докрасна в дыхании дракона, а потом выковывал подкову, пользуясь драконьей спиной как наковальней. На сцену приводили живую овцу, по цирку проносился сильный запах, какой царит в маленьких домиках в обеденное время, и овца исчезала. Представление заканчивалось драконьим ревом (с милостивого разрешения мэра и городских властей), и менее чем через двенадцать месяцев местный специалист по ушным болезням удалился на покой на свою загородную виллу.

Элайджа с драконом были очень счастливы вместе и гребли деньги лопатой. А потом одним прекрасным утром, после успешного выступления в одном маленьком городишке Шварцвальда, Элайджа проснулся и обнаружил, что дракон пропал. Безутешный Элайджа обегал весь городишко, глашатаи и зазывалы надрывались на перекрестках, но никто ничего не видел и не слышал. Разве что у бургомистра исчезла жена — но и только. Бургомистр отнесся к этому, как приличествует воспитанному человеку, и не стал поднимать шумихи, хотя даже если бы он и потребовал возмещения ущерба, ничто не указывало на связь дракона с этим несчастным случаем. О драконе не было никаких известий. Он как будто испарился.

Элайджа горевал. Волновало его вовсе не то, что он лишился заработка, ведь с помощью дракона он уже скопил более чем достаточно. Он оплакивал потерю друга, своего постоянного спутника, свой домашний очаг и, если уж на то пошло, все то, ради чего стоило жить. Обладая неукротимой волей и упорством всех своих соотечественников, он отправился на поиски дракона, но отправился с тяжелым сердцем, ведь боль потери, как известно, острее, чем зубная.

II

А дракой тем временем, путешествуя не спеша и перекусывая по пути красотками, прибыл в королевство Глупляндия и обосновался в подходящем болоте в нескольких милях от царственной столицы Чистинхейм. Вскоре его присутствие по соседству стало ощутимым, и земля в окрестностях трясины начала обесцениваться — кто же согласится строиться рядом с драконом! Дракон, сбросив путы цивилизации, привитые ему Элайджей, вернулся к обычаям предков и разделывался с избыточным населением Глупляндии с поразительной скоростью. Он совершенно потерял популярность, приобретенную под мудрым руководством прежнего хозяина, и теперь стал тем, что было необходимо устранить. Он бы еще сгодился в качестве диковинного уродца в музее, но служить причиной смертельных недугов с билетом на кладбище — это уж слишком.

Когда дракон провел возле Чистинхейма около недели, жителей города официально предупредили о том, что приближаться к болоту опасно. Когда минуло две, они принялись подбивать друг друга отправиться туда, поскольку дракон, заскучав без общества, предпринял маленькую экспедицию и сэкономил одному или двум богатым горожанам деньги, которые они были бы вынуждены потратить на пышные похороны. После месяца знакомства с его здоровым аппетитом, последствия которого оказались весьма серьезны, на борьбу с чудовищем отправилась армия Глупляндии. Она выступила из Чистинхейма летним солнечным утром, с развевающимися знаменами и дудящими трубами, и прибыла к трясине как раз ко времени вечернего чая. Как же обрадовался дракон! Весь этот месяц он чувствовал себя таким одиноким и покинутым всеми. К сумеркам половина доблестного войска Глупляндии исчезла в бездонной пасти, а оставшиеся шестеро, признав свое поражение, вернулись в Чистинхейм ни с чем.

Тогда король созвал своих советников и обратился к ним с таким призывом:

После этого воззвания волнение охватило все соседние королевства, распространяясь все дальше и дальше. Принцы десятками стекались в царственный Чистинхейм и ночь за ночью проводили в пышных пирах, поневоле закатываемых королем. Однако к концу месяца дворец снова вернулся к обычному режиму питания и прежнему количеству мятного чая. Одни принцы увидели дракона, другие — принцессу. В любом случае результат был одинаков. Никто из героев не зашел дальше шапочного знакомства с огнедышащим чудовищем. После этого они теряли интерес к драконьим привычкам и бежали — или по крайней мере пытались. Короче, принцев постигла неудача.

Затем пришла очередь чудаков. Им не нужны были королевские пиры, да и в иных смыслах они не обходились так дорого. Один заявил, что он маг и может заговорить дракона. Никто точно не знал, что он имел в виду, но впоследствии все дружно согласились, что если подразумевалось «заговорить зубы», то по части зубов дракон превзошел незадачливого заклинателя. Другой сказал, что сумеет выманить чудовище из королевства игрой на флейте. Возможно, он бы и преуспел у дракона, но поскольку музыкант настаивал на том, что должен заблаговременно потренироваться, горожане избавили его от этой попытки и одновременно лишили животное обеда.

Потом попробовал себя предприимчивый торговец патентованным крысиным ядом. Он отказался от права на принцессу, поскольку уже был женат, но сказал, что сумеет воспользоваться второй частью вознаграждения. Необходимые товары коммерсант согласился поставить бесплатно, в качестве рекламы. Сперва он послал одного из своих коммивояжеров с сотней жестянок — начать операцию. Тот начинил ядовитым порошком овцу и оставил ее возле драконьего дома на болоте. Дракон пару дней испытывал легкое недомогание, но все же мастерски прикончил угощение. Отрава, вместо того чтобы убить, буквально воскресила чудовище, к величайшей досаде коммивояжера, и дракон сделался еще несноснее, чем прежде. Коммивояжер послал в штаб-квартиру фирмы гонца за тысячью жестянок и зарядил снадобьем быка. Дракон жадно проглотил приправленную говядину и обнаружил того, кто доставил ему угощение, ибо коммивояжер ждал неподалеку, чтобы лично увидеть, какой эффект произведет рассчитанная им грандиозная доза. Эта акция отразилась в документах фирмы, где говорилось о назначении одного из напористых агентов на место коммивояжера, приводились записи о списании стоимости одиннадцати сотен банок с крысиным ядом и устанавливалась скромная пенсия вдове. Чудаки и ловкачи тоже провалились.

Был собран еще один совет.

— Так больше продолжаться не может, — заявил лорд Чемберлен. — Половина армии уничтожена, заводы закрываются. Ваше величество должны действовать, и действовать немедленно.

— Мы действовали , — ответил король, — и что? И ничего. Мы предложили очень большое вознаграждение — нашу дочь и половину нашего королевства. Мы сделали все что могли.

Король: всегда говорил о себе во множественном числе. Он думал, что это очень изысканно.

— Есть одна ведь, которая всегда делается в таких случаях, но которая еще не была сделана, — сказал лорд Чемберлен.

— И какая же? — поинтересовался король.

— Надо принести в жертву принцессу.

Король глубоко задумался.

— Ты и правда так считаешь? — спросил он.

— Это единственное, что нам остается.

Идея неплоха, — согласился король. — Но мы не уверены, как отнесется к этому ее королевское высочество.

— Ваше величество может приказать.

— Да-да, точно. Мы можем приказать — конечно. Э-э-э, Шлёпштейн, пойди-ка сюда на минутку. Ты передашь это ей, не так ли?

— О ваше величество, думаю, лучше, чтобы это исходило от вас.

Но, Шлёпштейн, подумай об отцовских чувствах!

Раз все равно хуже уже некуда, может, нам мобилизовать армию и отвести ее силой?

— Ты считаешь, бойцов осталось достаточно?

— Как, шестерым храбрецам, славному войску Глупляндии, не справиться с одной старой…

— Что, простите?

— Я имел в виду — неужто им не протащить одну слабую девицу пару миль?

— Что ж, мы полагаем, возможно, это и сработает. Организуй все, Шлёпштейн, как считаешь лучше. А теперь мы должны удалиться. Мы только завернем за угол, туда, куда и короли ходят пешком, чтобы ответить на зов природы. Пока-пока.

Лорд Чемберлен собрался с духом и отправился к принцессе. К его великому облегчению, она сразу же согласилась. Ей понравилась мысль о белых одеждах, цветах, рыдающих девушках и возможности выбрать на завтрак все, что угодно; она была женщиной сентиментальной и нисколько не сомневалась, что в последний момент явится Святой Георгий, чтобы спасти ее от дракона и впоследствии жениться на ней. Никаких проблем с принцессой не возникло.

Сперва король отказывался пасть дочери на шею, прежде чем отдать ее дракону, — он хотел провернуть все как можно быстрее, — но ему указали на то, что если он не сыграет свою роль, то испортит весь спектакль, так что пришлось смириться.

Церемония прошла отлично. Ассистент режиссера Королевской оперы организовал все до мелочей и был поздравлен с успехом в печати. Была собрана дюжина девственниц — усыпать дорогу лепестками, а младшая дочурка начальника станции вручила принцессе великолепный букет из специально отобранных оранжерейных цветов. Имелся там и оркестр, но чем меньше мы станем говорить о нем, тем лучше. В общем, принцесса наслаждалась от души.

Она стала популярной, какой не была еще никогда в жизни. Все жители Чистинхейма провожали ее в последний путь, хотя при приближении к болоту количество народу несколько сократилось. Однако дракона нигде не было видно.

Сопровождающие слегка торопились, когда процессия подошла к краю трясины, но принцессу тем не менее надлежащим образом приковали к дереву — она предпочла бы скалу, кабы в окрестностях нашлась хотя бы одна, — а затем король подоткнул мантию и со всех ног удрал в свой стольный град, сопровождаемый лордом Чемберленом и остатками свиты.

III

Король добрался до дворца первым и соизволил войти в заднюю дверь — слишком уж грязные у него были ноги. Когда он пробирался через кухню, служанка сообщила ему, что у входа рядом со стойкой для зонтов его ждет какой-то человек, желающий повидаться с правителем.

— Как его зовут? — спросил король.

Служанка вытерла руки о передник и протянула королю визитку. На карточке было напечатано: «СВ. ГЕОРГИЙ».

— Он пришел! — воскликнул король. — Мы знали, что он придет. Проводи его в лучшую залу и растопи печку.

Король поднялся по лестнице в кабинет, переобулся, а затем спустился в залу, чтобы принять почетного гостя.

— Святой Георгий, мы верили, — вежливо произнес он, входя в комнату.

— Вот как, — ответил незнакомец, высокий и тощий человек с козлиной бородкой. Одет он был во все черное; рядом, на столе, лежал его цилиндр.

— Мы верили, что тебя не оставит равнодушным это маленькое дельце с драконом.

— Что ж, ты не ошибся.

— Ты собираешься избавить наше королевство от мерзкого монстра?

— Я готов сделать это прямо сейчас, если условия будут удовлетворительными.

— Ты настаиваешь на вознаграждении, не так ли?

— В точку.

— Я думал, возможно, это дело такое…

— Ох, не надо, Ферди. Где дамочка?

— Э-э-э, к сожалению, мы только что отвели ее на смерть, но…

Отвели, вот как? Это очень прискорбно. Что бедная девочка сделала?

— Она ничего не сделала. Она — жертва дракону. Мы подумали, что, может, если мы отдадим ее, он удовлетворится и отправится домой.

— Ну, полагаю, домой отправится не дракон. Посмотрим, что будет, когда я доберусь дотуда.

— Да, но торопиться особо не стоит, а?

— Ну, это как сказать… Есть ее портретик?

Есть фотография, сделанная бродячим художником месяц назад.

— Тащи ее сюда.

Король покинул комнату, чтобы выполнить требование святого, и вскоре вернулся с caгte-de-visite,[29]Визитная карточка, зд.: фотография (фр.) . принцессы.

Святой взял ее. Лицо его исказила судорога боли, он побелел как полотно.

— Значит, это принцесса, так? Ну, полагаю, наш огнедышащий старина подождет до завтра. А как насчет королевства? Бухгалтерские книги под рукой?

— Они у обер-генерал-счетовода, — ответил король. — Не сомневаемся, он с радостью покажет их тебе. Думаем, ты найдешь, что там все в порядке.

— Что ж, тогда, пожалуй, схожу повидаюсь с этим джентльменом, — заявил Святой Георгий. — Без спешки. Если все и вправду в порядке, завтра я приму решительные меры, приструню старого наглого выскочку и заберу обещанные полцарства.

Король не возражал. Он даже сам объяснил святому, как добраться до дома обер-генерал-счетовода:

— Кислокапустенштрассе, третий дом от угла. Его еще называют Кручей.

— Ясно, — буркнул святой, надел цилиндр, и король проводил его до парадной двери.

Обер-генерал-счетовод обрадовался знаменитому посетителю. Он много лет вел приходно-расходные книги королевства, и все у него содержалось в идеальном порядке. Святой Георгий оказался первым из претендентов, кто предусмотрительно озаботился тем, сколько обещанное вознаграждение будет составлять в фунтах, шиллингах и пенсах. Они с обер-генерал-счетоводом засиделись до поздней ночи, вникая в каждую мелочь.

— Хорошо, — сказал наконец святой, закончив ревизию, — полагаю, деньга тут есть. Все будет тип-топ, а начнется завтра поутру. Предприятию нужен толчок, а там уж у меня все завертится.

Он пожелал обер-генерал-счетоводу спокойной ночи и отправился в гостиницу. Король предлагал ему заночевать во дворце, но святой отказался, рассудив, что в этом случае он может показаться слишком уж прижимистым.

На следующее утро Святой Георгий распаковал доспехи и облачился в них. Конюх снабдил его боевым скакуном — полкроны за первый час, по два шиллинга за каждый последующий. Жители города высыпали на улицы, чтобы проводить героя, но он отклонил все предложения составить ему компанию и поскакал к болоту в одиночестве.

«Да, старичок неплохо устроился, даже жаль лишать его всего этого, — бормотал он себе под нос, скача по дороге. — Он наверняка обрадуется своему старому хозяину. Убить его? Нет уж. Но я позабочусь, чтобы он больше не вырвался».

Приблизившись к трясине, он заметил одинокое опаленное дерево. Должно быть, то самое, к которому привязали принцессу. Ее видно не было, но у подножия дуба распростерлось переливающееся тело могучего дракона.

Элайджа П. Джопп, ибо Святой Георгий был не кем иным, как этим неустрашимым американцем, приблизился к нему с неистово бьющимся сердцем, окликая дракона множеством ласковых имен, которыми награждал своего любимца во времена их товарищества. Дракон медленно повел чешуйчатым хвостом, но не кинулся к хозяину, как тот ожидал. Сердце Элайджи упало, он пришпорил коня и спешился у самого дерева. Дракон повернул к нему быстро стекленеющий глаз и лизнул бы человеку руку, если бы ему когда-то строго-настрого не внушили не делать этого. Ясно было, что он уже не жилец. Элайджа, обезумев от горя, бросился наземь и положил тяжелую драконью голову на свои колени.

Что ж, опустим завесу над этой душераздирающей сценой. Через четверть часа Элайджа поднялся, вытер слезы, вскочил на лошадь и медленно поехал обратно к Чистинхейму, оставив в траве мертвого дракона. Несчастное животное съело принцессу и, несмотря на свое железное здоровье, околело от острого несварения желудка.

Какие же начались празднества, когда Святой Георгий въехал в город во всем своем великолепии и объявил, что бич Глупляндии пал от его руки! Никто не заподозрил правды, и никто не роптал, что он прибыл слишком поздно, чтобы спасти принцессу. Ее не слишком любили, и все холостяки столицы дрожали и боялись, пока она была жива. Теперь они смогли вздохнуть свободно. А документ о сотрудничестве между Элайджей и королем подписали на следующий же день.