Сам Александр Исаевич Солженицын определил свой эпохальный труд «Архипелаг ГУЛаг» как художественное исследование. Это очень точно. Документально- публицистическое изложение бесчисленных фактов сталинских репрессий с жестокой очевидностью позволяет каждому читателю почувствовать себя узником ГУЛага: без вины арестованным, мучаемым ночными допросами и изощренными пытками. Подписывающим признание в несовершенных преступлениях. Атмосфера тотального террора с одной стороны, и всепоглощающего страха - с другой, обжигает и порождает внутренний протест против античеловеческой системы, коверкающей душу великого народа с обеих сторон колючей проволоки. Это произведение необходимо прочесть хотя бы ради…
Константин Воробьев (1919–1975) — советский писатель-классик, яркий представитель "лейтенантской прозы", автор книг "Убиты под Москвой", "Крик", "...И всему роду твоему". Участник обороны Москвы 1941 года, он попал в плен — и прошел через лагеря, в том числе в Саласпилсе, Каунасе и Паневежисе, дважды бежал и в итоге возглавил в Литве "самочинный" партизанский отряд из бывших военнопленных. Повесть "Это мы, Господи!.." — автобиографична, написана в 1943 году, за 30 дней, на чердаке в литовском городе Шауляй, когда возглавляемая Воробьевым группа партизан вынуждена была уйти в подполье. В 1946 году рукопись была предложена журналу "Новый мир", но страшная правда о войне не вписывалась в одобренный…
автобиографическийвоенныйдрамаисторическийпсихологический современная русская проза
«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…» - один из последних в российской литературе романов, написанных писателем фронтовиком. Первые наброски Владимир Богомолов сделал еще в 70-ых годах прошлого века. В общей сложности, писатель работал над текстом три десятилетия, но так и не успел завершить. К публикации роман подготовила вдова писателя, Р. А. Глушко, уже после смерти автора. Документальный роман и вымышленная автобиография Василия Федотова отличается глубокой психологичностью и шокирующей, ничем не смягченной правдивостью. Василий Федотов из тех русских мальчиков, кто попал в самую мясорубку войны еще в юном возрасте, пройдя через все ее ужасы. Он мечтал о военной карьере, но советская система…
Однажды вернувшись домой, еврейка Мария обнаружила своего отца мертвым. Мать умерла еще раньше от рака. В 19 лет девушка осталась совсем одна. В 1941 году. В Германии. Дальше были принудительные работы на заводе Siemens, неудачная попытка бегства, фиктивный брак с фанатичным нацистом, скитание по квартирам и подвалам, все ужасы нелегального положения во враждебной объятой войной стране. Ей помогали и ее предавали, ее укрывали и ее сдавали, за ней охотились и за нее заступались, и все это время ее единственной целью было просто выжить. Но даже в это страшное время в жизни находится место и для дружбы, и для преданности, и для смеха, и для любви. Незадолго до своей смерти в 1998 году Мария Ялович,…
автобиографическийвоенныйдрамаисторическийприключенияпсихологическийсоциальный… современная русская проза
«Ночевала тучка золотая» - автобиографическая повесть Анатолия Приставкина - взорвала советское общество сразу после своей публикации в 1987 году, было продано боле 4 500 000 экземпляров. Повесть переведена более чем на 30 языков. Ее актуальность и жестокая правдивость обескураживает, затрагивает самые потаенные струны души. Еще одно столкновение России с Кавказом, в водоворот которого попали братья близнецы из подмосковного детского дома, увезенного подальше от войны в Чечню на освоение «свободных» земель. Чеченцы эти земли совсем не считают свободными, и с присутствием новых колонистов мириться не собираются. Не в характере чеченцев смиряться. В характере чеченцев – мстить. Потрясает, что после…
автобиографическийвоенныйгероикадрамаисторическийпсихологическийреализм… русская классика
Биография Веры Пановой сама по себе может послужить основой остросюжетного романа. Она чудом избежала ареста во времена сталинских репрессий, сбежав из Ростова после ареста мужа. Война застала писательницу в Пушкине (Царское Село). По оккупированной территории, преодолев огромное расстояние, по большей части пешком, Вера Панова идет в село Шишаки, Полтавской области, где остались ее сыновья и мать. После освобождения Украины от фашистов, Вера Панова переезжает в Пермь, продолжив журналистскую деятельность. В Перми группе журналистов предлагают командировку с санитарным поездом. Согласилась на нее лишь Панова. Совершив несколько поездок, используя собственные заметки, она пишет повесть «Спутники»…
После нескольких лет конспирации и выживания на грани угодить в концлагерь, немецкому журналисту Роберту Россу удается бежать от нацистов, воспользовавшись фальшивыми документами. Перелет в Лиссабон, оттуда в Нью-Йорк и, наконец, в Голливуд, к свободе, к новой жизни прошел удачно, но жизнь в чужом раю не принесла ему счастья. Да, он живет среди старых друзей, вдалеке от зверств, терзающих Европу; знакомиться с Наташей Петровой, русской моделью, красавицей, готовой подарить Россу все тепло свой души, чтобы растопить его, заледеневшее от пережитых ужасов, сердце. Но, даже когда война подходит к своему закономерному концу, Росс не может найти покоя. Призраки ли прошлого тому виной? Росс не знает,…
автобиографическийбиографическийвоенныйгероикадрамаисторическийпсихологическийсоциальный… политикасовременная русская проза
Роман Вячеслава Миронова «Я был на этой войне». Действие происходит в январе 1995 года в Грозном. Автор был очевидцем и участником большинства описываемых событий.
Роман "Мерзкая плоть" – одна из самых сильных сатирических книг 30-х годов. Перед читателем проносится причудливая вереница ярко размалеванных масок, кружащихся в шутовском хороводе на карнавале торжествующей "мерзкой плоти". В этом "хороводе" участвуют крупные магнаты и мелкие репортеры, автогонщики, провинциальный священник и многе-многие другие.
Изысканный и причудливый мир прустовской прозы воссоздает бесконечно увлекательное и удивительно разнообразное движение человека в глубины своей внутренней вселенной. От строчки к строчке Марсель Пруст перебирает отзвуки бесед, дуновения ароматов, осыпающиеся лепестки воспоминаний и терпеливо выстраивает на этой основе величественное здание главного произведения своей жизни, известного под названием «В поисках утраченного времени». В основу этого воздушного храма красоты и переменчивой гармонии лег роман «По направлению к Свану» — первый шаг в мир, где прошлое и настоящее образуют сложный узор, следы которого с тех пор можно отыскать у самых разных «архитекторов» мировой литературы.
Трилогия «Книга о друзьях» — последняя из крупных произведений Генри Миллера, уже в семидесятые годы рискнувшего подтвердить свой статус не «гения и классика», но «гениального хулигана от литературы». Результатом стали причудливая «Хроника утраченного времени» — от бруклинского детства писателя и до его знаменитого «нью-йоркского периода» — и оглушительный скандал в прессе, шокированной откровениями Миллера и одновременно восхищенной его литературным мастерством…
Роман «Сыновья и любовники» (Sons and Lovers, 1913) — первое серьёзное произведение Дэвида Герберта Лоуренса, принесшее молодому писателю всемирное признание, и в котором критика усмотрела признаки художественного новаторства. Эта книга стала своего рода этапом в творческом развитии автора: это третий его роман, завершенный перед войной, когда еще не выкристаллизовалась его концепция человека и искусства, это книга прощания с юностью, книга поиска своего пути в жизни и в литературе, и в то же время это роман, обеспечивший Лоуренсу славу мастера слова, большого художника. Важно то, что в этом произведении синтезированы как традиции английского романа XIX века, так и новаторские открытия литературы…
Незадолго перед переходом «Отечественных записок» из рук Дудышкина и Краевского под редакцию Некрасова и Салтыкова в этом журнале работал один писатель, которого в нынешнем случае неудобно было бы называть по имени. В данном случае его имя и не важно, так как интерес представляет само положение лица и характер двух его подруг, из которых одна была «дама», а другая «фефела». Дама была его «законная половина», а фефела – его «беззаконница». Обе они имели для упоминаемого писателя очень серьезное значение во время его жизни и различно исполнили свое призвание к его потомству... Впервые, с подзаголовком: «Рассказы кстати. Из литературных воспоминаний», — журнал «Русская мысль», 1894, № 12. При жизни…
На скором поезде между чешской Прагой и Веной я очутился vis-à-vis с неизвестным мне славянским братом, с которым мы вступили по дороге в беседу. Предметом наших суждений был «наш век и современный человек». И я, и мой собеседник находили много странного и в веке, и в человеке; но чтобы не впадать в отчаяние, я привел на память слово Льва Толстого и сказал: – Образуется! Собеседник понял значение этого слова и продолжал: – Это верно; но только что образуется-то! Было преобладающее впечатление свирепства, злости, бездушия или слабости и распущенности, и все-таки можно было предвидеть, как жизнь перетолчет это в своей ступе и что из этого образуется. А теперь преобладает во всем какой-то фасон…
Зимний, северный день с небольшою оттепелью. Два часа. Рассвет не успел оглядеться, и опять смеркается. В гостиной второй руки сидят за столом хозяйка и гостья. Хозяйка стара, и вид ее можно бы назвать почтенным, если бы на лице ее не отпечатлелось слишком много заботливости и искательности. Она зрела когда-то лучшие дни и еще не потеряла надежды их возвратить, но она не знает, что для этого надо сделать.
Беатриче Ченчи была дочерью Франческо Ченчи от первого брака, аристократа, который из-за своего буйного нрава и аморального поведения оказывался под пятой папского правосудия не единожды, и всегда выходил сухим из воды. Он жил в Риме, в роскошном палаццо. Вместе с ним жили и старший брат Беатриче, Джакомо, вторая жена Франческо Лукреция Петрони и Бернардо, маленький мальчик, сын от второго брака. Даже в собственном доме Франческо вел себя как скотина, он оскорблял жену и детей, а когда Беатриче выросла и расцвела в одну из первых красавиц Рима, вступил с ней в кровосмесительную связь. Девушка пыталась сообщить о бесчинствах отца церковным властям, но ответа так и не получила. Загнанные в угол…
В некотором роде эта книга – несколько книг…Так начинается роман, который сам Хулио Кортасар считал лучшим в своем творчестве. Игра в классики – это легкомысленная детская забава. Но Кортасар сыграл в нее, будучи взрослым человеком. И после того как его роман увидел свет, уже никто не отважится сказать, что скакать на одной ножке по нарисованным квадратам – занятие, не способное изменить взгляд на мир.