Онлайн чтение книги Люди Черного Круга The People of the Black Circle
6. ГОРА ЧЕРНЫХ ПРОРИЦАТЕЛЕЙ

– Куда теперь?

Жасмина, вцепившись в похитителя, пыталась сесть выпрямившись на раскачивающейся луке седла. С легким стыдом она сознавала, что ей вовсе не неприятно прикосновение к мускулистому телу мужчины.

– В Афгулистан, – ответил он. – Это опасная дорога, но мой конь доставит нас без труда, если только мы не наткнемся на твоих друзей или врагов моего племени. Теперь, когда Яр Афзал мертв, проклятые вазулы от нас не отвяжутся. Странно, что их до сих пор нет.

– Кто тот человек, которого ты сбил? – спросила она.

– Не знаю. Никогда раньше его не видел. Он наверняка не гулистанец. Не имею понятия, что он там, черт побери, делал. Там еще была девушка.

– Да. – Жасмина нахмурилась. – Не пойму. Это была моя придворная по имени Гитара. Думаешь, она хотела мне помочь? И этот человек ее друг? Если это так, то вазулы схватят их обоих.

– Что ж, – проговорил Конан, – мы ничего не можем поделать. Если мы вернемся, то вазулы снимут с нас шкуру. Не пойму, как девушка могла забраться так далеко в сопровождении всего лишь одного мужчины, да и то, судя по одеянию, ученого. Что-то здесь не так. Тот человек, которого Яр Афзал избил, а потом послал в обход постов, двигался как лунатик. Я видел в Заморе жрецов, совершавших свои ужасные обряды в тайных святынях Езуда. У их жертв был такой же взгляд. Жрец посмотрит кому-либо в глаза, пробормочет несколько заклятий, и человек начинает вести себя как живой труп, смотрит стеклянными глазами, делает, что ему скажут.

Кроме того, я видел, что было в руках у этого человека, то, что поднял Яр Афзал. Это было похоже на большую черную жемчужину, такие носят девушки из Храма Езуда, танцующие перед черным каменным пауком, которому поклоняются. Яр Афзал держал в ладони именно это. А когда упал замертво, из его пальцев выскользнул паук, похожий на божество Езуда, только меньших размеров. Потом, когда вазулы стояли не зная, что делать, какой-то голос крикнул, чтоб меня убили. Я знаю, что этот голос не принадлежал никому из воинов или женщин, толпившихся у хижин. Похоже было, что звучал он св ер ху .

Жасмина ничего не ответила. Она посмотрела на суровые очертания высящихся вокруг хребтов и задрожала. Этот печальный пейзаж наполнил ее душу отчаянием. В этом мрачном, пустом краю могло произойти все, что угодно. Людям, рожденным на горячих равнинах богатого Юга, многовековые традиции внушали веру в то, что эту землю окутывает туман тайны и опасности.

Солнце было уже высоко в небе, донимая землю отчаянной жарой, и все же веющий внезапными порывами ветер, казалось, сорвался с ледяных круч. В какое-то мгновение Жасмина услышала вверху свист, который не был похож на свист ветра, и, посмотрев на Конана, внимательно вглядывающегося в небо, она поняла, что и он усмотрел в этом что-то необычное. Девушке показалось, что по голубому небу промчалась какая-то неясная полоса, словно комета быстро пролетела у них над головами, но она не была уверена, что это ей не почудилось. Они не стали это обсуждать, но Конан незаметно проверил, хорошо ли вынимается кинжал из ножен.

Они поехали по едва приметной тропе, опускающейся в такое глубокое ущелье, что солнце никогда не достигало его дна. Порой тропа взбиралась на крутые склоны так высоко, что казалось, они вот-вот осыплются из-под ног, или вела по острым как нож граням со склонами по обе стороны тропы, ведущими в бездонные, завешенные голубоватой мглой пропасти.

Солнце уже клонилось к закату, когда они достигли узкого тракта, вьющегося между скалами. Конан натянул поводья и направил коня на юг, почти перпендикулярно прежнему направлению их пути.

– Эта дорога ведет в деревню галзаев, – объяснил он. – Их женщины ходят здесь по воду. Тебе нужна новая одежда.

Поглядев на свою легкую одежду, Жасмина решила, что он прав. Ее туфельки из парчи были изорваны так же, как платье и шелковое белье, которые теперь мало что прикрывали. Одеяние, подходящее для улиц Пешкаури, не очень-то годилось для камней Химелианских гор.

Доехав до поворота, Конан спешился и помог Жасмине сойти с коня. Они ждали довольно долго. Наконец Конан удовлетворенно кивнул головой, хотя девушка совершенно ничего не заметила.

– Идет женщина, – сказал он.

Жасмина во внезапном порыве испуга схватила его за руку.

– Ты… ты не убьешь ее?

– Как правило, я женщин не убиваю, – ответил Конан, – хотя некоторые из этих горянок сущие волчицы. Нет, – улыбнулся он, словно услышав хорошую шутку, – я ее не убью. Во имя Крома, я даже заплачу ей за вещи! Как тебе это нравится?

Он достал горсть золотых монет и спрятал их обратно, оставив самую большую монету. Дэви с облегчением кивнула головой. Ей казалось обычным явлением то, что мужчины убивают и гибнут сами, но при мысли о том, что она могла бы быть свидетельницей убийства женщины, дрожь пробегала по ее телу.

Наконец из-за поворота вышла долгожданная женщина, высокая худая галзайка, несущая огромный пустой бурдюк. Завидев их, она остановилась как вкопанная, бурдюк выпал у нее из рук. Она сделала движение, словно собиралась обратиться в бегство, но сейчас же сообразила, что Конан находится слишком близко от нее, чтобы ей удалось улизнуть, и осталась стоять спокойно, глядя на них со страхом и любопытством.

Конан показал ей золотую монету.

– Если отдашь этой женщине свою одежду, – сказал он, – возьмешь себе эту деньгу.

Горянка отреагировала мгновенно. Широко улыбнувшись от удивления и удовлетворения, она с типично горским презрением к условностям охотно сбросила с себя вышитую безрукавку, сняла пышную юбку, брюки и рубашку с широкими рукавами, а также кожаные сандалии. Свернув все в узел, она отдала сверток Конану, который передал его удивленной Жасмине.

– Иди за скалу и переоденься там, – приказал он, еще раз доказывая этим, что он не химелианский горец. – Сверни свое платье в узел и принеси мне, когда переоденешься.

– Деньги! – визгливо потребовала галзайка, с жадностью протягивая руку. – Золото, которое ты обещал!

Киммериец бросил ей монету, она поймала ее в воздухе, куснула для пробы, потом спрятала в волосы, наклонилась, подняла бурдюк и пошла дальше по дороге, лишенная стыда равно как и одежды. Конан ждал с некоторым нетерпением, Пока Дэви впервые в жизни оденется самостоятельно. Когда она вышла из-за скалы, он чертыхнулся от изумления, и Жасмина ощутила прилив странного волнения, увидев неприкрытое восхищение у него на лице. Она ощущала стыд, замешательство и укол тщеславия, которого до сих пор не знала, а от его горящего взора ее бросило в дрожь.

– О, Кром! – сказал он. – В тех ниспадающих неземных одеяниях ты казалась холодной, равнодушной и далекой, как звезды! Сейчас ты – женщина из плоти и крови! Ты ушла за скалу как Дэви Вендии, а вышла как горская девушка – но в тысячу раз более прекрасная, чем все девки Зхабара! Была богиней, теперь – женщина!

Он с силой хлопнул ее по заду, и Жасмина, поняв это лишь как знак своеобразного уважения, не оскорбилась. Вместе с одеждой она словно сама изменилась. Ею овладели до сих пор сдерживаемые чувства и желания, словно, сбросив королевские одежды, она избавилась от уз предубеждений и условностей.

Но Конан не забывал о грозящей им опасности. Чем больше удалялись они от Зхабара, тем менее правдоподобной была встреча с кшатрийскими отрядами, но он все равно все время прислушивался к отголоскам, свидетельствовавшим о том, что мстительные вазулы из Курума идут по следам.

Устроив Дэви в седле, Конан сам вскочил на коня и снова направил его на запад. Сверток с одеяньями, который отдала ему девушка, он зашвырнул в тысячефутовую пропасть.

– Зачем ты это сделал? – поинтересовалась она. – Почему бы не отдать одежду девушке?

– Всадники из Пешкаури прочесывают горы, – сказал Конан. – Горцы будут нападать на них, а те – уничтожать деревни, которые им не покорятся. Они могут направиться и на запад. Если бы они нашли девушку, которая носит твою одежду, то пытками заставили бы ее говорить, и она могла бы навести их на наш след.

– А что она сейчас будет делать? – спросила Жасмина.

– Вернется в деревню и скажет, что на нее напали. Скорее всего, за нами вышлют погоню. Но вначале она должна пойти набрать воды: если она осмелится вернуться без нее, будет избита. Это дает нам запас времени. Нас не поймают. Еще до захода солнца мы пересечем границу Афгулистана.

– Здесь совсем не видно следов людских селений, – заметила Жасмина. – Даже для Химелианских гор этот район слишком безлюден. Мы не встретили ни одной проложенной людьми дороги с тех пор, как покинули тракт, на котором встретили галзайку.

В ответ он показал рукой на северо-запад, где она увидела вершину, окруженную остроконечными скалами.

– Это Йимша, – сказал Конан. – Горские племена строят свои деревни как можно дальше от этой горы.

Жасмина окаменела.

– Йимша, – шепнула она. – Гора Черных Прорицателей!

– Так говорят, – ответил он. – Я еще никогда так близко не подходил к ней. Мы отклонились на север, чтобы не столкнуться с кшатрийскими воинами, которые могли бы углубиться и до этих мест. Наезженный путь из Курума в Афгулистан лежит на юге. Этот путь – старый, его редко кто использует.

Жасмина пристально вглядывалась в далекую вершину. Она сжала руки так, что ногти впились в ладони.

– Сколько нужно времени, чтобы доехать отсюда до Йимши?

– Остаток дня и целую ночь, – ответил он с улыбкой. – Ты хочешь туда попасть? Во имя Крома, там не место для простого смертного, судя по тому, что рассказывают горцы.

– Почему они не соберутся и не убьют демонов, которые там поселились?

– спросила она.

– С мечами против колдовства? Кроме всего, колдуны не вмешиваются в людские дела, разве что кто-то вставляет им палки в колеса. Я никогда не видел никого из них, хотя разговаривал с людьми, которые клялись, что их встречали. Говорят, что на восходе или закате солнца можно увидеть среди скал жителей Йимши – высоких молчаливых мужчин в черных тогах.

– А ты? Побоялся бы на них напасть?

– Я? – мысль об этом показалась Конану неожиданной. – Ну, если б они перешли мне дорогу, то вышло бы: либо я, либо они. Хотя у меня с ними пока нет повода ссориться. Я прибыл в горы, чтобы собрать людей, а не для того, чтобы воевать с колдунами.

Жасмина ничего не ответила. Она смотрела на гору как на живого противника, чувствуя, как гнев и ненависть вновь проникают в ее душу. В ее голове начала прорастать новая мысль. Она старалась придумать, как бы настроить против хозяев Йимши человека, во власти которого она сейчас находилась. Может, существует какой-либо способ достичь этой цели? Она не могла ошибиться относительно выражения, появившегося в его диких голубых глазах, когда он смотрел на нее. Не одно царство пало, когда маленькие белые женские ручки потянули за нити судьбы…

Вдруг она вздрогнула и показала пальцем.

– Смотри!

Над далекой вершиной поднялось еле заметное облачко необычной формы. Матово-алое, с искрящимися золотыми прядями, оно было в постоянном движении, вращалось, вибрировало и внезапно сжималось. Через минуту оно превратилось во вращающийся конус, сверкающий в солнечных лучах. Вдруг он оторвался от снежной вершины горы, как разноцветное перышко проплыл по небу и исчез в бездонной голубизне.

– Что бы это могло быть? – неуверенно спросила девушка, когда своей выпуклостью оно заслонило вершину. Картина эта хотя и была красива, но пробуждала тревогу.

– Здешние называют это Ковер Йимши, но я не знаю, что это означает, – сказал Конан. – Когда-то я видел, как сотен пять местных жителей удирали, словно сам дьявол преследовал их по пятам, прятались в скалах и пещерах только потому, что увидели, как эта ярко-красная тучка отрывается от вершины. Что это…

Они только что проехали мимо узкой трещины, словно кто-то вертикально рассек ножом скалу, и оказались на широком выступе, по одну сторону которого был потрескавшийся скат, по другую – огромная круча. По уступу проходила заброшенная дорога, постепенно спускавшаяся вниз, скрывающаяся за скальными хребтами и вновь появляющаяся через равные промежутки пути. Выехав из расселины, которая вела на этот уступ, черный скакун фыркнул и встал как вкопанный. Конан пришпорил его, но конь только всхрапнул и замотал головой, дрожа и напрягая мускулы, словно наткнулся на какую-то невидимую преграду.

Киммериец чертыхнулся и спрыгнул на землю, держа Жасмину на руках. Он двинулся вперед, выставив перед собой руку, словно ожидая наткнуться на какой-то невидимый барьер. Но ничто не преграждало им пути, хотя, когда он попробовал потянуть за собой коня, тот пронзительно заржал и рванулся назад. Вдруг Жасмина вскрикнула, и Конан резко обернулся, схватившись за рукоятку кинжала.

Он не заметил, чтобы кто-то приближался, и все же перед ним стоял мужчина, одетый в тогу из верблюжьей шерсти и зеленый тюрбан. Конан хмыкнул от удивления, узнав в незнакомце, стоящем перед ним со скрещенными на груди руками, человека, которого он сбил в ущелье у вазульской деревни.

– Кто ты, черт тебя возьми? – спросил Конан.

Незнакомец не ответил. Конан заметил, что его зрачки неестественно расширены, неподвижны и блестящи. И с магнетической силой притягивают внимание.

Колдовство Хемсы основывалось на гипнозе как и большая часть восточной магии. Бесчисленные поколения, живущие и умирающие с неколебимой верой в возможности и силу гипноза, создали благодаря всеобщей вере и практике такую гнетущую атмосферу страха, что человек, воспитанный в традициях этих земель, столкнувшись с гипнозом, был беспомощен.

Но Конан не был сыном Востока. Восточные традиции для него ничего не значили, он являлся продуктом совсем иной цивилизации. В Киммерии гипноз не был даже мифом. Наследие, которое подготавливало жителя Востока к подчинению гипнозу, было Конану чуждо.

Он понимал, что именно пробует сделать Хемса, но удар его необыкновенной силы ощущал только как слабый импульс, невидимые узы, настолько тонкие, что мог их разорвать так же легко, как паутину.

Поняв враждебные намерения колдуна, Конан выхватил из-за пояса кинжал и вихрем бросился на него.

Но гипноз был не единственным оружием Хемсы. Глядя со стороны, Жасмина не заметила какой-либо хитрой увертки или колдовства, благодаря которому человек в зеленом тюрбане уклонился от страшного удара, нацеленного ему в живот. Узкое острие прошло у него подмышкой, и Жасмине показалось, что Хемса только прикоснулся открытой ладонью к крепкой шее Конана, – а киммериец с грохотом рухнул на землю.

Но удар не убил его. Падая, он смягчил удар от падения, подставив левую руку и одновременно стараясь сделать Хемсе подножку. Тот уклонился от нее, совсем не по-колдовски отскочив назад. Вдруг Жасмина громко вскрикнула, видя, как из-за скалы выходит и встает рядом с человеком в зеленом тюрбане женщина, в которой она узнала Гитару. Крик радости замер на губах у Дэви, когда она увидела злобу, отразившуюся на красивом лице девушки.

Конан медленно поднялся, потрясенный и ошеломленный ударом, который был нанесен по всем правилам искусства, забытого задолго до погружения Атлантиды в пучину океана, – он как сухую ветку сломал бы шею любого обыкновенного человека. Хемса внимательно, слегка потеряв уверенность, посмотрел на Конана. Маг уверился в своей силе, когда оказывал сопротивление орде разъяренных вазулов в расщелине у деревни Курум, но стойкость киммерийца, пожалуй, поколебала его новоприобретенную веру в себя. Магия все же основывается на победах, а не на поражениях.

Хемса двинулся вперед, подняв руку… и вдруг замер с поднятой рукой, глядя вверх широко открытыми глазами. Конан тоже невольно посмотрел в том направлении – как и две женщины: сжавшаяся возле дрожащего коня Жасмина и девушка Хемсы.

По горным склонам скатывалась алая конусовидная туча, как кружащееся облако из блестящей пыли, несомое ветром. Лицо Хемсы стало пепельным, рука его задрожала и безвольно упала. Стоящая рядом с ним девушка, ощущая неладное, испытующе посмотрела на Хемсу.

Алое облако сползло по склону горы и, описав большой полукруг, приземлилось на уступе скалы между Конаном и Хемсой, который отпрыгнул со сдавленным криком. Он отшатнулся назад, увлекая за собой девушку, судорожно вцепившись в ее плечо.

Алая тучка какое-то время висела на месте, вращаясь с ошеломляющей скоростью, словно овод, висящий в воздухе. Потом она внезапно исчезла, словно лопнувший мыльный пузырь. На скале стояло четверо мужчин. Это было невероятно, невозможно, и все же это были не духи, не привидения, а четверо высоких мужчин с выбритыми головами, в черных тогах, скрывавших их руки и ноги. Они молча стояли, согласно кивая птичьими головами. Смотрели они на Хемсу, но стоящий за их спинами Конан почувствовал, как в его жилах стынет кровь. Он встал и начал медленно пятиться, пока не уперся спиной в дрожащего жеребца, а рукой мог обнять испуганную Дэви. Не было сказано ни единого слова. Тяжелым покровом легла вокруг тишина.

Четверо в черных тогах смотрели на Хемсу. На их лицах с птичьими чертами не было никакого выражения, а взгляды были неподвижно сосредоточены. Хемса трясся как в лихорадке, ноги его крепко упирались в скалу, а мускулы лодыжек напряглись в огромном усилии. Пот струями стекал по его смуглому лицу. Правой рукой он изо всех сил сжимал что-то спрятанное под коричневой тогой, так что из посиневшей руки отхлынула кровь. Левую руку он положил на плечо Гитары и судорожно сжал его отчаянным движением тонущего человека. Девушка не дрогнула, не издала ни звука, хотя пальцы Хемсы впились в ее тело как когти.

Прожив неспокойную жизнь, Конан был свидетелем сотен битв, но никогда не видел такой, как эта, в которой силы четырех демонов, объединившись, сражались с одной, тоже дьявольской силой. Но киммериец едва ощущал природу этой кошмарной битвы. Прижатый к стене, окруженный своими бывшими господами, Хемса сражался за свою жизнь, употребляя самые головокружительные способы и все свои ужасные знания, приобретенные в течение долгих, мрачных лет послушничества.

Он был сильнее, чем сам того ожидал, а необходимость употребить эту силу в свою защиту высвободила в нем неожиданные запасы энергии. Страх и отчаяние умножили эту силу. Он шатался под безжалостным напором четырех пар глаз, но не уступал им поля битвы. Его лицо исказила звериная гримаса боли, а тело изгибалось, словно его колесовали. Это была битва душ, извращенных разумов, которые проникли в пучину мрака и познали там черные звезды, рождающие кошмары.

Жасмина понимала это лучше, чем Конан. Она догадывалась, почему Хемса мог выдержать направленный удар четырех умов, воля которых могла бы расщепить на мельчайшие кусочки скалу, на которой он стоял. Причиной этому была девушка, которую он прижимал к себе со всей силой отчаянья. Она была якорем спасения его измученной души, сокрушаемой волнами эмоций. Силой Хемсы была его слабость. Любовь к девушке, пусть внезапная и осуждаемая, была все же нитью, связующей его с остатками человечности, служа опорой рычагу его воли, создавая цепь, которую не могли разорвать враги, по крайней мере, не могли разорвать того звена, которым был Хемса.

Они поняли это раньше, чем он. Один из колдунов перевел свой взгляд на Гитару. Сопротивления он не встретил. Девушка сжалась и поникла, как засохший лист. Ведомая повелительным наказом, она вырвалась из объятий любовника прежде, чем он понял, что происходит. И тогда началось самое ужасное. Девушка стала отступать к краю обрыва, обращенная лицом к своим преследователям, глядя на них черными расширенными глазами, пустыми, как окна дома, в котором погас свет. Хемса застонал и потянулся к ней, попав в расставленную ему ловушку. Он не мог собраться с мыслями, чтобы отбить атаку противников. И в тот же миг он превратился в побежденного, который был в их руках только игрушкой. Девушка продолжала отступать, идя неуверенно, как во сне, а Хемса, спотыкаясь, шел за ней, напрасно пробуя ее поймать, охая и всхлипывая от отчаянья. Он двигался как живой труп.

Девушка замерла на самом краю пропасти, стоя неподвижно, с пятками над провалом, а Хемса, упав на колени и причитая, полз к ней, протягивая вперед руки, чтобы удержать ее от падения. Он уже почти прикоснулся к ней одеревеневшими пальцами, но один из чернокнижников рассмеялся громким, звучным, как бронзовый звон адского колокола, смехом. Девушка зашаталась и

– о, вершина жестокости! – чувства и сознание на мгновение вернулись к ней, и в ее глазах появился смертельный ужас. Она вскрикнула, попробовала было ухватиться за протянутую к ней руку любовника и не смогла этого сделать, – с глухим криком упала в пропасть.

Хемса добрался до края пропасти и безумным взглядом посмотрел вниз, беззвучно шевеля губами, что-то шепча про себя. Обернулся и долго смотрел на своих мучителей широко раскрытыми глазами, в которых не было ни искры человеческого. Потом с криком, от которого стали трескаться скалы, бросился на четырех чернокнижников, держа нож в поднятой руке.

Один из колдунов шагнул вперед и топнул ногой, раздался глухой треск, перешедший затем в оглушительный рев. В том месте, где он ударил ногой, раскрылась и стала мгновенно увеличиваться трещина. С оглушительным шумом весь этот кусок выступа скалы рухнул вниз. Среди падающих камней мелькнула и фигура Хемсы, отчаянно взмахивающая руками, потом все исчезло под лавиной, с грохотом сползающей в бездонную пропасть.

Четыре мага сосредоточенно смотрели на потрескавшийся край пропасти, потом вдруг обернулись. В это время Конан, сбитый с ног внезапным сотрясением земли, вставал и помогал подняться Жасмине. Ему казалось, он двигается очень медленно и так же медленно соображает. Он был ошеломлен. Знал, что должен немедленно посадить Дэви на черного скакуна и помчать как вихрь, но его телом и мыслями овладела непонятная тяжесть.

Потом чернокнижники повернулись и посмотрели на него, подняв руки, и Конан с ужасом увидел, что их фигуры как бы расплываются, становятся туманными и невыразительными, потом исчезают в пурпурном дыму, который вдруг стал клубиться вокруг них, скрывая их от взоров Конана. Пурпурное клубящееся облако скрыло магов… и вдруг Конан сообразил, что этот алый туман окружает и его. Он услышал крик Жасмины и пронзительное ржание скакуна. Страшная сила вырвала Дэви из его объятий и швырнула его о камни как перышко, когда он стал наугад разить кинжалом. Наполовину оглушенный, он увидел, как конусообразное облако возносится над вершинами, быстро удаляясь. Жасмина исчезла вместе с четырьмя колдунами в черных одеяниях. На выступе скалы остались только Конан и испуганный конь.