Онлайн чтение книги Королева Тирлинга The Queen of the Tearling
Глава 3. Ловкач

– Просыпайся, девочка.

Открыв глаза, Келси увидела перед собой небо столь ослепительно синего цвета, что ей показалось, будто она все еще спит. Но, оглядевшись вокруг, она поняла, что находится в палатке. Она лежала на земле, завернутая в шкуру какого-то животного. Келси не смогла определить, кому принадлежал этот мех, но шкура была очень теплой, такой, что девушке не хотелось вставать.

Келси подняла глаза. Человек был одет во все синее. У него был характерный баритон, и она узнала его даже без жуткой маски. Его красивое лицо было гладко выбрито. Он смотрел на нее с благодушной улыбкой.

К тому же он выглядел значительно моложе, чем ей показалось на берегу. Никак не старше двадцати пяти: высокие острые скулы, густые темные волосы, лицо, не тронутое морщинами, и яркие черные глаза. Они особенно поразили Келси – это были глаза человека, которому не могло быть и тридцати.

– Где же твоя прекрасная личина?

– Сейчас я дома, – простодушно ответил он. – Нет смысла прятаться под маской.

Келси попыталась сесть, но движение вызвало резкую боль с правой стороны шеи, и она невольно потянулась рукой к больному месту. Осторожно ощупав рану, она обнаружила аккуратные швы, смазанные какой-то липкой субстанцией.

– Рана заживет. Я сам зашивал.

– Спасибо, – ответила Келси и вдруг поняла, что одета не в собственную одежду, а в какую-то белую рубашку, скорее всего, льняную. Она посмотрела на него, покраснев.

– Да, это тоже я. – Его улыбка расплылась еще шире. – Но тебе не о чем беспокоиться, девочка. На мой вкус ты простовата.

Келси почувствовала, что краснеет еще сильнее, и отвела взгляд.

– Где мой плащ?

– Вон там. – Он указал в сторону груды одежды в углу. – Но в нем ничего нет. Я не настолько благороден, чтобы устоять перед таким искушением.

Он вытянул руку, в которой болтался сапфировый кулон. Рука Келси инстинктивно дернулась к шее, но ее собственный кулон был на месте.

– Тот, кто отдал тебе оба камня, большой оптимист. А ведь поговаривали, что кулон Королевы утерян.

Келси с трудом сдерживала себя, чтобы не потянуться за вторым кулоном, потому что он, очевидно, только этого и ждал от нее. Но глаза ее продолжали неотрывно следить за покачивающимся из стороны в сторону украшением.

– Тебе что-нибудь известно об этих камнях?

– Мне известно, что они принадлежат мне.

Его глаза сузились.

– А что ты сделала, чтобы их заслужить? Ты всего лишь дочка второсортной королевы со шрамом на руке.

Второсортной. Келси отложила эту мысль на будущее и осторожно ответила:

– Это случилось не по моей воле.

– Может, и так.

Что-то в его интонации насторожило Келси, дало ей понять, что она в опасности. С чего бы, ведь этот человек спас ей жизнь? Она смотрела, как камень раскачивается из стороны в сторону, отбрасывая голубые блики на ее кожу, и продолжала размышлять: чтобы торговаться, нужно иметь что-то, что можно предложить взамен.

– Могу я узнать, как вас зовут, сэр?

– Это не важно. Можешь называть меня Ловкач. – Он слегка отпрянул, выжидательно глядя на нее.

– Это имя ничего мне не говорит.

– Неужели?

– Я выросла вдали от внешнего мира.

– Ах, вот как! Что ж, в противном случае тебе было бы знакомо мое имя. Регент назначил за мою голову высокую цену. И она все растет и растет.

– За что тебя разыскивают?

– Я украл его лошадь. Помимо прочего.

– Так ты вор?

– В мире полно воров. Но, если уж на то пошло, я – их король.

Келси невольно улыбнулась.

– Вы поэтому носите маски?

Ловкач не удостоил ее ответом.

– За тебя тоже назначена высокая цена, девочка.

– Официально?

– Нет, не официально. Но в разных подозрительных местечках знают, что Регент готов щедро заплатить за твою голову.

– За мою голову, – тихо ахнула Келси.

– Да, девочка, твою голову. Причем цена увеличится вдвое, если эту голову можно будет узнать. Не иначе как он собирается преподнести ее в подарок мортийской стерве – та наверняка захочет повесить ее на видное место. Но твой дядюшка требует в доказательство кулон и твою руку.

Келси вспомнились слова Карлин о судьбах неудачливых правителей. Она попыталась представить собственную голову на шесте, но не смогла.

– Ну, девочка, – продолжал он обманчиво ласковым тоном, – что же мне с тобой делать?

Внутри у Келси все сжалось, голова ее лихорадочно заработала. Этот человек хочет, чтобы она умоляла его.

« Нужно доказать, что я чего-то стою. И поскорее».

– Раз за твою голову назначена столь высокая награда, я могла бы предложить тебе помилование.

– Это да, но лишь при условии, что ты просидишь на троне хотя бы несколько часов. В чем я сильно сомневаюсь.

– И все же у меня может получиться, – твердо заявила Келси. Рана на шее вдруг резко заболела, но Келси не обратила на это внимания, вспомнив слова Кэрролла. – Я сильнее, чем кажется, и я готовилась к этому много лет.

Ловкач смерил ее долгим внимательным взглядом. Келси поняла, что ему что-то от нее нужно. С каждой секундой она чувствовала себя все более неловко, но не могла отвести взгляд. Наконец, она выпалила вопрос, вертевшийся у нее на языке:

– Почему ты назвал мою мать второсортной королевой?

– Ты, видимо, думаешь, что она была первосортной?

– Я слишком мало знаю, чтобы судить об этом. Что такого ужасного она сделала? Никто не хочет мне рассказывать!

Его глаза расширились от удивления.

– Так ты ничего не знаешь! Однако Карлин Глинн – выдающаяся женщина. Никто бы не подошел лучше на эту роль.

Келси в изумлении открыла рот. Никто, кроме стражи ее матери, не знал, где она выросла. Если бы кому-то это было известно, то мортийские убийцы очутились бы на пороге ее дома много лет назад.

Ловкач тем временем продолжал рассуждать вслух.

– Но какой смысл скрывать то, что всем известно, разве что…

Келси выжидательно смотрела на него, но его мысль, похоже, свернула в другом направлении. Должно быть, за столько лет он так привык разговаривать сам с собой, что даже не замечал этого.

– Как так вышло, что ты знал, где я, а мортийцы и наемники Кейдена – нет?

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Мортийцы – бестолковые головорезы, а Кейден стал охотиться за тобой лишь недавно. Близился твой девятнадцатый день рождения, и твой дядюшка отчаялся настолько, что согласился на их заоблачные расценки. Если бы они принялись искать тебя с самого начала, ты бы давно была мертва. Твоя мать не так уж хорошо тебя спрятала, она была не хитра на выдумки.

Келси сжала зубы, чувствуя, как в ее голосе появляются капризные нотки, но ничего не могла с этим поделать:

– Что же она такого сделала? Ради всего святого, всем это известно, кроме меня!

Ловкач склонил голову набок.

– Ты еще очень юна, девочка. Слишком юна, чтобы быть королевой.

– Пожалуйста, расскажи.

– Не вижу на то причин.

Келси скрестила руки на груди, глядя на него с искренней злобой.

– Тогда я продолжу считать ее первосортной королевой.

Он одобрительно улыбнулся.

– Что ж, ты юна, но мозгов у тебя явно побольше, чем у твоей матери.

Рана Келси разболелась с новой силой. На лбу выступила испарина. Ловкач, похоже, заметил это едва ли не раньше нее.

– Наклони-ка голову.

Келси не раздумывая подчинилась. Ловкач порылся в складках своих одежд, извлек какой-то мешочек и принялся чем-то мазать ее шею. Келси приготовилась к тому, что сейчас будет жечь и щипать, но ничего не почувствовала. Пальцы Ловкача осторожно скользили по ее коже. Спустя несколько секунд Келси подумала, что ей не стоило бы подпускать к себе кого попало так близко, но закрыла глаза, смирившись с ситуацией. В голове у нее всплыли слова из одной из старых книжек Карлин: «готова поверить любому ловкому мерзавцу»… [3]Из романа М. Митчелл «Унесенные ветром», ч. 2. Она стиснула зубы, разозлившись сама на себя.

Обезболивающее сработало быстро: спустя пару секунд боль притупилась. Ловкач убрал руки от ее шеи и спрятал мешочек в карман.

– Немного медовухи, и боль уйдет совсем.

– Не надо меня опекать! – огрызнулась Келси, разозлившись на себя за то, что этот пройдоха кажется ей привлекательным, и изо всех сил стараясь, чтобы он этого не заметил. – Если собираешься меня убить, кончай с этим побыстрее, без болтовни.

– Всему свое время. – В черных глазах Ловкача мелькнуло нечто, что можно было принять за уважение. – Ты удивляешь меня, девочка.

– Ты рассчитывал, что я буду умолять о пощаде?

– В этом случае я бы убил тебя не раздумывая, – безразлично ответил он.

– Почему?

– Это было свойственно твоей матери.

– Но я – не моя мать.

– Допустим.

– Почему ты не скажешь, что тебе от меня нужно?

– Нам нужно, чтобы ты стала королевой.

Келси легко угадала, что скрывалось за этими словами.

– Но не такой, как моя мать?

– Ты знаешь, кто твой отец?

– Насколько мне известно, этого не знает никто. А ты?

– К сожалению, нет. Я поспорил на этот счет с одним из своих товарищей, но это всего лишь догадка.

– Поспорил?

В его глазах сверкнула озорная искорка.

– Имя твоего отца – одна из самых популярных тем для пари в нашем королевстве. Я знаю одну старушку из деревни на юге, которая поставила на это свою лошадь почти двадцать лет назад и до сих пор ждет результата.

– Как мило.

– В тебе течет королевская кровь, девочка. Отныне любая часть твоей жизни будет достоянием общественности.

Он подался вперед столь внезапно, что она отшатнулась и сжала колени. Оружия у него в руках не было, но Келси прекрасно понимала: будь у нее даже кинжал, он мог бы прикончить ее в мгновение ока голыми руками. Он чем-то напомнил ей Булаву – та же спящая до поры способность быть очень жестоким, которая становилась еще страшней от того, что он придавал ей так мало значения.

Она вдруг поняла, что забыла справиться о Лазаре, но сейчас не время было задавать этот вопрос.

– Мы давно ждали возможности посмотреть, что ты собой представляешь, девочка, – тихо сказал он. – Я люблю играть в кнут и пряник, но довольно этих игр. Ты вовсе не такая, как мы думали.

– Кто это – мы?

Ловкач махнул рукой назад. Теперь Келси заметила, что снаружи слышатся голоса, а где-то вдалеке раздаются звуки топора.

– Что связывает вашу банду?

– Это был тонкий вопрос, так что, конечно, отвечать я на него не стану. – Он резко поднялся на ноги, заставив Келси вздрогнуть от неожиданности. – Одевайся и выходи.

Он ушел, и Келси посмотрела на груду темной одежды в углу. Это были мужские вещи, которые явно будут ей велики, но, может, оно и к лучшему. Келси не льстила себе насчет фигуры.

« Да кому какое дело до твоей фигуры?»

«Никому» , – ворчливо ответила она на воображаемый вопрос Карлин, натягивая на себя мятый льняной балахон. Она была не настолько наивна, чтобы упустить из внимания нависшую над ней угрозу: этот человек был красив, умен и более чем опасен. Среди книжек Карлин встречались и любовные романы.

«Но я же ничего плохого не делаю,  – увещевала она сама себя, продолжая одеваться. – Если знаешь об опасности, можешь ее предотвратить ». Причесав спутанные волосы пальцами, она встала и выглянула из палатки.

Они, похоже, уехали далеко на юг. Лагерь был разбит не в лесу и даже не в поле: они находились на вершине высокого пологого холма, покрытого сорной травой, пожухлой от солнца. Такие же холмы возвышались со всех сторон, словно желтое море. Это была еще не пустыня, но они явно были недалеко от границы с Кадаром.

Лагерь на первый взгляд напоминал бродячий цирк: несколько палаток, раскрашенных в яркие цвета – красный, желтый, синий. В центре было сложенное из камней кострище, на котором что-то жарилось – поднимался дымок, и в воздухе распространялся запах мяса. По другую сторону костра колол дрова невысокий светловолосый человек, одетый в такую же бесформенную рубаху, как у Келси.

Ближе к палатке Келси тесной группкой стояли трое мужчин и тихо о чем-то переговаривались. Среди них был Ловкач. Вторым, судя по огромному росту и широким плечам, был Морган. У него были светлые волосы и круглое лицо, принявшее дружелюбное выражение при появлении Келси. Третий был чернокожим, и Келси невольно задержала на нем взгляд. Она еще никогда не видела негров и была поражена его кожей, сиявшей на солнце, словно полированное дерево.

Никто из них не поклонился ей, но Келси этого и не ждала. Ловкач подозвал ее кивком головы, и Келси пошла в их сторону, стараясь двигаться как можно медленнее, чтобы он не решил, будто она несется к нему по первому зову. Когда она подошла ближе, Ловкач жестом указал на своих собеседников.

– Это мои товарищи, Морган и Лир. Они не причинят тебе вреда.

– Если только ты им не прикажешь.

– Разумеется.

Келси присела на корточки, чувствуя на себе пристальные взгляды мужчин – холодные и оценивающие. Ощущение опасности усилилось. Но если они убьют ее, ее дядя останется на троне и даже станет официальным королем как последний в роду. Не особенно сильный козырь, но хоть что-то. Если верить Карлин, Регент не пользовался большой популярностью у жителей Тирлинга, но Карлин могла солгать и об этом тоже. Келси посмотрела вдаль, стараясь подавить досаду. Она отчаянно хотела, чтобы кто-то рассказал ей правду.

Вдруг она поняла, что кое-кто мог это сделать.

– Где Лазарь?

Ловкач указал в сторону ярко-красной палатки, стоявшей футах в тридцати от них. Один из его товарищей, широкоплечий рыжеватый мужчина, охранял вход.

– Я хочу его видеть.

– Может быть, попозже.

– Нет, сейчас! – рявкнула Келси, вскакивая на ноги. Все трое отреагировали молниеносно, отпрянув назад и схватившись за кинжалы.

Келси заговорила размеренным тоном, поражаясь собственному хладнокровию. Осознание нависшей над ней угрозы влияло на нее странным образом: чем вероятнее казалась гибель, тем меньше она ее страшила.

– Делай что считаешь нужным, Король воров. Но я собираюсь увидеться со своим стражником, и немедленно.

Ловкач с улыбкой убрал руку с кинжала. Глянув на его товарищей, Келси увидела, что они тоже улыбаются. Их улыбки не показались ей снисходительными. Скорее было похоже, что они улыбаются какому-то общему воспоминанию, которое ей недоступно.

– Я же говорил, – пробормотал Морган.

Ловкач показал на красную палатку.

– Иди, девочка. Может, хоть тебе удастся успокоить своего Булаву, а то он доставляет нам массу неудобств.

Келси встревожилась и поспешила к палатке. Эти люди не были злодеями, но они были способны на жестокость, а жизнь Булавы, похоже, значила для них еще меньше, чем ее собственная. Стоявший у входа мужчина уставился на нее, как на диковинную зверушку, но она кивнула ему, и он позволил ей войти.

Булава лежал на полу с завязанными глазами, надежно пристегнутый к вбитому в землю колышку. Его раны, по видимости, зашили столь же умело, как и рану Келси, но запястья и лодыжки его были связаны, а еще одна веревка обвивалась вокруг его шеи. Келси невольно присвистнула, и Булава обернулся на звук.

– Вы не пострадали, госпожа?

– Нет. – Памятуя о стоящем у входа стражнике, Келси уселась на пол рядом с Булавой, скрестив ноги, и тихо заговорила: – Разве что моей жизни немного поугрожали.

– Если бы они хотели вас убить, вы бы уже были мертвы.

– Они не… – Келси заговорила еще тише, стараясь передать странное впечатление, сложившееся у нее после разговора с Ловкачом. – Им что-то от меня нужно, но они не говорят, что именно.

– Вы, наверное, не сможете меня развязать?

– Чтобы ты мог меня спасти?

– Можете смеяться, но во второй раз мне даже удалось выбраться из палатки.

– А сколько всего было раз?

Булава пожал плечами.

– Неважно. В конце концов они связали веревки узлом, которого я не знаю.

– Не думаю, что дальнейшие попытки побега – хорошая идея, Лазарь.

– Не могли бы вы все-таки называть меня Булавой?

– Кэрролл же тебя так не называет.

– У нас с Кэрроллом своя история, госпожа.

– Не сомневаюсь. – Келси на секунду задумалась, вдруг осознав, что про себя она всегда называла его Булавой. – И все-таки мне больше нравится Лазарь. Это имя несет в себе доброе предзнаменование.

– Ну, как вам угодно. – Булава заерзал, попытавшись размять затекшие мышцы, отчего веревки на его лодыжках и запястьях заметно натянулись.

– Тебе больно?

– Скорее неудобно. Разумеется, бывало и похуже. Как нам удалось перебраться через реку?

– Это была какая-то магия.

– Какая еще?..

– Лазарь, – резко прервала его Келси. – Я хочу обсудить с тобой ошибки своей матери.

Булава нахмурился, будто сжавшись от ее слов.

– Моя приемная мать дала какое-то обещание хранить все в тайне. Ты тоже давал такую клятву?

– Нет. Королевская стража дает обет хранить в тайне частную жизнь правителя, но его публичные поступки являются всеобщим достоянием.

– Тогда расскажи мне, что она сделала не так.

– Не мне вам об этом рассказывать.

– А кому же?

– Не мне, – сквозь зубы процедил Булава, и на лбу его выступили капельки пота.

– Это что-то ужасное, да?

– Да.

Сердце Келси екнуло. Когда она была совсем маленькой, она часто фантазировала о своей родной матери, как, должно быть, делают все приемные дети в трудную минуту. Она представляла ее красивой, доброй женщиной, нежной и внимательной. В отличие от холодной и отстраненной Карлин, ее мать никогда не держится отчужденно. Однажды она придет за Келси, заберет ее из лесного домика и увезет прочь от бесконечной учебы и муштры. Просто ей требуется на это немножко больше времени, чем ожидалось.

Однажды, когда Келси исполнилось семь, Карлин усадила ее перед собой в библиотеке и рассказала, что ее мать давно умерла. Это положило конец фантазиям о побеге, но не помешало Келси сочинять еще более подробные истории о своей матери: королева Элисса была великой правительницей, любимицей своего народа, героиней, которая заботилась о голодных и хворых. Королева Элисса восседала на троне и вершила правосудие, воздавая всем по справедливости. А когда она умерла, ее тело несли во главе торжественной траурной процессии по улицам города, народ оплакивал ее и батальон тирской армии отдавал ей честь, подняв обнаженные мечи. Келси пестовала этот образ, пока наконец не научилась вызывать его в памяти в любую минуту, окончательно уверившись в его реальности. Когда Келси вернется в столицу, чтобы занять свой трон, ее тоже будут встречать парадом, и она въедет в Цитадель под ликующие приветствия жителей, всю дорогу доброжелательно помахивая им рукой.

« Какая же я была дура».

– Еще не все потеряно, госпожа, – тихо сказал Булава, заставив ее опомниться. – Клянусь вам, вы нисколько на нее не похожи.

– А как же мои куколки и платьица?

– Я просто дразнил вас, чтобы посмотреть, как вы себя поведете. И вы дали мне сдачи.

Келси на мгновение задумалась над его словами.

– Как твоя голова?

– В порядке. Паршивец ударил меня ровно как надо и куда надо. Мастерский удар.

– Они тебя голодом не морят?

– Нет.

– Кто же расскажет мне, что такого ужасного сделала моя мать, если не ты?

– Госпожа, я не могу.

Она подумала было приказать ему, но быстро отказалась от этой идеи. С Булавой такой подход бы не сработал. В последнее время она видела достаточно мужчин подобного склада, чтобы понимать, что, несмотря на любые приказы, он все равно поступит по своему усмотрению. Понаблюдав с минуту за тем, как он ворочается в своих путах, Келси почувствовала, что остатки ее раздражения сменились жалостью. Его связали очень крепко – он едва мог пошевелиться.

– Почему это такая страшная тайна? Карлин тоже не могла мне рассказать.

– Не знаю, – ответил Булава. – Полагаю, королева рассчитывала все уладить к тому моменту, как вы вернетесь, и надеялась, что вы так ничего и не узнаете. Она ведь не знала, что умрет вскоре после того, как вас увезли.

– А как она умерла?

Булава отвернулся. Келси прикусила себя за щеку и сменила тему.

– Кэрролл сказал, что это ты вывез меня тайком из Цитадели.

– Я.

– Ты всегда был стражником королевы?

– С четырнадцати лет.

– Ты когда-нибудь жалел о своем выборе?

– Ни разу в жизни.

Булава снова шевельнулся, напряг ноги, а потом расслабился. Келси с изумлением увидела, что ему удалось высвободить одну ногу из пут.

– Как ты это сделал?

– Это любому под силу, госпожа, стоит только потренироваться. – Он пошевелил ногой, чтобы размять затекшие мышцы. – Еще часок, и я освобожу и руку.

– У тебя есть семья, Лазарь?

– Нет, госпожа.

Келси поднялась на ноги. Дойдя до выхода, она на мгновение в задумчивости остановилась, а потом сказала:

– Я хочу, чтобы ты стал капитаном моей стражи, Лазарь. Подумай об этом, пока пытаешься выпутаться.

Она вышла из палатки прежде, чем он успел ответить.

Солнце уже садилось, оставляя за собой лишь оранжевые отсветы на темных очертаниях облаков вдоль горизонта. Оглядевшись по сторонам, Келси увидела Ловкача, который стоял, прислонившись к дереву, и пристально смотрел на нее бесстрастным испытующим взглядом. Когда их глаза встретились, он улыбнулся ей загадочной холодной улыбкой, от которой у нее по спине пробежали мурашки. За этим красивым лицом скрывался другой человек – ужасный человек, чья жизнь была черна, как воды замерзшего озера.

«Он не просто вор, ему доводилось и убивать,  – подумала Келси, содрогаясь . – И много, много раз».

Ужин оказался неожиданно обильным. Мясо, запах которого Келси учуяла чуть раньше, оказалось олениной, причем было куда лучше, чем то, что она ела несколько дней назад. На столе также были вареные яйца, что удивило Келси, пока она не заметила небольшую клетку с курами позади собственной палатки. Морган большую часть дня пек хлеб на костре, и он вышел просто отменным – с хрустящей корочкой и мягкий внутри. Рыжий мужчина, Хоуэлл, налил ей кружку медовухи, которую Келси никогда прежде не пробовала и потому отнеслась к ней с большой осторожностью. Алкоголь плохо сочетался с управлением страной. И, если верить книгам, алкоголь вообще со всем плохо сочетался.

Она ела мало. Впервые за долгое время она озаботилась своим весом. Барти и Карлин никогда не думали о подобных вещах, и кладовая коттеджа всегда была доверху забита едой. Обычно Келси без раздумий позволяла себе добавку за ужином, но сейчас она едва притронулась к еде, чтобы они не сочли ее обжорой. Чтобы он так не подумал. Ловкач сидел рядом, и когда он улыбался или смеялся, ей казалось, будто кто-то дергает ее за невидимую веревочку. Прекратить это не было никакой возможности.

Пока они ели, Ловкач стал расспрашивать Келси о ее детстве в коттедже. Она не могла взять в толк, почему это его интересует, но он настаивал, так что она принялась рассказывать, периодически краснея под их пристальными взглядами. Медовуха, должно быть, развязала ей язык, потому что вдруг оказалось, что у нее полно историй. Она поведала им о Барти и Карлин, о коттедже, о своей учебе: каждый день до обеда с ней занимался Барти, а потом до ужина – Карлин. Карлин учила ее по книгам, с Барти они занимались на свежем воздухе. Она рассказала им, что умеет освежевать оленя и закоптить мясо, чтобы оно хранилось месяцами, как ловко может обращаться с кинжалом, но обладает, увы, недостаточно быстрой реакцией. Как по вечерам после ужина она бралась за книгу и читала ради удовольствия, обычно дочитывая к отбою.

– Быстро читаешь, а? – спросил Морган.

– Очень быстро, – ответила Келси, зардевшись.

– Похоже, не очень-то весело тебе жилось.

– Вряд ли целью всего этого было веселье. – Келси отхлебнула еще медовухи. – Впрочем, теперь я наверстываю упущенное.

– Нечасто нас обвиняют в излишнем веселье, – заметил Ловкач. – Ты явно плохо переносишь алкоголь.

Келси нахмурилась и поставила кружку на стол.

– Но мне понравилось.

– Оно и видно. Но притормози, а то велю Хоу тебе больше не наливать.

Келси снова покраснела, и все засмеялись.

По просьбе остальных чернокожий мужчина по имени Лир встал и принялся рассказывать про Белый корабль, который затонул во время Переселения, унеся с собой на дно весь цвет американской медицины. Лир рассказывал эту историю намного лучше, чем Карлин, которая была не слишком умелой рассказчицей, и к тому моменту, когда корабль пошел ко дну, Келси обнаружила, что в глазах ее стоят слезы.

Когда рассказ был окончен, они сдвинули столы и принялись учить ее играть в покер. Келси, в жизни не видавшая колоды карт, искренне наслаждалась игрой. Впервые с того момента, как в дверь дома Карлин постучал стражник, что-то приносило ей настоящее удовольствие.

Ловкач в игре не участвовал, просто сидя рядом с Келси, и подглядывал в ее карты. Келси ловила себя на том, что время от времени краснеет, и молилась, чтобы он этого не заметил. Он был, бесспорно, привлекателен – хорошо поставленная речь, непринужденная улыбка. Но секрет его очарования крылся в чем-то совершенно ином: его, очевидно, ни капельки не заботило, что о нем думает Келси. Интересно, волновало ли его вообще хоть чье-то мнение?

После нескольких партий ей стало казаться, что она уловила суть игры, хотя было сложно упомнить все способы собрать хорошую комбинацию. Ловкач перестал комментировать ее ходы, и Келси приняла это как комплимент. Однако она продолжала раз за разом проигрывать и не могла понять, почему. Механика игры была довольно проста, и чаще всего осторожность диктовала ей, что лучше спасовать. Однако каждый раз, когда она это делала, выигрывал соперник, имевший на руках не такие хорошие карты. И Ловкач каждый раз фыркал в свою кружку. Келси никак не могла взять толк, что происходит. По ее представлениям, другие игроки умудрялись выиграть с плохими картами исключительно благодаря удаче.

Наконец неряшливый светловолосый мужчина (кажется, его звали Ален), собирая карты, чтобы перетасовать и раздать их снова, поймал взгляд Келси и заметил:

– Тебе срочно надо научиться делать непроницаемое лицо.

– Это точно, – согласился Ловкач. – Каждая твоя мысль написана у тебя на лбу.

Келси глотнула еще медовухи.

– Карлин говорит, мое лицо – как открытая книга.

– Что ж, с этим надо что-то делать, и побыстрее. Если вдруг мы решим тебя не убивать, ты окажешься в настоящем гадючнике. Честность сослужит тебе там плохую службу.

От небрежного замечания об ее убийстве у Келси сжался желудок, но она попыталась придать своему лицу нейтральное выражение.

– Уже лучше, – заметил Ловкач.

– Почему бы вам уже не решить наконец, собираетесь вы меня убивать или нет, и не покончить с этим?

– Поспешные решения ни к чему хорошему не приводят.

– Может, мне пройти какое-нибудь испытание? – язвительно предложила она.

– Испытание! – Ловкач еще шире расплылся в улыбке, а в его черных глазах заплясали озорные огоньки. – Любопытная идея.

– А мы так хорошо играли, – проворчал Хоуэлл. На его правой руке был широкий, болезненного вида шрам – по видимости, от ожога. Разумеется, он хотел продолжить игру – он выигрывал чаще других, даже с самыми плохими картами.

– Теперь поиграем в другую игру, – объявил Ловкач, не слишком учтиво спихнув Келси со скамейки. – Будешь держать экзамен, девочка. Встань вон туда.

– Я слишком много выпила, чтобы сдавать экзамены.

– Твои проблемы.

Келси бросила на него сердитый взгляд, но отошла от скамьи, заметив с некоторым изумлением, что нетвердо держится на ногах. Пятеро мужчин уселись спиной к столу, наблюдая за ней. Ален, собиравшийся раздавать карты, последний раз перетасовал колоду и убрал ее в карман неуловимо быстрым движением.

Ловкач склонился вперед, опершись подбородком на руки, и внимательно смотрел на нее.

– Что ты будешь делать, если в самом деле станешь королевой?

– В смысле, что я буду делать?

– Есть у тебя какие-нибудь политические соображения?

Голос Ловкача звучал мягко, но глаза смотрели строго. За этим вопросом Келси почуяла бесконечное и убийственное терпение, странным образом сочетающееся с отчаянным желанием услышать ответ. Вот уж действительно, испытание. Она инстинктивно понимала, что если ответит неправильно, то на этом разговор будет окончен.

Келси открыла рот, еще не зная, что будет говорить, но тут из ее уст рекой полились слова Карлин – все ее воззрения, которые она втолковывала ей в библиотеке так часто, что Келси теперь проговаривала эти слова как молитву, будто зачитывая их из Библии Церкви Господней:

– Я буду править во благо своего народа. Я позабочусь о том, чтобы каждый гражданин получал хорошее образование и медицинскую помощь. Я положу конец расточительству и постараюсь облегчить положение бедных с помощью перераспределения земель и товаров, а также реформы налогообложения. Я восстановлю в этом королевстве главенство закона и искореню влияние Мортмина…

– Так, значит, тебе о нем все же известно? – рявкнул Лир.

– О влиянии Мортмина? – она с недоумением посмотрела на него. – Карлин говорила, что оно растет с каждым днем.

– А что еще ты знаешь о Мортмине? – пророкотал Морган, огромная фигура которого в свете костра напоминала медведя. Келси пожала плечами.

– Я читала о ранней эпохе правления Красной Королевы. И мне рассказывали, что мой дядя скорее всего заключил с ней союз.

– Еще что-нибудь?

– Не особенно. Кое-что про мортийские обычаи.

Мужчины обменялись разочарованными взглядами, и Ловкач покачал головой.

– Ты знаешь недостаточно, а времени мало.

Келси уперлась руками в бока.

– Я мало знаю о событиях последних двадцати лет, но это не моя вина.

– Может, рассказать ей? – спросил Морган. – Когда-то ей придется все узнать.

– Даже ее стражников заставили дать обет молчания, – пробормотал Хоуэлл со смесью удивления и презрения. – Только представьте, какая самонадеянность!

– И представлять нечего, – едко ответил Ловкач. – Мы с этим сталкиваемся каждый день.

Он повернулся к Келси:

– Ты не представляешь, какая тьма сгустилась над этим королевством, и я готов поставить значительную часть своего немалого состояния на то, что причина тому – приказ королевы Элиссы, которая запретила Карлин Глинн тебе все рассказывать. Должно быть, это было одним из условий, когда она отдавала тебя на воспитание. Элисса была эгоисткой до мозга костей.

– Точно, – пробормотал Лир.

Келси почувствовала внезапное горячее желание защитить свою мать, но оно возникло из ниоткуда и ей легко удалось его подавить. Она вспомнила лицо Карлин, ее голос, в котором всегда звучал оттенок сожаления: Я поклялась .

– Карлин пообещала моей матери не рассказывать о ее ошибках. Лазарь говорит, моя мать рассчитывала устранить беспорядок до того, как я вернусь.

– Беспорядок, девочка, это когда кто-то прольет напиток. – Ловкач отвернулся от нее и устремил взгляд в темноту. Губы его беззвучно шевелились, и Келси поняла, что он опять говорит сам с собой, хотя со своего места она не могла ничего расслышать. Подняв глаза в ночное небо, она увидела мириады звезд – тысячи тысяч. На много миль вокруг них ничего не было, и небо казалось огромным. Когда Келси снова повернулась к группе мужчин, у нее закружилась голова, и она едва не упала.

– Вам больше не наливаем, – объявил Хоуэлл, качая головой.

– Она не пьяна, – возразил Морган. – На ногах стоит нетвердо, но мыслит здраво.

Ловкач повернулся к ним с видом человека, который только что принял нелегкое решение. Он махнул рукой Лиру, который сидел напротив.

– Лир, расскажи нам историю.

– Какую?

– «Песнь о сделке королевы Элиссы, или Как я продала свою страну Мортмину».

– Я никогда прежде не рассказывал ее целиком.

– Что ж, постарайся, чтобы у тебя вышел хороший рассказ.

Лир прокашлялся, отхлебнул медовухи и задержал свой взгляд на Келси. В его взгляде не было ни капли сострадания, и она с трудом заставила себя не опустить глаза.

– Много-много лет назад было на земле королевство Тирлинг. Королевство это было небогатым, ибо британцы и американцы не слишком удачно выбрали место высадки. Не было в Тирлинге ни тяжелой, ни легкой промышленности. Жили тирцы сельским хозяйством. Все их богатство составляли выращенные ими продукты и скот, а также весьма скромное количество качественной древесины уникального тирского дуба. Но все остальное им приходилось закупать у соседних государств, и, поскольку деваться им было некуда, цены были немалыми. Жизнь в стране была тяжелой, и многие жители были бедны и неграмотны, но, по крайней мере, они были свободны.

Соседнему королевству во время Переселения повезло больше: там было все, чего не хватало Тирлингу. Там были и врачи, и каменщики, и даже конница. И, что самое важное, в земле у них были огромные залежи железа и олова, так что страна обладала не только развитой промышленностью, но и армией с превосходным оружием из стали. Это королевство было Новой Францией, и оно долгое время оставалось богатым и неуязвимым государством, граждане которого жили и умирали в довольстве и комфорте.

Келси кивнула. Все это ей было известно. Но голос Лира был таким глубоким и завораживающим, что в его устах это и правда походило на сказку – как из сказок братьев Гримм, полное собрание сочинений которых хранилось у Карлин. Ее мысли безудержно разлетались в стороны, и она затрясла головой, чтобы сосредоточиться. Лир тем временем продолжал:

– Но к концу второго столетия истории Тирлинга появилась волшебница, возжелавшая занять трон Новой Франции. Она истребила всех законных наследников и даже проникла в королевскую детскую, перерезав глотки спавшим там младенцам. Она завладела королевством, не жалея чужой крови на своем пути к цели. Со временем жители окрестных королевств уже и забыли, что эта земля когда-то называлась Новой Францией. Теперь она стала Мортмином – царством смерти. Точно так же все забыли, что у той волшебницы не было имени. Она стала Красной Королевой Мортмина, и сегодня, сто тринадцать лет спустя, она по-прежнему занимает свой трон.

Но, в отличие от предшественников, Красной Королеве мало было владеть собственным королевством, она хотела контролировать весь Новый Мир. Упрочив свою власть, она занялась развитием мортийской армии, превратив ее в огромную и мощную непобедимую машину. Лет сорок назад она начала выходить за границы своей страны. Сперва она захватила Кадар, затем Калле. Эти страны сдались легко, и сейчас они подчиняются Мортмину во всем. Они платят дань, как любая колония. Они позволяют мортийским гарнизонам квартировать в своих домах и патрулировать свои улицы. Они не оказывают никакого сопротивления. Но когда Красная Королева успешно превратила эти страны в колонии и обратила свое внимание на Тирлинг, ей встретилось препятствие в лице королевы Арлы.

« Моей бабушки, – подумала Келси . – Арлы Справедливой».

– Королева Арла была слаба здоровьем, но обладала острым умом и отвагой. Ей нравилось быть королевой свободной страны, и она решила дать отпор мортийцам. Тирская армия была слабой и плохо организованной, во всех отношениях уступая противнику, но королева Арла тем не менее отклонила все предложения Мортмина и бросила вызов Красной Королеве, предоставив той попытаться захватить королевство силой. Тогда Красная Королева ввела войска в восточную часть Тирлинга.

Келси слушала очень внимательно, потому что примерно на этом месте всегда обрывались рассказы Карлин. Келси так и не узнала, каким образом Тирлингу удалось отразить наступление устрашающей мортийской армии. Она чувствовала на себе взгляд Ловкача, но сама продолжала смотреть на Лира.

– Армия Тирлинга сражалась достойно, пожалуй, лучше, чем кто-либо мог ожидать. Но у них было лишь оружие из дерева и кости да немногочисленные стальные мечи с черного рынка, тогда как армия Мортмина была сплошь закована в сталь. У них были стальные клинки и стрелы со стальными наконечниками, позволявшие им с легкостью прорубать себе путь сквозь Тирлинг. Зимой 264 года, когда мортийская армия захватила весь восток страны, королева Арла умерла от воспаления легких. Она оставила после себя двоих детей: наследную принцессу Элиссу и ее младшего брата Томаса. Элисса не отличалась стойким характером и не имела склонности к военному делу. Едва она взошла на трон, как сразу стала предлагать мировую мортийской королеве. Но дань она предложить не могла, даже если бы хотела. Просто не хватило бы денег.

– Почему? – спросила Келси. Тирлинг был небогатой страной, но корона облагала граждан немалым налогом и, по словам Карлин, мало что давала им взамен. – Наверняка в казне были деньги.

Тут вмешался Ловкач.

– Что происходит, когда эгоистичный и недальновидный правитель получает доступ к королевской казне?

Сердце Келси упало, и она кивнула.

– Он тратит, и тратит, и тратит. Он может убеждать себя, что это делается в каких-то разумных целях. Иногда на этом фоне экономика даже переживает недолгий подъем. Но этого всегда недостаточно.

Мужчины закивали. Морган разлил еще медовухи. Костер уютно потрескивал, и от этих звуков Келси еще сильнее стало клонить в сон. Она снова взглянула на небо, дивясь его необъятному величию, и обнаружила, что звезды в ее глазах сливаются в одно яркое пятно.

– Как моя мать умудрилась потратить все деньги?

– Не только она, но и ваш дядя , – поправил Лир. – Они оба имели пристрастия, требующие больших расходов, а Регент большую часть жизни манипулировал вашей матерью, словно фигуркой на шахматной доске. Деньги шли и на их собственный роскошный образ жизни, и на подарки дворянам, чтобы заручиться их поддержкой. Однажды на день рождения Королевы они выписали из Кадара сотню павлинов, ей захотелось иметь плащ из их перьев. Во время визита кадарского короля Регент нанял пятьдесят куртизанок, и каждый гость получил в подарок золотой кубок. Даже небольшие праздники на улицах Нового Лондона отмечали с большой помпой.

– Пышные празднества развлекают народ, но не помогают его прокормить, – рассеянно заметила Келси. В ее голове снова зазвучал голос Карлин: « Никогда не забывай, что ты лишь управляешь имуществом государства, а не владеешь им. Ты хранитель своей земли и своего народа. Ты несешь ответственность за них, а не наоборот».

– Именно так, – ответил Ловкач. – Они были транжирами, твои мать и дядя, и нисколько не задумывались о том, сколько проблем могли бы уладить деньги, что они тратили впустую. А что случается, когда правитель спускает все свои деньги на пустяки?

– Повышаются налоги, – ответила Келси.

– Для кого?

– Для бедноты.

– Точно, – кивнул он. – И каков результат?

– Есть несколько вариантов. – Келси казалось, что она снова сидит за партой в библиотеке Карлин. Чувство было не совсем приятным. – Полагаю, народного восстания не было, иначе за мою голову не была бы назначена цена. Или была бы, но не моим дядей.

– И то верно.

– У бедных становится меньше денег, они меньше тратят, и экономика падает.

– Все несколько сложнее, но в общих чертах да.

Келси состроила гримасу. Карлин пыталась обучить ее основам экономики, но в конце концов стало ясно, что в этой науке Келси не способна понять ровным счетом ничего: одни таблицы и графики сводили ее с ума. Спустя несколько месяцев Карлин сдалась, с досадой пробормотав: «Ладно, хотя бы потрудись найти себе хорошего казначея». Келси, которую прежде мозги никогда не подводили, чувствовала себя глубоко пристыженной.

Она даже попыталась изучать экономику сама, по секрету от Карлин, намереваясь сделать ей сюрприз ко дню рождения, но из этой затеи ничего не вышло. Она просто не могла в этом разобраться. В конце концов ей пришлось подарить Карлин самодельный альбом, второсортный подарок, который, она знала, будет лежать у Карлин на полке, собирая пыль, пока не истлеет.

« И все же, – думала она сейчас, чувствуя острый прилив гнева, – Карлин тоже показала себя не с лучшей стороны. Клятвы клятвами, но сколько всего мне, оказывается, не рассказывали!»

– Так, значит, моя мать довела королевство до банкротства?

Губы Ловкача расплылись в лукавой, неприятной улыбке.

– Смотря что считать валютой.

– Но это распространенная история. Бывали правители, что растратами ввергали свою страну в небытие. В некоторых странах до Переселения это даже поощрялось.

– О, бесхозяйственность – это еще полбеды, девочка. Мы лишь подбираемся к главному достижению твоей матери.

– Приятель, это вообще-то моя история, – перебил Лир. – Да ты к тому же неправильно ее рассказываешь.

– Прости.

Лир улыбнулся, будто все это было лишь шуткой, но Келси его раздражение показалось искренним.

– Королева Элисса попыталась заключить соглашение с Красной Королевой, но ей нечего было предложить, нечем откупиться, поэтому вторжение продолжалось.

– А почему было не отдать дань древесиной? Я думала, в соседних королевствах ценится тирский дуб.

Лир пожал плечами.

– Этого было мало. Мортийская сосна качеством похуже тирского дуба, но строить из нее при необходимости можно. В любом случае переговоры провалились, и мортийская армия двинулась прямиком на Новый Лондон, сея на своем пути смерть и оставляя кровавый след из сожженных деревень. И когда мортийская армия дошла, наконец, до стен столицы, кто-то – вероятно, королева Элисса или принц Томас, а может, и кто-то еще – наконец придумал дань, которая устроила Красную Королеву.

– И что это была за дань?

–  Люди .

До Келси не сразу дошел смысл сказанного, но когда это произошло, ее грудь будто пронзил раскаленный кинжал.

– Рабы.

– Да, госпожа, рабы.

В голове Келси замелькали иллюстрации из учебников Карлин: люди с темно-коричневой кожей, печально известные сцены жестокости, омрачившие целую эпоху. Карлин всегда долго рассуждала об этом периоде истории, и Келси не раз удивлялась, почему она уделяет ему столько внимания. Перед ее закрытыми глазами проплывали образы и рассказы. Люди в цепях. Мужчины с вонзенными в кожу крюками. Дети, которых отбирают у матерей и продают с торгов.

В моем королевстве.

Желудок ее взбунтовался, и оставшийся в горле сладковатый привкус медовухи вдруг стал казаться невыносимым. Невероятным усилием воли она прогнала прочь вставшие перед ней картины и открыла глаза. Лир продолжал.

– План вашей матери сработал. Они подписали Мортийское соглашение, Красная Королева отвела войска, и уже в следующем месяце первая партия рабов была отправлена в Мортмин.

– Но если мортийская армия столь могущественна, как вы говорите, почему Красная Королева пошла на мировую и отвела войска? – спросила Келси. – Почему бы ей было не захватить Тирлинг и взять сколько угодно рабов?

– Содержание колонии требует немалых денег и множества солдат. Это слишком затратно, как со временем обнаруживают многие завоеватели. А вот угрожать соседней стране можно бесплатно, к тому же это прекрасный инструмент для вымогательства.

Келси кивнула. Карлин рассказывала ей о многих тиранах из разных эпох, и девушка подумала, что ей бы понравился ответ Лира. Чтобы удерживать страну силой на протяжении продолжительного времени, нужны значительные ресурсы, а кончается это всегда провалом. Общеизвестно, что народ, пытающийся избавиться от гнета завоевателя, рано или поздно преуспеет. Келси всегда полагала, что Красная Королева тоже относится к числу банальных тиранов. Но из слов Лира следовало, что она не так проста и умеет просчитывать на несколько шагов вперед.

– В народе, не успевшем оправиться от вторжения мортийцев, отправка рабов вызвала бурю возмущения. И весь гнев был направлен целиком на королеву Элиссу. Почти каждую неделю на ее жизнь совершались покушения, и в конце концов она вынуждена была забаррикадироваться в своем крыле Цитадели. Спустя несколько месяцев она публично объявила, что беременна, в надежде, что весть о наследнике успокоит народ. Но этого не произошло, и покушения на ее жизнь продолжались вплоть до рождения наследной принцессы.

« То есть меня , – подумала Келси, не находя в этой мысли ничего приятного. Она прекрасно уловила намек в словах слов Лира: ее мать забеременела нарочно, рассчитывая, что беременность защитит ее от насилия. – Так мне повезло!»

– Ее убили?

Лир одарил ее красноречивым взглядом, Келси сделала извиняющийся жест и спрятала руки за спину, приглашая его продолжить рассказ.

– Однажды, спустя всего несколько месяцев после родов, королева Элисса едва не умерла от отравления белладонной, которую ей подмешали в еду. Она так до конца и не оправилась, а ее брат медленно, но верно брал управление страной на себя. Не прошло и года, как королева объявила, что тайно отослала наследницу престола из столицы, отдав ее на воспитание.

– Пожалуй, единственный бескорыстный поступок за всю ее жизнь, – заметил Ловкач.

– Еще раз перебьешь, приятель, – сорвался Лир, – и с меня хватит. Будешь рассказывать сам.

Ловкач примирительно поднял руки.

– Два месяца спустя королеву Элиссу нашли в постели с перерезанной глоткой. Страже так и не удалось найти убийцу. Многие подозревали принца Томаса, но не было доказательств. Он объявил себя Регентом и уселся на трон, где пребывает и по сей день. С тех пор мало что изменилось, разве что каждый год в Цитадели принимается все больше решений, выгодных Мортмину. Регент, по сути, является королем, хоть и не носит этого титула, но он не сам себе хозяин. Он лишь покорная марионетка в руках мортийской королевы. Он мало чего боится, за исключением появления законной наследницы тирского трона, и уже принял меры, чтобы этого избежать.

Лир сложил руки на стол и бросил раздраженный взгляд на Ловкача.

– Конец.

Теперь все пятеро повернулись к Келси. Она потерла виски и обнаружила, что они покрыты испариной.

– Эти рабы, сколько их и как их выбирают?

– Раз в месяц проводится лотерея. – На этот раз ответил Морган, сохранявший столь же непроницаемое выражение лица, как и остальные. – В Мортийском соглашении четко прописано: Тирлинг должен отправлять три тысячи рабов в год.

Три тысячи! Эти слова отдались в мозгу Келси пронзительным воплем. Это был гнев на Карлин, которая ничего ей не сказала, и, что еще хуже, на мать, которая совершила зло столь черное, что подобного мир не видывал с самых мрачных глубин истории. Официальное, одобренное государством рабство… в голове Келси вновь всплыли образы тех страшных лет, и она не в силах была это прекратить. Ослепленные старики. Девушки, изнасилованные в столь юном возрасте, что их чрево повреждено навсегда. Мужчины, сожженные заживо за попытку к бегству.

В моем королевстве.

Подняв глаза, она заметила, что все они смотрят на нее без тени жалости. Ален снова достал колоду карт и принялся ее тасовать, не отрывая глаз от Келси. Движения его рук были непринужденными и столь быстрыми, что их едва можно было уловить. Лир неотрывно смотрел на нее, но Келси не могла заставить себя взглянуть на него, на его темную кожу. Медовуха снова стала подступать к ее горлу, и Келси с усилием сглотнула, ощутив во рту мерзкий привкус.

Ловкач смотрел на нее внимательнее всех. На лице его было какое-то особое напряжение, будто он чего-то ждал. Келси снова ощутила, как участился ее пульс, и строго велела себе не думать о глупостях.

– Как устроена лотерея?

– Каждый месяц Бюро переписи населения тянет жребий. Исключают только самых старых – от них Мортмину никакого прока.

– А самых маленьких?

– Они как раз пользуются большим спросом. Берут даже младенцев. Детей включают в лотерею, как только их отлучат от груди. Говорят, Красная Королева раздает их в подарок бесплодным семьям. Из-за этого множество женщин кормят детей грудью намного дольше положенного, но это не помогает. Тирлинг может похвастаться лучшим механизмом переписи во всем Новом Мире, спасибо твоим матери и дядюшке. А теперь и тебе.

– Неужели вы думаете, что я позволю этому продолжаться?

– Мы пока не знаем, что думать, – мягко сказал Морган.

Келси повернулась к костру, спиной к ним. Если они хотят убить ее, так будет проще. Беглый подсчет в уме дал ужасающий результат: на сегодняшний день уже больше пятидесяти тысяч человек проданы в рабство в обмен на мир. Да еще выбирают их самым жестоким и произвольным образом – лотереей.

Лицо ее начало пылать от костра. Келси провела рукой по потому лбу и больно ущипнула себя за переносицу, чтобы в голове прояснилось. Она повернулась к остальным.

– А мортийская армия действительно настолько сильна?

Лир открыл было рот, но Ловкач жестом попросил его умолкнуть и ответил сам:

– Очень сильна. Но истинная причина страха – сама Красная Королева. С армиями можно сражаться, с колдовством – нет. Только если у тебя не припрятан за пазухой собственный колдун.

– А она правда колдунья?

Лицо его на мгновение невольно скривилось, но тут же расслабилось, вернув себе прежнее непроницаемое выражение.

– Вне всяких сомнений.

Келси возобновила разговор, пытаясь выяснить недостающую информацию.

– Вы упомянули Бюро переписи. Но ведь задача переписи – просто подсчет населения.

– Не в этом королевстве, девочка. Тебя ждет неприятный сюрприз, и имя ему – Арлен Торн.

– Кто это?

– Его официальный титул – Распорядитель переписи. Но на самом деле его работа состоит в том, чтобы отправка рабов протекала гладко.

– Он предан моему дяде?

– Торн – деловой человек. Он сделает все необходимое, чтобы защитить сферу собственных интересов. Если бы Красной Королеве вдруг понадобилась река Каделл, Торн бы из кожи вон вылез, чтобы повернуть вспять ее течение.

Келси на мгновение задумалась над этими словами, после чего перешла к главной проблеме.

– Так, значит, денег нет совсем?

Ловкач пожал плечами.

– Может, немного и есть, но я был бы сильно этому удивлен. Твой дядюшка – транжира самого опасного свойства, неспособный отличить качество от дороговизны.

– Но должен же быть способ достать деньги.

– Сейчас это уже не имеет значения. Красной Королеве не нужно больше денег, а вот новые рабы ей всегда пригодятся. Возможно, она с самого начала на это рассчитывала.

Келси невидящим взглядом уставилась на огонь. У этих людей не было причин лгать ей: они либо убьют ее, либо отпустят в Цитадель, и в этом случае она все равно узнает правду. (« Если повезет» , – мрачно подумалось ей.) Унаследованная ею роль королевы, и без того казавшаяся ей проблематичной, теперь представлялась и вовсе непосильной ношей. Но, разумеется, она и так знала, что путь будет сложным. Карлин годами намекала ей на это, изучая с ней историю проблемных государств и королевств прошлого.

Она в рассеянности подошла обратно к столу. Ловкач наблюдал за ней, и в его непроницаемых глазах отражался свет костра. Келси невольно восхитилась – вот уж кто великолепно умел скрывать свои эмоции. Он подал ей кружку, до половины наполненную медовухой, и пробормотал:

– Ты ведь понимаешь наши опасения насчет того, кем ты станешь? Твоя мать была труслива и глупа. Твой дядя – воплощение деятельного зла.

– Я не виновата в ошибках своих родственников.

– И все же с тебя спросится, если ты их не исправишь.

Келси уселась на свое место.

– Знаете, Барти однажды рассказал мне такую историю. В первые годы после Переселения в Тирлинге жил один крестьянин, у которого тяжело заболел сын. Это было еще до того, как в Тирлинг прибыли британские корабли, так что врачей не было совсем. Сыну крестьянина становилось все хуже и хуже, и отец считал, что он скоро умрет. Его горе было безутешным.

Но однажды на пороге его дома появился высокий человек в черном плаще. Он назвался лекарем и сказал, что может вылечить мальчика, но при одном условии: отец должен отрезать палец своему сыну, чтобы умилостивить его бога. Отец сомневался в способностях чужака, но счел это хорошей сделкой: чего стоит один палец в обмен на жизнь? К тому же лекарь получит палец, только если преуспеет. Два дня отец наблюдал, как лекарь выхаживал мальчика травами и заклинаниями, и вот, о чудо, тот исцелился.

Крестьянин пытался придумать способ уклониться от выполнения условий сделки, но не смог. Так что он дождался, пока его сын уснет, взял нож и отрезал мизинец с его левой руки. Он остановил кровь и забинтовал руку, но в рану попала инфекция, без антибиотиков развилась гангрена, и вскоре мальчик все равно умер.

Крестьянин в ярости отправился к лекарю и потребовал объяснений. Тогда тот скинул свой плащ, под которым была лишь жуткая чернота, пугающее ничто. Крестьянин в страхе отпрянул, а существо объявило: «Я Смерть. Иногда я настигаю быстро, иногда медленно, но меня не обмануть».

Лир медленно кивал, и она впервые заметила, как на его лице мелькнула тень улыбки.

– К чему ты клонишь? – спросил Ловкач.

– Все королевства рано или поздно ждет гибель. Но я считаю, что лучше умереть чистой смертью.

Он некоторое время смотрел на нее, потом подался вперед, держа перед собой второй кулон, который покачивался туда-сюда над столом, мерцая в свете костра. Сапфир вдруг показался ей таким большим, что Келси могла разглядеть, как в глубине его движется нечто темное и далекое. Она потянулась за украшением, но Ловкач отдернул руку.

– Мы оставим тебя в живых, девочка. По правде говоря, у нас нет особого выбора, а времени мало.

Келси показалось, что все сидевшие за столом при этих словах вдруг расслабились. Ален убрал свои карты в карман. Хоуэлл поднялся, чтобы принести еще эля.

– Однако, – тихим голосом продолжил Ловкач, – вот тебе наше условие.

Келси молча ждала, что он скажет дальше. Голос его звучал непринужденно, но глаза в свете костра смотрели на нее очень серьезно.

– Не думаю, что ты проживешь достаточно долго, чтобы начать реально править королевством. Ты неглупая, добрая и, быть может, даже храбрая. Но кроме того, ты молода и удручающе наивна. Защита Булавы может продлить тебе жизнь, но в конечном итоге он не сможет тебя спасти. Впрочем…

Он взял Келси за подбородок, пронзая ее взглядом своих черных глаз.

– Если ты когда-нибудь все же займешь трон по-настоящему, то я жду от тебя воплощения твоих политических планов. Они потребуют серьезного усовершенствования и, скорее всего, обречены на провал, но это хорошие идеи, показывающие понимание политической истории, не свойственное большинству монархов. Ты будешь править, руководствуясь принципами, которые нам изложила, и попытаешься исправить величайшую ошибку своей матери. Если же вдруг ты свернешь с пути, я найду тебя, и, поверь мне, твоя смерть не будет чистой.

Келси подняла брови, пытаясь скрыть пробежавшую по ее телу дрожь.

– Вы думаете, вам удастся добраться до меня в Цитадели?

– Я могу добраться до кого угодно в этом королевстве, девочка. Не сомневайся. – Ловкач говорил нейтральным тоном, без тени прежнего высокомерия. – Я похитил множество вещей у Регента, в том числе и из Цитадели, и держал его самого на острие ножа. Я мог бы убить его много раз, но приходилось ждать.

– Чего?

– Тебя, королева Тирлинга.

Он поднялся и стремительно вышел из-за стола, а Келси осталась сидеть на своем месте, глядя ему вслед и чувствуя, как горит ее лицо там, где касались его пальцы.