ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДВОР ЧУДЕС

Онлайн чтение книги Путь в Версаль The Road to Versailles
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДВОР ЧУДЕС

Глава 1

Анжелика рассматривала сквозь стекло лицо монаха Беше.

Темной, безлунной ночью она одиноко стояла под окном таверны «Зеленая решетка», не замечая, что тающий снег капает с крыши ей на плечи.

Монах сидел за столом перед оловянным кувшином и пил, неподвижно глядя перед собой. Несмотря на плотное оконное стекло, Анжелика ясно видела его.

Внутренняя часть таверны была немного закопчена. Основными посетителями «Зеленой решетки» были монахи и церковные служители. Они приходили туда, чтобы выпить чего-нибудь или поиграть в шахматы и кости.

Молодая женщина, несмотря на холод, неподвижно стояла перед окном. Она была одета в платье из грубой бумазеи, льняной чепец покрывал ее волосы.

Однако, как только открывалась дверь таверны и луч света попадал на ее силуэт, можно было различить тонкий овал очень красивого и бледного лица, благородство которого выдавало в ней знатную даму.

Совсем недавно эта женщина была одной из самых блистательных дам роскошного двора молодого короля Людовика XIV. Она танцевала там в золотом платье, окруженная огненными взглядами придворных, завороженных ее красотой.

Это была Анжелика де Сансе де Монтелу. В семнадцать лет родители выдали ее замуж за знатного тулузского сеньора графа Жоффрея де Пейрака.

Какие ужасные непредвиденные пути судьбы привели ее сюда?

В этот печальный и холодный вечер она стояла, наклонившись над окном таверны, и наблюдала за объектом своей ненависти. Наблюдая за мрачным лицом монаха Беше, Анжелика переживала жестокие страдания этих последних месяцев, этот ужасный кошмар, в котором она находилась.

Ей снова виделся ее муж, граф Жоффрей де Пейрак, этот странный пленительный человек, который за свою неуклюжую хромую ногу был прозван «Великим Хромым из Лангедока», Это был великий ученый, большой артист. Он обладал незаурядным умом, был велик во всем и быстро завоевал симпатию и любовь окружающих, и его жена, вначале неприступная и дикая, стала постепенно женщиной, страстно любящей его.

Но сказочное богатство графа де Пейрака возбуждало зависть. Он стал жертвой заговора, в котором король, испугавшись этого могущественного вассала, играл не последнюю роль. Обвиненный в колдовстве, заключенный в Бастилию, граф предстал перед несправедливым судом и был приговорен к сожжению на костре.

Анжелика видела, как этот монах сжег на Гревской площади того, кого она любила. Она видела кровавые отблески пламени догорающего костра в восходящих лучах солнца зимнего утра.

Потом наступило оцепенение, мрак, отчаяние. Она осталась одна, отвергнутая всеми, осужденная на смерть со своими маленькими сыновьями. Крошечные личики Флоримона и Кантора всплывали в ее памяти.

Временами она переставала следить за монахом через окно и ее голова устало клонилась. Плакал ли Флоримон в тот момент, звал ли он ее, бедный ангелочек. У него не было больше ни матери, ни отца. Анжелика оставила детей у своей сестры Ортанс, несмотря на ее протесты. Мадам Фалло, жена прокурора, боялась приютить детей «колдуна». Со страхом выгнала она Анжелику. К счастью, там была Барба, бывшая служанка Анжелики. У нее было доброе сердце, и она из жалости взяла этих бедных сирот.

***

Анжелика долго и бесцельно бродила по заснеженному Парижу, который кишел ночью бандитскими притонами, преступлениями и убийствами.

Случай привел ее к таверне «Зеленая решетка», куда Беше только что пришел, чтобы за кружкой пива или вина забыть пламя костра, которое по его милости было зажжено на Гревской площади.

***

Внезапно Анжелика очнулась от своих воспоминаний. Нет! Она еще не была окончательно побеждена. Ей оставалось единственное — мстить! Монах Беше должен умереть! Анжелика не содрогнулась от этого ужасного слова.

Она, только она, она одна знала, почему он должен умереть!

Она видела в нем все то, что низвергнуло Жоффрея де Пейрака, который презирал людскую глупость, прогнившую средневековую софистику, против которой он напрасно боролся, защищая прогрессивные науки.

И этот ограниченный и бездарный монах, заблудившийся во мраке схоластической диалектики, именно он восторжествовал.

Жоффрей де Пейрак умер, перед смертью он крикнул монаху с церковной паперти:

— Через месяц ты предстанешь перед божьим судом!

И вот месяц был на исходе…

***

— Почему ты стоишь здесь ночью одна, разве у тебя нет денег, чтобы войти?

Анжелика повернулась, ища глазами собеседника, но никого не увидела.

Вдруг свет луны, просочившийся между облаками, осветил коренастую фигуру карлика. Карлик поднял два скрещенных пальца.

***

Молодая женщина вспомнила, как однажды ее слуга, показывая этот знак, сказал:

— Мадам, когда вы вот так скрестите пальцы, мои друзья скажут: «Да, она наша».

***

Машинально она скрестила пальцы, имитируя знак Куасси-Ба. Сияющая улыбка озарила лицо карлика.

— Да, ты действительно наша, но сначала я в этом сомневался, — сказал он, продолжая улыбаться. — Ты в банде Родогона-цыгана, Беззубого Жака или Ворона?

Не отвечая, Анжелика продолжала через стекло смотреть на монаха Беше.

Подскочив, карлик вспрыгнул на подоконник. Свет, исходивший из окна, осветил его большую голову в грязной фетровой шляпе, ножки как у ребенка, обутые в башмаки из мешковины.

— Где этот клиент, на которого ты так смотришь? Этот, что сидит в углу? Ты думаешь, что этот мешок с костями дорого заплатит тебе за твой труд?

Анжелика глубоко вздохнула.

— Я должна убить этого человека, который сидит там, — сказала она.

Проворно карлик обнял ее за талию.

— Но у тебя нет ножа, как же ты собираешься это сделать?

Первый раз молодая женщина посмотрела на своего нового знакомого, который только что прыгнул к ней с мостовой, как крыса, как одно из отвратительных ночных животных Парижа, которые выползают на улицы по мере того, как сгущаются сумерки.

— Пойдем со мной, маркиза, — сказал неожиданно карлик, спрыгивая на землю. — Я иду на кладбище «Святых мучеников». Там ты договоришься с моими приятелями, и они быстро помогут тебе укокошить твоего монаха.

Без промедления Анжелика последовала за ним.

Карлик шел впереди нее, переваливаясь с боку на бок.

— Меня зовут Баркароль, — сказал он. — Очень красивое имя, такое красивое, как я сам, не так ли? Ха-ха-ха, — и он издал нечто вроде раскатистого улюлюканья, потом слепил снежок из грязного снега и запустил его в окно дома, мимо которого они проходили. — Бежим быстрей, красотка, — сказал он, — а не то нам на голову сейчас выльют содержимое ночного горшка из-за того, что мы мешаем спать этим проклятым буржуа.

Как только он произнес эти слова, скрипнула ставня, и Анжелика чуть не оказалась под «душем». Опустив голову, она продолжала идти, ее ноги погружались в грязь, одежда промокла, но она не чувствовала холода.

Легкий свист привлек ее внимание к сточной канаве. Внезапно выпрыгнув оттуда, появился Баркароль.

— Извините меня, маркиза, за то, что я ушел украдкой, не попрощавшись. Я ходил за своим другом, Жанином — Деревянным задом, — сказал карлик, тяжело переводя дух.

Сзади него появился другой силуэт. Это был не карлик, а человек с половиной туловища, он сидел в большой деревянной чаше, держа в узловатых руках две опоры из дерева, с помощью которых он продвигался по мостовой.

Чудовище посмотрело на Анжелику испытывающим взглядом. У него было звериное лицо, покрытое гнойными прыщами, его редкие волосы были тщательно прилизаны на блестящем черепе. Его одежда состояла из единственного обрезанного голубого плаща с золотыми пуговицами, который, должно быть, когда-то принадлежал какому-нибудь офицеру.

Пристально посмотрев на незнакомку, он откашлялся и плюнул на нее.

Анжелика взглянула на него с удивлением, взяла горсть снега и вытерлась. Она не знала, что это было обычаем в воровском мире.

— Хорошо, — сказал Жанин, довольный. — Она отдает себе отчет, с кем говорит? — спросил он у карлика.

— Говорит? Это скорее манера говорить, — воскликнул карлик, разразившись своим улюлюкающим смехом. — У-у-у, какой я умный!

— Дай мне мою шляпу, — сказал Жанин. Он надел шляпу, утыканную перьями, потом взял в руки деревянные колодки, и они тронулись в путь.

— Что она хочет? — хрипло спросил он у карлика через некоторое время.

— Она хочет, чтобы ей помогли убить какого-то монаха.

— Это можно… В какой она банде?

— Не знаю, — ответил Баркароль.

По мере того, как они продвигались по улице, другие призрачные силуэты постепенно присоединялись к ним. Вначале слышались посвисты, доносившиеся из темных углов, подвалов, каналов и глубин дворов. Потом можно было видеть, как внезапно появлялись нищие с длинными бородами, старухи, представляющие собой бесформенную груду лохмотьев. Это были горбуны, хромые, слепые, бездомные бродяги. У каждого за плечами висели сумки. Анжелика с трудом понимала их язык, нашпигованный своеобразными словами.

В одном из переулков их остановила группа усатых головорезов. Сначала Анжелика подумала, что это солдаты из охраны города, но по их разговору она быстро поняла, что это были замаскированные бандиты. От их пристальных волчьих взглядов Анжелику бросало в дрожь.

— Ты что, боишься, красотка? — спросил один из бандитов, обнимая ее за талию.

— Нет, — ответила Анжелика, отбросив эту наглую руку, но так как бандит настаивал на своем, она дала ему пощечину.

Это было как гром среди ясного неба, и Анжелика подумала: «Что со мной будет?» Но она не боялась. Ненависть и возмущение, которые так давно копились в ее душе, вылились в дикое желание кусать и царапать.

Отступив немного, она оглянулась и поняла, что они окружены. Ее недавний знакомый, Деревянный зад, быстро установил порядок за счет своего авторитета и бешеного крика. Человек-колода обладал загробным голосом, а когда он начинал говорить, то окружающих бросало в дрожь, и все замолкали. Его веские слова усмирили начинающуюся потасовку.

Посмотрев на бандита, Анжелика увидела, что его лицо покрыто кровавыми ссадинами, и он все время стирает кровь с лица. Его приятели смеялись.

— Ну что, как она тебя отделала, эта шлюха? — говорили они.

Анжелика почувствовала, что тоже смеется, и поразилась этому смеху.

Итак, первое ее знакомство с воровским миром состоялось.

Уже было не так ужасно находиться в этом аду; что касается страха — этого чувства для нее не существовало.

Добропорядочные горожане дрожали от страха, когда под их окнами проходили толпы нищих, направляющихся на кладбище «Святых мучеников», чтобы посмотреть на своего принца Великого Керза и заплатить ему дань.

— В какой она банде? — спросил кто-то.

— Она наша! — проговорил Жанин. — И пусть это знает каждый! Это говорю вам я, Жанин — Деревянный зад!

Его пропустили вперед, и он двинулся во главе странной процессии. Никто не имел права опередить его. Когда улочка поднималась вверх, два его телохранителя поспешно поднимали платформу, на которой он восседал, и несли его дальше на руках.

***

Запах квартала, по которому они проходили, становился ужасным, мясо, протухшие овощи заполняли сточные канавы, повсюду разносился затхлый запах гниения. Это был район рынков и кладбища, где запах гнилых продуктов смешивался с запахом гниющей плоти. Вблизи находилось знаменитое кладбище «Святых мучеников». Анжелика никогда не была на этом кладбище.

Несмотря на ужасный запах, разносившийся повсюду, это погребальное место было местом свиданий, самым популярным в Париже. Там можно было встретить богатых буржуа, которые приходили в беседки, расположенные недалеко от куполообразных построек, внутри которых находились груды трупов.

Было интересно смотреть на этих элегантных господ и их любовниц, которые прогуливались от арки к арке, небрежно отбрасывая концом своей трости головы мертвецов и рассыпанные повсюду кости, абсолютно не обращая внимания на погребения и похоронный хор.

Ночью кладбище служило притоном прохвостам, ворам, бродягам, развратникам, которые приходили сюда, чтобы выбрать себе спутницу для своих диких оргий.

Из главного входа вышел могильщик, одетый в черный сюртук, на котором были вышиты череп и скрещенные кости с серебряными слезами. Заметив группу нищих, он подошел и проговорил.

— На улице Геропери умер человек, и хозяева просят несколько плакальщиц для погребения. После похорон каждой дадут по десять су и что-нибудь из одежды покойного.

— О! Мы пойдем туда с удовольствием! — закричало несколько беззубых старух.

Они хотели сразу бежать туда, но Жанин остановил их, страшно ругаясь.

— Черт бы вас побрал! — кричал он. — Оставьте свои мелкие дела в стороне, вы забыли, подлые, что нас ждет Великий Керз? Честное слово, добрые старые времена уходят безвозвратно.

Сконфуженные нищенки опустили головы и, не говоря ни слова, проскользнули на кладбище.

Могильщик удалился, звеня колокольчиком. В проулке он остановился и, подняв голову, заунывно запел:

— Проснитесь те, кто спит, помолитесь богу за усопших.

С расширенными от ужаса глазами Анжелика продвигалась среди канав, заполненных трупами. Здесь и там были общие ямы, заваленные наполовину мертвецами, лежащими в разных позах: одни с раскинутыми руками, другие с выпученными глазами, у третьих руки были сложены на голове, казалось, они размечтались о чем-то в ожидании вновь прибывшего.

Несколько надгробных плит говорили о том, что их хозяева были не из бедных нищих. Но, в общем, испокон веков это было кладбище отверженных. Зажиточные парижане погребались на кладбище «Святого Павла».

Полная луна осветила еле заметный покров, который покрывал крышу церкви, строения вокруг. Анжелика вдыхала тошнотворный запах, стоящий вокруг, с безразличием. Ей казалось, что она спит и видит фантастический кошмарный сон.

Четыре галереи, отходящие от церкви, формировали ограду кладбища. Они были построены в середине века, их фундаментом был створчатый монастырь с арками, где впоследствии торговцы поставили свои лавочки и торговали всякой всячиной, не обращая внимания на столь неприятное соседство. Выше монастыря находились лачуги с черепичной крышей, стены которых со стороны кладбища состояли из деревянных перегородок, оставляя таким образом промежутки между кровлей и сводами.

Все это место было заполнено остатками трупов. Тысячи голов мертвецов находились там. Чердачные помещения смерти, переполненные их зловещим урожаем, представали перед взорами живых. Небывалые нагромождения черепов и скелетов, которые ветер высушивал, а время превращало в прах, носившийся по кладбищу и наполнявший без конца месиво экстрактов, переполнявших землю этого проклятого места. Это было равносильно дьявольской кухне.

И, действительно, везде возле могил были видны кучи скелетов, аккуратно связанных в вязанки, и головы мертвецов, уложенные в штабеля могильщиками, которые четко выполняли привычную для них работу. Назавтра эти вязанки будут уложены на чердак, и так повторялось уже многие десятки лет.

— Что, что это такое? — с ужасом промолвила Анжелика, для которой все окружающее казалось нереальным, она боялась, что сойдет с ума в этом аду.

Взобравшись на могилу, карлик с удивлением смотрел на нее, потом, подумав, спросил:

— Ты что, с неба свалилась? Ты разве никогда этого не видела?

Она подошла и села рядом с ним. С того момента, когда она расцарапала ногтями лицо бандита, ее оставили в покое и больше с ней никто не говорил. Если кто-нибудь смотрел на нее с подозрением, то сразу раздавался злой голос Жанина, который устранял это недоверие, говоря:

— Она наша, без подозрений, братцы.

Анжелика не заметила, что постепенно кладбище заполнялось страшной толпой оборванцев. Вид мертвецов заставлял ее затаить дыхание. Она находила это ужасным, а карлик, напротив, был тут, как у себя дома.

Он проворчал:

— Они теперь не боятся смерти. Так прекрасен мир, что никогда не знаешь, откуда придет смерть.

Анжелика медленно повернулась к нему.

— Да ты просто поэт, — сказала она.

— Это сочинил не я, а мой приятель Клод де ла Пти. Это знаменитый памфлетист с Нового моста. Он знает все обо всех, его боятся в салонах, он против богачей и всегда заступается за бедных и нищих. Это сама справедливость.

В этот момент внезапно раздались крики и толпа раздвинулась, уступая место странному шествию. Во главе шел очень длинный худой человек, босые ноги которого семенили по грязному снегу. Его седые грязные волосы свисали на плечи. Лицо его было гладким, можно было подумать, что это женщина. Его штаны и плащ представляли собой лохмотья, десна кровоточили. Мрачные глаза сине-зеленого цвета глубоко сидели на морщинистом лице. Нельзя было понять, к какому полу относится этот человек. Он нес длинную палку, на конце которой болталось тело дохлой собаки. Рядом с ним был маленький толстый человечек, размахивающий метлой. За ним двигался шарманщик, он крутил ручку своего инструмента, который издавал непонятные звуки. Оригинальность музыканта заключалась в огромной соломенной шляпе, натянутой почти до плеч, в ней были проделаны маленькие дырочки, сквозь которые поблескивали хитрые глаза. За ним следовал мальчик. Он размеренными ударами бил в медный тазик.

— Хочешь, я назову тебе этих знаменитых «джентльменов»? — спросил у Анжелики карлик и добавил, подмигнув ей:

— Ты знаешь наш знак, но я вижу, что ты не из наших. Те, которых ты видишь впереди, — это большой и малый евнухи. Вот уже много лет большой евнух находится на грани смерти, но он никогда не умрет. Маленький евнух стережет жен Великого Керза. Сзади них шарманщик и его паж Дино. Потом идет гарем Великого Керза.

Анжелика с интересом рассматривала жен короля тюнов (бродяг). Из-под грязных чепцов этих женщин были видны наглые, решительные и в то же время томные глаза отпетых проституток. Некоторые из них, не сильно потасканные, заносчиво поглядывали вокруг. Первая из них, подросток, почти ребенок, имела еще некоторую нежность. Несмотря на холод, платье на ее груди было разорвано, и она с гордостью выставляла напоказ свои молодые, только что сформировавшиеся груди.

После процессии шли носители факелов, затем мушкетеры — носители шпаг. Дальше можно было видеть кавалькаду нищих со всех концов Парижа.

Вдруг раздался лязгающий звук и появилась тяжелая тележка, которую толкал великан с выпяченной нижней губой. Это был Баватон, шут и телохранитель Великого Керза.

Завершал шествие человек с длинной белой бородой, одетый в длинный черный сюртук, карманы которого были набиты пергаментными свитками. На его поясе болтались три хлыста, рог с чернилами и гусиные перья.

— Это Ро де Барон — главный сборщик податей Великого Керза, он же ведает законами королевства тюнов, — пояснил карлик.

— А Великий Керз, где же он? — спросила удивленная Анжелика.

— В тележке.

— В тележке? — крайне удивилась Анжелика и наклонилась вперед, чтобы лучше рассмотреть, что там было.

Тележка остановилась возле кафедры, которая находилась в центре кладбища. Это было возвышение, покрытое пирамидальной крышей.

Баватон наклонился и взял что-то из тележки, лотом уселся на кафедру и посадил этот предмет себе на колени.

— Боже мой! — воскликнула окончательно пораженная Анжелика.

Наконец она увидела Великого Керза. Это было чудовище с мощной грудью, которая оканчивалась маленькими, как у двухлетнего ребенка, ножками. Его большая голова была окружена черными спутанными волосами. Грязная повязка закрывала половину лица, покрытого страшными нарывами. Его глаза, глубоко сидящие на лице, дико светились из-под нависших густых бровей.

— Хе-хе-хе, — засмеялся довольный карлик, которому удивление Анжелики доставляло большое удовольствие, — скоро ты узнаешь, моя дорогая, что у нас маленькие господствуют над большими. Знаешь, кто станет Великим Керзом, когда принц сыграет в ящик?

И он прошептал ей на ухо:

— Это будет Жанин — Деревянный зад. Это закон природы, нужно иметь кое-что в голове, чтобы править в нашем королевстве, но обычно бывает так: у кого длинные ноги, тот всегда обладает куриным умом. А что ты об этом скажешь, Легкая нога?

Человек, которого карлик назвал Легкой ногой, только что сел на край могилы и положил руку на грудь, как будто у него болело сердце. Это был молодой человек приятной наружности. Он сказал со вздохом:

— Ты прав, Баркароль. Лучше иметь голову, чем ноги, так как если тебе откажут ноги, у тебя не останется больше ничего.

Анжелика с любопытством посмотрела на длинные мускулистые ноги молодого человека. Он грустно улыбнулся:

— У меня сильные ноги, но, к сожалению, я с трудом могу их передвигать. Однажды я пробежал две версты, мое сердце ослабело, и с тех пор я с трудом хожу.

— У-у-у, — засмеялся карлик, — как это забавно!

— Заткнись, Барко, — прозвучал грубый голос, — ты нам надоел своей болтовней.

Волосатая сильная рука схватила карлика за плащ и, как котенка, бросила на груду скелетов.

— Этот ублюдок тебе изрядно надоел, не так ли, красотка?

Человек, который только что подошел, наклонился над Анжеликой. Утомленная Анжелика после всего того, что она видела, нашла в облике новоприбывшего какое-то облегчение.

Она плохо различала его лицо, спрятанное в тени широкополой шляпы, однако можно было заметить большие глаза, красивый рот и мужественное лицо. Он был молод и полон сил. Его рука лежала на рукоятке длинного ножа, висевшего на поясе.

— В какой ты банде? — спросил он хриплым голосом, в котором чувствовался неуловимый акцент.

Она не ответила и продолжала смотреть на происходящее вокруг.

Там, где восседал Великий Керз, установили медный таз, в который медленно бил мальчик, и нищие, продвигаясь один за другим, бросали в него налог, требуемый принцем. Каждый платил налог в зависимости от своей профессии. Карлик приблизился к Анжелике, объясняя происходящее тихим голосом.

С момента существования Парижа в королевстве тюнов была своя такса налогов. Все нищие и бродяги делились на касты. Одни, прилично одетые, рассказывали басни горожанам, что их обворовали бандиты с большой дороги, делая вид, что они очень больны, другие говорили, что приняли иную веру. Каждый выдуривал деньги по-своему.

Кто был покрепче, занимался налетами. Сироты просили милостыню.

Все эти банды уважали Великого Керза, так как он установил порядок в соперничающих бандах.

Сольди, экю и золотые монеты падали в медный таз. Незнакомец не спускал глаз с Анжелики. Он подошел и положил ей руку на плечо, она хотела сбросить ее, но незнакомец властно сказал:

— Меня зовут Родогон-цыган, у меня четыре тысячи людей в Париже. Все цыганки, прорицательницы, гадалки платят мне налог. Хочешь стать «маркизой»?

Анжелика не ответила.

Луна осветила колокольню и груды разбросанных повсюду костей и черепов. Перед кафедрой сейчас проходила вереница фальшивых калек. Они с наступлением вечера сбрасывали свои повязки. И поэтому этот притон назывался «Двором чудес». Они шли на кладбище отовсюду, изо всех дыр Парижа. Эти люди по 20 раз в день падали умирающими на улицах или перевязывали себе руку, делая вид, что она сломана. Они прибегали ко всяким хитростям и уловкам, чтобы выманить у горожан несколько монет. А потом, в определенный день, они приносили на кладбище свою лепту и жертвовали ее этому маленькому чудовищу, которое управляло ими.

Родогон-цыган снова подошел к Анжелике и опять положил ей руку на плечо. На этот раз она не сопротивлялась, рука была живая, теплая, а ей было холодно. Мужчина был сильный, а она была так слаба и беспомощна.

Анжелика повернулась к нему и поняла, что его лицо не вызывает больше чувства страха. Она увидела блеск его черных глаз. Он выругался сквозь зубы и тяжело оперся на нее.

— Хочешь быть моей «маркизой»? — повторил он.

— Не откажусь. А ты поможешь мне убить одного монаха?

Бандит откинул голову назад и засмеялся беззвучным смехом:

— Два, три, десять монахов, если ты хочешь этого. По рукам — я согласен.

Но Анжелика заложила руку за спину и покачала головой.

— Нет еще, — сказала она игриво.

Он выругался и отошел в сторону.

— Ты упряма, но я тебя хочу, и ты будешь моей.

Анжелика никак не могла припомнить, кто ей говорил эти злые и жестокие слова.

Внезапно около кафедры разразилась драка. Колонна нищих подошла к концу. Теперь пошли бродяги и убийцы, это были самые отъявленные банды столицы. Они грабили, убивали по заказу. Это были подонки, для которых убийство было обычным делом. Они попали в Париж из разных стран. Мужчин было больше, чем женщин.

На кладбище пришли не все. Какое бы ни было большое кладбище, оно не смогло бы вместить всех бродяг из чрева Парижа.

Вдруг главный сборщик налогов, окруженный несколькими телохранителями, приблизился к могиле, на которой сидела Анжелика. По его виду она поняла, что он направляется к ней.

— Родогон, Король тюнов спрашивает: кто эта женщина? — сказал один из телохранителей, подходя к Анжелике.

Родогон обнял ее за талию и прошептал ей на ухо:

— Не бойся, я сейчас все улажу.

Он подошел к кафедре, ведя ее за собой, бросая подозрительные взгляды вокруг, как бы опасаясь, что кто-нибудь вырвет из рук его жертву. Сапоги его были из добротной кожи, а плащ из хорошего сукна. Анжелика мысленно запомнила эти детали. Она не боялась этого человека. По его облику было видно, что он привык к власти и дракам. Анжелика испытывала его власть, она была беззащитна и не могла обойтись без хозяина.

Подойдя к Великому Керзу, Родогон вытянул шею, плюнул вперед и сказал:

— Я, Родогон-цыган, беру эту женщину себе в «маркизы».

Он достал большой кошелек и демонстративно бросил его в таз.

— Нет! — сказал спокойный и грубый голос.

Родогон резко обернулся.

— А, это ты, Каламбреден.

В нескольких шагах от них стоял коренастый человек, одетый в лохмотья, который уже второй раз вставал на дороге у Анжелики. Он был намного шире Родогона в плечах, у него были мускулистые руки и волосатая грудь. Он стоял, расставив ноги, рука его лежала на кожаном поясе. Глаза у него сверкали, он дерзко, смотрел на Родогона. Его атлетическое тело было намного моложе его лица, покрытого шрамами. Со лба свисали грязные волосы, единственный глаз светился ненавистью, второй был перевязан черной тряпкой. Позади незнакомца луна осветила снег и груды скелетов, разбросанных в беспорядке.

«О, господи! Какое ужасное место!» — подумала Анжелика. Она спряталась за спину Родогона, пока тот всячески обзывал противника:

— Собака, ублюдок, подонок! Это кончится плохо для тебя, ты умрешь, я тебе выпущу кишки на мостовую.

— Заткнись! — ответил Каламбреден.

Он плюнул в сторону Великого Керза и кинул кошелек, еще больше, чем кошелек Родогона. Принц, который сидел на коленях у своего идиота, залился ужасным смехом.

— У меня появилось чертовское желание пустить эту красотку с аукциона! — воскликнул он хриплым, лязгающим голосом. — Пусть ее разденут, чтобы все могли судить о товаре. Сейчас она принадлежит Каламбредену. А что ты скажешь, Родогон?

Бродяги завыли от радости; грязные волосатые руки потянулись к Анжелике. Родогон поставил ее за спину и вытащил свой знаменитый нож. В этот момент Каламбреден наклонился, схватил какой-то предмет и с силой швырнул его в своего противника. Анжелика с ужасом увидела, что это голова мертвеца. Цыган выронил свой нож. Каламбреден схватил его за пояс, и два бандита покатились по снегу. Это послужило сигналом ужасной потасовке.

Представители пяти соперничающих банд с криком кинулись друг на друга. Одни выхватили шпаги, другие — ножи и начали колотить, колоть и резать наугад. Кровь текла рекой. А некоторые последовали примеру Каламбредена: брали головы мертвецов и швыряли их, как снежки.

Анжелика хотела убежать, но чьи-то сильные руки схватили ее и поставили перед кафедрой.

Великий Керз, окруженный своей охраной, смотрел на это побоище, покручивая ус. Главный сборщик налогов взял таз с деньгами и прижал его к себе. Идиот и Великий Керз мрачно смеялись. Шарманщик начал играть на шарманке.

Нищенки били, царапали, кусали своих противниц, дикие крики разносились по кладбищу. Анжелика заметила одного старика, он бил своим костылем Жанина по голове, как будто забивал гвозди. Но вдруг его живот проткнула рапира и он упал замертво. Карлик с женами Великого Керза забрался на крышу, покрывающую кафедру, и они стали бросать головы мертвецов в эту воющую и визжащую толпу.

От этих диких криков у людей в близлежащих домах волосы на голове поднимались дыбом. Они просили, чтобы Святая Мария их защитила. Они призывали на помощь всех святых.

Луна медленно уходила за горизонт.

Родогон-цыган и Каламбреден продолжали биться с яростью бешеных собак. Удары следовали один за другим. Они были равны по силе и ловкости. Внезапно раздался крик и цыгана не стало видно, как по мановению волшебной палочки. Паника, страх перед каким-то чудом охватили толпу. Но через несколько минут все услышали его крик. Оказалось, что сильный удар аламбредена опрокинул его в глубину большой общей ямы, наполненной трупами; там он пришел в себя от шока и умолял, чтобы его оттуда вытащили.

Ужасный смех потряс всю толпу, смеялись все, это было каким-то экстазом. Горожане, шедшие на работу, слушая этот дикий смех, крестились: у них тряслись поджилки от страха.

Вдруг зазвонил колокол, объявляя заутреню. Богохульная толпа уходила с кладбища. Совы и дьяволы боятся света. Ночные дьяволы уходили с кладбища «Святых мучеников».

В этом начинающемся рассвете, цвета бледной крови, Каламбреден притянул к себе Анжелику и посмотрел на нее, улыбаясь.

— Она твоя! — прохрипел Великий Керз.

Анжелика вырвалась и побежала к решетке, но чьи-то сильные руки, схватившие ее, парализовали ее движения. Сначала она пыталась отбиться, потом затихла, точно в бреду, и потеряла сознание.

Глава 2

— Ты ничего не бойся в моем дворце, — иронически сказал Каламбреден.

Он сидел на скамье перед Анжеликой, положив свои тяжелые руки на колени. Невдалеке стояла свеча в серебряном подсвечнике, огонек которой тускло поблескивал в свете начинающегося дня.

Очнувшись, Анжелика увидела, что лежит на убогом ложе, заброшенном множеством вещей. Тут были тюки и пальто разных расцветок, сюртуки с позолоченными пуговицами, которые, должно быть, принадлежали знатным сеньорам, различная одежда торговцев и буржуа.

— Ничего не бойся, — повторил Каламбреден.

Она пришла в себя и посмотрела на него рассеянным взглядом. Ее поразил акцент, на котором говорил этот человек. Он был из той местности, где она родилась и выросла. Она прекрасно понимала его.

Вдруг он приблизил руку к лицу и быстрым движением сорвал повязку, потом грязную фетровую шляпу и свой облезлый парик. Теперь перед ней стоял молодой человек с жесткими чертами лица, квадратным подбородком и черными волосами, спадавшими на его широкий лоб. Его темные глаза игриво смотрели из-под густых ресниц.

Анжелика не могла удержать крик, вырвавшийся из ее уст. Она судорожно ловила ртом воздух, хотела крикнуть еще раз, но не могла. Наконец она проговорила, запинаясь, удивленная своим глухим голосом:

— Никола!

Озорная улыбка озарила лицо молодого человека.

— Да, это я. Я очень рад, что ты меня узнала.

Переведя взгляд, Анжелика увидела позади него парик, шляпу, черную повязку. Это было равносильно чуду.

— И это тебя называют Каламбреденом?

Он наклонился и ударил себя кулаком в грудь.

— Да, это именно я — знаменитый вожак, король карманников с Нового моста. Да, — помолчав, сказал он, — много воды утекло с тех пор, как мы с тобой расстались.

Анжелика смотрела на него, продолжая лежать на своем ложе, не двигаясь. Через оконную решетку слабый туман, как дым, проникал в комнату, и ей казалось нереальным, фантастическим все происходящее, казалось, что она сходит с ума. Никола принялся ходить взад и вперед, не спуская с нее глаз.

— Да, — проворчал он, — жить в лесах хорошо, только когда тепло. Сначала я торговал солью, потом встретился с одной бандой в лесу Меркер. Она состояла из крестьян, каторжников и всякого сброда. Ванда была хорошо организована, и я решил примкнуть к ней. Мы грабили торговцев и знатных сеньоров на дороге из Парижа в Нант. Но быть лесным разбойником хорошо только летом. Когда приходит зима, приходится перебираться в город. Вот так мы и оказались у ворот Парижа. Мы долго удирали от охраны, которая нас преследовала. Пойманным опаливали брови и волосы и отправляли в главный госпиталь или в Шантль. Я познал нищету, прошел через огонь и воду, спал в сточных канавах, в погребах, на чердаках, в замерзших лодках. И вот однажды ночью мы, как ночные призраки, прибыли на шаландах в Париж.

— Как ты мог так низко пасть, Никола? — грустно спросила Анжелика.

Он резко наклонился над ней и, красный от злобы, брызгая слюной, прокричал:

— А ты?

Анжелика посмотрела на свое разорванное платье. Ее грязные, непричесанные волосы были собраны в узел под чепцом неопределенного цвета. Она носила его, как носят в деревне простые крестьянки.

— Не по своей вине я докатилась до этого, — сказала она.

Глаза Никола налились кровью, зубы заскрипели:

— Это не имеет значения. Ты слышишь меня, шлюха?

Анжелика с грустью посмотрела на него. Да, это был он, но она помнила его другим. Она видела его в том далеком детстве, которое безвозвратно ушло. Он стоял на коленях в лучах заходящего солнца и протягивал ей свою грубую ладонь, полную дикой земляники. Она даже помнила выражение его лица, когда он говорил ей: «Я хочу тебе сказать, Анжелика, что только ты одна существуешь в моей жизни, я буду всегда любить тебя. Без тебя я буду чувствовать себя одиноким в этом мире. Твое место только рядом со мной».

Сейчас она не могла сказать, любила ли она его тогда. А теперь перед ней стоял главарь самой большой банды в Париже, для которого убийства и ограбления были обыденным делом. Он бросил свое ремесло пастуха и стал вором. По иронии судьбы Анжелика оказалась рядом с ним.

Внезапно она поднялась и, посмотрев в бешеные глаза Никола, сказала:

— Я запрещаю тебе так оскорблять меня. Я не спала с тобой, и ты не имеешь права называть меня шлюхой. А теперь дай мне поесть. Я у тебя в гостях и чертовски хочу есть.

Никола, казалось, опешил от такой неожиданной атаки.

— Подожди немного, — сказал он растерянно, — я сейчас распоряжусь.

Схватив металлическую палку, он ударил ею по тазу, который висел на стенке и поблескивал в лучах восходящего солнца. В ту же секунду послышался топот ног по лестнице и в дверях появился человек.

— Это Жоктанс, — сказал Никола, — один из моих людей, виртуоз в своем деле. Он у меня здесь пока за повара. Когда горожане забудут ту историю, которая произошла на рынке, мы наденем на него парик, загримируем и опять пустим в дело. И берегитесь тогда, проклятые толстосумы!

— Что там есть у тебя на кухне, лентяй? — спросил он, обращаясь к вошедшему.

— Свиные ножки с капустой, — ответил Жоктанс.

— Сам ты свинья, — прокричал Никола. — Есть у тебя что-нибудь посолиднее для дамы?

— Не знаю, шеф.

— Я согласна и на это, — ответила Анжелика, так как запах пищи сводил ее с ума.

Это было поразительно, она испытывала сильный голод в самые драматические моменты своей жизни, чем сложней была ситуация, тем больше она хотела есть.

Через несколько минут появился Жоктанс, неся в руках огромное деревянное блюдо. В тот момент, когда он поставил его перед Анжеликой, в дверях появился Баркароль. Он снял своей детской ручкой шляпу и отвесил ей поклон.

Анжелика улыбнулась ему.

— Я вижу, что ты доволен своей находкой, — сказал Баркароль, подмигнув Каламбредену, — но что скажет по этому поводу ля Поляк?

— Заткнись, — процедил сквозь зубы Никола. — Как ты смеешь так разговаривать со мной в моей келье?

— По праву твоего преданного друга, который заслуживает награды, — весело проговорил карлик. — Не забывай, что именно я привел эту красотку, которую ты искал, как бешеный, по всему Парижу.

— Но как ты додумался привести ее на кладбище? — спросил Никола.

— Я хотел, чтобы ты ее заслужил. Что это за вожак, если он не прольет кровь за свою «маркизу». Не забудь, что ты еще не заплатил за приданое. Не так ли, красотка?

Но Анжелика не слышала их разговора, она жадно набросилась на пищу. Карлик смотрел на нее, как завороженный.

— Неужели она такая же жадная в постели! — воскликнул он, потирая ручки, после чего начал разглагольствовать:

— Какое испытываешь наслаждение, когда сосешь такие сладкие косточки. Я бы оставлял только эти косточки, а остальные выбрасывал бы в помойку. Ха-ха-ха!

— Почему ты говоришь, что я еще не заплатил за приданое? — спросил Никола, нахмурив брови.

— Ты же не убил того типа, как этого хотела «маркиза», этого проклятого монаха с косыми глазами, — сказал карлик.

Никола резко повернулся к Анжелике.

— Это правда, крошка?

— Да, это правда, — сказала Анжелика, — кровь должна оросить свободу нищих, и это будет кровь монаха.

— Ха-ха-ха! — засмеялся карлик и вышел из комнаты.

Каламбреден закрыл дверь ударом ноги.

— Это правда, что ты искал меня по всему Парижу?

— Я сразу заметил тебя среди своих людей. Я знаю о всех новоприбывших, даже знаю количество их драгоценностей и как их можно у них отобрать. И я знаю, что ты скоро будешь моей.

Она холодно посмотрела на него, потом пожала плечами и зевнула. Теперь Анжелика не боялась Никола, как боялась Каламбредена. Она умела управлять им. Чтобы не бояться мужчины, нужно знать его ребенком.

Анжелику клонило ко сну. Она тихо спросила:

— Почему ты убежал из Монтелу?

— Почему? — воскликнул Никола. — Ты думаешь, мне очень хотелось, чтобы старый Гийом проткнул меня своей пикой? Я покинул Монтелу во время твоей свадьбы. Ты разве забыла это?

Да, она это забыла. Ее веки слипались, и воспоминания с новой силой нахлынули на нее. Анжелика вспомнила запах соломы и вина, тяжесть мускулистого тела Никола.

— Я знаю, — сказал Никола, — что ты ни разу не вспомнила меня за эти годы.

— Конечно, — спокойно ответила Анжелика. — У меня были другие дела, и я не вспоминала какого-то пастуха.

— Остерегайся таких слов! — прокричал Никола вне себя. — Бывший пастух — сейчас твой хозяин! Ты принадлежишь мне!

Он кричал еще что-то, но Анжелика уже спала и где-то вдалеке слышался этот знакомый голос.

Вдруг он умолк.

— Да, — сказал он вполголоса. — Это как в прошлом, когда ты заснула на лужайке в разгар одной из наших драк. Ну что же, спи, мой ангел, и все-таки ты — моя. Может, тебя накрыть?

Веками она сделала ему подтверждение. Он взял накидку из дорогого материала и бережно накрыл ее. Потом рукой очень нежно дотронулся до ее лба.

Эта комната действительно была очень странной. Она была выстроена из больших камней, как в старину строили башни замков. Она была круглой и плохо освещалась через маленькое решетчатое окошечко. Комната была заполнена различными предметами — начиная с красивых зеркал, окаймленных красным деревом и резьбой из слоновой кости, и кончая старым металлическим хламом: это были разнообразные сельскохозяйственные инструменты — молотки, вилы, грабли, также встречалось и оружие.

Анжелика встала, потянулась, взяла одно из зеркал, в котором увидела незнакомое лицо с грустными и в то же время дикими глазами, как у злой кошки, которая хватает свою добычу. При свете заходящего солнца она увидела свои скомканные волосы. В страхе она бросила на пол зеркало. Неужели эта страшная женщина — она?

Что случилось?

Почему так много вещей в этой круглой комнате? Шпаги, кастрюли, сундуки, наполненные всякой всячиной, шарфы, веера, перчатки, украшения, трости, музыкальные инструменты, а также пальто, которые были аккуратно сложены на кровати, на которой она спала. Единственной мебелью этой комнаты был шифоньер, неизвестно какими судьбами попавший сюда, в эту старую сырую комнату.

Анжелика случайно дотронулась до своего пояса и почувствовала что-то твердое. Она вытащила длинный нож. Где же она могла его видеть?

Это было словно кошмарное сновидение, когда блики луны бродили по головам мертвецов. Человек с темной кожей держал этот нож в руках. Потом он выпал у него из рук и Анжелика подобрала его, пока два бандита смертельно бились между собой. Вот так знаменитый нож Родогона-цыгана оказался у нее в руках. Быстрым движением она спрятала его под корсаж.

— Никола, где ты? — тихо позвала Анжелика.

Она подбежала к окну и за ним увидела Сену, по которой медленно плыли шаланды. На другой стороне в бликах уходящего дня она увидела Лувр, который стоял в тумане, как бесформенная громада. Это видение ее прошлой жизни всполошило Анжелику.

Но где же Никола?

Они кинулась к двери, но та была заперта. Анжелика принялась стучать и звать:

— Никола! Никола!

Ключ повернулся в замочной скважине два раза, и на пороге появился человек с красным носом.

— Что ты орешь, как бешеная, «маркиза»? — спросил Жоктанс.

— Почему дверь была заперта? Где Никола?

— Я не знаю. Пойдем, я тебя познакомлю с приятелями, это тебя немного развеселит.

Она спустилась за ним по крутой каменной лестнице. Было сыро и темно.

По мере того, как они спускались, слышалась ругань, крики, которые доносились откуда-то снизу.

Анжелика вошла в темный высокий зал, наполненный всяким сбродом. Прежде всего, на большом столе она увидела Жанина, который восседал в своем деревянном блюде. В глубине зала горел огонь, у которого грелся Легкая нога. Рядом с ним сидела толстая старая женщина. Другая, помоложе, держала на руках полуголого ребенка, пеленая его. На соломе, разбросанной повсюду, лежали и полулежали старики и старухи, одетые в лохмотья; грязные, сопливые дети ползали тут же. Несколько человек сидело за столом, они пили вино и играли в карты. Когда Анжелика вошла в зал, все взоры устремились к ней, и все разом замолкли.

— Проходи, не бойся, — сказал Жанин. — Это «маркиза» нашего хозяина, — добавил он зычным голосом.

— Эй, вы, проходимцы, раздвиньтесь! — закричал Жоктанс. — Уступите место нашей «маркизе».

Один из бандитов, сидящих за столом, толкнул своего соседа локтем.

— А что, она красотка. Каламбреден сделал неплохой выбор, — усмехнулся он сквозь зубы.

Он подошел к Анжелике и потрепал ее за подбородок.

— Меня зовут Красавчик, — сказал бандит. Анжелика, окинув его взглядом, сказала:

— Это зависит от вкуса!

Веселый смех раздался вокруг. Окружающие нашли ее ответ очень остроумным.

— Ты не поняла, Анжелика, — сказал Жанин. — Это его кличка. Жоктанс, налей ей вина. Черт бы меня побрал, но она мне нравится!

Жоктанс поставил перед ней большой фужер вина, который недавно банда Каламбредена «позаимствовала» у одного маркиза, обокрав его замок темной, безлунной ночью.

— Твое здоровье, — прохрипел Жанин. — И красивое же у тебя имя! Ха-ха-ха! Раз ты «маркиза» нашего Каламбредена, значит, мы твои «ангелы». Твое здоровье, «маркиза ангелов»! Пей же, пей!

Но Анжелика не шевелилась, видя эти перекошенные лица, эти страшные физиономии, наклонившиеся к ней.

— Пей же! — прорычал Деревянный зад своим замогильным голосом.

Анжелика заносчиво посмотрела на безногое чудовище и ничего не ответила. Наступила угрожающая минута. Жанин глубоко вздохнул окинув всех удивленным взглядом.

— Она не хочет пить, что с ней? — спрашивали все.

— Красавчик, — обратился Жанин к бандиту, который только что потрепал Анжелику за подбородок, — ты как никто другой знаешь женщин. В чем дело?

Он пожал плечами.

— Наверное, она испугалась, что вы уставили на нее свои небритые звериные морды. Не бойся, детка, они не так уж злы, как тебе кажется с непривычки. Они делают такие страшные рожи, чтобы казаться ужасными и пугать этих проклятых буржуа. Но что касается тебя — то мы тебя все любим. Ты наша «маркиза», а мы — твои «ангелы». Тебе нравится это имя? На, выпей немного, это тебя успокоит. Ты же находишься во «Дворе чудес».

И он поднес фужер к ее губам. Анжелика выпила залпом, вино было доброе и разлило по ее телу приятное ощущение теплоты. Она выпила второй предложенный фужер, потом, облокотившись на стол, стала наблюдать за игравшими в карты.

Деревянный зад следил за ней со своего постамента, как капитан с мостика. Может быть, он был специально приставлен к ней, но она не думала бежать. Да и куда бы она пошла? Все отказались от нее, все пути были отрезаны.

С приближением вечера «Двор чудес» постепенно наполнялся всяким сбродом. Все эти люди входили в банду Каламбредена. Здесь было много женщин, державших на руках детей, завернутых в лохмотья, которые кричали и визжали от холода.

Жанин улыбнулся Анжелике:

— У нас во «Дворе чудес» быстро вылечиваются. Не надо ходить в цирк, чтобы видеть там фокусников и факиров. Здесь эти чудеса можно видеть каждый день. Может, про эти чудеса какая-нибудь знатная дама рассказывает своей подруге, как она сегодня утром видела одну нищенку с ребенком на руках, он был весь в язвах и нарывах. Какая нищета! Но ты видишь, как у нас все быстро вылечивается. Это настоящее искусство, так загримировать ребенка. Сердце знатной дамы дрогнет, и она подаст бродяге несколько монет. А, ну вот и пришел Крысолов. Ты можешь идти, это согласовано с Каламбреденом.

Этот некто, которого Жанин назвал Крысоловом, был испанец. Его худые ноги и руки протерли дырки на одежде, на локтях и коленях. С большим достоинством он подошел к столу и выпил стакан вина. Потом вынул из кармана крысу и отдал товар одной из старух. Пока он пропускал второй стаканчик, старуха внимательно осмотрела товар, он брал за одну крысу два сольди.

После сделки он обратился к Анжелике:

— Я готов, пойдем со мной, красотка. Так приказал Каламбреден.

Несколько бандитов тоже встали из-за стола. Анжелика увидела, что очутилась в кругу этих страшных людей. Она протянула руку к ножу, который находился под корсажем, и сказала себе: «При случае я дорого отдам свою жизнь».

Но нож исчез. Гнев охватил ее, гнев, подогретый добрым вином. Забыв всякую осторожность, она гневно закричала:

— Какой проходимец украл у меня нож?!

— Вот он, «маркиза», — сказал Жоктанс своим спокойным голосом и протянул Анжелике нож.

Она была поражена, как он мог украсть его из-под корсажа ее платья? Снова своды зала потряс ужасный смех, смеялись все, особенно Жанин.

— Хороший урок, красотка, — прохрипел он. — Вот ты и узнала ловкость рук Жоктанса. Каждый его палец — это палец волшебника. Пойди спроси, что говорят о его руках рыночные торговки?

— Какой красивый нож, — сказал один из бандитов, взяв его в руки, потом вдруг со злостью бросил его на пол. — Братцы, это же нож Родогона!

Анжелика подобрала свое оружие и снова спрятала под корсаж. Никто не знал, какими судьбами этот знаменитый нож, принадлежащий одному из заклятых врагов банды, очутился у нее.

— Да, — прохрипел Жанин, — она себе на уме, чего не скажешь по ее виду.

Все смотрели на нее с любопытством. Анжелика вышла. Она осмотрелась и поняла, что комната, в которую привел ее Никола, находится на вершине башни. Это был склад банды Каламбредена. Один из бандитов объяснил ей, что именно Каламбреден придумал обосноваться в этой средневековой полуразрушенной крепости. В ней банда могла спокойно жить, не опасаясь облавы, так как в крепости было много потайных ходов. Другие банды не имели такой защиты. Эту крепость они называли — башня Несль. Никто не подозревал, что в этой башне обитает банда Каламбредена. Иногда, после хорошей добычи, здесь устраивались дикие оргии под музыку.

Группа, с которой Анжелика вышла из башни Несль, подошла к маленькой гавани, где стояли на якоре несколько шаланд. Лодочник заметил приближение этих ночных призраков. Первым заговорил Крысолов:

— Господа, не будете ли вы так любезны перевезти нас до набережной Жествре?

— А у вас есть деньги? — спросил один из лодочников.

— Да, не сомневайтесь в этом, — ответил Крысолов и приставил нож к горлу лодочника.

Тот отступил, но делать было нечего. Лодочников было трое, а бандитов в два раза больше. Если бы их было поровну, то все кончилось бы кровавой поножовщиной. Но сейчас, видя, что сопротивление бесполезно, хозяин лодки сказал:

— Ладно, я отвезу вас.

Лодка прошла под аркой Нового моста и остановилась около набережной Жествре.

— Ну вот и все, мой мальчик, — иронически сказал Крысолов, — тебя не только благодарят, но и отпускают с миром. Но одолжи нам свечу, — с этими словами он взял свечку и сошел на берег.

Набережная Жествре была гигантским каменным строением с большим сводом. Она представляла собой широкую большую пещеру, которая, казалось, была выстроена специально для укрытия бандитов, нищих и беглых каторжников.

По мере того, как они пробирались вперед, запах крыс и гнили усиливался. Через некоторое время они вышли из этого длинного подземного тоннеля. Вскоре группа оказалась на какой-то улице. Внезапно Анжелика услышала голос Никола:

— Это вы, ребята? «Маркиза» с вами?

Один из бандитов поднес свечу к лицу Анжелики.

— Вот она, Каламбреден.

Анжелика увидела крепкую фигуру Никола с ужасным лицом Каламбредена. Она закрыла глаза от страха, хотя прекрасно знала, что это был Никола. Но его ужасное лицо приводило ее в панический страх.

Никола взял ее за руку.

— Ничего не бойся, радость моя, ты же знаешь, что это я. Мое лицо и одежда — маскарад. Сегодня твой проклятый монах будет наказан. Ты довольна?

Анжелика молчала, крепко сжимая его грубую руку.

Каламбреден отдавал распоряжения:

— Ты, Снегирь, перейди на другую сторону улицы. Ты, Мартин, останься со мной. Ты, Гобер, встань в проулке. Другие пусть спрячутся в подъездах. Ты на месте, Барко?

— Я всегда на месте, — ответил карлик откуда-то сбоку.

Анжелика осмотрелась. Двери маленьких лавчонок были наглухо закрыты. Было тихо, только две кареты проехали, грохоча колесами по мостовой. Наконец все стихло.

— Я сегодня заплачу за твое приданое, — зло сказал Никола Анжелике. — Ты увидишь, как это у нас делается.

Но вот раздались чьи-то шаги, и все бандиты затихли в ожидании жертвы. Кто вынимал нож, кто длинную шпагу. Прохожий показался из-за поворота.

— Это не он? — спросил Никола, но прохожий услышал бряцанье железа и закричал громким голосом:

— На помощь! Меня убивают!

— Заткнись, осел, — процедил один из бандитов сквозь зубы. — Когда спокойно пропускаешь клиента, даже не снимая с него пальто, он орет во всю глотку, как глупый осел.

Легкий посвист донесся с другой стороны улицы. Анжелика увидела двух монахов, которые шли под руку, мило беседуя о чем-то. Когда свет тусклого фонаря упал на одного из них, она чуть не вскрикнула. Это был Беше. Монахи были слегка выпивши и разговаривали на философские темы. Анжелика слышала латинские термины, которыми они обменивались.

— Брат Амбруаз, — говорил Беше, — оставьте свои теории еретические. Знайте, они очень опасны и могут вас погубить.

Они постояли немного, что-то доказывая друг другу, но так как спор не клеился, они распрощались. Беше прошел мимо Анжелики, стоявшей в тени дома, что-то говоря про себя. Когда он подходил к углу дома, карлик, как огромная жаба, прыгнул ему под ноги из темноты.

— У-у-у, — проулюлюкал он, как мрачный призрак.

Беше прижался к стене дома, дрожа от страха. Вдруг со всех углов начали выползать смутные силуэты, они корчили рожи и улюлюкали. Бандиты образовали полукруг вокруг монаха. Ноги Беше подкосились, и он опустился на колени, как бы защищаясь от ужасного кошмара.

Он простонал слабым голосом:

— Демоны! Демоны! Пейрак, пощади, сжалься надо мной!

Это имя, как удар стилета, пронзило сердце Анжелики.

— Убей его! Убей его! — дико принялась она кричать, не замечая, что ногтями в кровь разодрала руку Никола.

Каламбреден вытащил свой нож. Но вдруг монах упал и затих. Все услышали голос карлика:

— Он готов, Каламбреден!

Тело монаха лежало распростертым на земле. Никола приблизился и увидел выпуклые глаза монаха.

— Он умер от страха, — пробасил Черный хлеб.

Где-то наверху открылось окно, и сонный голос проворчал:

— Кто тут, черт бы его побрал, говорит о дьяволах, когда добрые люди спят?

— Надо сматывать удочки, — приказал Каламбреден. — Нам тут больше нечего делать.

Когда наутро люди нашли труп монаха, на нем не было ни одной царапины. Горожане вспоминали слова колдуна, сожженного на Гревской площади:

— Помни, Беше, через месяц ты предстанешь перед божьим судом!

Посмотрев в календарь, горожане крестились, месяц заканчивался.

— Бог проклял монаха! — говорили в Париже.

А в судебном протоколе было записано: «Отец Гонак Беше умер при странных обстоятельствах. Ходят слухи, что его убили дьяволы». И стояло число — 29 марта 1661 года.

Эту ночь банда Каламбредена заканчивала оргией в одном из парижских борделей. Везде чувствовался запах весны. Этой ночью было выпито много вина. Анжелике стало плохо. Никола взял ее за локоть.

— Я вижу, что ты себя плохо чувствуешь, но мы так мало выпили. Какая ты слабая, это ведь наша свадьба. Надо ее хорошо сыграть!

Потом, видя, что она безнадежно пьяна, поднял на руки и вышел на воздух. Ночь была прохладной, на руках Никола Анжелика чувствовала себя почти счастливой.

Клод де ла Пти, поэт с Нового моста, видел этой ночью, как огромный Каламбреден нес на руках какую-то куклу, длинные волосы которой развевались по ветру. Как только Никола вошел в. зал башни Несль, нищие, сидевшие у огня, разом повернулись к нему. Одна женщина с криком бросилась на него.

— Хам! Подлец! — кричала она ему в лицо. — Ты нашел себе другую любовницу! Ребята мне все уже рассказали. Я зарежу тебя вместе с твоей шлюхой!

Никола спокойно положил Анжелику на охапку соломы, потом поднял кулак, и женщина замертво свалилась, не сказав ни слова.

— Теперь слушайте все, — прорычал Никола, и его глаза налились кровью. — Эта женщина, — он показал на Анжелику, — теперь моя «маркиза». Если кто-нибудь осмелится тронуть хоть один-единственный волосок на ее голове, тот будет иметь дело со мной, а вы знаете, чем это обычно кончается. Что касается моей бывшей «маркизы», ля Поляк, делайте с ней что хотите, мне все равно.

Произнеся эти слова, торжествующий Каламбреден, бывший пастух, ставший матерым волком, поднял Анжелику на руки и стал медленно подниматься по лестнице в свою комнату, неся, как бесценный трофей, ношу, которую подарила ему судьба.

Глава 3

Каламбреден поднимался медленно, покачиваясь, так, как был сильно пьян. Открыв дверь ударом ноги, он подошел к кровати и бережно положил на нее Анжелику. На кровати было набросано множество вещей: пальто, сюртуки, камзолы…

— Вот теперь мы вдвоем, — сказал он срывающимся от волнения голосом.

Анжелика немного отрезвела, встала и, шатаясь, подошла к окну, судорожно схватившись за решетку.

— Мы вдвоем, — повторил Никола.

— Что ты хочешь этим сказать, глупец? — воскликнула Анжелика.

— Я… я хочу сказать… — промямлил он, полностью растерявшись.

Анжелика весело засмеялась:

— Ты думаешь, что станешь моим любовником, Каламбреден?

Он подошел к ней и взял ее за локоть.

— Я не думаю, я уверен в этом!

Красные огоньки проплывающих под башней лодок осветили их. Никола глубоко вздохнул.

— Послушай, — сказал он тихо, но твердым голосом. — Я хочу с тобой поговорить и хочу, чтобы ты поняла. Ты не имеешь права отказать мне в том, что я у тебя прошу. Я дрался за тебя, я убил человека по твоему желанию, Beликий Керз соединил нас… Все по законам королевства тюнов. Теперь ты моя!

— А если я не захочу подчиниться этим законам?

— Значит, ты умрешь! — закричал Каламбреден, и глаза его заблестели. — Теперь выбирай! Пораскинь своими куриными мозгами, графиня. Твоего колдуна сожгли на Гревской площади. Нас разделяло то, что ты была графиней, а я — пастухом. Теперь мы поменялись ролями. Я — Каламбреден, ты — ничто! Твои близкие отказались от тебя.

Он протянул руку, показывая на другой берег Сены, где во мраке ночи вырисовывалась темная громада Лувра.

— Для них ты теперь не существуешь, — продолжал он. — У нас ты под защитой, тебя будут оберегать, за тебя отомстят, если понадобится, тебе помогут и никогда, слышишь, никогда не предадут.

Никола замолчал. Анжелика почувствовала его горячее дыхание рядом со своей щекой. Он слабо коснулся ее, его страсть передалась Анжелике. Она задрожала. Никола раскрыл объятия, но потом вдруг опустил руки, как бы не осмеливаясь. Он резко отошел в сторону и обратился к ней на их родном диалекте:

— Не будь такой злой, не ломайся, мы одни… Мы хорошо поели… выпили… Теперь самое время заняться любовью. Или ты меня боишься?

Анжелика засмеялась, пожав плечами. Захлебываясь, Никола продолжал:

— Ты помнишь, как мы были с тобой вдвоем? Ты помнишь, как нас тянуло друг к другу? Я так мечтал о тебе, и вот наконец ты моя!

— Нет? — воскликнула Анжелика, упрямо покачав головой.

Его лицо исказилось ужасной маской Каламбредена. — Берегись! Я могу взять тебя силой, как шлюху на панели.

— Только попробуй, я выцарапаю тебе глаза!

— А я позову своих людей, и они будут держать тебя.

— Трус, подлец, бандит! — истерично закричала Анжелика.

Отчаявшись, Каламбреден принялся ужасно ругаться. В этот миг, как эхо, отдавались у нее в голове слова, которые она не забудет никогда, слова Людовика XIV:

— Я не хочу больше слышать о вас. Вы должны исчезнуть! Ни титулов, ни имени, ни собственности! Ничего!

И рядом с этим приговором слова ее сестры Ортанс:

— Убирайся! Убирайся отсюда, проклятая жена колдуна!

Да, Никола был прав. Никола-Каламбреден, геркулес с дикой и горячей кровью.

Вдруг, как бы опомнившись, Анжелика подошла к кровати, расстегнула корсаж, затем сняла юбку и осталась в одной рубашке. Ей было холодно, но голова горела, как в огне. Подумав немного, она сняла последнюю принадлежность своего туалета и, обнаженная, легла на кучу воровского тряпья.

— Иди ко мне, — спокойно сказала она.

Никола растерялся и замолчал, ее покорность парализовала его.

***

На рассвете Анжелику разбудил какой-то голос, проникавший в их комнату из-за входной двери.

— Каламбреден, это я, Красавчик. Ты разве забыл, что нам надо уладить одно дельце на ярмарке Сен-Жермен?

Никола быстро вскочил.

— Входи, но не шуми. Видишь, малышка еще спит.

Тогда Красавчик заговорил, улыбаясь:

— Как было шумно сегодня в башне Несль, «братья» не могли уснуть.

Он злорадно засмеялся.

— Можно было подумать, что отдавал душу дьяволу. Как смешно, что ты не можешь спокойно любить одну женщину.

— Заткнись, — проворчал Каламбреден. — Ну, а как себя чувствует «маркиза» ля Поляк?

— Я исполнял твой приказ и всю ночь ласкал ее. К тому же у нас было много теплого вина, — смущенно ответил Красавчик.

— Ну ладно, иди, я сейчас спущусь.

Красавчик вышел.

Их тихий разговор окончательно разбудил Анжелику. Она открыла глаза, Никола стоял в глубине комнаты и облачался в свою маскарадную одежду: парик, повязку на пол-лица. Постепенно он превращался в Каламбредена. Потом он наклонился и достал из сундука какой-то предмет. Подойдя к кровати, он наклонился над Анжеликой и позвал вполголоса.

— Анжелика, ты меня слышишь? Мне надо идти на дело, но я хочу тебе сказать, чтобы ты не сердилась на меня. Я знаю, что ты не спишь. Посмотри, я хочу подарить тебе перстень. Он настоящий, я украл его у одного торговца с улицы Орфевр. Посмотри, какой он красивый! Не хочешь? Ну ладно, я положу его возле тебя. Скажи мне, чего бы ты еще хотела? Может, хочешь ветчины или новое платье? Отвечай, или я рассержусь!

Анжелика резко повернулась:

— Я хочу большой чан с теплой водой.

— Чан, — повторил крайне удивленный Никола. — Зачем он тебе?

— Я хочу выкупаться, — ответила Анжелика тоном, не терпящим возражений.

— Ладно, я распоряжусь, ля Поляк принесет тебе все. Ох, уж эти женщины! А если ты будешь недовольна, скажи мне, и я ее жестоко накажу.

С этими словами он повернулся и подошел к зеркалу, проверяя свою маскарадную одежду. Анжелика встала и тоже подошла к зеркалу. Она взяла кусочек воска и наклеила его на лицо, как это делал Никола. Из зеркала на нее смотрела женщина с ужасным нарывом на лбу. Резким движением Анжелика сбросила воск на пол.

— Ты слышишь, Никола, — сказала она официальным тоном. — Я запрещаю тебе появляться передо мной в образе Каламбредена, этого страшного убийцы. Иначе я не разрешу тебе дотрагиваться до меня.

Выражение детской радости озарило жесткое лицо Никола, лицо человека, уже испытавшего преступную жизнь.

— Ладно, я тебе обещаю, — сказал он с улыбкой, — что ты меня больше не увидишь в образе Каламбредена.

Он скрестил пальцы и плюнул на пол. Анжелика с ужасом подумала об их судьбах. Вот что может сделать из маленького мальчика и худенькой девочки эта жестокая жизнь. Сердце ее наполнилось жалостью к себе, к Никола, ко всем нищим и обездоленным. Как они были далеки от общества, отвергнутые всеми знатными людьми!

«Как далеки друг от друга эти два мира, — подумала Анжелика, — башня Несль, где живут нищие и бродяги, а на другой стороне Сены — Лувр, где аристократы процветают в роскоши, где король-солнце, как перчатки, меняет своих фавориток».

Никола вышел, хлопнув дверью. Анжелика присела на кровать, потом прилегла и попыталась снова уснуть. Бледное зимнее солнце отражалось треугольниками на стенах. Ее тело болело, но она испытывала что-то вроде удовлетворения.

— Как это хорошо, так лежать и ни о чем не думать, — тихо прошептала она.

Перстень, лежавший возле нее, переливался всеми цветами радуги. И на этот раз она все-таки одержала верх над Никола.

Много позже, когда она будет вспоминать время, проведенное на «дне» Парижа, она покачает головой и скажет задумчиво:

— Да, я была сумасшедшей.

И действительно, это было сумасшествием — жить в мире воров и убийц, эта жизнь была нечто вроде застоя в ее притупленном сознании. Она, любившая тонкое белье и кружевную одежду, должна спать на кровати, на которую были свалены вещи с чужим запахом. Она, графиня де Пейрак, стала любовницей мужлана, бывшего пастуха, ставшего бандитом и ее хозяином.

Предметы, которыми она пользовалась, и ее пища, которую она ела, все это было добыто воровским путем. Ее друзья были убийцами и ворами. Пристанище, где они жили, называлось «Двором чудес», или просто-напросто притоном.

Да, это действительно было ужасно, и ужасной была жизнь, в которой она занимала место рядом с отпетым бандитом Каламбреденом. Но надо отдать должное Никола — он был хорошим организатором. Это была его идея — посадить нищих на развалины старой стены, окружавшей средневековый Париж. Эта стена была построена еще во времена Филиппа Огюста. Вот уже в течение четырех веков город постепенно расширялся за эти каменные тиски, как бы давая простор всему новому — мыслям, науке, культуре.

Постепенно влияние Никола расширилось, другие банды уступили ему.

Сначала в развалинах по приходу Никола были поставлены женщины, одетые в лохмотья, со вшивыми детьми на руках, чтобы просить милостыню у прохожих. Постепенно Каламбреден занимал другие выгодные позиции. Но другие банды так просто не отдавали насиженные места, и нередко вспыхивала страшная поножовщина, а утром кровь и трупы валялись повсюду на берегу.

Самое трудное было занять башню Несль. Каламбреден сделал ее своим убежищем. Он начал прибирать к рукам и другие районы Парижа. Он заплатил налог Великому Керзу, королю тюнов, и стал Принцем, то есть главарем одной из пяти крупных банд, орудующих в городе.

Вскоре он занял и Новый мост, но этот захват длился несколько месяцев Благодаря своим организаторским способностям, Каламбреден победил и стал «хозяином» Нового моста, где было много лавчонок порядочных горожан.

Однажды Анжелика, Барко и Жоктанс пошли проверить «посты». Анжелика только диву давалась, как ловко и продуманно были расставлены нищие. Вернувшись в башню Несль, она с восхищением сказала Никола:

— А у тебя голова работает, Никола-Каламбреден (так она в шутку его называла).

Никола сажал ее рядом с собой. В главной зале зажигался камин, было тепло, рядом с Никола сидела его охрана, а дальше — всякий сброд: бездомные, нищие, оборванные старики и старухи. И так было каждый вечер: приходили грязные, вонючие калеки, слышалась брань, крики голодных детей.

Жанин — Деревянный зад восседал обычно на столе, куда его заносили одни и те же телохранители. Карлик всегда шутил. Здесь были и другие «люди» Каламбредена: Легкая нога, Осторожный, Красавчик. У каждого был свой промысел.

Красавчик заправлял проститутками.

«Проклятый мир, — думала Анжелика. — Дети не похожи на детей, женщины отдаются тут без стыда, на соломе, беззубые старики и старухи валяются тут же».

И несмотря на это, здесь царил климат спокойствия и согласия. Обитатели «Двора чудес» не имели ни прошлого, ни будущего, они жили сегодняшним днем, а там — что бог даст.

***

В этот вечер Анжелика сидела около Каламбредена, прижавшись к его могучей спине. Он был в хорошем расположении духа и философствовал, наливая себе вино из огромного кувшина.

— Ты знаешь, Анжелика, — говорил он, отпив глоток, — все мои победы над другими главарями в Париже принадлежат тебе. Я вспоминал наши детские игры и расставлял ребят в нужном порядке. Мы все придумывали заранее, помнишь?

Движением головы Никола подозвал Флико, так как кончилось вино. Флико долил в кувшин вина, а Никола продолжал;

— В детстве я всегда говорил себе: «А как бы поступила Анжелика?» И это мне очень помогало.

Анжелика улыбнулась.

— Чему ты смеешься?

— Я вспомнила наш неудачный поход в Америку.

— Да, это действительно было глупо, но я следовал за тобой. В тебе было что-то властное, наверное — уверенность в успехе.

В этот вечер, видя, что Анжелика не злится, Каламбреден начал гладить ее по спине. Все это выводило из себя ля Поляк, его отвергнутую прежнюю любовницу, плотную, рыжую женщину, которая умела постоять за себя, ругавшуюся на чем свет стоит. На поясе у нее всегда висел нож, которым она владела в совершенстве. В этот вечер ля Поляк разоткровенничалась.

— Да, хорошее время — война, — говорила она, сидя на скамье и держа в руках большой кубок с вином. — Я говорила солдатам: «Любите меня, солдаты!»

— Она начала петь куплеты из какой-то военной песни, но это быстро всем надоело, и ее вытолкали в дальний угол зала; тогда она подбежала к решетчатому окну и, обращаясь к Лувру, как к одушевленному лицу, надрывно закричала:

— Ваше величество, когда же ты дашь нам войну?! Хорошую войну! Что ты сидишь там, как истукан, и протираешь штаны? Что такое король без войны? Король без победы!

Она знала, что Каламбреден еще вернется к ней, так как старая любовь не забывается. Так и случилось.

***

Однажды вечером Анжелика отправилась к Жанину, в его каморку, которую он снимал на улице Святого Михаила. Она несла ему в подарок свиной колбасы, которую он обожал. Это было единственное существо из банды Каламбредена, к которому она чувствовала расположение. Его все уважали в банде, и он значился первым советником Никола. Прийдя на место, Анжелика без стука вошла в «келью».

— Я принесла тебе немного колбасы, — сказала она, улыбаясь.

Она села на пол, чтобы не быть выше человека-колоды. Жанин ел, подозрительно глядя на «маркизу ангелов».

— Куда ты сейчас пойдешь? — загадочно спросил он.

— Домой, в башню Несль, — просто ответила она.

— Не ходи туда. Лучше зайдем в таверну, что на улице Орфевр, там Каламбреден со своей свитой и ля Поляк. Ты поняла, что должна сделать?

— Нет, — ответила Анжелика, разглядывая комнату.

Пол и стены лачуги были сделаны из соломы. Единственную мебель в комнате представлял сундук, в котором лежала одежда Жанина, с пристрастием следившего за своей персоной. На стене висел ворованный подсвечник.

— Слушай меня внимательно, «маркиза», — проворчал он. — Ты должна войти в таверну, а когда увидишь Каламбредена с ля Поляк, бери все, что попадет под руку, и бей его по голове. Не волнуйся, голова у него крепкая, как дно котелка, поверь мне.

— Но у меня есть нож! — воскликнула Анжелика.

— Оставь его в покое, ты им пока не умеешь пользоваться. У нас такие законы, — продолжал он, закурив, — когда обманывают «маркизу», надо поступать именно так.

— Но мне все равно, что он меня обманывает, — не унималась Анжелика.

Глаза Жанина налились кровью, он быстро заговорил, захлебываясь:

— В этой ситуации ты имеешь все права наказать его за измену. Он тебя заработал, если ты ему изменишь, то умрешь. Ты должна его проучить. Иди и делай, что я тебе приказал. Да, подай мне бутылку, она там, в углу.

Он налил полный стакан вина.

— На, выпей. Оно придаст тебе уверенности в твоих силах.

Анжелика взяла стакан и одним махом выпила. Ей стало очень тепло, попрощавшись, она вышла.

— Смотри, — крикнул Жанин ей вдогонку, — делай так, как я тебе сказал, и тебя будут уважать в нашем мире.

Через некоторое время Анжелика остановилась около таверны. Изнутри доносились голоса и пьяное пение. Она открыла дверь и вошла. Вначале она ничего не увидела — дым от трубок застилал весь зал. Через некоторое время глаза ее привыкли, и она увидела полупьяного Каламбредена, а на коленях у него восседала ля Поляк. Они веселились и ничего не замечали, в рядом, как всегда, сидели телохранители.

Потихоньку Анжелика взяла закопченный горшок с горящими углями, подошла и ударила наугад. Поднялся необычный переполох. Телохранители выхватили ножи и шпаги. Каламбреден вскочил, как ошпаренный, парик его тлел, рыжие волосы ля Поляк горели. Подбежал карлик и, крича: «Маркиза горит!», вылил ей на голову фужер вина. Вдруг кто-то закричал с порога:

— Братцы, спасайтесь! Фараоны!

На пороге появился сержант-эксперт из Шаитля и человек десять солдат.

— Сдавайтесь, — громко закричали они, — вы арестованы именем короля!

— Спасайся, «маркиза ангелов»! — крикнул один из банды.

Анжелика пыталась подбежать к окну, но чьи-то сильные руки схватили ее.

— Сержант, я поймал женщину, — закричал солдат.

Вдруг сквозь дым Анжелика увидела, как ля Поляк подняла нож. «Сейчас она убьет меня», — мелькнула мысль у нее в голове. Но нож вонзился по рукоятку в живот солдата, державшего Анжелику. Ля Поляк перевернула лампу вместе со столом, схватила Анжелику за руку, и они вместе выпрыгнули в окно.

В это время люди Каламбредена ушли, обороняясь шпагами, через кухню таверны. Через несколько минут Анжелика и ля Поляк присоединились к Каламбредену на Новом мосту.

— Да, — сказал Снегирь, задыхаясь, — я думал, что они будут преследовать нас. Но у нашего Каламбредена железная воля, он не растерялся. Они из наших никого не взяли. Ты здесь, Баркароль?

— Да, — ответил карлик из темноты.

— Они хотели схватить «маркизу ангелов», но я всадила нож в живот одному фараону, — и ля Поляк показала свой нож, на котором еще были сгустки крови.

Когда они подошли к башне Несль, там уже знали, что Каламбреден ранен в голову «маркизой ангелов».

Это было сенсацией. Кто-то предложил сходить за Великим Матье. Каламбредена положили на стол, он стонал. Анжелика подошла к нему, сняла с него парик и обследовала рану.

— Поставьте греть воду, — распорядилась она.

Но тут раздались звуки фанфар, и в дверях появился Великий Матье — знаменитый врач Парижа. Даже в этот поздний час он был со своими музыкантами. Великий Матье был весельчак по натуре и имел связи как в воровском мире, так и во дворце. Он лечил и тех и других, не вдаваясь в социальное происхождение людей. Его интересовали только больные. И бедные, и богатые — все были одинаковы перед его инструментами. Это был человек-универсал. Он вырывал зубы и лечил от всех болезней. В молодости Великий Матье побывал во многих странах и остаток своих дней решил провести в Париже. Никто не знал, какой он национальности, но то, что он мог выпить несколько огромных бутылок подряд, знали все: и бедные, и богатые. Это не мешало ему одновременно рвать зубы и рассказывать о своих похождениях перекошенному от боли клиенту.

Улыбаясь, он под звуки фанфар подошел к Каламбредену, лежавшему на столе.

— Это ты его так отходила? — обратился он к Анжелике.

Анжелика не успела и слова сказать, как он взял ее за подбородок и открыл ей рот.

— Какие хорошие зубки, — сказал он с отвращением. — Жаль, что ты не скоро попадешь ко мне, красотка. Посмотрим ниже, — и он потрепал ее по животу. — Ты что, беременная?

— Вы пришли сюда не для этого, — отрезала Анжелика.

Эскулап захохотал так, что посыпались осколки краски со штукатурки. Он был огромного роста и всегда одевался в яркую одежду. Главным предметом его туалета была шляпа со множеством перьев. Сейчас он был как солнце среди серых обитателей башни Несль. Вообще он любил повеселиться, выпить, но дело свое знал.

Каламбреден поднялся и сел на стол. Он боялся поднять глаза на Анжелику.

— Ну что вы заливаетесь, как сумасшедшие, — грозно проворчал он.

— Тут что-то пахнет копченой свининой, — продолжал Великий Матье, показывая пальцем на притихшую ля Поляк, и еще пуще залился смехом.

Анжелика посмотрела на ля Поляк, у которой от огня выгорела нижняя часть волос и она выглядела, как опаленная кошка.

— Вся ее спина наполовину копченая, — хохотал Великий Матье, хлопая себя по ляжкам.

Все начали смеяться.

— Теперь у нее выпадут волосы и она будет лысая, — не унимался дантист.

Когда все успокоились, он оказал помощь Каламбредену и ля Поляк. После этого началась пьянка. Долго веселились в эту ночь отверженные в башне Несль.

Глава 4

— Посмотри туда, — сказал Снегирь Анжелике. — Ты видишь того типа в шляпе с поднятым воротником, который ходит по берегу? Ты его знаешь? Это фараон.

— Фараон?! С чего ты взял? — воскликнула крайне удивленная Анжелика.

Она стояла, облокотившись на перила разрушенной лестницы, находившейся перед башней Несль. Бледные лучи солнца едва пробивались сквозь густой туман, который уже несколько дней окутывал город. Унылый пейзаж раскинулся перед Анжеликой. Другой берег Сены, на котором находился Лувр, был почти не виден. Воздух был тяжелый, влажный. Было не холодно, но сырость пробирала до костей. Невдалеке оборванные подростки ловили рыбу, какой-то лакей на берегу реки поил и мыл лошадей.

Тип, на которого показал Снегирь, с трубкой в зубах, нехотя прохаживался с видом безобидно гуляющего человека. Он был похож на тех буржуа, которые совершают прогулки перед обедом. Время от времени он поднимал голову к башне Несль, как будто его интересовала архитектура этого старинного сооружения.

— Ты знаешь, кого он ищет? — спросил Снегирь, выпустив в лицо Анжелике клуб дыма.

— Нет, — ответила она, пожав плечами.

— Тебя!

— Меня?

— Да, он ищет тебя, «маркиза ангелов».

Анжелика улыбнулась.

— Ты с ума сошел. Никто меня не ищет, никто не думает обо мне. Я больше не существую.

— Возможно. Но вспомни, как в таверне кто-то крикнул: «Смывайся скорее, „маркиза ангелов“! Фараоны хорошо запомнили это имя, а когда они обнаружили одного из своих с распоротым животом, то решили, что его укокошила „маркиза ангелов“. И теперь тебя ищут. Я знаю это, так как иногда мы закладываем по стаканчику с охраной Шантля.

Они не слышали, как сзади бесшумно подошел Каламбреден.

— Мне это уже не нравится, — сказал он, плюнув сквозь зубы. — Если надо обезвредить того типа, что бродит там на берегу, то мы быстро отправим его на тот свет. Что они могут с нами сделать? Нас много, а их какая-то сотня. Ну, ладно, пойдемте, сейчас нам предстоит работа. Люди уже на местах.

Через некоторое время они подошли к мосту, где стояли в засаде люди из банды Каламбредена.

Вдруг в туманном воздухе раздался стук колес и на мост, разрезая туман, въехала карета. По заранее разработанному плану один из людей Каламбредена бросился под копыта лошади. Испугавшись, кучер резко затормозил. Лошади встали на дыбы и остановились.

— Сжальтесь надо мной, — бормотал нищий, обращаясь к окну кареты. — Я бедный странник, идущий в Константинополь, и мне не на что продолжать свой путь. Дайте мне несколько сольди, и я буду молиться за вас на могиле Святого Жака.

— И-эх! — изловчившись, кучер сильно ударил его кнутом. — Назад, проклятый бродяга!

Из окна кареты выглянула дама, на шее которой сверкало бриллиантовое колье.

— В чем дело, Доран? — недовольно спросила она. — Почему мы стоим?

Каламбреден сделал несколько шагов и положил руку на дверцу кареты. Спектакль продолжался. Он грациозно снял свою шляпу.

— Почтенная дама, — начал он, — неужели вы откажете этому бедному страннику?

Дама с ужасом посмотрела на этого верзилу, у которого за поясом торчал нож. Она открыла рот и пронзительно закричала:

— На помощь! Меня убивают!

Снегирь уже приставил свою шпагу к животу еле живого от страха кучера. Черный хлеб и Флико, которые несколько минут тому назад удили рыбу, теперь держали лошадей. Каламбреден быстро влез внутрь кареты.

— Дай мне свою косынку, — резко сказал он Анжелике, которая взялась уже за ручку дверцы.

Он быстро заткнул даме рот.

— Пошевеливайся, Осторожный, — бросил он сквозь зубы. — Быстро бери у нее золото, деньги, колье.

Дама пыталась сопротивляться, и Осторожный никак не мог расстегнуть цепочку.

— «Маркиза», помоги мне разобраться во всех этих премудростях, — бросил он.

Анжелика легко забралась в карету, где пахло духами и пудрой. Не глядя, она расстегнула цепочку, так как совсем недавно сама носила такие драгоценности. В минуту дело было сработано. Каламбреден спрыгнул с подножки.

— Кучер, давай, — весело крикнул он и ударил кнутом по испуганным лошадям, которые рванули с места, как сумасшедшие.

Дама, наверное, вытащила кляп, так как через несколько минут все услышали ее дикие крики.

— Теперь разбегайтесь кто куда, — скомандовал Каламбреден. — Вечером собираемся в башне Несль.

Все бросились врассыпную.

***

Вечером все собрались, чтобы поделить украденные вещи. В зале было темно, только свет от коптящей свечи озарял перекошенные от радости лица бандитов, стоящих около стола. Здесь были все, кто участвовал в дневной операции.

— Да, неплохое дельце, — сказал кто-то. — Но это было опасно.

— Молчи, сынок, — прохрипел Никола. — Такие дела нельзя упускать. Я давно следил за этой дамой.

— А ты! — бросил тот. — Если бы «маркиза ангелов» не помогла тебе расстегнуть цепочку, провалил бы все дело!

Все посмотрели в сторону Анжелики. Никола протянул ей колье.

— На, возьми. Ты честно заработала его.

Но Анжелика с ужасом отодвинула его руку.

— Я ненавижу золото, — резко сказала она и отошла в сторону. Все опешили.

— Не любить золото — на это способна только наша «маркиза», — воскликнул карлик, и все засмеялись.

— Золото принесло мне много горя, — грустно заметила она.

Анжелика тихо вышла, прикрыв за собой дверь башни Несль. Она шла по берегу реки, в разорванном ветром тумане еле просвечивались огоньки шаланд. Она слышала, как один лодочник заиграл на гитаре и запел песню.

Слышно было, как у ног в камышах журчит вода. Анжелика тихо сказала, как ребенок, который боится темноты:

— Дегре!

Ей показалось, что кто-то как будто откликнулся из камышей.

— Когда ночь опускается над Парижем, мы с Сорбонной идем на «охоту», заглядываем во все злачные места, где могут находиться бандиты и нищие.

— Дегре, — повторила Анжелика.

Но ответом была тишина, такая же глубокая, как той темной ночью, когда Дегре покинул ее.

Анжелика подошла к самой воде, ноги ее погрузились в тину. Она почувствовала холод, и у нее вдруг появилось дикое желание покончить с собой. «Баркароль сказал бы, — подумала она, — наша „маркиза ангелов“ всегда любила теплую воду, а утонула в холодной воде. Бедная „маркиза“!

Вдруг в камышах заворочалось какое-то животное. Без сомнения это была крыса. Клочок шерсти щекотал ей лодыжки. Крик отвращения и ужаса вырвался у перепуганной насмерть Анжелики, но когтистые лапки уже схватили ее за юбку. Крыса поднималась по ней, цепляясь за одежду. Анжелика с отвращением отбивалась от ночного привидения. Животное жалобно заверещало, и она почувствовала, как холодные лапки обвили шею. Пораженная, она воскликнула от удивления:

— Нет, это не крыса!

По дороге шли два лодочника со свечками в руках. Анжелика быстро подошла к ним. Когда свет упал на нее, один из лодочников воскликнул:

— Добрый вечер, красотка!

— Заткнись, — проворчал его спутник, — это «маркиза» Каламбредена. Я ее знаю. Хочешь, чтобы тебя зарезали, как свинью на бойне? Он не разрешает никому дотрагиваться до нее. Настоящий зверь.

Наконец Анжелика установила вид животного: это оказалась маленькая обезьянка. Она смотрела на нее человеческими глазами и продолжала обнимать за шею.

— Она случайно не ваша? — спросила Анжелика у лодочников. — Я ее нашла там, в воде.

Один из лодочников посмотрел в направлении, указанном Анжеликой.

— Там кто-то лежит, — сказал он пропитым голосом.

Они подошли и увидели распростертое тело, лежавшее в полузатопленной лодке. Один из лодочников перевернул его. Это был утопленник, его рот был забит тиной. Обезьянка жалобно скулила. Анжелика вспомнила, что где-то видела этого человека. Бесшумно она пошла к башне Несль. Да, без сомнения, она видела этого утопленника в таверне «Три молотка», а его обезьянка забавляла клиентов. Хозяина звали Пикколло.

— Пикколло, — тихо произнесла она.

Обезьянка издала крик, полный грусти и тоски, и еще крепче прижалась к Анжелике.

***

Этой зимой скончался кардинал Мазарини.

Мазарини всегда рассматривал жизнь по-своему. Мания величия преследовала его до последних дней жизни. Юный король всегда завидовал ему, и когда ему сообщили, что итальянца больше нет, в душе обрадовался, хотя на лице лежал отпечаток скорби.

Затем последовали слезы королевы-матери, и король приступил к своим обязанностям. Теперь он стал властелином Франции.

Людовик XIV был в трауре, королевский двор во всем подражал ему. Весь двор молился за проклятого итальянца, а похоронный звон разносился по Парижу два дня. Отслужив панихиду, король принялся за государственные дела.

Сначала он вызвал к себе в кабинет всех министров.

— Господа! — начал он. — Я пригласил вас для того, чтобы вы исполняли теперь мою волю. Нет больше первого министра. Нет больше государства в государстве. Теперь государство — это я!

Удивленные министры стояли перед молодым человеком, шутки и вкус которого вселяли в них надежду. Как дисциплинированные служащие, вводили они короля в курс дела.

***

С другой стороны Сены, в башне Несль, Баркароль рассказывал Анжелике о том, что происходит во дворце, — он всегда был в курсе всех дел. На праздник он переодевался в костюм шута, и так как был вхож в дом одной известной прорицательницы, то знал много секретов, потому что знатные дамы часто прибегали к ее помощи, если нужно было извести соперницу или ненужного старого любовника.

Он называл такие имена, что Анжелика только диву давалась его осведомленности. Эту знаменитую прорицательницу звали Катрин Мовуазин. В интимных светских кругах ее называли просто ля Вуазин. Карлик называл ее опасной и жестокой колдуньей.

Анжелика, раскрыв рот от удивления, ловила каждое слово. Баркароль продолжал, развалясь на стуле:

— Почему эти светские дамы и господа переодеваются в серый плащ, надевают маски и посещают эту колдунью? Почему они рассказывают ей свои интимные секреты? Все очень просто! — Он закинул ногу на ногу. — Они все хотят любить, а колдунья делает им всякие зелья. Некоторые, например, хотят умертвить своего дядю, чтобы завладеть наследством. Другие хотят избавиться от старого мужа или отправить соперницу на тот свет. Колдунья помогает всем, кто хорошо платит. Тухлый Жан продал ей уже много детей для ее таинственных обрядов. Этот Тухлый Жан составил мне протеже, и я попал к колдунье.

Один вид этого детоубийцы приводил в ужас Анжелику, которая ненавидела его больше всех на свете.

Тухлый Жан торговал детьми. На окраине Сен-Дени, в вотчине Великого Керза, находилась лачуга, где он держал свой живой товар. День и ночь оттуда доносился плач невинных мучеников. Там находились бездомные и ворованные дети. Самых слабых учили просить милостыню, а самых красивых мальчиков и девочек тщательно растили, чтобы потом продать их за деньги знатным особам. Самыми счастливыми были те дети, которых покупали бездетные люди.

Тухлый Жан поставил дело на широкую ногу. Маленькие жертвы умирали десятками, не дойдя до своих покупателей. Этот человек был неутомим, он посещал кормилицу, посылал своих людей в деревни, чтобы они там искали брошенных детей. Париж поглощал их.

Сотни нищих, калек, бездомных стариков и старух, крестьян, согнанных войной с насиженных мест — их было в Париже полно. Как раз этих людей и принимало парижское дно, так что в королевстве тюнов не было недостатка в «придворных».

Одни из этих придворных становились ворами, другие просили милостыню. Бездомные старики и старухи участвовали в погребениях и этим зарабатывали себе на жизнь. Девочки занимались проституцией, матери сами отправляли своих детей на улицы.

Иногда какой-нибудь знатный господин нанимал группу убийц, чтобы пристукнуть своего врага где-нибудь в подворотне. Иногда можно было видеть, как в самые опасные притоны заходили знатные сеньоры в масках. Пресыщенные роскошной жизнью дворов, они искали там развлечений. Они искали острых ощущений во «Дворе чудес».

Красавчик чувствовал себя прекрасно, окруженный сворой проституток, приносивших ему свой заработок. Он следил только за их туалетами и давал указания. Снегирь и Гобер охотились ночью. Это были профессиональные убийцы. На дне каждый занимался своим делом.

В королевстве тюнов Анжелика была под защитой Каламбредена. Она была неприкосновенна. Законы воровского мира жестоки. Анжелика могла возвращаться домой поздно ночью, и никто не посмел бы коснуться ее. В башне Несль ее всегда ожидала пища и крыша над головой. Она могла каждый день менять наряды, но у Анжелики было отвращение к ним. Она носила ту одежду, в которой пришла на кладбище «Святых мучеников». Тот же самый чепец покрывал ее прекрасные волосы. Она не хотела ничего менять в своем туалете.

Однажды вечером ля Поляк подозвала ее и надела ей специальный пояс, к которому прикреплялся нож.

— Если ты хочешь, я научу тебя пользоваться ножом, — предложила она.

После сцены с горшком у них установились дружеские отношения.

Анжелика редко выходила днем, в основном она гуляла ночью, когда бандиты уходили на дело.

Однажды банда Каламбредена решила обокрасть дом в окрестностях Сен-Жермена. Ночь была безлунная, улица, на которой стоял дом, плохо освещалась.

Взломав замок на двери черного хода, бандиты бесшумно проникли в дом.

— Дом большой, и в нем живет только один старик, — сказал Никола. — Мы будем чувствовать себя хозяевами.

В деле участвовали, как обычно, все здоровые члены банды. Никола зажег свечу и проник в салон. Анжелика шла последней. Она не в первый раз участвовала в подобных операциях. Сначала Никола не хотел брать ее с собой.

— С тобой еще что-нибудь случится, — говорил он.

Но упрямая «маркиза ангелов» поступала всегда по-своему. Она приходила с бандой не для воровства. Ей нравилось вдыхать запахи спящего дома, запахи ковров, мебели, кухни. Она брала в руки статуэтки, рассматривала, потом ставила на место.

На этот раз Никола поручил Осторожному следить за ней, чтобы она не попала в какую-нибудь историю. Анжелика зажгла свечу и проникла в боковую комнату. Вдруг свет упал на большой стол, на котором стояли банки, колбы и пробирки.

— Что это? — спросил Осторожный.

— Это лаборатория, — тихо ответила Анжелика.

Она обследовала каждый предмет. Вдруг она увидела на столе пакет, на котором было написано: «Для господина Сент-Круа». Пакет был открыт, а в нем находился какой-то белый порошок.

— Что это? — снова спросил Осторожный, взяв щепотку порошка.

Анжелика почувствовала резкий запах чеснока.

— Это же мышьяк! — воскликнула она, ударив его по руке.

С перепугу Осторожный задел колбу, которая упала на пол и разлетелась вдребезги. Вдруг они услышали голос:

— Это вы, Сент-Круа? Ваш пакет лежит на столе. Возьмите его.

Анжелика и Осторожный бесшумно проскользнули в коридор, а потом на улицу. Пробежав несколько улиц, они остановились.

— Да-а, — сказал Осторожный, — мы были в доме колдуна, а я был на волосок от смерти, хотел попробовать эту белую пудру.

— А где другие? — спросила Анжелика.

Осторожный прислушался.

— Что это, ты не слышишь? Ой, собака! — И он, бросив на землю свою сумку, бросился бежать, как от привидения.

Анжелика подняла сумку с награбленным добром. Но теперь и она слышала, как кто-то приближался в темноте. Анжелика побежала. На улице было темно, и поэтому она бежала медленно. Вдруг что-то тяжелое прыгнуло ей на спину. Анжелика дико закричала. Потом упала лицом в грязь. Спустя несколько секунд она почувствовала над собой дыхание. Повернувшись, увидела большую голову собаки с открытой пастью.

— Сорбонна! — воскликнула она.

Да, это была Сорбонна.

— Моя храбрая Сорбонна, как ты меня напугала, — шептала Анжелика, стирая грязь с лица.

Невдалеке она услышала быстрые шаги. Анжелика привстала.

— Сорбонна, не выдавай меня, — прошептала она собаке.

Затем она бесшумно спряталась под какой-то навес, находящийся поблизости.

— Сорбонна, ты разве не разорвала эту нищенку? — услышала Анжелика чей-то голос. — Проклятая «маркиза ангелов», она заставила нас так далеко идти за ней. Хорошо, что эта нищенка оставила свой платок в карете. Мы ее поймаем, в этом я не сомневаюсь.

Без сомнения, это был Дегре.

— Пойдем быстрее, Сорбонна, к башне Несль, — обратился он к собаке. — Я чувствую, что след тянется туда.

Он свистнул Сорбонне и удалился.

«Если Дегре будет бродить около башни Несль, мне опасно там появляться»,

— подумала Анжелика. Она решила переспать у Жанина в каморке, находившейся недалеко от улицы Сен-Жермен. Она ужасно хотела спать. Анжелика тихо вышла из-под навеса. Вдруг сильная рука схватила ее сзади за плечо.

— А вот и ты, моя красотка, — услышала она голос Дегре. — Ты думаешь, что от меня так просто отделаться?

Анжелика почувствовала знакомый запах его одежды. Да, это был бывший адвокат графини де Пейрак, ставший теперь полицейским.

«Хоть бы он меня не узнал», — подумала перепуганная Анжелика.

Дегре поднес к губам свисток и свистнул три раза. Через несколько минут шесть солдат показались на противоположной стороне улицы.

— Кого это ты поймал? — спросил один из полицейских.

— Это шлюха Каламбредена, — сказал Дегре. — Больше я ничего не знаю. Я давно выслеживаю ее.

Она почувствовала, как он нащупал нож. под корсажем. Резким движением Анжелика попыталась вырваться, но один из полицейских солдат заломил ей руку.

— Подлая тварь, — сказал он грубо. — Ты хочешь заставить нас бегать за тобой по всему Парижу?

Ее подвели к фонарю. Дегре взял ее за подбородок и повернул к свету. Она закрыла глаза. Все ее лицо было в грязи.

«Хоть бы он меня не узнал», — вновь промелькнуло у нее в голове.

— Нет, это не «маркиза ангелов», — сказал Дегре, отпустив ее подбородок.

— Сорбонна ее сразу бы разорвала. Нужно быстро обследовать дом. Пойдем к месту ограбления. Может быть, мы узнаем что-нибудь у хозяина дома.

— А что делать с этой? — и солдат пальцем указал на застывшую Анжелику.

— Давайте отпустим ее, — предложил Дегре. — Что с нее взять? У нее не найдется даже нескольких су, чтобы заплатить штраф.

Полицейские согласились, им было неохота пачкаться о грязную одежду нищенки.

— Ну ладно, иди, крошка, — сказал один из них, — но в другой раз не попадайся, а то сразу угодишь в Шантль.

Как только они удалились, Анжелика бросилась бежать наугад по темным парижским улицам. Одна мысль вертелась у нее в голове: «Дегре не узнал меня, бывшую мадам, графиню де Пейрак, ставшую по иронии судьбы нищенкой».

Глава 5

На горизонте алым светом загоралась заря. Начинающийся день застал Анжелику на окраине Латинского квартала. В окнах близлежащих домов еще можно было увидеть отблески свечей. Наверное, студенты готовились к экзаменам.

Анжелика рассеянно шла по улице, изредка ей попадались прохожие, которые шли, устало зевая. Они улыбались про себя, как бы вспоминая прелести проведенной ночи. Некоторые трогали Анжелику, говоря всякие грубости, но она не обращала на них внимания. Эти людишки были бедно одеты, воротнички их рубашек были серыми от грязи.

Невдалеке слышался перезвон колоколов. Анжелика очень устала после этой кошмарной ночи, ее босые ноги кровоточили, потому что она где-то потеряла свои башмаки, лицо выражало какое-то отчуждение.

Внезапно она заметила, что пришла на озеро Турнель. В чистом утреннем воздухе чувствовался запах сена. Это было первое весеннее сено этого года. Невдалеке у берега стояли крытые брезентом шаланды, привязанные цепями к причалу. Это от них исходил приятный аромат весны. Повсюду чувствовался нежный запах сотен тысяч сухих трав и цветов.

Анжелика осторожно подошла к берегу. Невдалеке группы лодочников грелись около догорающих костров. В предрассветном тумане ее никто не заметил. Тихонько Анжелика прошла по воде к первой шаланде, отвернула брезент и проникла внутрь. С наслаждением она легла в сено, такое мягкое, как пуховая перина. Под брезентом запах был еще более насыщенным и опьяняющим, влажный, горячий, пропитанный весенними грозами.

«Откуда могли привезти это свежее сено?» — спрашивала себя Анжелика.

Этот чарующий запах заставлял думать о великих степях, иссушенных ветром, о бескрайнем безоблачном небе, о тайнах, сокрытых в долинах гор, которые жадно стерегут тепло и вскармливают свои земли обильными дождями и лучами солнца.

Анжелика скрестила руки на груди, глаза ее были закрыты и, как бы забывшись, она «купалась» в этом аромате. На нее нахлынули воспоминания. Виделся родной Монтелу, ветер ласкал лицо, волосы, казалось, он медленно поднимает ее к солнцу. Анжелика забыла эту ужасную ночь, солнце ласкало ее волосы. Так ее давно уже не ласкали. Не по своей воле она стала жертвой неотесанного Каламбредена. Она связала свою жизнь с «волком», который во время минутного забвения издавал дикие крики, и она, чувствуя животный инстинкт, отдавалась ему.

Но Анжелика забыла все, мечтая только о Монтелу, пытаясь почувствовать в ароматном запахе сена запах знакомых трав и цветов. Анжелике казалось, что на пылающих щеках и сухих губах она ощущает воду живительного источника. Она приоткрыла рот и тихо прошептала:

— Еще! Еще!

В этом сладком экстазе слезы текли по ее пылающему лицу. Это были не слезы боли или обиды, то были слезы блаженства. Анжелике казалось, что поля, леса родной стороны шептали ей на ухо:

— Не плачь, бедняжка, кошмар кончился. Не плачь, все будет хорошо!

С большим трудом Анжелика открыла глаза. В нескольких метрах от нее лежала какая-то черная масса. Улыбающиеся глаза незнакомца игриво смотрели на нее. Крайне удивленная, Анжелика прошептала:

— Кто вы?

— Я? Я — ветер, — ответил незнакомец. — Ветер с окраины деревни Берри. Когда крестьяне косили сено, они скосили и меня.

Он встал на колени и вывернул карманы.

— Я нищий. Меня погрузили в шаланду, и вот я в Париже. Смешная история, не так ли?

Анжелика никак не могла собраться с мыслями. Она заметила, что незнакомец был одет в черный пиджак, затянутый поясом. У него было приятное, открытое лицо, он весь улыбался, обнажая при этом белоснежные зубы. Пока Анжелика изучала его, незнакомец говорил без остановки:

— Но что же делать такому бедному человеку, как я, в Париже? «Ветер», который привык разгуливать свободно по полям и лугам, теперь будет задувать в подол дамам и монашкам, срывать шляпы с почтенных граждан и монахов, его проклянет церковь и он очутится в тюрьме. Но он вырвется на свободу и зазвонит во все колокола!

— Но… — сказала Анжелика.

— Нет, нет! Не двигайся! — воскликнул незнакомец.

«Это, наверное, сумасшедший», — подумала Анжелика про себя.

Он слегка навалился на нее, потрепал по щеке и проговорил ласковым голосом:

— Не плачь, не надо, все будет хорошо!

— Но я уже не плачу, — сказала завороженная Анжелика.

Она посмотрела на него и увидела, что его веселое лицо также покрыто слезами.

— Я тоже люблю спать в сене, — продолжал незнакомец. — Когда я проник в эту шаланду, ты спала и слезы текли по твоему прекрасному лицу. Я приласкал тебя, чтобы утешить, но ты мне сказала: «Еще!»

— Я? — спросила пораженная Анжелика.

— Я вытер твое лицо, — продолжал незнакомец, — и увидел, что оно прекрасно, как распустившаяся после дождя роза, на которой еще сохранились невысохшие капли живительной влаги. Твой носик подобен раковине, лежащей на берегу. Эти раковины так белы, тонки и прозрачны. Твои губы, как лепестки лилий, а шея круглая и обольстительная. Глаза, грудь — все прекрасно!

Анжелика слушала его признания, как во сне.

— Но как вы смогли все это увидеть? Ведь здесь полумрак! — удивленно воскликнула она.

— Я осмотрел тебя, когда ты спала. И еще я заметил, что ноги твои кровоточат. Должно быть, ты долго убегала от кого-то. У тебя под корсажем — нож Родогона. Ты умеешь им пользоваться?

— Может быть, — ответила ему Анжелика в такт. — Но все же — кто вы?

— Я — ветер.

— А я — бриз, — в тон ему сказала Анжелика.

Он взял ее за плечи и засмеялся.

— Что делают ветер и бриз, когда встречаются друг с другом?

Он наклонился к ней и припал к ее губам.

«Я была такая слабая, — подумала Анжелика, — а теперь усталость прошла».

Незнакомец приподнялся на локте и посмотрел на нее.

— Это презабавно, — сказал он. — Я встречал знатных дам, которые так развратны, но нищенок, которые так ласковы и нежны, не встречал.

Когда они вышли из шаланды, был уже день. Лодочники, заметив их, начали бросать камнями. Спутник Анжелики повернулся к ним и разразился веселым смехом.

— Все же, как вас зовут? — снова спросила Анжелика.

— Скоро ты все узнаешь.

Он вышел на набережную и пропал, как сновидение. Анжелика растерянно шла по улице, не зная, что делать. Этот день она будет помнить всю жизнь, полную неожиданностей и приключений.

Глава 6

Это фантастическое появление незнакомца немного успокоило Анжелику и отодвинуло на задний план мысли о ночной встрече с Дегре.

Она изменила Никола! Вообще-то ничего, кроме нищеты, не связывало ее с ним. Взамен пищи и крова, которые он давал ей, она отдавала ему свое прекрасное тело, о котором он так давно мечтал. Они были квиты.

Некоторое время Анжелика думала, что ей делать. Она осмотрелась. Светило яркое солнце, и Анжелика вдруг поняла, что это самое прекрасное время года — весна! Слова незнакомца разбудили ее сознание и начинавшее черстветь сердце. В первый раз она осознала, что находится возле Нового моста.

Это был один из красивейших мостов Сены. Анжелика медленно шла между маленьких лавчонок и магазинов, где продавали всякую всячину. Ноги ее были босы, платье порвано. Она где-то потеряла чепец, и ее длинные волосы тяжело ниспадали ей на плечи.

Лавчонки только что открылись, и лавочники на все лады зазывали покупателей. На левой стороне продавали цветы. Одна из торговок подозвала Анжелику, попросила помочь составить красивый букет. Анжелика обладала хорошим вкусом и поэтому легко справилась с этой работой. Лавочница дала ей 20 су и на прощанье сказала:

— Ты такая молодая и так разбираешься в цветах. Обычно этому учатся полтора года. Если хочешь, давай работать вместе. Я буду тебе хорошо платить.

Анжелика отрицательно покачала головой, взяла деньги и удалилась. Это были деньги, заработанные собственными руками. Она сразу же купила два сладких пряника и с удовольствием их съела.

Через некоторое время она подошла к группе людей, оживленно разговаривающих около кафедры Великого Матье. Его резиденция как раз располагалась против огромной статуи Генриха IV. Громким голосом он зазывал к себе клиентов. На небольшой платформе находился его оркестр, состоящий из трех музыкантов. Под звуки музыки Великий Матье вырывал больные зубы своим клиентам, которых называл в шутку «жертвами».

Сначала он отсылал клиентов к торговавшему напротив продавцу вином. И после того, как клиент, выпив добрый стакан вина, уже ничего не соображал и не испытывал никакой боли, он сажал его в кресло Величественной походкой он ходил от больного к больному, при этом перо его большой шляпы развевалось, как парус на ветру. На его шее болталось ожерелье из вырванных зубов, а большая шпага била его по щиколоткам. Он ходил взад и вперед по кафедре, рекламируя свои травы, настои и лекарства.

Он был самым знаменитым врачом в Париже, а возможно, и во всей Франции.

Вышагивая по кафедре во время отсутствия клиентов, он разглагольствовал:

— Я — практик, наука — дрянь! У меня есть различные средства от всех болезней и даже для стариков, которые хотят еще раз перед смертью обнять молодую девушку.

Эта тирада растрогала Анжелику. Великий Матье заметил ее, дружески махнул рукой.

Немного дальше, на небольшой деревянной эстраде, сидел одинокий старый моряк с обезьянкой на плече.

— Я расскажу вам про Америку, — говорил он пропитым голосом. — Это удивительная страна. Всего один сольди с человека. Я расскажу вам о моих приключениях в этой экзотической стране.

Так он зарабатывал себе на жизнь.

Анжелика живо представила себе эту неведомую страну, мечту ее детства. Вдруг невдалеке она увидела своих знакомых: Жоктанса, Барко, Большую сумку, Снегиря, Гобера, Красавчика. Они что-то затевали, облюбовав клиента. Снегирь подошел к Анжелике, взял ее за руку.

— Это ты, «маркиза», или я брежу? Мы думали, что больше не увидим тебя в живых, что тебя разорвала эта проклятая собака. Двоих из наших сегодня повесили на Гревской площади.

Вся банда плотным кольцом окружила ее. Перед Анжеликой вновь стояли эти жестокие люди, с их опустившимися от пьянок, перекошенными рожами. Это была цепь, которую не разорвать одним махом, воровской мир крепко держал ее в своих преступных объятиях. После встречи с таинственным незнакомцем у Анжелики появилась надежда, она вдруг захотела покинуть этот воровской мир, живший одним днем.

— Ну а сейчас, — сказал вдруг Снегирь, — сейчас мы позабавимся. Знаешь, почему мы гуляем средь бела дня по мосту? Сегодня, крошка, Флико будет демонстрировать нам свое искусство. Он будет сдавать «экзамен».

Флико был одним из многих мальчишек башни Несль, он только недавно поступил в банду Каламбредена. Для маскарада он был одет в красивый костюм и новые башмаки, в руках у него была сумка. Он выглядел, как ученик, прогуливающий уроки в коллеже. Жоктанс давал ему последние наставления.

— Слушай внимательно, малыш, — тихо говорил Жоктанс. — Сегодня наша операция заключается в том, что ты должен устроить свалку, а не просто украсть кошелек у какого-нибудь господина, это ты делаешь прекрасно, мы все знаем. Ты должен затеять драку, переполох, а остальное будет за нами. Ты понял?

— Да, — ответил Флико, вытирая нос.

Бандиты внимательно смотрели на прохожих.

— Вот смотри, Флико, идет господин с расфуфыренной дамой. Это удача! Ну, давай, дружок, с богом!

Почтенный господин остановился у кафедры Великого Матье. Вдруг Снегирь закричал:

— Господин, у вас крадут кошелек!

Все повернулись и увидели Флико за работой. Господин схватил его за руку, а его спутница заорала не своим голосом:

— На помощь! Нас грабят!

Поднялся страшный переполох. Все закричали, началась свалка, а люди Каламбредена подливали масла в огонь и давали возможность своим товарищам делать свое дело. Все шло по заранее задуманному плану. В такой свалке легче было залезать в карманы почтенных граждан, вырывать сумки у зазевавшихся прохожих.

Люди кричали:

— А вот он! Держи его! Уйдет, уйдет! Полиция!

Все вокруг пошло кувырком. Разгорячившись, продавцы фруктов начали бросать в толпу яблоки и апельсины. Красавчик подходил то к одному, то к другому и незаметно вытаскивал кошельки, набитые луидорами. В такой суматохе никто ничего не видел.

Великий Матье со своего помоста, как из преисподней, давал указания:

— Так, так, ребята, хорошо, сильней бей! Вон у того толстый кошелек! А ты что смотришь, старый осел? Он же лапает твою жену! Встряска пойдет всем на пользу, а у меня будет больше клиентов. Так, так его!

Ему такие потасовки были на руку, потому что после них у него было предостаточно клиентов.

Анжелика стояла в стороне и буквально задыхалась от смеха.

— Как смешно, крошка, — прозвучал рядом с ней чей-то незнакомый голос, и сильная рука схватила ее за запястье. Анжелика резко обернулась и увидела полицейского сыщика в штатском.

— Почему они дерутся, может, ты знаешь, красотка? — грубо спросил полицейский.

— Ой, смотрите, быстрей, что это там наверху? — воскликнула Анжелика, глядя вверх.

Полицейский поднял голову, этого было достаточно. Анжелика сильно ударила его, как учила ее ля Поляк. На губах у сыщика показалась кровь, и он упал как подкошенный.

Вечером все собрались в башне Несль.

— Да, «урожай» удачный, — сказал Никола.

Тут же, около стола, стояли Флико и остальные бандиты. Появилось вино и легкая закуска. Праздник по случаю удачного сбора «урожая» начался.

Глава 7

— Анжелика, — пробормотал Никола, — если бы ты не вернулась!..

— Ну и что бы случилось? — рассеянно спросила она.

Никола притянул ее к себе и сжал в объятиях.

— Не надо, Никола. — Она освободилась из его железных рук, медленно подошла к окну и оперлась лбом о решетку.

Небо было голубое, в воздухе чувствовался запах цветов, фруктовых деревьев.

Никола подошел к Анжелике, продолжая пожирать ее глазами.

— Ну, и что бы случилось, если бы я не вернулась?

Она резко повернулась.

— Если бы тебя посадили в Шантль, я бы тебя освободил. Если бы эта проклятая собака тебя покусала, я бы убил и ее, и ее хозяина. Но если бы ты изменила мне, я бы убил и его, и тебя. Не думай, что ты можешь так просто уйти от меня! У нас здесь не предают так просто, как там, в высшем свете. Мы очень многочисленны и сильны. Я бы тебя достал из-под земли: в церкви, в монастыре, даже в королевских покоях. У нас везде свои люди. Я бы… — он все больше распалялся. — Если ты меня когда-нибудь обманешь… Берегись!

Анжелика закричала ему прямо в лицо:

— Свинья! Вспомни ля Поляк!

— Прости меня, — Никола потупился, — я был пьян.

— Ну ладно, я тебя прощаю, — сказала Анжелика, улыбаясь, и легла на постель.

Вскоре Анжелика проснулась и дернула Никола за руку.

— Помнишь, как в детстве мы хотели убежать в Америку? Не поехать ли нам сейчас туда, Никола?

— В Америку? — переспросил пораженный Никола. — Ты с ума сошла, моя дорогая «маркиза».

— Никола, поверь мне, что это свободная страна, там бы мы были свободны. Что ждет нас здесь? Для тебя тюрьма или каторга, а что будет со мной, если тебя посадят в тюрьму?

— Когда находишься во «Дворе чудес», не надо думать о завтрашнем дне, — раздраженно ответил Никола.

Но Анжелика продолжала:

— Там, в Америке, у нас будет своя земля. Мы будем ее обрабатывать. Я нарожаю тебе детей…

— Ты в самом деле сошла с ума, Анжелика. Ты думаешь, что я оставлю Родогону Сен-Жерменскую ярмарку?

Она не ответила и закрыла глаза. Что Никола говорил дальше, она не слышала. Ночью Никола просыпался несколько раз Анжелика смеялась во сне, и он хотел ее разбудить.

Анжелике снилось, что она плывет по морю в шаланде, полной свежего сена, и легкий бриз нежно ласкает ее лицо. Было очень приятно, она была счастлива, все мрачные мысли растворились в пространстве.

Глава 8

Однажды летним вечером Тухлый Жан заглянул в «резиденцию» Каламбредена, находившуюся в башне Несль. Он пришел, чтобы проведать нищенку по кличке Фанни-несушка, которая промышляла в банде Каламбредена. Это была своеобразная женщина, ее профессия была всем известна — она была проституткой. По натуре она была артисткой и просила милостыню только для развлечения. Но основное ее занятие было рожать и продавать детей. Тухлый Жан уже купил ребенка, которого она носила под сердцем.

В этот вечер он пришел узнать, как чувствует себя младенец, находившийся еще в утробе матери.

Фанни сидела в углу и вязала. Она никогда не сидела без работы. Развязной походкой Жан подошел к ней.

— Привет, Фанни. Как чувствует себя «наш» младенец?

Фанни бросила работу.

— О, прекрасно. Но за него, — она показала на живот, — ты мне заплатишь больше, чем обычно, потому что у него будет хромая нога.

— Но как ты можешь знать об этом? — спросил крайне удивленный Жан.

— Тот, с кем я спала, был хромой.

Все бродяги затряслись от смеха. Сидевшая тут же за столом ля Поляк заметила:

— Считай, что тебе повезло, — ты видела, что твой клиент был хромой. А ты не путаешь? — она залилась оглушительным смехом. — А может, он был без…

Все продолжали смеяться.

Анжелика ненавидела Тухлого Жана. Ее маленькая обезьянка Пикколло, возбужденная громким смехом, прыгнула на плечо Тухлому Жану и вырвала у него на голове клок волос.

— Проклятое животное, — заорал он, защищая глаза и лицо.

Анжелика смеялась, довольная поступком своей любимицы. Она не скрывала своей неприязни к этому типу — продавцу детей, хотя многие его боялись из-за связи с Великим Керзом.

Жан ругался на чем свет стоит, потирая и без того почти лысый череп. Он уже докладывал Великому Керзу, что люди Каламбредена стали несносными и опасными. Они считают себя хозяевами. Но придет день, и они поплатятся за это.

Чтобы как-то успокоить его, ля Поляк пригласила продавца детей к столу выпить глоток вина. Она налила ему полную кружку бурлящего вина. Тухлому Жану всегда было холодно, даже в разгар лета. Должно быть, у него была рыбья кровь. Глаза его были сине-зеленого цвета, кожа всегда потной. По мере того, как он пил, ужасная улыбка искажала его лицо и рот, полный гнилых зубов.

Внезапно в дверях башни Несль появился старик, сзади которого шел его сын, малыш Дино.

— А вот и ты, мой красавчик, — сказал Жан, потирая руки. — Ну, старик, на этот раз решено. Я тебе даю 50 ливров за твоего сопляка.

Старик растерянно смотрел на него.

— Но что я буду делать с пятьюдесятью ливрами? И кто же будет играть мне на барабане?

— Ты научишь другого мальчишку.

— Но это же мой сын, — заплакал старик.

— Ты разве не хочешь сделать его счастливым? — спросил Жан, злорадно улыбаясь. — Ты только подумай, твой сын будет носить бархатный камзол с кружевным воротничком. Я тебя не обманываю. Я уже наметил знатного сеньора, ему-то я и продам твоего щенка. Он будет любимцем сеньора, а в будущем, если не будет глуп, его карьера обеспечена. — И Тухлый Жан потрепал светлые кудряшки ребенка.

Потом он обратился к мальчику:

— А как ты на это смотришь, Дино? Хотел бы ты иметь красивую одежду и есть из серебряной посуды?

— Я не знаю, — смущенно ответил Дино.

Он не представлял всего этого, потому что родился и вырос в нищете, как и его предки. Луч заходящего солнца, пробивавшийся в просвете дверей, озарил его кудрявую головку. У него были длинные загнутые ресницы, большие черные глаза и красные, как вишня, губы. С изяществом носил он свое платье, больше похожее на лохмотья. Мальчика можно было принять за маленького сеньора, собравшегося на маскарад.

«Какой красивый мальчуган, — подумала Анжелика. — Он был создан природой для роскоши и достатка, но его судьба распорядилась по-другому».

— Ну что, мы договорились? — снова завел свою песню Жан, взяв мальчика за плечи. — Пойдем со мной, мой птенчик.

Старика била дрожь.

— Нет, я не согласен! — завопил он. — Ты не имеешь права отнимать у меня моего сына!

— Но ведь я его у тебя покупаю, — возразил Жан. — 50 ливров — это целое состояние для такого нищего, как ты.

Он взял Дино за руку и направился к двери. Но там уже стояла Анжелика, направив в его сторону нож, как учила ее ля Поляк.

— Оставь ребенка, ублюдок, или я распорю тебе брюхо и выпущу всю твою рыбью кровь, — сказала она на воровском жаргоне.

Жан попятился.

— Я не разрешаю тебе забирать ребенка без ведома Каламбредена.

Что касается страха, она ничего не боялась. Она взяла Дино за руку и отвела его к плачущему отцу.

Лицо Тухлого Жана потемнело, в течение нескольких минут он не мог произнести ни слова. Как эта шлюха может противостоять ему, приятелю Великого Керза! Немного успокоившись, он выдавил из себя:

— Ну ладно, черт с тобой. Я подожду Каламбредена.

Он сел рядом с ля Поляк.

— Налей еще вина, — грубо сказал он ей.

— Каламбреден исполняет все, что хочет «маркиза», — прошептала она с завистью и восхищением Тухлому Жану.

Он злобно посмотрел в сторону Анжелики. Пока он пил, дверь открылась и женский голос произнес:

— Тухлый Жан здесь?

— Входи, — сказал Снегирь.

Было уже темно, свечи тускло осветили крупную женщину, рядом с которой стоял лакей с корзиной в руках. Она обратилась к Жану:

— Мы искали тебя на окраине Сен-Дени, но нам сказали, что ты у Каламбредена в башне Несль. Ты, наверное, обогнал нар на час, — продолжала она, поправляя воротник платья. На груди у нее сверкнул крупный медальон с цепочкой.

Мужчины, сидевшие за столом, с завистью смотрели на эту самку с пышной грудью.

Анжелика отошла в темный угол зала, легкий пот покрыл ее виски. В вошедшей женщине она узнала Бертилию, горничную графини Суассон, графини, которой всего несколько месяцев тому назад она продала Куасси-Ба.

— В чем дело? — спросил тем временем Тухлый Жан, допивая свое вино. — У тебя есть что-нибудь для меня?

Женщина вытащила из корзины сверток и подошла к нему. Это был новорожденный.

— Вот, — сказала горничная, — это тебя заинтересует.

С видом знатока Жан осмотрел «товар».

— Ну что ж, худой, но неплохо сложен. Я бы дал тебе за него 30 ливров.

— 30 ливров?! Да ты посмотри на него повнимательней. Ты не ценишь товар, который я тебе принесла.

Вдруг маленькое разбуженное существо зашевелилось.

— Боже мой! — воскликнула ля Поляк. — Да ведь на нем черные пятна!

— Тихо, это ребенок мавра, — прошептала служанка. — Он метис. Ты знаешь, какой он будет, когда вырастет? С черными глазами и кожей цвета эбенового дерева. Позже, когда ему будет пять-шесть лет, ты его продашь какому-нибудь сеньору за бешеные деньги. — Она вздохнула. — Кто знает, может, ты продашь его собственной матери, графине Суассон.

В глазах Тухлого Жана зажглись огоньки.

— Ну ладно, я даю тебе 100 ливров.

— Нет, 150.

— Ты с ума сошла! Хочешь разорить меня, прохвостка! Ты знаешь, сколько денег понадобится на его воспитание?

Начались торги. Пока они торговались, через черный ход вошли Каламбреден, Барко и несколько других бандитов.

— Как я могу тебе просто так поверить, что это сын мавра? — неуверенно спросил Жан.

— Я тебе клянусь, что его отец был черный, как днище закопченного котла.

Сидевшая рядом Фанни воскликнула:

— Святая Мария! Неужели твоя госпожа могла спать с таким страшилищем? Я бы никогда не решилась. Я слышала, что мавру достаточно посмотреть на белую женщину, и она забеременеет.

Бертилия подошла и села за стол.

— Налей мне вина, ля Поляк, сейчас я вам все расскажу. Моя госпожа вначале была любовницей короля, но когда его величество узнал, что делит любовницу с мавром, то был взбешен и в Лувре, на балу, повернулся к ней спиной. Но моя хозяйка хитрая бестия. Официально она должна родить в декабре. Мавра выгнали в феврале. Если она родит в декабре, значит мавр не отец ребенку. Я слышала, как она однажды говорила подруге:

«Этот ужасный ребенок дико ворочается во мне. Он меня связывает. Я не знаю, как буду сегодня танцевать на королевском балу».

Когда наступит срок официальных родов, ей принесут другого, белого ребенка, и весь двор скажет:

«Да, мавр здесь ни при чем, потому что известно, что его отправили на каторгу в феврале месяце».

— А почему его отправили на каторгу? — спросила любопытная Фанни.

— Да это из-за той истории с колдуном. Он был соучастник какого-то хромого дьявола, которого сожгли на Гревской площади.

Анжелика задрожала — прошлое опять преследовало ее. Она плотнее прижала к себе обезьянку и хотела уйти наверх, но рассказ притягивал ее, как магнитом.

— Да-а, это была история! — продолжала Бертилия. — Мавр знал, как предсказывать судьбу, и его обвинили в колдовстве. Моя хозяйка обращалась даже к ля Вуазин, этой ведьме. Но, узнав, кто отец ребенка, эта прорицательница отказала ей в избавлении от проклятого плода.

По-детски переставляя ноги, к столу подошел Баркароль.

— Да, я видел эту даму моей хозяйки. Я маленький дьявол. Это я открываю двери всем приходящим к прорицательнице.

— Я тоже тебя помню, — пролепетала уже пьяная Бертилия. — Я помню, как прорицательница сказала, чтобы она не настаивала, потому что ребенок от мавра. Графиня даже угрожала колдунье, но та была неумолима. И моей госпоже пришлось рожать. Прорицательница сказала, что только примет роды. Время наступило. Ля Вуазин выкачала из моей госпожи много денег. И вот она, наконец, родила. Все было согласовано заранее, это полнейшая тайна. На рассвете я проводила хозяйку домой, но для всех она осталась беременной. А теперь в декабре она «родит» белого младенца и покажет его мужу.

Под веселый смех Бертилия закончила свой рассказ.

— А мне за труды графиня подарила вот эту золотую цепочку и медальон.

Вдруг она обратилась к карлику:

— Да, вот еще. Любимый карлик королевы скончался, — сказала, подумав Бертилия, — и королева горько переживает, ведь она беременна, а карлица, жена покойного, в отчаянии. Никто не может ее утешить. Я думаю, что ей понадобится новый супруг.

— О, я знаю, что понравлюсь этой почтенной даме, — радостно воскликнул Баркароль. — Ведь я мужчина в теле, — и он захохотал. — Отведи меня к королеве, красотка. Я уверен, что понравлюсь ей.

— Но карлица разговаривает только на испанском языке, — заметила Бертилия.

— Неважно, я говорю на всех языках! — воскликнул карлик.

Все засмеялись.

— Не забудь своих друзей, когда станешь богатым, — сквозь зубы процедил Каламбреден.

Бертилия ушла.

Все были возбуждены этой историей. На столе появились кружки с вином. Анжелика вышла из своего укрытия и подошла к столу.

Карлик заметил ее и сделал реверанс.

— Дорогая «маркиза», — начал он, — разрешите мне назначить вам свидание в будуаре королевы. — Он быстро выбежал из зала, хлопнув дверью.

В эту ночь в башне Несль долго не смолкали голоса. Никто не мог успокоиться после рассказа Бертилии.

Только в третьем часу ночи в башне воцарилась тишина.

Глава 9

Весь королевский двор находился в Фонтенбло.

Нельзя было найти более прекрасного и прохладного места, чтобы спастись от летнего зноя, чем этот удивительный замок, сложенный из белого мрамора, который был построен во времена Франциска I. Все вокруг дышало свежестью из-за множества фонтанов во дворе замка.

В этой обстановке Людовик XIV решал государственные дела, развлекался, любил.

Сейчас он был влюблен в красавицу Луизу де Лавальер.

— У короля новая фаворитка, — повсюду шептали придворные.

Король-солнце любил театр, и для него на лоне природы ставились пьесы, где Луиза де Лавальер играла то Диану, бегущую по лесу, то Венеру — богиню любви.

А что оставалось делать придворным? Они во всем подражали королю. Они понимали, что на короля можно влиять только через любовницу. И вот тут началось.

Придворные затевали интриги, чтобы получить теплое Место или заслужить королевскую милость, покровительство или ренту.

В то время, как королева, занятая материнством, оставалась в своих апартаментах со своей любимой карлицей, король проводил время в весельях, обедах, карнавалах. Жизнь короля проходила на виду королевского двора, и трудно было скрыть что-либо. Повсюду с ним была его новая фаворитка Луиза де Лавальер. Этот некогда строптивый мальчик, познавший силу власти, правил теперь страной и всеми подданными.

***

Анжелика сидела на берегу Сены и чувствовала зловонный запах гнилой тины. Она смотрела на сумерки, спустившиеся над Нотр-Дам.

Над квадратными башнями солнце было уже желтое, и неугомонные ласточки наслаждались последними отблесками дня. Время от времени какая-нибудь из птиц, пролетая мимо Анжелики, брала на берегу немного глины и тут же взмывала ввысь.

Невдалеке Анжелика видела дорогу, подходившую вплотную к берегу Сены. Это был самый большой водопой в Париже. В этот вечерний час вереницы лошадей, гонимые извозчиками, направлялись к водопою. Их тихое ржание слышалось в прозрачном вечернем воздухе. Уставшие за день, извозчики медленно распрягали лошадей.

Бросив последний взгляд на Нотр-Дам, Анжелика поднялась.

— Я должна пойти и посмотреть на своих сыновей, — решительно сказала она себе.

Паромщик за 20 сольди доставил ее в порт Святого Эндрю. Анжелика прошла по улице и остановилась в нескольких шагах от дома, где жил прокурор Фалло де Сансе. Она вовсе не хотела предстать в доме своей сестры в таком нищенском виде, в юбке, разорванной сбоку, в деревянных башмаках на босу ногу, с волосами, связанными в узел. Мысль о том, что, притаившись где-нибудь в уголке, она сможет хоть одним глазом увидеть своих крошек, придавала ей силы.

С недавнего времени эта мысль стала навязчивой идеей. Маленькое личико Флоримона появлялось, как из пропасти, в момент исступления, которое часто посещало ее со дня казни мужа. Она видела его красивые вьющиеся черные волосы, слышала, как он лепетал.

Сколько ему теперь лет? Наверное, немногим более двух.

А Кантор? Ему было семь месяцев. Анжелика не представляла его себе. Ведь она оставила его таким крошкой.

Опершись о стену лавки сапожника, Анжелика принялась рассматривать фасад дома. Год назад она приехала проведать сестру в золоченой карете. Именно отсюда она отправилась на триумфальный въезд короля. И Като ля Борше передала ей заманчивое предложение суперинтенданта Фуке.

— Соглашайтесь, дорогая моя! Это лучше, чем потерять жизнь.

Но она отказалась. И вот потеряла все. Анжелика спрашивала себя:

— Разве я не потеряла жизнь?

Сейчас у нее не было ни имени, ни прав, ни средств к существованию. Она попросту умерла для общества.

Шло время, но дом казался пустынным. Через грязные окна кабинета прокурора можно было различить силуэты клерков, сидящих за столами. Один из них вышел, чтобы зажечь фонарь перед входом в дом. Анжелика тихо подошла к нему.

— Скажите, пожалуйста, господин прокурор у себя или уехал в деревню? — спросила она неуверенным тоном.

Прежде чем ответить, клерк внимательно осмотрел свою посетительницу.

— Прокурор здесь больше не живет, — грубо ответил он. — Он оставил свой пост из-за неприятностей после процесса о колдовстве, в котором была замешана его семья. Он переехал в другой район.

— А вы не знаете куда? — с надеждой спросила Анжелика.

— Нет, — глухо ответил клерк. — Но если бы и знал, то все равно не сказал бы, ты не похожа на его клиентку.

Он вошел в дом и хлопнул дверью.

— Ходят тут всякие, — бормотал он, поднимаясь по лестнице.

Анжелике стало плохо, горький комок подкатился к горлу, она думала, что вот-вот зарыдает. Последнее время она жила мыслью хоть на секунду увидеть милые личики своих детей. Однажды она видела, как Барба держала на руках Кантора, а веселый Флоримон играл около ее ног. Но это было так давно. И вот они исчезли навсегда. Она присела на ящик, несмотря на его грязь.

Вдруг дверь мастерской открылась и вышел сапожник, чтобы закрыть ставни. Он слышал ее разговор с клерком и, так как был порядочным человеком, подошел к Анжелике и сказал:

— Я знаю, где работает служанка прокурора. Последний раз я видел ее в лавке торговца жареным мясом на улице Вале де Мизер под вывеской «Храбрый петух».

Анжелика поблагодарила сапожника и отправилась искать таверну «Храбрый петух».

Улица Вале де Мизер находилась позади тюрьмы Шантль. На этой улице располагалось множество таверн и кабаков. День и ночь здесь сновали люди, это было бойкое место и пользовалось популярностью в Париже.

Харчевня «Храбрый петух», одно из самых захолустных заведений, стояла в отдалении. Анжелика вошла в еле освещенный зал. За прилавком возвышался большой мужчина, на его голову был натянут грязный берет, перед ним стоял стакан с вином, и казалось, что он был занят им больше, чем клиентами. Клиентура была немногочисленной несколько бродяг и мелких торговцев беседовали за рюмкой водки.

Анжелика обратилась к толстому повару:

— Скажите, пожалуйста, работает ли здесь служанка Барба?

Повар небрежно показал ей на кухню. Зайдя туда, Анжелика без труда узнала Барбу. Она сидела перед камином и ощипывала тощую курицу.

— Барба, — тихо позвала Анжелика.

Барба тяжело подняла голову, вытерла рукой пот со лба и устало ответила:

— Чего тебе, нищенка?

— Барба, — повторила Анжелика, улыбаясь. — Ты не узнаешь меня?

Через мгновенье лицо Барбы засияло, глаза удивленно расширились и она бросилась на шею Анжелике.

— О, мадам графиня, извините меня, пожалуйста, я вас не узнала.

— Не называй меня мадам, — глухо сказала Анжелика.

Она осторожно облокотилась на край очага, от которого шел сильный жар, и спросила:

— Где мои малыши?

Полные щеки Барбы задрожали, она разрыдалась.

— Они у кормилицы в деревне Лоншат, мадам.

— Разве они не у моей сестры Ортанс?

— На второй день после вашего ухода она отправила их к кормилице. Потом я покинула дом прокурора и сейчас работаю у других господ. Теперь так трудно заработать себе на жизнь. — Она продолжала плакать, ее красное лицо стало мокрым от слез.

Пока Барба еще что-то говорила, Анжелика думала, где может находиться эта деревня.

— Где ты живешь, Барба?

— Тут, наверху, мадам.

— Не называй меня мадам.

В этот момент на пороге кухни появился хозяин «Храброго петуха», почтенный господин Бурже.

— Барба, скоро будет готова курица? — грубо спросил он. — А это еще что за нищенка? Убирайся отсюда, вшивая дрянь! — завопил он.

Но в этот вечер Анжелика была настроена агрессивно. Она повернулась к вошедшему и, упершись руками в бедра, вылила весь словарь ля Поляк на голову одуревшего хозяина «Храброго петуха».

— Заройся, ты, старое лысое чучело! Мне не нужны твои бумажные петухи. А что касается тебя, старая лысая бочка, если ты скажешь еще хоть слово, я заткну тебе глотку грязной тряпкой.

— О, мадам! — воскликнула пораженная до глубины души Барба.

Анжелика, воспользовавшись смущением хозяина, прошмыгнула на улицу, успев сказать Барбе, что будет ждать ее после работы возле забора.

Поздно вечером, закончив работу, Барба открыла потайную калитку и впустила Анжелику во двор.

— Пойдемте ко мне, мадам, но у меня так бедно.

— Ничего, я успела познать нищету, — ответила Анжелика, снимая башмаки, чтобы не шуметь.

Они вошли в чистую комнату. Анжелика присела на кровать.

— Простите, пожалуйста, хозяина, мадам. Вообще он хороший человек. Но после того, как умерла его жена, он запил и дела идут плохо.

— Можно, я останусь у тебя на ночь? — устало спросила Анжелика. — Завтра с рассветом я поеду искать своих детей.

— О, мадам, это для меня большая честь!

— Не называй меня, пожалуйста, мадам, Барба. Я не похожа на мадам. Посмотри на меня, я нищая.

— Мадам, — пролепетала Барба, — расчесывает ли кто-нибудь ваши волосы?

— Не плачь, Барба, прошу тебя.

— Если мадам позволит, у меня есть гребешок. Я бы как там, в Тулузе.

— Ну, если ты так хочешь, только не плачь.

— Я не плачу, мадам.

— Я верю, что придет день, и все кончится. Мы еще поживем, Барба.

В эту ночь они спали на одной кровати: служанка Барба и блистательная когда-то графиня де Пейрак, ставшая по иронии судьбы нищенкой.

Ранним утром, когда все еще спали, они тихо спустились на кухню, Барба дала выпить Анжелике теплого вина и завернула на дорогу несколько ватрушек. На прощанье Анжелика крепко поцеловала свою бывшую служанку.

Тихо она вышла из таверны по направлению к воротам Сен-Оноре. За городом ее путь лежал в сторону деревни Лоншат, где, как сказала Барба, должны были находиться ее малыши.

Она еще не знала, что сделает. Может, украдкой посмотрит на них со стороны.

Вскоре она прибыла в деревню Лоншат. Спросив, где находится дом кормилицы, она подошла и остановилась на другой стороне улицы. Анжелика увидела, что около дома в пыли играли несколько детей под присмотром девочки лет тринадцати. Дети были худенькие и грязно одетые. Напрасно она пыталась узнать в игравших Флоримона.

Вдруг из ворот вышла дородная женщина. Анжелика сразу поняла, что это и есть кормилица. Она смело приблизилась к ней.

— Могу ли я увидеть двоих мальчиков, которых привезла к вам мадам Фалло де Сансе? — спросила она.

Крестьянка оглядела ее с ног до головы.

— За этих детей уже давно никто не платит. То, что оставила мадам Фалло де Сансе, хватило только на месяц. Я ездила в Париж, но мне сказали, что она переехала. Ну и воспитание у этих полицейских крыс! Все они одинаковы, что прокуроры, что адвокаты.

— А где сейчас эти дети?

— Где-то во дворе. Я занимаюсь теми детьми, за которых мне платят.

Подошла девочка, которую Анжелика видела на улице.

— Пойдемте со мной, — тихо сказала она, — я вам покажу, где они.

Анжелика пошла за Девочкой. Неизвестно почему у нее болело сердце. Она предчувствовала что-то.

Девочка провела Анжелику через двор фермы и вошла в хлев, где две худые коровы жалобно мычали. Позади кормушки Анжелика увидела клетку, стоящую на полу, в ней находился ребенок, примерно десяти месяцев от роду. Он был голый, на дне клетки лежали какие-то грязные лохмотья. Ребенок с жадностью сосал грязный палец. Потеряв дар речи, Анжелика вытащила клетку на свет.

— Это я положила его в хлев, — пробормотала девочка, — ночью здесь теплее, чем в погребе, куда его бросила хозяйка, и в хлеве везде корочки хлеба, а когда я дою коров, то даю ему немного молока.

Ошеломленная Анжелика рассматривала ребенка. Это не мог быть Кантор. Маленькое тельце ребенка было покрыто гнойными прыщами. Кантор родился блондином, а волосы этого ребенка были темно-коричневого цвета. В этот момент ребенок повернулся к ней лицом.

— У него такие же красивые глаза, как у вас, мадам! — воскликнула девочка. — Значит, это ваш ребенок.

— Да, я его мать, — смущенно сказала Анжелика. — А где старший?

— Он, наверное, прячется в собачьей конуре.

Вошла кормилица.

— Жаннетта, не вмешивайся не в свои дела, — грубо гаркнула крестьянка.

Но Анжелика уже направилась к собачьей будке.

— Он все время прячется за собаку, так как боится, что его будут бить.

Наконец они выманили собаку, и Жаннетта вытащила что-то черное изнутри. Это был Флоримон. Его черные волосы были спутаны, это было подобие ребенка с телосложением, напоминающим скелет, одетый в лохмотья. Анжелика стала на колени и отодвинула волосы со лба малыша. Она увидела бледное худое личико, на котором, как угольки, блестели черные глаза. Было довольно жарко, но ребенок дрожал, его тело было покрыто слоем грязи.

Анжелика подошла к кормилице.

— Вы хотели, чтобы они умерли с голоду? — грозно спросила она. — Вы их оставили медленно умирать в нищете. Вы подлая женщина. Бог покарает вас.

Крестьянка побелела.

— Как ты смеешь мне указывать, проклятая нищенка! А ну-ка, иди с моего двора!

Не говоря ни слова, Анжелика взяла на руки Кантора, а Флоримона повязала за спину, как это делают цыганки.

— Что ты собираешься делать? — удивилась кормилица. — Ты не имеешь права забирать их, ты должна заплатить, а почом забирай этих оборванцев.

Анжелика порылась в кармане и бросила на землю несколько монет. Крестьянка засмеялась.

— Ты должна заплатить мне 100 луидоров. Давай деньги или оставь детей, не то я позову соседей с собаками. Они тебе покажут, как воровать детей во дворах.

Она стала перед дверью и загородила Анжелике дорогу. Анжелика разозлилась и резким движением выхватила нож Родогона. Острое лезвие заиграло на солнце.

— Уйди с дороги, дрянь, — сухо бросила Анжелика, — или я выпущу на землю твои тухлые внутренности.

Услышав воровской жаргон, кормилица попятилась. Она знала, на что способны люди парижского «дна».

— И не вздумай звать на помощь, иначе завтра твоя ферма вспыхнет огнем, а ты будешь лежать с перерезанным горлом. Ты поняла?

Кормилица раскрыла рот, но не могла произнести ни слова. Как завороженная она следила за острием ножа.

— А-а… проходи, — пролепетала она.

Анжелика спрятала нож и быстро вышла на улицу. Не раздумывая, она направилась в сторону Парижа. Еще долго обезумевшая крестьянка смотрела вслед удаляющейся нищенке.

Опустив голову, Анжелика устало шла по краю дороги. Проезжающие кареты богатых господ обдавали ее пылью и грязью. Но она шла, не останавливаясь, боясь, что кто-нибудь отнимет у нее бесценную ношу.

В башне Несль ля Поляк, сидевшая за стаканом вина, помогла ей устроить детей.

Глава 10

Каламбреден равнодушно отнесся к тому, что Анжелика привела своих детей в башню Несль. Он посмотрел на них с жалостью.

— Ты с ума сошла, — серьезно сказал он Анжелике — Как ты могла додуматься до того, чтобы привести сюда детей? Разве ты не видишь, чем занимаются здесь дети? Ты хочешь, чтобы они тоже просили милостыню, чтобы их сожрали крысы или чтобы этот ублюдок Тухлый Жан украл их у тебя?

Подавленная этими неожиданными упреками, Анжелика в отчаянье ухватилась за сюртук Никола.

— Но куда же мне их везти, Никола? Посмотри, что с ними сделалось. Они умирают с голоду, и я их привела сюда не для того, чтобы им сделали больно, а чтобы они находились под твоим покровительством. Ты такой сильный, Никола.

Она всем телом прижалась к нему, растерянная, покорная, и слезы выступили у нее на глазах. Анжелика смотрела на него таким жалобным взглядом, какого Никола никогда не видел у нее.

— Я не смогу их всегда защитить, — произнес он, качая головой, — твои дети благородной крови.

— Но почему?! У тебя же власть! Тебя же все боятся! — воскликнула Анжелика из последних сил и разразилась рыданиями.

— Я не так силен, как тебе это кажется. Ты истрепала мне сердце. Такие, как я, — сказал он, задумавшись, — когда болит сердце, начинают делать глупости. Иногда я просыпаюсь ночью и говорю: «Берегись, Каламбреден, аббатство Монт-Регре недалеко», и у меня мурашки бегают по всему телу.

— Не говори так, — прошептала Анжелика. — Единственный раз я прошу тебя об одолжении, мой дорогой Никола. Помоги мне, спаси моих крошек. Я буду тебя любить, — и она опять зарыдала.

— Ладно, подумаю, — сказал Никола и вышел.

Казалось, его сердце растопили слезы Анжелики.

***

Мальчиков назвали «ангелочками». Под покровительством Каламбредена они разделяли жизнь Анжелики на парижском «дне», полном опасностей и тайн. Они спали на большом кожаном чемодане, на дне которого лежали самые дорогие материи из арсенала башни.

Каждое утро им приносили молоко. Снегирь и Гобер подстерегали крестьянок, едущих на рынок с медными бидонами на головах, и брали с них налог за проезд мимо башни Несль. И, так как это был самый короткий путь, крестьянкам ничего не оставалось делать, как отливать молоко, дань для «ангелочков».

Флоримон и Кантор разбудили застывшее сердце Анжелики. Вернувшись из деревни Лоншат, где она взяла их у кормилицы, Анжелика повела их к Великому Матье. Она хотела взять у него мазь для ран Кантора, и с крошкой Флоримоном надо было что-то делать, чтобы вернуть к жизни это дрожащее тельце, переносившее с трудом даже ласки матери. Когда она рассталась с ним, он говорил, а сейчас все время молчал.

Утром Анжелика в сопровождении ля Поляк отправилась на прием к Великому Матье. Парижский врач и дантист встретил их любезно. Он раздвинул занавески и проводил их, как знатных дам, в свой кабинет, в который никто не имел права входить. Там царил неописуемый беспорядок. Различные баночки с мазью, порошки, микстуры, пузырьки занимали стеллажи. В углу стояли колбы, банки, лежали различные травы, из которых он готовил целебные настойки.

Он тщательно осмотрел раны Кантора и присыпал их порошком собственного производства, сказав, что через восемь дней они исчезнут, как прошлогодний снег.

С Флоримоном было гораздо хуже. Очень осторожно Великий Матье осмотрел его и с улыбкой вернул растерянной Анжелике. Потом он прошелся по комнате, почесал подбородок, для важности полистал какие-то книги. Анжелика стояла ни жива ни мертва от страха.

— Что с ним? — спросила она слабым голосом. — Он будет жить? Мой мальчик поправится?

— Ничего опасного нет, — выпятив нижнюю губу, гордо произнес Великий Матье, — но он очень истощен. Корми его понемногу, выводи на воздух. — И все будет хорошо. Так, — он стал в позу великого врача, — сколько ему было лет, когда ты его бросила?

— Почти два года, — пролепетала Анжелика.

— Да, это очень опасный возраст, — задумчиво сказал лекарь. — Лучше бы это случилось сразу после рождения или позже. В этом возрасте дети только соприкасаются с жизнью и нежелательно, чтобы они начали познавать ее с плохой стороны.

Со слезами на глазах смотрела Анжелика на врача. Она поражалась, как этот грубиян мог так красиво говорить.

— Запомни, — сказал наконец врач повелительным голосом, — главное, чтобы он никогда не знал ни холода, ни голода, ни страха, чтобы он не чувствовал себя покинутым, чтобы его окружали одни и те же лица, чтобы он был счастлив. Только при этих условиях он будет жить. Мы еще погуляем на его свадьбе, — и он залился таким громким смехом, что все вокруг задрожало.

В это время в комнату поднялся клиент с распухшей щекой и страдельческой миной на лице.

— У-у, проклятье, — выругался врач. — Нет от них покоя. Не дадут поговорить с женщиной.

Он нехотя проводил Анжелику к выходу и сказал ей вдогонку, беря в свои волосатые руки ужасные клещи:

— Заставь его улыбаться.

Клиент при виде клещей замычал, закричал, как ужаленный, потом раздался слабый стон. Великий Матье задернул штору.

***

С этого дня в башне Несль все пытались всячески развеселить Флоримона. Для него танцевали, пели, но он ужасно боялся, закрывал глаза и дрожал, как осиновый лист на ветру. Единственное, что его привлекало, это обезьянка Пикколло.

Однажды вечером кто-то заиграл на шарманке грустную песню. Анжелика, державшая Флоримона на коленях, почувствовала, как он вздрогнул и посмотрел на нее. Его маленький ротик приоткрылся, обнажая маленькие, как росинки, зубки, и тихим глухим голосом, исходящим откуда-то изнутри, растерянно проговорил:

— Мамочка!

Это было первое слово, которое Анжелика услышала от своего сына после долгой разлуки. Да, его здоровье восстанавливалось.

Глава 11

Лето подходило к концу, и вот пришел холодный и дождливый сентябрь.

— Скоро зима, — тихо сказал Черный хлеб, поеживаясь под своими лохмотьями и протягивая руки к огню.

Мокрые дрова потрескивали в очаге большого зала в башне Несль.

Богатые буржуа в это время года доставали из сундуков теплую одежду. У богатых и у нищих были свои заботы.

Все придворные были поражены внезапным арестом богатейшего суперинтенданта финансов господина Фуке.

Нищие же только и говорили об открытии ярмарки и о борьбе двух банд и их главарей, Родогона и Каламбредена, за власть.

Арест господина Фуке грянул как гром среди ясного неба. Несколько недель назад, до ареста, король и королева-мать были приняты суперинтендантом, любившим роскошь, в его замке Во ля Виконт. Этот знаменитый замок, построенный знаменитым архитектором Ле Во, был украшен фресками художника Ле Брюна. Именитые гости осмотрели сады, окружавшие замок, которые поливались специальным водопроводом, гроты, фонтаны, скульптурные ансамбли. Потом все последовали в «Зеленый театр» смотреть остроумную комедию молодого автора Мольера. Она называлась «Несносные».

Молодой король с завистью смотрел на всю эту роскошь. Несколько недель спустя, когда господин Фуке садился в свою золоченую карету, к нему подошел мушкетер из королевской охраны.

— Ваша карета не там, монсеньор, — заявил мушкетер, — садитесь, пожалуйста, в ту, — и он показал на черную карету с решетками.

— Что это значит? — возмутился крайне удивленный суперинтендант.

— Именем короля вы арестованы, — спокойно ответил мушкетер.

— Король — наш владыка, — сказал побелевший Фуке, — ему виднее, но я бы хотел, для его же блага, чтобы он думал о будущем.

Это были последние слова суперинтенданта. Дело было сделано. Молодой король стремился к власти, сметая всех на своем пути. Этот арест походил на тот, сделанный год назад, когда точно так же подъехала карета и был арестован Жоффрей де Пейрак, могущественный тулузский вассал, впоследствии сожженный на костре как колдун на Гревской площади. Влиятельные особы догадывались, что эти два ареста связаны между собой, но молчали, боясь опалы. Все знали, что Фуке помогал Фронде и что молодой король давно точил зуб на суперинтенданта.

Людовик XIV был спокоен и уверен в себе, постепенно убирая с дороги всех своих противников. Он был уверен, что Англия не заступится за Фуке, как это было год назад, когда Тулуза восстала против ареста графа де Пейрака. Да, это была великая победа короля-солнце, абсолютного монарха, говорившего своим притихшим придворным:

— Государство — это я, господа!

Что касается суперинтенданта Фуке, то о нем просто забыли. Все его дворцы и богатства перешли к королю, а для него потянулись долгие годы в Бастилии.

У Анжелики не было времени следить за этими событиями. «Великие» делали заговоры, предавали и попадали в опалу, потом исчезали. Молодой король «уравнивал» головы своим придворным. Теперь никто не мог встать ему поперек дороги, и король-солнце успокоился.

Никто не знал, что маленький ларец с ядом, предназначавшийся королевской семье, находился в одной из бойниц замка дю Плесси-Бельер. Анжелика, по иронии судьбы, была единственным человеком, знавшим эту страшную тайну.

Анжелика с ужасом ждала приближения зимы. Ведь одной ей было бы легче, но теперь у нее на руках были два сына, Флоримон и Кантор.

Если весь королевский двор жил спокойной, размеренной жизнью, то весь воровской мир притаился в ожидании страшной резни, которая должна была состояться на ярмарке Сен-Жермен. В тот момент, когда королева и весь Париж ждали рождения наследника французского престола, толпы бродяг из банды Родогона-цыгана вошли в Париж.

Эта схватка на ярмарке Сен-Жермен испортила настроение парижанам с первых дней ее открытия. Там видели, как лакеи избивали студентов, как знатные сеньоры прокалывали друг друга шпагами, как какие-то люди переворачивали кареты и поджигали их, трупы валялись повсюду. Но никто не знал, кто же был зачинщиком этой резни.

И только один человек мог ответить на этот вопрос, это был полицейский по имени Дегре. Вот уже год он работал капитаном-экспертом при тюрьме Шантль. Это был талантливый сыщик, его самого и его собаку хорошо знали и проклинали на парижском «дне». В 1678 году он первый раскроет «Дело о ядах», дело об этой даме, затрагивающей подступы к трону. А пока шел 1661 год. Дегре и его собака знали все злачные места в Париже: притоны, сходки нищих и т.д. Дегре уже давно следил за соперничеством двух главарей самых могущественных банд в Париже, дравшихся за первенство на ярмарке Сен-Жермен. Но этим все не кончалось, так как эти два главаря были соперниками в любви.

Они оба были влюблены в одну женщину с глазами цвета морской волны, которую звали «маркиза ангелов».

***

В это утро Дегре поставил своих людей на подступах к ярмарке. Он не смог сдержать резни на ярмарке, которая разразилась с быстротой молнии, но в этот раз было арестовано много бандитов. На рассвете следующего дня 20 самых отъявленных бандитов были вывезены за город и повешены.

По правде сказать, популярность ярмарки была огромной. На ней побывал весь Париж. Даже король однажды вечером посетил ее со своим двором. На ярмарку Сен-Жермен съезжались отовсюду. Там были торговцы из провинций юга Франции. Португальцы торговали тонким фарфором, провансальцы продавали апельсины и лимоны. Фламандцы привезли свои знаменитые картины и сыры, прорицатели предсказывали будущее. В маленьких балаганах давали представления. Можно было увидеть крысу, танцующую под звуки свирели, и другие чудеса.

Публика смешалась. Аристократы и знатные дамы поглядывали на все эти развлечения из окон своих карет. Работали все кабаре и трактиры. Поистине это был народный праздник.

Но все знали, что на ярмарке столкнутся две банды. До этого было уже много стычек, что кто-то из двух главарей должен умереть. Это была борьба за власть, за существование.

В эту ночь люди Каламбредена собрались в большом зале, чтобы обсудить создавшееся положение. Деревянный зад восседал на своем «блюде», как дьявол в преисподней.

— Я так давно ждал этого, — процедил он сквозь зубы. — Ты виноват в этом, Каламбреден, что эти проклятые цыгане не дают нам покоя. Твоя любовница свела тебя с ума. Ты больше не можешь принимать трезвых решений. Великий Керз недоволен тобой.

Все притихли в ожидании крупной ссоры. Каламбреден стоял у окна и смотрел на Жанина горящими глазами. Вдруг он заорал на него громовым голосом:

— Все знают, что ты предатель, что ты хочешь стать Великим Керзом. Но берегись!

— Что ты имеешь против меня? — кричал в свою очередь Жанин.

Анжелика, находившаяся тут же в зале, испугалась, как бы эти крики не разбудили ее «ангелочков». Она быстро поднялась по лестнице в комнату наверх, а крики внизу продолжались с удвоенной силой. Надо было, чтобы этот кошмар кончился. Анжелика плотно закрыла дверь. Выходя, она услышала грубый голое Жанина, который говорил:

— Пойми, Каламбреден, что если ты отступишь, то пропал. Родогон займет твое место и объединит нас. Он будет беспощаден. Он не только хочет господствовать на ярмарке, но также хочет обладать твоей «маркизой», которую ты вырвал у него из рук на кладбище «Святых мучеников». Теперь наступил последний момент: или ты, или он!

Казалось, Никола немного успокоился.

— Жанин, посоветуй, что мне делать, — тихо сказал он. — Люди Родогона, эти проклятые цыгане, окружили нас и хотят всех перерезать.

В этот момент Анжелика приблизилась к ним. Она была одета в черный плащ, на лице у нее была красная маска. Увидя Анжелику в таком наряде, Никола проворчал:

— Куда ты идешь? И что значит этот маскарад?

— Я иду разгонять банду Родогона, — спокойно сказала она. — Через час площадь перед башней будет свободна и вы сможете занять свои позиции.

— Господа, она сошла с ума! — засмеялся Жанин.

— Оставь ее в покое. Она знает, что делает. Не мешай ей.

Анжелика вышла под взглядами крайне удивленной банды и хлопнула дверью. Через некоторое время она достигла ворот Святого Жака. Один из людей Родогона выступил из темноты. Анжелика, не говоря ни слова, ударила его ножом. Человек упал, не успев даже пикнуть. А Анжелика шла к одному своему знакомому, у которого было три дрессированных медведя.

На башне Сен-Жермен пробило два часа ночи. Вдруг люди Родогона при свете луны увидели три звериные морды и оскаленные пасти. Они пустились наутек, в ужасе крича:

— Дьяволы! Дьяволы!

А те, которые были посмелее, остались лежать на мостовой с разорванной грудью.

Через час Анжелика вернулась в башню Несль.

— Господа, — сказала она, — путь свободен.

Но Каламбреден понял ее по-другому.

— Ты нас предала, — в бешенстве закричал он. — Ты отдалась Родогону.

Анжелике пришлось все рассказать. Жанин пришел в восторг от ее выдумки и громко хохотал.

— Пройдут годы, — захлебываясь, говорил он, — и матери будут рассказывать своим детям, как ты одурачила этого Родогона.

***

Первого октября Дегре выставил все силы полиции Парижа на близлежащие к ярмарке улицы. Однако утро казалось спокойным. Люди Каламбредена чувствовали себя хозяевами в нарастающей толпе.

Анжелика и Никола были вместе. Они наблюдали за схваткой двух догов с диким кабаном. Представление подходило к концу. Запах крови подогревал толпу. Анжелика была немного пьяна, так как они недавно выпили в соседнем кабаре. Она купила игрушки для своих детей и держала их в руках. Никола был одет в сюртук, сегодня он был без своей обычной маски Каламбредена. Он выглядел как обычный состоятельный горожанин, приехавший на ярмарку. Он обнимал Анжелику за талию. У Никола была своя манера держать за талию, и ей казалось, что два железных обруча обхватили ее.

Вдруг напротив, с другой стороны, она увидела Родогона-цыгана. В руке у него был тонкий длинный нож. Никола, казалось, ничего не замечал, он был увлечен представлением. Родогон наклонился, потом вдруг с силой метнул нож в сторону Никола. Нож просвистел над ареной. Анжелика дернула Никола за руку и спасла его от верной гибели. Лезвие ножа прошло на палец от его шеи и вошло в горло торговца, стоявшего сзади них, как в кусок сала. Глаза его закатились, он раскинул руки, в этот момент он казался похожим на бабочку, приколотую к листу бумаги. Через секунду глаза его расширились и из горла хлынул фонтан крови. Он упал на прилавок своей лавчонки и забился в судорогах.

И тут началось…

В полночь Анжелика и еще 20 женщин из других банд были брошены в тюрьму Шантль, и тяжелая дверь ворот этого страшного места с грохотом захлопнулась. Анжелике казалось, что она еще слышит крики женщин, сопровождаемых полицейскими в разные тюрьмы Парижа.

— Ну вот мы и достукались, — сказала одна из заключенных.

— Но нам еще повезло, — заметила ее подруга. — В тот раз было хуже, помнишь?

— Да, я помню, когда палач окунал меня в воду и я чуть не захлебнулась. Я кричала: «Боже милостивый, сжалься надо мной!»

Анжелика с ужасом слушала эти разговоры, не видя собеседниц, так как в камере не было окон. Сейчас ее мучила одна мысль: что будет с малышами?

В камере пахло крысами и гнилой соломой. Анжелика старалась успокоиться, думая, что все будет хорошо, но время шло, и какая-то тоска охватывала ее истерзанное тело.

«Если бы они попали к ля Поляк, я была бы спокойна», — думала она, и слезы текли по ее щекам.

Она начала вспоминать, куда делся Никола. Что с ним? Вспомнила, как проклятые ищейки вели ее по прилегающим к ярмарке улицам, где продолжалась резня. Все улицы, казалось, были оцеплены полицией. На этот раз фараоны поспели вовремя.

Анжелика была в крови, разодранное платье болталось на ней, как мешок. Она пыталась вспомнить, где потеряла ля Поляк. Она заклинала святую Марию, чтобы та не оставила ее крошек. Так она сидела, забившись в угол. Казалось, время остановилось.

Вдруг запоры лязгнули и дверь открылась. Вошел охранник с факелом в руке.

— Ага, вот и вы, красотки! — ехидно пробасил он. — Да, урожай на этот раз был хорошим.

За ним вошли еще три солдата. Один из них держал в руке огромные овечьи ножницы.

— А ну-ка сними свой чепец, красотка, — сказал он женщине, сидевшей ближе к двери, чем остальные. — Да, твои волосы не так уж густы, но ничего, на базаре мне дадут за них несколько су. — С этими словами он остриг ей волосы почти под корень.

Другие охранники начали осматривать всех арестанток по очереди.

— У меня нет волос, — сказала одна из женщин. — Я недавно была у вас на приеме, проклятые фараоны.

Один из солдат ударил ее ногой.

— Молчи, мразь. Если у тебя нет волос, ты заплатишь нам другим. Поместите ее в одиночку, мы с ней позабавимся сегодня ночью.

Вдруг один из охранников подошел к Анжелике. Она почувствовала, как грубая рука шарит по ее голове.

— О, друзья, — воскликнул удивленный фараон, — какие шикарные волосы у этой девки! — Охранник присвистнул от восторга. — Я продам их господину Бине, который делает парики, а то он всегда недоволен мной. Я уверен, что на этот раз он будет в восторге.

— Не надо! — с ужасом воскликнула Анжелика.

— Как это не надо, крошка? Или ты первый раз у нас в Шантле? Я же должен иметь хоть какую-нибудь прибыль! — И с этими словами он остриг ей волосы.

Анжелика почувствовала, что голова сразу стала маленькой и легкой, как пушок. Сделав свое дело, охранники удалились, унося в мешке ее волосы и волосы других арестанток. Анжелика расплакалась.

— Не надо плакать, — сказала одна из женщин. — Волосы еще вырастут. Скажи спасибо, что они не потребовали большего. Я знаю их, проклятых. Они любят позабавиться над заключенными. Они здесь хозяева. Так что молчи, положись на мой опыт. Я тут не первый раз и знаю все их привычки.

Слова этой женщины немного утешили Анжелику, и она забылась мимолетным сном. Теперь ее беспокоило одно: судьба детей, Флоримона и Кантора.

Глава 12

Медленно тянулось время. Карцер был такой узкий и душный, что невозможно было дышать.

— Это еще ничего, что нас посадили сюда, — сказала одна из арестанток. — Сейчас они думают, что с нами дальше делать. Когда меня арестовали, я была на ярмарке, как все, и просила милостыню.

— Да, — заметила другая, — хорошую ловушку нам устроили.

Анжелика проснулась и нащупала под корсажем свой нож. Это был тот нож, который она вырвала из глотки торговца. Он предназначался Никола. Где он теперь, ее Никола?

— Хорошо, что нас еще не обыскивали, — с облегчением сказала Анжелика.

— Не волнуйся, красотка, еще обыщут, — возразила ей одна девица развязным тоном.

Большинство арестанток, находившихся в карцере, были спокойны. Они рассказывали всякие истории о тех, кто просидел в Шантле десять лет. А те, кто просидел там более десяти лет, с мрачным видом описывали эту темную крепость-тюрьму.

— Здесь есть такие карцеры, где очень много крыс и ночью они пожирают узников.

У Анжелики от этих рассказов мороз пробегал по коже.

— А есть такие, где воздуха так мало, что даже не горит свеча, — заметила другая из узниц.

— Но самый страшный — это карцер смертников, откуда никто не возвращается живым.

Затаив дыхание, Анжелика продолжала слушать рассказы бывалых девиц. Одна из заключенных сняла свои башмаки, выбила из них гвозди и вбила так, что получилось нечто вроде щетки.

— Это чтобы отбиваться от крыс, — объяснила она. — Бывали случаи, когда утром находили только скелеты от заключенных, их поедали крысы. Они сначала едят мягкие места, а потом все остальное, — пугала она других, менее опытных женщин. — Берегитесь, когда они голодны.

Но вот дверь загромыхала, и тюремщики повели заключенных в большой темный зал. На маленьком возвышении сидел человек в черной одежде с большим белым воротником, другой стоял рядом, держа в руках какие-то бумаги. Это были судья и его помощники. По очереди заключенные подходили к столу, где записывали их имена, фамилии и род занятий. Анжелика растерялась, когда секретарь спросил ее имя. Ведь у нее больше не было имени. И она сказала первое попавшееся.

Судья объявил приговор. Заключенные приговаривались к наказанию розгами, после чего они будут отправлены для обучения шитью в один из парижских монастырей.

— Оттуда легко сбежать, — прошептала соседка Анжелике. — Я уже там побывала. Эти проклятые монахи не пьют вина, с ними не позабавишься.

Спустя некоторое время их препроводили в другой зал и заставили встать около стены. Открылась дверь, и вошел человек огромного роста. На нем был большой парик, а усы были закручены кверху. Анжелика заметила, что он немного похож на Великого Матье.

— Ой, это начальник охраны! — с ужасом прошептала соседка Анжелики. — Это дьявол во плоти, его зовут Огр.

Тем временем Огр ходил перед узницами, звеня шпорами.

— Ну что, девочки, позабавимся немного? — сказал он, потирая руки. — Снимайте свои рубашки, а той, которая будет сильно кричать, достанется больше всех. Вы меня знаете, — и он разразился ужасным смехом.

Женщины, которые уже знали, что такое наказание розгами, оголяли спину. К другим, которые чуть замешкались, подбегали охранники и срывали с них одежду. Так было и с Анжеликой. Она стеснялась фараонов, но один из них разорвал ее платье почти до пояса. Она быстро оголила спину, боясь, как бы они не нашли нож, спрятанный за корсажем платья.

Капитан охраны медленно прохаживался взад и вперед мимо стоящих цепочкой оголенных женщин. Он останавливался около молоденьких, в глазах его загорались огоньки. Вдруг его взгляд упал на Анжелику.

— Оставьте ее мне, — буркнул он. — А этих, — он показал на остальных, — наказать, чтоб кожа трещала. Пойдем со мной, красотка.

Он завел ее в свою комнату и закрыл дверь. Анжелика чувствовала себя такой беспомощной перед этой глыбой мяса и не знала, дрожит ли она от холода, или от пристального взгляда капитана, не спускавшего глаз с ее обнаженной груди. Капитан откашлялся:

— Ты действительно хочешь, чтобы тебя наказали розгами и испортили твою белую спинку, красотка? — спросил он.

Анжелика молчала.

— Отвечай, хочешь этого или нет?

Анжелика отрицательно покачала головой.

— Я тоже так думаю, — удовлетворенно сказал Огр. — Мы уладим с тобой это дело. Как жалко портить такую курочку! — Он взял ее за подбородок и приподнял голову. — Черт бы меня побрал! — воскликнул он. — Твоя мать, наверное, пила много полынного настоя, когда тебя носила. А ну-ка, улыбнись!

Его грубые пальцы ласкали ее тонкую шею, плечи, потом его руки опустились на ее нежные груди. С отвращением Анжелика отстранилась в сторону. Огр засмеялся, его огромный живот задрожал, как студень на блюдце.

— Если Ты хочешь, красотка, я распоряжусь и тебя оставят в покое. Ну как, ты довольна?

Анжелика сделала вид, будто не понимает.

— Разве ты не поняла? Я хочу отменить наказание, но за это ты должна… сама понимаешь.

— Благодарю вас, — резко сказала Анжелика. — Я предпочитаю быть наказанной, чем спать с вами.

Огр остолбенел и от волнения раскрыл рот, но не мог вымолвить ни слова. Такое ему никто еще не говорил. Лицо капитана перекосилось, усы задрожали. Казалось, он сейчас лопнет от злости.

— Я предпочитаю быть наказанной, — повторила Анжелика. — Господин судья осудил меня, и я не хочу уклоняться от правосудия, — и она ровным шагом направилась к двери, но Огр схватил ее за руку. Он задыхался:

— За то, что я только что услышал, я мог бы избить тебя и бросить в карцер, шлюха! Но я не хочу тебя портить. Ты красива, хорошо сложена. Чем больше я на тебя смотрю, тем больше я хочу тебя.

Он еще что-то говорил, но перед глазами Анжелики стояли два худеньких личика ее сыновей. «Нет, это невозможно, — сказала она себе. — Я бы никогда не смогла отдаться этой толстой свинье с тараканьими усами».

— Нет, лучше наказанье! — воскликнула она в исступлении.

Последние ее слова потонули в потоке ругательств, которыми капитан осыпал ее. Он с силой толкнул Анжелику за дверь.

— Пусть этой девке кожу вывернут наизнанку, — сказал он подбежавшему охраннику, он захлопнул дверь с такой силой, что посыпалась штукатурка.

С перепугу охранник ничего не понял. Он подумал, что девка не угодила капитану.

Анжелика в страхе смотрела на охранников, только что заступивших на смену. Они сидели вокруг стола, играли в кости. Приказ капитана прозвучал, как гром, и никто ничего не понял.

— Да, нельзя сказать, что любовь делает его мягче, — заметил один из охранников.

— Он никогда не бывает доволен; — заметил другой, — потому и дослужился до капитана. Он дает заключенным выбор между свободой и наказаньем. Если бы господин судья узнал об этом!

— Тихо! А то, не дай бог, услышит, тогда нам несдобровать.

И они продолжали игру.

Удивленная Анжелика подошла к двери. Ее никто не удерживал, путь к свободе был открыт. Она выскочила на улицу Сен-Дени. По улице шли люди, светило солнце. Опрометью бросилась Анжелика к башне Несль, где были ее «ангелочки», о судьбе которых она еще ничего не знала.

Глава 13

Ничего не помня, Анжелика бежала по направлению к башне Несль. Когда до башни осталось несколько шагов, ее остановил чей-то окрик:

— Осторожно, «маркиза», не заходи в башню, там засада.

Анжелика резко остановилась. Недалеко, в кустах, ля Поляк делала ей какие-то знаки. Крайне удивленная, она приблизилась.

— В чем дело? — спросила она, задыхаясь.

— Там, в башне, Родогон со своей «свитой». Не ходи туда.

Анжелика побледнела, а ля Поляк продолжала:

— Надо было видеть, как эти скоты нас взяли. Но я успела забрать твой сундучок и обезьянку, они сейчас на улице Баль д'Амур, в доме Красавчика. А что касается Каламбредена, никто не знает, где он. То ли в тюрьме, то ли повешен. Есть даже такие, что говорят, будто он утопился в Сене. Может, он достиг другого берега и скрывается сейчас в предместье Парижа.

— Плевать мне на него, — процедила сквозь зубы Анжелика.

Она положила руку на плечо ля Поляк:

— Где мои дети?

Смущенная ля Поляк опустила глаза.

— Ты знаешь, Тухлый Жан забрал их вместе с другими детьми. Он их запер там, в окрестностях Сен-Дени, в логове Великого Керза — короля тюнов. А Кантора он продал за 30 су прохожим цыганам.

— Где эти цыгане? — нервно воскликнула Анжелика.

— Откуда мне знать?! — развела руками ля Поляк. — Прошло примерно часа два, как они направились в сторону Святого Антония, а я тебя поджидала здесь, зная, что ты вернешься.

Анжелика думала, что сойдет с ума от этих новостей. Флоримон находится в руках этого ублюдка Тухлого Жана, может, он в этот момент плачет и зовет мать. Кантора увели эти проклятые цыгане. Что делать?

— Надо сейчас же найти Кантора, — решительно сказала Анжелика, — пока цыгане не ушли далеко от Парижа.

— Но это невозможно! — воскликнула ля Поляк, но Анжелика уже направилась к берегу, чтобы перейти через мост.

— Да, может, они там его перепродадут, — пробормотала ля Поляк и поспешила вслед за Анжеликой, как преданная собака.

Шел дождь, воздух был влажный, чувствовалось приближение осени, дороги размыло.

***

Две женщины добрались до предместья Парижа. Невдалеке виднелась деревня. Поднялся холодный ветер, две спутницы промокли насквозь. Местные жители сказали им, что видели, как табор цыган остановился невдалеке, около моста. И действительно, немного пройдя, они увидели огни костров. По мере того как они приближались, взору представлялся табор из нескольких повозок и десятка двух мужчин и женщин, сидящих вокруг костров и варивших что-то на огне.

Вдруг ля Поляк остановилась.

— Нам крупно повезло, «маркиза». Это они, я их узнала. Вон тот усатый — их вожак.

Они осторожно подошли к табору. Приближалась ночь, небо заволокло тучами. Женщины и дети сидели у костров и грелись, на большом вертеле жарился целый баран, и приятный запах жареного мяса разносился по окрестностям. Невдалеке стояло несколько худых лошаденок.

— Не вздумай их сердить, — прошептала ля Поляк. — Ты не знаешь, какие они подлые. Они могут проткнуть тебя шпагами, и никто не узнает. Дай я с ними поговорю, я немного знаю их язык.

Она смело подошла к костру. Анжелика осталась в стороне. Она видела, как ее спутница разговаривала с одним человеком из табора, по-видимому, это был главарь. Через некоторое время смущенная ля Поляк подошла к Анжелике.

— Что он сказал? — спросила Анжелика, задыхаясь от волнения.

— Он сказал, что они не хотят перепродавать ребенка. Он им нравится. Я предлагала деньги, ничего не помогло.

— Но это же невозможно! Я хочу забрать своего ребенка.

Услышав их спор, к ним приблизился человек.

— Если вы сейчас же не уберетесь отсюда, мы вам вспорем животы и отправим к праотцам!

От бессилия у Анжелики выступили слезы.

— Кантор, мой мальчик! — всхлипывала она.

— Не убивайся так, «маркиза», — ля Поляк погладила ее по голове, — такова жизнь. Рано или поздно дети все равно уходят от своих родителей. У меня тоже есть дети, но где они теперь, я понятия не имею. И это мне не мешает жить.

Пошел дождь. Вдруг лицо Анжелики радостно загорелось.

— У меня есть план. Пойдем быстрее, я хочу вернуться в Париж, в Шантль.

И они поплелись назад, шлепая босыми ногами по лужам и грязи. Ноги Анжелики кровоточили, дул холодный, пронзительный ветер. У женщин подводило животы от голода.

— Я больше не могу, — простонала ля Поляк.

Но Анжелика всячески подбадривала ее. Какая-то незримая сила толкала ее вперед, и она была уверена в успехе. Ля Поляк плелась позади Анжелики, она первая услышала стук копыт.

— Ой, «маркиза», мы пропали. Наверное, это цыгане. Они сейчас заколют нас. Это же такие звери!

Всадников оказалось двое. Это были коммерсанты, ехавшие по делам в Париж.

— Мы спасены! — воскликнула Анжелика.

Двое незнакомцев оказались порядочными людьми и согласились довезти двух женщин до центра Парижа.

По дороге выяснилось, что спутник ля Поляк говорит по-немецки, и она весело щебетала с ним. Анжелика ехала молча, держась за своего спасителя, а в голове была одна мысль — спасти Кантора. Вдруг спутник Анжелики сказал, не оборачиваясь:

— Прижмись ко мне, красотка, ты рискуешь упасть. Дорога совсем ни к черту.

Она повиновалась и обхватила его за талию своими окоченевшими руками. Она положила голову на спину незнакомца и на какое-то время отключилась от внешнего мира. Когда они въехали в Париж, незнакомец спросил:

— Куда вас отвезти, красотка?

— В тюрьму Шантль, — не задумываясь, ответила Анжелика.

Возле главных ворот мрачной тюрьмы Шантля всадник остановился. Вскоре подъехала ля Поляк, успев договориться о свидании на завтра со своим спутником.

— Подожди меня здесь, — приказала Анжелика ля Поляк, — я скоро вернусь, — и, не задумываясь, постучала в ворота.

Ворота заскрипели.

— Я хочу видеть господина Огра, начальника королевской охраны, — сказала она удивленному охраннику.

Солдат подмигнул ей.

— Неужели это чудовище в твоем вкусе, красотка? — покручивая ус, заметил он. — Он там, в большом зале, беседует с подчиненными.

Анжелика проникла в зал, где было сильно накурено. Она различала силуэт Огра, как в тумане. Он шумно беседовал с кем-то, держа в одной руке трубку, а в другой — огромную кружку с вином.

— Капитан, вас хочет видеть одна красотка.

Анжелика подошла к столу и поняла, что капитан сразу узнал ее. Не дав ему опомниться, Анжелика воскликнула:

— Господин капитан, выслушайте меня! И вы, солдаты, — обратилась она к сидящим за столом. — Я вас умоляю, придите ко мне на помощь! Цыгане похитили моего ребенка и увезли его из Парижа. Они сейчас находятся в двух лье от города. Я вас умоляю поехать туда со мной и отобрать моего крошку.

После такой стремительной речи в зале стало тихо, как в королевских покоях. Вдруг один из молодых солдат засмеялся:

— Какая наглость! Эта нищенка приказывает нам, королевской охране. Да за кого ты нас принимаешь, потаскуха? Она думает, что она королева Франции. Ха-ха-ха…

Все засмеялись. Некоторое время Анжелика видела перекошенные морды и разинутые рты. Лишь капитан не смеялся. Он мрачнел с каждой минутой.

«Я пропала, — подумала Анжелика, — сейчас он бросит меня в карцер». В полном отчаянии она посмотрела вокруг себя. Помолчав, она продолжала, слезы текли по ее лицу.

— Это маленький мальчик, — она стала на колени перед капитаном, протянув к нему руки, как к божеству, — он прекрасный, как ангелочек, и похож на ваших детей, которые сейчас спят в своих кроватках. Проклятые цыгане увезли его, он никогда не увидит свою мать, свою родину, своего короля…

Последние ее слова потонули в истерике, она плакала навзрыд. Смех стих, солдаты начали переглядываться. Один старый солдат, лицо которого было исполосовано шрамами, встал.

— Да, ребята, если эта нищенка так любит свое дитя, мы должны ей помочь.

— Молчать! — это был голос капитана. — Встань, красотка! — У него дергался ус, лицо было перекошено. — Как ты смеешь беспокоить королевскую охрану?! А если мы спасем твоего ребенка, что ты можешь дать взамен, кротка?

Анжелика гордо посмотрела на него своими обворожительными глазами.

— Себя, — сказала она, опустив голову.

Лицо великана просветлело.

— Что ты хочешь этим сказать? — воскликнул Огр, притворяясь, что не понимает.

— Я буду твоей, — повторила Анжелика. Вдруг она с ужасом подумала:

«А если он откажется?» Жизнь Кантора зависела сейчас от животной страсти этого великана.

Огр молчал, пожирая ее взглядом, и думал про себя: «Я никогда еще не видел такой нищенки с телом богини, это можно видеть даже сквозь лохмотья. Боже мой, а лицо!»

Он никогда не смотрел в лицо тех женщин, с которыми был на «ты». Но лицо этой женщины чем-то притягивало его, разбудило страсть молодых лет.

Анжелика дрожала под его испытующим взглядом. В душе она понимала, что победила. Еще ни един мужчина не отказывался от ее тела. Хотя она была сейчас бедно одета, но ее чертовская красота победила.

Капитан встал, подошел и ней и взял ее за локоть своими огромными пальцами.

— Я хочу, — прорычал он, — я хочу целую ночь! Не то, что я предлагал тебе раньше. Ты понимаешь? Целую ночь! — Он отпустил ее руку и с жадностью затянулся. — Ну что, договорились?

Анжелика бессильно кивнула.

— Сержант! — крикнул капитан. — Лошадей и пять человек, и быстро ко мне, шалопаи! Не забудьте взять пики, мы нанижем этих проклятых цыган, как на вертела, — и он захохотал громовым голосом.

Через два часа группа всадников остановилась невдалеке от цыганского табора. Анжелика сидела на лошади сзади капитана. Огр отдавал распоряжения, здесь он был в своей стихии.

— Двое останьтесь здесь, двое в тыл к цыганам, отрежьте им путь к отступлению, а вы зайдите слева.

Табор всполошился. Цыгане испугались, увидя солдат с длинными пиками наперевес. Анжелика слезла с лошади и повернулась к костру. Она слышала, как Огр говорил главарю:

— Вы забрали у этой женщины ребенка. Если вы его не вернете, мы перережем вас, как собак. Вы окружены, путь к отступлению отрезан.

Цыгане выстроились в ряд. Анжелика увидела, что Кантор спит на руках у одной цыганки. Как разъяренная тигрица, бросилась она к цыганке и вырвала у нее из рук ребенка, который, не понимая, в чем дело, заревел. Цыганка закричала, но властный окрик вожака заставил ее замолчать. Однако вожак стал возражать, говоря, что за ребенка заплачено 30 су. Анжелика отдала деньги.

Наконец-то ее руки сжимали сокровище, которое она не променяла бы на все золото мира. Ребенок был голый, завернутый только в тонкую ткань. Цыгане с детства закаляли детей.

***

В Париже была ночь, честные горожане уже спали, погасив свечи, а кто побогаче, те отправлялись в таверны, кабаки и театры. Часы на башне Шантля пробили 10 часов.

Анжелика вернулась в Париж в сопровождении капитана и его людей. Она спрыгнула с лошади и побежала к капитану.

— Разрешите мне отнести ребенка, и я обещаю вам, что следующей ночью буду у вас.

У капитана страшно заблестели глаза, начали топорщиться усы.

— А если обманешь?

— Я вам клянусь, что приду. — Не зная, как доказать это, она скрестила пальцы и плюнула на землю, как это делают бродяги, когда клянутся не на жизнь, а на смерть.

— Хорошо, — ответил Огр, — я еще не видел, чтобы кто-то предал такую клятву. Но не заставляй меня долго ждать. У меня уже текут слюнки.

Все засмеялись. Как мог он тронуть ее сейчас, когда на руках у нее бесценный клад.

«Будь они прокляты, эти мужчины, — думала Анжелика, — которые блюдут только свои прихоти».

Улица господина Бурже находилась как раз за тюрьмой. Анжелика проникла во двор и направилась к кухне. Ее верная Барба, к счастью, находилась там. В этот момент она ощипывала тощую курицу. Она очень удивилась, увидев Анжелику, которая сунула ей в руки спящего Кантора.

— Вот Кантор, — сказала она срывающимся голосом, — береги его, как зеницу ока.

Барба улыбнулась.

— Он будет мне как родной сын, мадам. А если хозяин спросит насчет ребенка, я скажу, что это мой сын, и он отвяжется.

Анжелика присела на кровать, ноги ее дрожали.

— А теперь помолись за меня, Барба. Я пойду в логово Великого Керза, выручу Флоримона. Если я останусь жива — это будет чудо.

У окна стояла бутылка водки, настоянной на перце. Не долго думая, Анжелика налила себе полный до краев стакан и залпом выпила.

— Что вы, мадам! — воскликнула пораженная Барба. — Это же чистая водка!

— Ничего, Барба, это придаст мне… это придаст силы.

— А где же ваши волосы, мадам?

— Ты думаешь, я знаю, где они? Ничего, еще вырастут.

Анжелика попробовала встать. От водки тепло пошло по телу, ей ужасно хотелось спать, но она, пересилив себя, подошла к двери.

— Куда вы, мадам? Поешьте немного.

— Некогда, Барба. Мне надо спасать Флоримона, — и она закрыла за собой дверь.

У нее была одна цель — вырвать старшего сына из рук Тухлого Жана. А что будет дальше, она не знала.

Глава 14

Анжелика быстро бежала по ночному Парижу. Вокруг не было ни души, только отдельные бродяги попадались на ее пути. Вскоре через сплетение маленьких, скверно освещенных улочек она проникла в царство ночи и ужаса. Статуя всевышнего отца обозначала границу, которую не мог пересечь ни один полицейский, ни один сыщик, не рискуя жизнью. Почтенные горожане боялись сунуть сюда нос. Да и что им тут было делать?

Повсюду стояли заколоченные дома и полуразрушенные халупы, старые телеги, подводы и всякий хлам. Это было пристанище воров, бродяг, беглых каторжников и убийц.

По тишине и по тухлому запаху, исходившему из сточных канав, Анжелика поняла, что наконец попала в королевство Великого Керза. Здесь не было ни кабаков, ни фонарей, ни прохожих, ни звуков. Только кромешная тьма. И лишь луна освещала путь уставшей Анжелике.

Это место не зря прозвали царством мертвых. Здесь царила нищета в своем первозданном виде с нечистотами, крысами и бродячими собаками. Однажды Анжелика была здесь с Никола, и он даже показывал ей дом Великого Керза. Это был большой трехэтажный дом, когда-то в нем размещался монастырь.

Великий Керз жил в нем со своим «двором», женами, казначеями, телохранителями. Именно здесь, под прикрытием Великого Керза, Тухлый Жан держал свой товар — украденных или бездомных детей.

Как только Анжелика проникла на территорию короля тюнов, то сразу принялась искать дворец Керза. Инстинкт подсказывал ей, что Флоримон был именно там. Анжелика ничего не боялась, потому что в совершенстве знала обычаи и язык воровского мира. Она специально надела тряпье, которое нашлось у Барбы, так что какая же нищенка не приняла бы ее за свою? Однако она боялась, как бы ее не узнали, потому что ее имя было популярно в воровском мире. Банда Каламбредена была в немилости у Великого Керза, и если бы ее кто-нибудь узнал, это вызвало бы великий переполох. Чтобы больше замаскироваться, Анжелика наклонилась, взяла в руку грязь и вымазала себе лицо. Теперь бы ее не узнал и сам Никола.

В этот поздний час дом Великого Керза был освещен и этим выделялся из кромешной тьмы. Здесь и там было видно, как тусклый свет от масляных ламп разливался по комнатам и проникал в окна. Стоя в тени на другой стороне улицы, Анжелика долго наблюдала за домом.

Ночью в доме собирались бандиты, как в башне Несль. В эту ночь было холодно, и поэтому окна были завешены грязными тряпками. Анжелика решила приблизиться к одному из окон и посмотреть, что же происходит внутри.

Это был небольшой зал. Анжелика сразу же узнала нескольких людей, находившихся в комнате. Там были маленький евнух и Ро-ле-Барон. Тухлый Жан как раз в этот момент разговаривал с главным сборщиком налогов.

— Это была действительно хорошая операция, мой дорогой. Полиция даже помогла нам разгромить банду этого заносчивого Каламбредена.

— Но пятнадцать наших тоже повесили на площади. К тому же никто не знает, где Каламбреден.

— Если даже он жив, то не скоро сможет очухаться и собрать своих ребят. Родогон занял все его позиции.

Сборщик налогов вздохнул.

— Да, я чувствую, что вскоре нам придется также расправиться с Родогоном. Теперь, когда я возьмусь за обучение новичков, буду рассказывать им о том, что произошло на ярмарке. Эта резня войдет в историю королевства тюнов. Всегда надо вовремя убирать зазнавшегося главаря.

— Да, — зевнул Жан, — я тоже собрал хороший урожай в башне Несль. Целых 20 мальчиков и девочек, за которых мне дадут кругленькую сумму мои клиенты.

Ро-ле-Барон спросил пьяным голосом:

— А где же твои пленники?

— Там, наверху. — Жан махнул головой.

Вдруг в углу кто-то зашевелился.

— Мадлена, подойди ко мне, крошка, — позвал Жан.

Толстая женщина подошла к нему. На руках у нее лежал завернутый в тряпки ребенок мавра. Она с силой оторвала его от груди.

— Этот проклятый мавр высосет из меня все, маленький дьявол.

— Молчи, дура. Мы получим за него бешеные деньги. Корми его хорошенько. Не дай бог, с ним что-нибудь случится, тогда я четвертую тебя.

В этот момент двое нищих взяли литавры и начали танцевать какой-то крестьянский танец.

Анжелика больше ничего не слышала, но теперь знала, что Флоримон находится наверху. Она обошла вокруг дома, в одном месте в стенке была большая дыра. Анжелика без шума проникла в дом и поднялась на второй этаж. Чтобы не шуметь, она сняла с себя обувь. В этой части дома стояла жуткая тишина. Анжелика продолжала продвигаться на ощупь в полной темноте. Вдруг она наступила на что-то мягкое и теплое. Это оказалась большая крыса. Анжелика еле сдержала крик ужаса, но кричать было равносильно смерти, и она двинулась дальше. Теперь вблизи она различала какие-то голоса. Это были дети. Она представила лицо Флоримона, и сердце сжалось от нестерпимой боли. Под впечатлением этих криков она бросилась вперед, забыв об опасности. Пройдя несколько комнат, она подошла к нише. Звуки как будто исходили оттуда. Поблизости никого не было. Анжелика подошла к двери, на которой висел амбарный замок, и тихо позвала:

— Фло, Фло, ты здесь?

Голоса стихли.

— Это ты, «маркиза ангелов»? — спросил кто-то.

— Да-да, это я, — задыхаясь, ответила она.

— Это я, Дино. Тухлый Жан запер нас здесь. Твой Фларимон с нами. Он не плачет, нет, он плакал, но я ему сказал, что ты обязательно придешь. И вот ты пришла, «маркиза», спаси нас!

Сердце Анжелики разрывалось на части.

— Подождите, сидите тихо, сейчас я попробую вас освободить.

Замок был в полном порядке. Анжелика начала обследовать стены. Одна оказалась гнилой. Она уперлась в нее руками. Вдруг сзади она услышала ехидное хихиканье, похожее на кудахтанье наседки. Она повернулась и с ужасом увидела Великого Керза. Чудовище стояло в двух шагах. Комната, из которой он вышел, находилась как раз напротив ниши, за дверью которой были дети, вывезенные из башни Несль.

Великий Керз с удивлением смотрел на нее своим диким взглядом. Этот взгляд парализовал ее. Она потеряла дар речи. А король тюнов продолжал кудахтать, от этого смеха вся его одежда и огромный бюст содрогались. Керз повернулся и направился к стене, на которой висел медный таз.

«Это конец, — мелькнуло в голове у Анжелики. — Сейчас он вызовет охрану. Я погибла!» Решение было принято мгновенно. Она рванулась к нему, одновременно вытаскивая из-за корсажа острый нож. Подбежав к Керзу сзади, она сильно ударила его ножом в грудь. Нож вошел по рукоятку. Чудовище повалилось на спину, обдав Анжелику кровью. Глаза его потухли.

— О, как хорошо, что ты убила его! — воскликнул женский голос с порога комнаты, откуда только что вышел Керз.

На пороге стояла девушка, почти девочка, с лицом мадонны. Анжелика посмотрела на лезвие, с которого еще капала кровь. Она резко повернулась.

— Не вздумай звать на помощь, или я и тебя отправлю на тот свет, — сказала она на воровском жаргоне.

— Я не собираюсь кричать. Я так довольна, что ты убила этого ублюдка. Все его боялись, а это был всего-навсего гадкий развратник. — Она взяла Анжелику за руку. — Ты должна немедленно спасаться, так как ты убила моего мужа, Великого Керза.

— Кто ты? — спросила Анжелика, не зная, что делать.

— Я — Розина, последняя жена Керза.

Анжелика спрятала нож.

— Помоги мне, Розина. Мой ребенок находится за этой дверью. Тухлый Жан запер его здесь.

— Да-да, я знаю, ключ от этой двери у него, — она показала на распростертое чудовище.

Анжелика нагнулась и достала ключ из кармана покойника. Она открыла дверь, схватила Флоримона. Он был без сознания. Грязные детские ручонки тянулись к ней отовсюду.

— «Маркиза», спаси нас!

— Всех вас я не могу вывести. — Она направилась к выходу, но два подростка бросились за ней.

— «Маркиза ангелов», не оставляй нас, — хныкали они.

Это были Флико и Дино. Они подошли к лестнице. Розина шла впереди. Вдруг она съежилась от страха, прислушалась, но теперь и Анжелика ясно слышала тяжелые шаги. Это был, без сомнения, Идиот, телохранитель Великого Керза.

— Бежим, — резко прошептала Розина. — Я знаю один лаз в стене.

Все побежали за ней. Незаметно выйдя на улицу, они остановились, чтобы передохнуть. Анжелика видела, как во дворце Великого Керза загорались огни, все пришло в движение. Они в страхе побежали дальше. Розина бежала рядом с Анжеликой.

— Идиот — немой, — говорила она, задыхаясь от бега. — Он не сразу сможет объяснить всем, что Керз убит. Это нам на руку. Мы сможем подальше уйти от этого проклятого места. Я никогда не вернусь в этот дом, — уверенно продолжала Розина.

— А если Тухлый Жан найдет нас? — испуганно пропищал Дино.

— Не бойся, я всех вас буду защищать, — сказала Анжелика.

На горизонте показалась алая полоска рассвета. — Посмотри, Розина, какая красота, — Анжелика показала рукой в сторону горизонта. Да, эта ужасная ночь заканчивалась.

***

Ранним утром в аббатстве Святого Мартина раздавали еду бедным, нищим, бездомным. Дамы из высшего света помогали монахам в их святом деле. Нищие, которые по несколько дней ничего не ели, жадно пожирали суп.

Как раз в этот момент и появилась Анжелика со своей группой у ворот аббатства. Она и ее спутники были все в грязи и ничем не отличались от основной группы нищих, евших за накрытыми столами. Они встали в очередь, как это делали все вновь прибывшие.

Анжелика решила сначала накормить крошку Фло. Он плохо ел и часто вздрагивал. Анжелика с грустью подумала:

«Вот что ты сделала, жизнь, с законным наследником графа Жоффрея де Пейрака. Ребенком, рожденным для света, богатства и радости». Она с ужасом вспоминала последние часы этой кошмарной ночи. Светящиеся глаза Керза, этого монстра с детскими ручками, черную кровь, капающую с ножа Родогона. Теперь ее дети никогда не будут голодны.

«Никогда ему не будет холодно», — повторяла она про себя, с жадностью глядя на тщедушное тельце сына.

Рядом с ней стояло множество оборванных матерей, таких же, как и она. Это были отверженные, люди без рода, без средств к существованию. Это были люди парижского «дна».

Дамы из высшего света, прикрываясь веерами, раздавали суп нищим, с презрением глядя на них. Одна из дам приблизилась к Анжелике.

— Вы так поздно пришли. У вас что, больной ребенок? — спросила дама, прикрываясь шелковым платком.

Анжелика подняла глаза и узнала графиню де Суассон. Дама была не одна. Анжелика молчала, и дама обратилась к своей спутнице:

— Эти нищие сами виноваты в том, что производят на свет себе подобных, — с пренебрежением сказала она, показав пальцем на Анжелику.

Обе дамы направились к своим каретам. Анжелика хотела отдать Флоримона Дино, но ребенок вцепился в нее ручонками и не отпускал.

— Ну, ладно. Ждите меня здесь, я сейчас вернусь, — сказала она тоном, не терпящим возражений.

Графиня успела сесть в карету, как вдруг к ней подошла нищенка, державшая на руках ребенка.

— Мадам, мой ребенок умирает с голоду. Прикажите вашему лакею, чтобы он отнес по адресу, который я назову, немного дров, одежды и еды.

Знатная дама с удивлением посмотрела на нищенку.

— Но ты же получила свою порцию сегодня.

— Это так мало. Мадам, вы же очень богаты.

Дама обратилась к кучеру:

— Наглость этих нищих переходит все границы, — и закричала:

— Иди отсюда, пока я не приказала выпороть тебя за дерзость.

Такой ответ взбесил Анжелику.

— Ну берегись. Я знаю дом, где воспитывается твой черный сын. Ты была любовницей мавра, — выпалила Анжелика.

— Замолчи, — дико прошептала графиня, оглядываясь по сторонам. Ее прошиб пот, она каждую минуту вытирала свое напудренное лицо.

Но возбужденная Анжелика ехидно продолжала:

— Я знаю, что этот ребенок недавно родился в Фонтенбло. Ваш муж будет приятно удивлен, когда узнает, что его жена лежала в постели с мавром.

— О! Замолчи, умоляю тебя! — воскликнула потерявшая голову графиня де Суассон. Она старалась узнать Анжелику, но это было невозможно. Она никогда бы не подумала, что перед ней стоит блистательная графиня де Пейрак.

— Что вы хотите? Я выполню все, только молчите, — заикаясь, произнесла графиня.

— Я уже говорила, чего я хочу, — грубо отрезала Анжелика. — Я хочу не так уж много за эту тайну.

— Хорошо, я распоряжусь, чтобы вам привезли все, что вы просите, — сухо сказала графиня.

Лошади тронулись. Анжелика подумала: «Я ей припомню сегодняшнее унижение. Все будет хорошо. Она даст мне все, чтобы я молчала». С тоской посмотрела она вслед удаляющейся карете своей недавней подруги из высшего общества, графини де Суассон.

Глава 15

Занималось утро. Господин Бурже, выпив свою первую пинту вина, был в веселом настроении и напевал любимый мотив одной песенки, которую любила его жена. Выйдя во двор, он неожиданно увидел странный кортеж: пятеро нищих, две женщины и три подростка прошли через калитку в его собственный двор. На маленькой повозке они везли свои пожитки, на которых удобно устроилась обезьянка, строившая всем рожи.

Господин Бурже подпрыгнул от возмущения и заорал не своим голосом:

— Барба, как ты могла обмануть меня! Меня, который всегда считал тебя порядочной женщиной. Ты знаешься с этими нищими оборванцами!

— Любезный хозяин, соизвольте выслушать меня… — подошла к нему Барба.

— Нет, я не желаю ничего слушать. Моя таверна не пристанище для нищих. О господи, я опозорен! Он выбежал со двора, бормоча проклятия.

— Я пойду звать стражу! — орал он.

— Пусть эти малютки пока посидят у тебя, — сказала Анжелика Барбе. — А я пока затоплю камин.

В это время пришел лакей от мадам Суассон. Он принес дрова и одежду.

— Ты завтра скажешь своей госпоже, чтобы она передала нам немного еды.

— Ну и нахалка же ты, красотка! — воскликнул лакей.

Он был неплохо одет, и по сравнению с ним Анжелика выглядела ужасно.

— Заткнись, — резко оборвала она его. Крайне растерянный, лакей спустился во двор и выбежал через калитку.

Немного позже Барба поднялась в свою комнату, неся на руках Кантора и ведя Флоримона. В комнате ярко горел камин, а Дино и Флико весело играли напротив, около стены.

— Барба, ты не сердишься на меня за то, что я пришла к тебе не одна? — спросила Анжелика.

— О, мадам! Это большое счастье для меня. И этих несчастных детей нужно приютить, — она показала на Дино, Флико и Розину.

— Знала бы ты, из какого ада мне удалось вырваться самой и вырвать их.

— Мадам, моя бедная комната в вашем распоряжении.

Но тут со двора донесся душераздирающий крик господина Бурже:

— Барба! Барба!

Вся округа сотрясалась от его воплей.

— Да эти нищие перешли все границы. Они не только пришли в мой дом, но еще и растопили камин так, что вскоре все сгорит.

Пока он орал и причитал там, внизу, Анжелика успела перепеленать своих крошек.

— О! Почему моя жена умерла! — вопил Бурже. — Она бы не допустила такого безобразия. О, какой я несчастный!

— Никогда они не будут голодать, никогда им больше не будет холодно, — повторяла Анжелика.

Кантор сосал куриную косточку и играл своими ножками, а Флоримон спал. Вдруг он проснулся и, весь дрожа, стал кричать. Анжелика не знала, была ли это горячка, или ему приснился дурной сон. Затем Анжелика разделась и вымылась в чане, который употребляла для своего туалета служанка Барба.

— Какая ты красивая, — пробормотала Розина, подойдя к чану. — Ты, наверное, одна из женщин Красавчика?

— Нет, я «маркиза ангелов», — ответила Анжелика, намыливая голову.

— Не может быть! Я так много слышала о тебе! — воскликнула Розина. — Это правда, что Каламбредена повесили?

— Я не знаю, Розина. Не надо говорить об этом.

Она вытерлась. Ее тонкая талия терялась в складках грубого платья. Но и в грубом платье Анжелика была прекрасна.

— Это тебе фараоны обрезали волосы?

— Да, Розина. Но ничего, еще вырастут. — Она поднесла маленькое зеркальце к лицу. — Боже мой, что это, Розина?

— Это прядь седых волос, «маркиза».

— Да, я постарела в эту ужасную ночь. Вчера этой пряди не было. — Анжелика в изнеможении присела на постель Барбы. — Неужели я стала старухой, Розина?

— Конечно, нет. У тебя нет ни одной морщинки, а кожа свежа, как лепесток розы. У тебя двое детей, а твоя грудь — как у молодой девушки, не знавшей мужской руки. Мужчины, должно быть, от тебя без ума, — с завистью сказала она Анжелике.

— А сколько тебе лет, Розина?

— Может, пятнадцать, а может, шестнадцать.

— А я тебя помню, Розина. Год назад ты шла по кладбищу «Святых мучеников» с открытой грудью. Тебе не было холодно?

— Ты же сама сказала, что не будем говорить об этом. Это уже в прошлом.

Барба принесла крема из кухни, Флико и Дино ели за обе щеки. Немного позже Барба поднялась со свечой в руке.

— Сегодня у нас в таверне не было ни одного посетителя, мадам. Господин Бурже в шоке, он говорит, что у него украли часы.

Анжелика подозрительно посмотрела на Флико.

— Если ты не бросишь свои штучки, мой дорогой, я выгоню тебя на улицу, где ты окажешься в руках Тухлого Жана.

Флико отдал часы и, насупившись, пошел спать.

Немного погодя все заснули. Было тихо. Анжелика подошла к Барбе. С улицы доносились едва слышные звуки.

— Сколько времени? — спросила Анжелика.

— Девять часов, мадам, — ответила Барба, крайне удивленная, увидев, что мадам начала одеваться.

Одевшись, Анжелика направилась к двери.

— До завтра, Барба.

— Но, мадам, вы же устали. И такой поздний час…

— Я… я должна заплатить по счету, Барба. После все кончится, и жизнь начнется сначала. — Сказав это, она вышла. Спустившись по лестнице, она услышала дикий храп господина Бурже, который, наверное, во сне ругал ее и детей. Но сейчас Анжелике было все равно. Она шла отдавать последний долг. Ее воровская жизнь кончилась.

«Все будет хорошо», — подумала про себя Анжелика и вышла на улицу.

Глава 16

Таверна «Храбрый петух», в которой расположилась Анжелика со своими детьми, находилась всего в нескольких шагах от тюрьмы Шантль. Нужно было пересечь только одну узенькую улицу, и вот она — эта крепость-тюрьма, с башни которой по всей округе разносился бой часов. С верхнего этажа таверны можно было видеть остроконечные башни этой блюстительницы закона.

Анжелика замедлила шаг возле главного входа, над которым висели большие старинные часы, горели факелы и взад-вперед сновали часовые. Вонь с ближних улиц была ужасной. Это мрачное и старинное здание нагоняло тоску, от него веяло пытками, холодом и заключенными.

«Ну хватит, — сказала себе Анжелика, — надо идти». И она смело направилась к главному входу. Охранник провел ее в большой зал.

— А, вот и ты, — сказал капитан, увидев ее. Он курил, сидя за столом, пил вино и разглагольствовал с подчиненными.

— Я не думал, что она придет, — сказал один из солдат, который присутствовал при их разговоре два дня назад.

— А я был в этом абсолютно уверен! — торжествующе воскликнул капитан. — Я видел много мужчин, которые не держат слова, — сказал он с видом философа, — но шлюха, если пообещала, то обязательно будет в срок. Ну что ж, моя дорогая, — сказал капитан, улыбаясь.

Анжелика опустила голову под его испытующим взглядом.

— Я хочу тебя, — продолжал он, похлопывая ее по бедрам. — Но сначала тебя проведут и осмотрят.

Осмотрев, надзирательница проводила Анжелику до комнаты капитана и закрыла дверь. Она осталась одна в этой мрачной комнате с решетками на окнах. В ней пахло кожей, соленым потом, табаком и вином. Она не знала, что ей делать, то ли сесть на кровать, то ли привести комнату в порядок. Мало-помалу ей становилось все холоднее и холоднее. Но вот Анжелика услышала тяжелую поступь Огра. Капитан вошел, о чем-то злобно ругаясь сквозь зубы:

— Проклятые бездельники, стадо ослов! Если бы я был там!

Он бросил с размаху мушкет и шпагу на стол, который от этого заходил ходуном, потом сел на стул.

— Сними мне сапоги, крошка, — сказал он, улыбаясь.

— Но я вам не служанка, — отрезала Анжелика.

— Да-да, это так, — сказал капитан нараспев, положив свои огромные волосатые руки на колени.

Анжелика подумала, что она сошла с ума, так разговаривая с Огром, который был страшен в гневе. Она полностью была в его власти, к тому же была ему очень обязана. Анжелика быстро спохватилась:

— Нет-нет, я это охотно сделаю, но посмотрите, мои ручки такие нежные и маленькие, а ваши сапоги такие огромные.

— Да, это правда, у тебя руки баронессы, — процедил капитан. — Чего только не увидишь на белом свете.

— Но я все же попробую, — и она подошла к стулу, на котором восседал Огр.

— Не надо, — пробормотал он, отстраняя ее. Он попытался схватить сапог, но ему мешал живот. После некоторых усилий ему все же удалось ухватить сапог, но тут раздался шум в коридоре, и в дверь ввалился офицер.

— Капитан! Капитан!

— В чем дело? — гаркнул Огр, побагровев от гнева.

— Только что принесли труп с Нового моста.

— Так отправьте его в морг. Черт вас побери!

— Но надо, чтобы вы засвидетельствовали. Огр разразился такими проклятиями, что старые стены Шантля затряслись. Он вышел, продолжая браниться на чем свет стоит. Анжелика осталась одна, все больше цепенея от холода. Она думала, что капитан не придет, и кто знает, что случится. Может, он поломает ногу или получит удар ножа в живот. Но вскоре она услышала его громовой голос. Огр вошел в сопровождении солдата.

— Сними мне сапоги, — приказал он солдату, заходя в комнату. — О, какое блаженство! — Он размял затекшие ноги. — А теперь убирайся и скажи этим ублюдкам, чтобы не беспокоили меня понапрасну. А ты что стоишь и дрожишь, как осиновый лист? — обратился он к Анжелике.

Внезапно в дверь сильно постучали.

— Капитан! Капитан!

Свирепея, Огр открыл дверь. Солдат доложил, что на улице Мортир ограбили дом.

— Стадо ослов! — заорал капитан так, что сверху посыпалась штукатурка. — Ты такая красивая, должно быть, у тебя много любовников. Я думал, что ты меня обманешь, но не подавал виду этим ослам. Я такой огромный, а ты ну прямо цыпленочек. Какой я несчастный! С этими грабителями я совсем забросил личную жизнь. Думаю, что они нарочно отвлекали меня. Ну ничего, я им задам. Ладно, давай отдохнем, а после будем квиты. — Он лег и захрапел, как буйвол.

Анжелика успокоилась и тоже заснула крепким сном.

На горизонте забрезжил рассвет, когда она проснулась. Сначала она не поняла, где находится. Ей было так жарко, что она сняла рубашку. Теперь Анжелика не боялась Огра. И все-таки ей было не по себе. Тюрьма давила на нее. Это была какая-то тоска, распиравшая грудь. Она пыталась снова заснуть, но не смогла. Что-то мешало ей. Прислушавшись, Анжелика уловила странные звуки, которые доносились откуда-то снизу. Вдруг она поняла все. Это были заключенные, находившиеся в камерах под полом, они скреблись, как крысы. Эти мрачные звуки разносились по всей комнате. Анжелика дрожала всем телом. Крепость Шантль давила на нее своей вековой тяжестью. Выйдет ли она когда-нибудь отсюда? Отпустит ли ее Огр?

Он спал. Все было в его власти. Он был хозяином этого ада, где человека превращают в животное, борющееся за свое жалкое существование. Анжелику пробрала дрожь, но она приблизилась к Огру и тронула его за плечо.

— А, ты уже проснулась, — процедил капитан сквозь зубы. Он зевнул, почесал грудь, потом встал и приоткрыл шторы. Слабый рассвет осветил эту мрачную комнату, эту берлогу, которая много перевидала на своем веку.

— Как ты рано встала, моя курочка.

— Что это за звуки? — чуть слышно спросила дрожащая от страха Анжелика.

— Это? Это заключенные. Они не забавляются так, как мы, не так ли, красотка? Они страдают. Тебе повезло, ты дешево отделалась.

Наконец он встал и начал одеваться, напевая какой-то военный марш. Одевшись, Огр порылся в камзоле и бросил на стол большой кошелек.

— Это тебе, — сказал он, кривясь. — Теперь мы в расчете.

Анжелика не заставила просить себя дважды. Как только она очутилась вне стен тюрьмы, вздохнула свободнее. Она не рискнула сразу идти домой. Анжелика спустилась к Сене. Вода тихо плескалась у берега. Новый день начинался со своими заботами и хлопотами повседневной жизни. Невдалеке виднелись женские бани. Увидев первую клиентку, банщица обрадовалась, но предупредила, что еще не топлено.

— Ничего, — ответила Анжелика, — я закалена. С этими словами она вошла в воду, которая обожгла ее белую кожу. Она тщательно вымылась и пошла берегом, пригретая утренним солнцем, размышляя вслух.

— Все, — сказала она себе. — Я больше не хочу жить в нищете. Я люблю хорошее белье, вышитые простыни, красивые платья. Я хочу, чтобы мои дети не знали голода и холода, я хочу, чтобы ко мне вернулось имя. Я хочу снова стать знатной дамой.

С этими словами она направилась в сторону таверны «Храбрый петух», где с нетерпением ждали ее «ангелочки» и верная, неподкупная служанка Барба.


Читать далее

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДВОР ЧУДЕС

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть