Онлайн чтение книги Слуга смерти The Upright Man
Глава 6

Когда зазвонил телефон, Нина сидела на своей так называемой веранде. Так называемой – потому что веранда все же предполагает некую степень расслабленности и комфорта, которую эта обеспечить не могла. Теоретически Нина была погружена в размышления, но, честно говоря, она спала. В конторе невозможно ни о чем нормально подумать из-за вечного шума и носящихся вверх-вниз мужчин, постоянно кричащих что-то в телефон. Она уже давно отметила для себя, что просто хорошо делать свою работу для мужчин недостаточно. Им требуется еще всеобщее признание того, что они действительно находятся на своем месте. На веранде думалось намного лучше, чем в остальной части дома. Нина знала, что давно следовало бы переехать. Особенно после того, как начались неприятности с Джоном: ей стало казаться, что дом устал от нее самой. Дом находился в горах Малибу, что на самом деле было очень даже неплохо, но она могла себе позволить снимать его лишь потому, что он уже разваливался. Полированный бетон на полу гостиной треснул посередине так, что в щель можно было засунуть три пальца. Бассейн расплавился во время лесного пожара задолго до того, как она сюда переехала. Один хороший толчок – и веранда рухнет в Тихий океан; два толчка – и дом последует за ней. Почему-то подобная перспектива никогда ее особо не беспокоила. Можно было выходить на веранду курить. Нина же здесь просто сидела.

Конец дня она провела на улицах и в конторах, а также у телефона, пытаясь получить хоть какую-то информацию о результатах экспертизы. Впрочем, пользы от нее оказалось немного. Пижама была куплена в «Уол-марте» – один из самых плохих вариантов, когда пытаешься проследить историю какого-либо предмета. Диск, извлеченный изо рта женщины, до сих пор анализировали; фотографию ее лица раздали детективам и патрульным, которые показывали ее прохожим в разных частях города. Впрочем, поиски могли продолжаться бесконечно. Женщина, когда-то симпатичная, теперь мертвая. Таких полно.

Вернувшись домой, она обнаружила на автоответчике сообщение и нажала на кнопку, думая, что, возможно, это Зандт с более конструктивным ответом на ее вопрос. Но оказалось, что звонила ее подруга Мередит, с которой они вместе учились в колледже. Нина не помнила, что именно они обсуждали по телефону в последний раз, но, судя по нынешнему звонку, речь шла о том, что прошел уже по крайней мере год с тех пор, как их небольшая компания старых друзей собиралась вместе.

Мерри жила в Долине и обзавелась мужем и тремя маленькими детьми без особых усилий, будто выиграв еженедельный конкурс. Теперь ее постоянно заботили проблемы, которые Нина считала тривиальными, непонятными или попросту несущественными, а ее прическа становилась все более неизменной. Скоро, подумала Нина, уже невозможно будет, глядя на нее, вспомнить те времена, когда они вовсю веселились на вечеринках в заставленных книгами домах преподавателей. Казалось, будто та девушка исчезла навсегда, оставшись в далеком прошлом и прислав вместо себя нынешнюю Мередит Джексон. Впрочем, и у нее, вероятно, вызывала такое же недоумение сама Нина, которая, с ее точки зрения, не хотела понимать, в чем состоит предназначение женщины. Нина знала, что дружеские отношения стоит поддерживать, но порой удивлялась, почему ей докучают. Возможно, Мередит нравилось иметь среди знакомых агента ФБР. Возможно, Нине нравилось верить, что у нее до сих пор остались какие-то связи с реальностью, что, за исключением постоянно окружавших ее убийц, письменных столов, мужчин в штатском и поздних вечеров, существуют и те, кому не нужно от нее ничего, кроме дружеской беседы, поддержки и улыбки.

Она так и не смогла заставить себя позвонить и вместо этого пошла на веранду, чтобы немного посидеть и подумать. В конечном счете оказалось, что она размышляет о том, насколько велика разница между ею, Мерри и молодой женщиной, обнаруженной сегодня утром в «Найтсе», и насколько велики должны быть перемены в жизни, чтобы жизнь эта завершилась в мотеле, среди облаков сигаретного дыма и незнакомых мужчин, явившихся, чтобы задокументировать твои последние мгновения под разговоры о последних спортивных событиях и замечания о твоих собственных сиськах.

Джон Зандт, который работал в отделе убийств полиции Лос-Анджелеса до того, как «мальчик на посылках» похитил его дочь, давным-давно поделился с ней своими замечаниями о том, насколько быстро жизнь девочки-подростка в Голливуде может переместиться из пункта А в пункт Б, затем из Б в пункт В, а из В – в холодильник морга. Они сами не знают, насколько легко и быстро это может произойти. На это требуются вовсе не годы, лишь месяцы, иногда недели. Подобное может случиться и за одну ночь. Вечером ты еще всеми любимый и избалованный ребенок, а на следующее мрачное утро ты уже лишилась всего, что так и не научилась в себе ценить. Все думают, будто ты звезда, но на самом деле ты всего лишь пушечное мясо, которое ждет своей очереди пережить предательство друзей, любовников и судьбы.

Нина вернулась в дом и налила себе стакан вина. Пятнадцать минут спустя она уже спала. Проснулась неожиданно, услышав телефонный звонок. Вскочила с кресла, чувствуя, что опоздала: похоже, телефон звонил уже давно, не в силах проникнуть в сон, где какой-то старик преследовал ее в темной комнате.

По дороге она умудрилась налететь на стеклянную дверь и кухонный стол и уже готова была обругать Зандта. Но на этот раз звонил не Джон, а Монро.

– Приезжайте, – с ходу сказал он. – Мы кое-что нашли.

Нина встретилась с Монро в кабинете Дуга Олбрича, лейтенанта специального отдела номер один – подразделения, занимавшегося тяжкими преступлениями. Дуг был высок и строен, с коротко подстриженными волосами.

– Привет, Дуг.

– Привет, Нина. Как дела?

– Все так же. Собственно говоря, я довольно давно уже не общалась с Джоном, но в любом случае не думаю, что в наших отношениях что-либо может измениться.

– Понял. Ладно, об этом позже.

Перед Олбричем лежала небольшая стопка бумаг и еще что-то в прозрачном пластиковом пакете. За другим столом в глубине помещения беседовали трое полицейских. Ближе к двери сидел худой негр в рубашке с длинным рукавом, который был Нине смутно знаком.

– Нина, это Винсент, – сказал Олбрич.

Тем временем Монро принес ей чашку кофе. Нина с благодарностью ее взяла.

– Помню, – ответила она. – Лабораторная крыса, так?

Монро нахмурился, но техник весело ухмыльнулся.

– Винс Уокер – супермен в области высоких технологий.

– Моя любимая область, – устало сказала Нина. – И что вы нам можете продемонстрировать, Винс?

– Вот это, – ответил Олбрич, подталкивая к ней пакет. – И то, что на нем было.

Извлеченный изо рта и очищенный от крови, предмет выглядел вполне обыденно. Два дюйма на четыре с половиной, четверть дюйма толщиной. Вдоль одного края – ряд позолоченных контактов, другой край – плоский. С верхней стороны на металлической пластине имелись две наклейки, когда-то белые, но теперь приобретшие неровный бледно-коричневый цвет. Снизу – узкие зеленые дорожки на печатной плате. Примерно на трети длины виднелся небольшой кружок, видимо точка, вокруг которой вращался диск во время работы. Наклейка на нем гласила: «В случае повреждения наклейки гарантийному обслуживанию не подлежит». Интересно, подумала Нина, сохраняется ли гарантия на диск, извлеченный изо рта мертвой женщины?

– Жесткий диск, – кивнула она.

У мужчин был такой вид, словно каждый пытался поставить добытые сведения в заслугу исключительно себе.

– Верно, – ответил Винс. – «Тошиба» эм-ка четыре тысячи триста девять. Объем чуть больше четырех гигабайт, по нынешним стандартам маловато, и, судя по серийному номеру, он изготовлен почти два года назад.

– Нам также удалось выяснить, что диск был установлен в компьютер, собранный в Японии и ввезенный в США в середине две тысячи второго года, – перебил его Монро. – Сейчас мы пытаемся проследить его путь. Возможно, это скажет нам о том, кто та женщина, а может быть, и нет.

– Наши люди до сих пор опрашивают прохожих, показывая им фотографии жертвы, – добавил Олбрич.

Нина уже встречалась с ним несколько раз, когда Зандт еще работал в отделе убийств, и тогда он произвел на нее впечатление самого неприметного из всех детективов, которых она когда-либо знала.

– Нам известно, что в день смерти она почти не ела, зато много пила. Два часа назад я вызвал из «Найтса» троих детективов, чтобы они еще раз прошлись по местным барам и клубам. В первый раз ничего выяснить не удалось, но…

– А в самом номере – никаких следов убийцы?

Он пожал плечами:

– Никаких отпечатков, никаких волокон, на жертве – тоже ничего. Ребята чуть ли не воздух профильтровали.

– Так что насчет диска?

– Он оказался пуст, – ответил Олбрич, – за исключением двух файлов.

– Двух файлов, – повторил техник, перехватывая инициативу. – Тот, который больше, – музыкальный фрагмент в формате МР3, на семь мегабайт.

– «Agnus Dei» из «Реквиема» Форе, – сказал Монро. – Судя по всему, вещь хорошо известная. Мы пытаемся выяснить, что это конкретно за запись, и, естественно, попытаемся проследить недавние продажи компакт-дисков, но вряд ли в этом направлении стоит на что-то рассчитывать. В конце концов, музыку могли просто скачать из Интернета.

– И?.. – устало спросила Нина.

– Вы уже спрашивали меня о том, откуда он мог появиться, – сказал Монро. – Вы говорили, что у него могло быть прошлое. Похоже, что вы правы.

Он подтолкнул к ней пачку листов.

– Читайте.

«„Сон – прекрасен. Смерть – еще прекраснее. Вообще не родиться – самое настоящее чудо“.

Его мать не позволяла бабушке курить в доме, и потому старая леди порой пребывала в дурном расположении духа, а иногда требовала, чтобы ее вынесли на крыльцо. Там ее и оставляли, независимо от того, насколько холодной или дождливой была погода. Мать никогда не помогала ей вернуться в дом и запрещала делать это ему. И не дай бог было ее ослушаться. Бабушка оставалась на улице, пока ее дочь, смилостивившись, не забирала ее обратно, без особой нежности.

В один из таких дней, столь холодный, что с крыши свисали сосульки, он спросил ее, какой смысл торчать на крыльце, если в доме уютно и тепло.

Она некоторое время смотрела вдаль, и он уже начал сомневаться, что она вообще его слышит.

– Ты же знаешь старую шутку, – наконец сказала она. – Почему цыпленок перешел через дорогу?

Он ответил, что да, знает, чтобы попасть на другую сторону.

– Ну вот, и с сигаретами примерно так же.

– Не понимаю.

Она снова задумалась.

– В конце концов оказывается, что ты живешь не на той стороне дороги. Лучше, наверное, и не скажешь. Каждую ночь тебе приходится переходить на другую сторону в темноте, чтобы попасть домой. Ты не можешь заметить приближающихся машин, так как ветер заглушает все звуки, но все более или менее в порядке, поскольку дорога не слишком оживленная. Но чем дольше ты переходишь через нее туда и обратно в кромешной тьме, тем вероятнее, что рано или поздно тебя собьет машина. И машина эта называется „рак“, она большая и тяжелая и едет очень быстро, и если она на тебя наедет – ты умрешь.

– Но… зачем тогда переходить через дорогу?

Бабушка улыбнулась иссохшими губами.

– Чтобы попасть на другую сторону. – Она пожала плечами. – Понимаешь, уже слишком поздно. Когда стоишь одной ногой в могиле, остается лишь делать все возможное, чтобы не кончить жизнь не на той стороне дороги.

Она закашлялась и закурила новую сигарету. Глубоко затянувшись, посмотрела на тлеющий огонек.

– Никогда сам не начинай, слышишь?

– Не начну, – ответил он.

Он делал все, что мог, чтобы следовать ее совету. Он был очень осторожен с алкоголем, никогда не употреблял наркотиков, не предавался чревоугодию, не увлекался порнографией и вообще не позволял себе увлечься чем бы то ни было.

И тем не менее однажды ночью, всего лишь семь лет спустя, он обагрил свои руки кровью – и понял, что нашел свою собственную дорогу. Дорогу без возврата».

– Господи, – пробормотала Нина.

– Он уже убивал раньше, – сказал Монро.

– Или хочет, чтобы мы так думали.

Монро натянуто улыбнулся.

– Он наверняка способен убить и еще раз. С этим, надеюсь, все согласны?

– Да, – ответила она. – Согласна.

У нее защипало в глазах.

– Откуда цитата в начале?

– Пока не знаем.

– С вами все в порядке, Нина? – спросил Олбрич.

Она кивнула, все так же глядя на распечатку.

– Меня просто все достало, только и всего. Кусочек автобиографии – и реквием, ради всего святого. Словно некий безумец предлагает свои услуги.

– Он говорит о себе в третьем лице, – заметил Олбрич. – Не странно ли?

– Не особо, – ответила Нина. – Подобное часто наблюдалось при допросах. Например, Теда Банди. Возможно, для них это один из способов раскрыться. Теоретически таким образом они могут описать преступление, от которого им подсознательно хотелось бы отмежеваться. В случае с Банди это также позволило ему описывать как бы гипотетические ситуации – «Как мне кажется, в данных обстоятельствах убийца действовал бы так-то и так-то», – формально не беря ответственности на себя. О самом файле какая-то информация есть?

– Боюсь, что нет, – сказал Винс. – Диск отформатирован под стандартный персональный компьютер, но на нем нет метки операционной системы; он мог быть записан на чем угодно, от суперкомпьютера до наладонника. В лаборатории этажом ниже сейчас исследуют структуру каталогов, но особого оптимизма у нас на этот счет нет. С диска была тщательно стерта вся информация, прежде чем на него записали эти файлы. Этим явно занимался кто-то, хорошо разбирающийся в компьютерах.

– Что само по себе может оказаться полезной информацией, – заметил Монро.

– Однозначно, – кивнула Нина. – Это означает, что ему меньше пятидесяти и он живет в Европе или Америке.

Монро наклонил голову и посмотрел на нее. Нина решила, что, пожалуй, неплохо было бы в ближайшее время вернуться домой.

– Копию мы отправили в информационный центр в Куантико, – сказал Монро. – Возможно, у них появятся какие-нибудь мысли.

Голос его звучал чуть громче обычного – серьезно, обдуманно, профессионально, – но в нем чувствовались и возбужденные нотки. Этого следовало ожидать: чтобы занять высокий пост в органах правопорядка, нужно постоянно демонстрировать активность. Однако с тех пор, как Нина начала работать вместе с ним, занимаясь поимкой убийцы по имени Гэри Джонсон, который лишил жизни шесть пожилых женщин в Луизиане в середине девяностых, она не сомневалась, что у Монро совсем иные планы и расследование загадок преступного мира являлось для него лишь средством для достижения некой цели.

Нина не знала в точности, в чем эта цель заключается – политика? желание занять высокий пост? – но она знала, что именно это в числе прочего побуждает его смотреть в глаза родственников жертв со словами: «Мы его поймали, и больше он никому не причинит вреда». Возможно, это выглядело вполне разумно. Нина и сама пыталась иногда поступать так же, вот только угрюмое выражение лиц ее собеседников от этого не слишком менялось. Шесть чьих-то матерей и бабушек умирают преждевременной страшной смертью, а тот, кто это сделал, посажен на всю оставшуюся жизнь в бетонную клетку. Вот только, похоже, это мало кого могло утешить.

Да, конечно, никому не хочется сидеть в тюрьме, и уж точно – в одной из тюрем Луизианы, за убийство в числе прочих двух старых негритянок. Никому не хочется просыпаться каждое утро на узкой железной койке, думая о том, не придет ли сегодня в голову одному из сокамерников, который до сих пор любит собственную мамочку, поднять всем настроение, ткнув тебе в глаз заточенной ложкой.

Однако Нина не верила в то, что большинство убийц в полной мере ощущают весь ужас заключения – просто потому, что осознают происходящее по-другому, не так, как все остальные. В любом случае они продолжают жить. Они едят, спят, испражняются. Они смотрят телевизор и читают комиксы. Они обучаются на всевозможных курсах и подают бесконечные апелляции, отнимающие у всех время, а у государства – деньги, которых хватило бы, чтобы построить полшколы. Конечно, подобное является их правом. Чего им не приходится – так это лежать в яме, где не слышно ни звука, кроме шороха медленно оседающей земли. Им не приходится спать, плотно прижав руки к бокам, в деревянном ящике, чувствуя, как начинает разлагаться их собственное тело.

Так что, возможно, Монро поступал вполне разумно. Добиться своего, подняться по служебной лестнице. И каждый вечер возвращаться домой к жене, чтобы сытно поужинать перед телевизором, – кто знает, может быть, в новостях однажды покажут и его в роли спасителя мира. И это было бы весьма неплохо. Другое дело, что ФБР не имело прямых полномочий на расследование серийных убийств. Монро поступил туда, чтобы сделать карьеру. А она? Какие причины были у нее?

– Идите домой, Нина, – сказал Монро. – Поспите. Завтра утром вы будете мне нужны в рабочем состоянии.

Нина посмотрела на него, несколько удивленная его тоном, и поняла, что только что попросту отрубилась секунд на тридцать.

Винс смотрел на нее с легким любопытством, Монро – без особой любви. Одному лишь Олбричу хватило вежливости отвести взгляд.

Монро встал и заговорил с Олбричем, явно давая понять Нине, что ее присутствие больше не требуется. Она подождала, пока они не подошли к полицейским в дальней части помещения, а затем повернулась к «супермену в области высоких технологий» и тихо спросила:

– Винс, могу я вас попросить об одной услуге?

Двадцать минут спустя она вышла из здания с сумочкой, в которой что-то лежало, шагнула на тротуар, чувствуя приятное вечернее тепло, и подумала, не пытается ли она добровольно сломать собственную карьеру.

Ей нужно было с кем-нибудь поговорить, но Джон не отвечал на телефонные звонки, и если честно, то положение у него сейчас было не лучше, чем у нее. Она подумала еще об одном варианте.

Да, возможно. Но сперва нужно вернуться домой.

Она не спеша доехала до дома и уже у самых дверей решила, что все-таки стоит позвонить. Стоя возле кухонного стола, она набрала номер. Телефон звонил и звонил, но никто не отвечал.

Она оставила сообщение, чувствуя себя так, словно сама превратилась в автоответчик.