Онлайн чтение книги Тристан и Изольда Tristan & Isolde
Недуг Тристана

Тристан приказал созвать отовсюду врачей, чтобы они залечили его рану.

Среди них нашелся один, по имени Агар, которому удалось вытащить древко; но железный наконечник так и остался в ране. На свою беду пригласил к себе Тристан такого врача! А тот взял яичный белок и приложил его к ране, но это не помогло: она продолжала кровоточить. Тогда сделал он пластырь из листьев подорожника, сельдерея и укропа, перетертых с солью, и приложил к ране, и тут кровь унялась, но само бедро сделалось чернее угля.

День и ночь кричит и стонет бедный Тристан и держится за рану; и вот однажды удалось ему нащупать наконечник. Тогда зовет он жену свою Изольду и говорит ей:

– Госпожа моя, потрогайте вот здесь: чувствуете наконечник, что так меня мучит? Ради бога, позовите же поскорей врача, пусть он его вытащит.

Изольда потрогала и нащупала наконечник, а потом позвала врача; тот поспешил прийти и выдернуть его. Но и тогда не унялись муки и страдания бедного Тристана!

Вытащив наконечник, врач смазал рану мазью, но она не подействовала, ибо он ничего не смыслил в своем ремесле. Какая жалость: ведь все, что он ни делал, шло Тристану только во вред! Врачи приезжали отовсюду и с великим усердием прописывали Тристану те средства, что, по их разумению, должны были ему помочь. Был среди них один бедный врач, только что окончивший Салернскую школу[48]Первая медицинская школа в Западной Европе; она возникла в IX в., в XII в. достигла особого расцвета, так что император Фридрих II (1212—1250) дал Салерно исключительное право присваивать звание врача. Салерно стал крупнейший медицинским центром Европы. Авторитет Салернской школы был непререкаем, что поддерживалось многочисленными трактатами, составлявшимися врачами из Салерно и распространявшимися по континенту.. Поглядел он на своих знаменитых собратьев и сказал им:

– Господа, вы сами не знаете, что делаете. Так Тристан никогда не излечится. Его бедро уже воспалилось, а когда воспаление перейдет за сустав, поздно уж будет искать лекарства!

Услышав его речи и увидев, что он так беден, врачи принялись насмехаться над ним, говоря:

– Ах, сир, если столько у вас ума, то почему пуста сума?

– Господа, – молвит он в ответ, – что с того, что я сейчас беден? Когда богу будет угодно, он вознаградит меня. А ум не в кошельках и нарядах, а в сердце, куда его вложил сам господь. Что ж, я уйду, а вы останетесь с этим горемыкой, которому еще придется из-за вас пострадать. Ибо вы ведете его прямо к смерти, и я уверен, что так он долго не протянет.

Тогда врачи пригрозили, что, если его не прогонят, они уйдут сами и больше ни за что не вернутся.

Тут его и вытолкали за дверь: ведь вы сами знаете, что бедному человеку нигде нет веры. Но Изольда, жена Тристана, дала ему на дорогу марку[49]Мера веса, равная восьми унциям, то есть примерно 240 граммам. серебра, приличное платье и доброго коня; с тем он и уехал.

Ах, как жаль, что его не оставили! Ибо ему удалось бы в скором времени вылечить Тристана. А другие врачи, те, что остались подле него, сколько ни бьются – все понапрасну. И, поняв, что нечего им попусту терять силы, отступились они от Тристана.

И, увидев это, пробормотал он сквозь зубы:

– Господи, что же мне делать, если ни один врач не в силах мне помочь? Одно я знаю наверняка: будь у меня человек, с которым мог бы я послать весточку прекрасной Изольде, моей возлюбленной, она приехала бы сюда и вылечила меня, как вылечила когда-то.

Тут вспомнил Тристан, что есть у него в городе кум – корабельщик по имени Женес, и попросил поскорее за ним послать. Тот пришел и сел рядом с Тристаном.

– Женес, – молвит Тристан, – милый мой куманек, я позвал вас потому, что вы один можете вернуть мне здоровье, если того захотите. Вы знаете, как я вас люблю; знайте же, что если я выживу, то дам богатое приданое вашей дочери, а моей крестнице Изольде и вас вознагражу тоже.

– Я к вашим услугам, сир, – отвечает Женес, – и готов исполнить вашу волю и на суше и на море.

– Большое вам спасибо, Женес! – молвит Тристан. – Отправляйтесь же в Корнуэльс к королеве Изольде и попросите ее приехать сюда, чтобы исцелить меня, и расскажите, как я был ранен, и передайте вот этот перстень, чтобы больше было веры вашим словам. И если приедет она с вами, поднимите на своем корабле белые паруса, а если нет – черные.

– Я охотно сделаю все это, сир, – говорит Женес. – Мой корабль стоит в гавани, готовый к отплытию; вы же, ради бога, присмотрите за моей дочерью, вашей крестницей.

– Не беспокойтесь, – молвит Тристан, – я буду беречь ее, как берег бы собственную дочь. Поторопитесь же.

Тут Женес расстался с Тристаном и покинул его. И пришел в гавань, где стоял его корабль, оснащенный и нагруженный, и поднялся на борт. И приказал своим людям ставить паруса и держать путь в порт Бомм, что в Корнуэльсе. И вышли они в море, и плыли столько дней и ночей, сколько нужно было, чтобы достичь Бомма.

Король Марк проведал, что в гавани стоит судно, прибывшее из Бретани, и отправился взглянуть, что на нем за товары. И увидев короля Марка, Женес сошел на землю и поклонился ему. И король спросил его, откуда он прибыл.

– Сир, – отвечает Женес, – я привез товары из Бретани для продажи в этой стране и других подвластных вам землях:

Королю пришлась по сердцу учтивость Женеса, и говорит он:

– Братец мой, вот каково мое желание и повеление: всякий раз, когда случится тебе здесь бывать, приходи обедать за моим столом; и знай, что я забираю все твои вина и тотчас прикажу с тобой расплатиться.

– Премного вам благодарен, сир, – отвечает Женес, – но я ем и пью только у себя на корабле, ибо, расставаясь с женой, поклялся ей и побожился, что не стану искать на стороне то, чего у меня самого вдоволь.

Улыбнулся король и сказал, что на такого мужа, как он, можно положиться.

Тут вернулся король к королеве Изольде, и та принялась расспрашивать его, где он был. И он рассказал ей, что был в гавани, куда прибыл корабль из Бретани.

– Я купил все вина, которыми он гружен, но больше всего на том корабле приглянулся мне перстень, что носит на руке корабельщик.

– Что же это за перстень, сир? – спрашивает королева.

– В жизни не видывал я ничего ему подобного, госпожа моя, – отвечает король. – У него широкая дужка, и украшен он несравненной красоты смарагдом.

Услышав его рассказ, догадалась Изольда, что это тот самый перстень, который она подарила Тристану, и поняла, что Тристан прислал ей какую-то весть.

– Сир, – молвит она, – пригласите этого корабельщика отобедать за нашим столом.

– Госпожа моя, – отвечает король, – он не придет, ибо перед отплытием дал своей жене зарок не искать на стороне то, чего у него самого вдоволь. Но я попрошу его прийти и поговорить с вами; кто знает, не захочет ли он уступить вам этот перстень?

– Спасибо на добром слове, сир, – молвит королева.

И когда корабельщик предстал перед королем, тот сказал ему, что с ним хочет поговорить королева; и Женес отправился к ней.

Увидев Женеса, королева усадила его подле себя и спросила, откуда он прибыл.

– Госпожа моя, – отвечает Женес, – я прибыл из Бретани по поручению Тристана; он шлет вам поклон и просит сделать все, что в ваших силах, чтобы приехать к нему и залечить его рану, которую нанес ему Бедалис и от которой умирает он в тяжких муках; и скоро умрет, если не придете вы ему на помощь. Ни один врач не смог ему пособить; все от него отступились. А в подтвержденье моих слов примите это кольцо, которое вы когда-то вручили Тристану, сказав, что не поверите ничему, что бы о нем ни говорилось, не увидев этого кольца.

– Клянусь честью, – молвит королева, – все это правда. Завтра утром король Марк должен уехать в Карлеон Уэльский, ибо его призывает туда король Артур. Как только он уедет, я скажу Одре, что хочу отправиться на охоту. И когда мы с ним окажемся на берегу и увидим ваше судно, я спрошу его, кому оно принадлежит, как будто ничего о вас не знаю. И он ответит, что вам. Вы же тем временем приготовьтесь к отплытию и спустите на берег сходни. И пригласите меня на корабль, чтобы посмотреть, что на нем есть. Но прошу вас не причинять никакого вреда Одре.

– Охотно, госпожа моя, – отвечает Женес.

Тут расстался он с королевой и удалился от нее, оставив ей перстень. А она пошла к королю Марку, своему господину, и сказала, что купец продал ей свой перстень. И король благодарит Женеса и всячески его расхваливает; а надо бы ему гнать его прочь из своего королевствами.

На утро следующего дня король Марк уехал к королю Артуру, который призвал его к себе. И как только он уехал, королева Изольда говорит Одре, что хочет отправиться на охоту. Тот приказывает готовить собак и ловчих птиц; потом садятся они на коней и выезжают в поле в окружении большой свиты, и, выехав в поле подняли они фазана. Одре пустил на него сокола, но тот промахнулся и взмыл в небо. А погода в ту пору стояла ясная и солнечная. И королева Изольда подзывает Одре и говорит ему, что видела, как сокол сел на мачту корабля, который стоит в гавани, и спрашивает, чей это корабль.

– Госпожа моя, – отвечает Одре, – это корабль Женеса, бретонского купца, того самого, что уступил вам вчера свой перстень.

– Поедем же туда и заберем нашего сокола, – молвит королева.

И отправились они к кораблю.

Женес перебросил на берег сходни, приблизился к королеве и говорит ей:

– Госпожа моя, не угодно ли вам будет подняться на мой корабль и осмотреть его и все, что на нем есть и если какая-нибудь вещь у меня вам приглянется, можете считать ее своей.

– Благодарю вас, Женес, – отвечает королева.

Тут сошла она с коня, ступила на сходни и поднялась на корабль. Одре двинулся за ней. Но Женес, стоявший на сходнях с веслом в руке ударил его по голове, и то рухнул в море. Одре попытался было уцепиться за весло, но Женес еще раз ударил его и отбросил в море, сказав:

– Хлебни морского рассола, предатель. Пришло тебе время расплатиться за все беды, что вытерпели по твоей вине Тристан и королева Изольда!

Тут купец вернулся на свой корабль и вышел в море, поднялся крик, что Женес увозит королеву. Все бегут к судам и галерам, чтобы пуститься за ним в погоню. Но куда им до него: так и не смогли они его настичь! И волей-неволей вернулись в гавань, где на нашли Одре раздувшегося от соленой воды. И они подобрали его и похоронили, ибо ничего больше с ним нельзя было поделать.