Онлайн чтение книги Убийство по-китайски: Лабиринт
Глава двадцатая

Мятежный вождь признается под пыткой; таинственный незнакомец наконец опознан

Три удара гонга возвестили открытие вечернего заседания.

Никто не знал, что именно за дело будет слушаться сегодня, поэтому зрителей собралось не больше нескольких десятков.

Как только судья Ди уселся за скамью и открыл заседание, он дал знак старосте Фану. Четыре пристава встали на стражу у входных дверей.

— По важным государственным соображениям, — объявил судья, — никто не имеет права покидать суд до конца заседания!

Удивленный шепот пробежал по залу.

Судья Ди взял кисть и алой тушью написал повеление тюремному смотрителю.

Два пристава ввели уйгура, поддерживая его под руки.

Перед помостом пленник опустился на одно колено; сломанную ногу, стеная от боли, он вытянул перед собой.

— Назови нам свое имя и занятие! — повелел судья.

Вождь поднял голову; ненависть пылала в его глазах.

— Я князь Ульджин из Голубой Орды уйгуров! — отчеканил он.

— У вас, варваров, — холодно сказал судья, — человек называет себя князем, если владеет двадцатью конями. Но дело не в том. Император в своей бесконечной милости сделал своим данником хана уйгуров, и тот торжественно поклялся в вечной верности трону, взяв в свидетели Небо и Землю. А ты, Ульджин, замышлял напасть на город. Ты предал хана твоего народа и готовил мятеж против трона. Нет преступления хуже мятежа, и карается оно страшной казнью. Твоя единственная надежда на смягчение наказания — говорить правду, и одну только правду. А это означает, что ты должен назвать также имена приспешников из имперских подданных, которые согласились помогать тебе в осуществлении твоих коварных замыслов.

— Ты зовешь их приспешниками, — вскричал уйгур, — а я зову их отважными людьми! Кое-кто из китайцев полагает, что следует вернуть нам то, что у нас отняли. Не пасете ли вы коней на наших пастбищах, не вспахиваете ли наши луга, превращая их в рисовые поля? Не вы ли загоняете нас все дальше и дальше в пустыню, где наши кони и наш скот умирают у нас на руках? Я не скажу тебе имена тех, кто хотел помочь уйгурам вернуть их земли!

Староста занес руку для удара, но судья остановил его знаком.

Наклонившись в кресле, он спокойно сказал:

— Мне некогда тратить время попусту. Твоя правая нога и так сломана — ты не испытаешь особенного неудобства, если то же самое случится и с твоей левой ногой.

И судья вновь сделал знак старосте.

Два пристава опрокинули уйгура на спину и встали ногами на его ладони. Еще один принес деревянные козлы высотою в два фута.

Староста поднял левую ногу Ульджина, положил ее на козлы и привязал к ним, а затем вопросительно посмотрел на судью.

Судья кивнул, и один из приставов — мускулистый силач — нанес удар по колену тяжелой дубинкой.

Уйгур хрипло закричал.

— Не торопись, — приказал судья приставу, — наноси удары медленно.

Пристав два раза ударил по лодыжке и еще два раза — по бедру.

Ульджин кричал и ругался на своем языке, наконец, после нового удара по лодыжке, он выкрикнул:

— Настанет день, когда наши орды ворвутся в вашу проклятую страну, опрокинут стены и сожгут города. Тогда мы убьем вас всех, а ваших жен и детей обратим в рабство…

Тут он сорвался на протяжный вопль, поскольку палач еще раз изо всей силы ударил его по лодыжке. Когда палка вновь взлетела в воздух, чтобы нанести последний, крушащий кость удар, судья Ди поднял руку.

— Ты же понимаешь, Ульджин, — спокойно молвил он, — что этот допрос — пустая формальность. Я всего лишь хочу, чтобы ты подтвердил то, что твой китайский союзник уже и так сказал мне, когда доносил на тебя и твое племя. Мне известен весь ваш заговор!

С нечеловеческим усилием уйгур вырвал ладонь из-под ноги палача. Приподнявшись на локоть, он выкрикнул:

— Не пытайся обвести меня вокруг пальца, судейский пес!

— Увы, — холодно заметил судья Ди, — китайцы намного хитрее вас, глупых варваров. Твой приятель притворился, будто он на твоей стороне, а когда настал час, донес на тебя. Вскоре трон предоставит ему высокую должность в благодарность за ценные сведения. Неужели ты не видишь, что ты и твой невежественный хан остались в дураках?

Во время этой речи судья сделал знак Ма Жуну, который вывел Да Кея и поставил перед помостом.

Увидев распростертого на полу уйгура, Да Кей побледнел как смерть. Он попытался убежать, но Ма Жун вцепился ему в руку железной хваткой.

Когда же уйгур заметил Да Кея, он разразился целым потоком проклятий.

— Собачье отродье! — кричал он. — Жалкий предатель! Будь проклят день, когда честный уйгур доверился двуличной китайской шавке.

— Ваша честь, этот человек не в своем уме! — закричал Да Кей.

Судья Ди не обратил на эти слова никакого внимания. Он спокойно обратился к уйгуру:

— Кто были твоими сообщниками в усадьбе этого человека?

Ульджин назвал имена двух уйгурских воинов, которых Да Кей нанял в качестве учителей фехтования. Затем он закричал:

— И знайте, что среди китайцев были еще предатели! Этот пес Да надул меня, но я клянусь, что кроме него я нашел и других ублюдков, которые готовы были на все ради денег!

И он назвал имена трех лавочников и четырех солдат.

Дао Гань записал их.

Судья подозвал к себе Цзяо Дая и прошептал ему:

— Немедленно отправься в усадьбу Цзяня и заточи в темницу этих четырех солдат. Затем со старшиной Лином и двадцатью людьми пойди в особняк Да Кея и схвати двух уйгурских мечников. А уж потом займись лавочниками. А после этого дойдет очередь и до Зверолова и его дружков с Северной улицы.

Когда Цзяо Дай убежал выполнять приказ, судья Ди обратился к Ульджину:

— Я справедливый человек, Ульджин. Я не позволю соотечественнику получить вознаграждение после того, как тот сам же и соблазнил тебя на это преступление. Если ты желаешь, чтобы этот Да Кей получил по заслугам, поведай мне всю правду о том, как был убит судья Бань!

Глаза уйгура заблестели злобным торжеством.

— Вот моя месть! — воскликнул он. — Слушай, чиновник. Четыре года назад Да Кей дал мне четыре слитка серебра, чтобы я пошел в управу и сказал начальнику Баню, что ночью он может застигнуть Да Кея на тайной встрече с посланцами уйгур-хана возле речного брода. Судья явился туда в сопровождении одного сыщика. Как только мы выехали за городские врата, я оглушил начальника, а затем перерезал ему горло и отволок тело на речной берег.

Ульджин плюнул в сторону Да Кея.

— Ну что, получил награду, пес! — воскликнул он.

Судья Ди кивнул старшему писцу, и тот громко зачитал записанное за уйгуром. Ульджин согласился, что его показания записаны верно, и поставил на грамоте отпечаток большого пальца.

Затем судья Ди сказал:

— Ты, Ульджин, уйгурский князь и не подданный Поднебесной. Твое преступление относится к ведомству внешних дел. Только там смогут сказать, насколько глубоко ты и твой хан погрязли в кознях против Империи. Я не уполномочен выносить тебе приговор. Тебя доставят в столицу, где твоим делом займется приказ по делам варваров.

Он сделал знак старосте: Ульджина положили на носилки и отнесли обратно в темницу.

— Пусть преступник Да Кей предстанет передо мной! — повелел судья Ди.

Да Кея поставили на колени перед помостом, и судья Ди сурово сказал ему:

— Да Кей, ты повинен в измене; за это преступление законами предусмотрено ужасное наказание. Но, возможно, слава твоего покойного отца и мое прошение помогут смягчить ожидающую тебя ужасную участь. Посему я советую тебе сознаться во всем и поведать нам обо всех твоих преступлениях!

Да Кей не отвечал. Он опустил голову и тяжело дышал. Судья Ди сделал старосте знак не трогать его.

Наконец Да Кей поднял глаза и сказал слабым голосом, совсем не похожим на его обычный:

— Кроме уйгуров, у меня не было сообщников в моем имении. Я собирался сообщить моей челяди только в самый последний час о том, что мы собираемся захватить город. Четверо солдат я подкупил деньгами. Завтра в полночь они должны были зажечь сигнальный огонь на самой высокой башне в усадьбе Цзяня. Им я сказал, что это будет сигнал для двух разбойничьих шаек устроить в городе переполох и ограбить две ювелирные лавки. На самом же деле огонь должны были увидеть стоящие за рекой племена уйгуров. Ульджин и его подручные из китайцев открыли бы Речные Врата, и…

— Довольно! — перебил его судья Ди. — Завтра у тебя будет время, чтобы рассказать все до конца. Я хочу только, чтобы ты ответил на один вопрос. Что ты сделал с завещанием, которое обнаружил в свитке с рисунком твоего отца?

Тень удивления мелькнула на осунувшемся лице Да Кея. Он ответил:

— Поскольку в настоящем завещании говорилось, что следует разделить наследство поровну между мной и моим братом Да Шанем, я уничтожил его. Вместо завещания отца я вклеил в свиток бумагу, написанную мной. Из нее следовало, что я являюсь единственным наследником.

— Теперь ты видишь, — презрительно молвил судья, — что мне ведомы все твои черные злодеяния? Отведите его назад в тюрьму!

Вскоре после этого судья закрыл слушание. Цзяо Дай явился в кабинет и сообщил, что все злоумышленники схвачены. На Северной улице Зверолов оказал сопротивление, но старшина Лин одолел его. Судья Ди откинулся на спинку кресла. Попивая из чашки горячий чай, он сказал:

— Ульджин и шестеро уйгуров должны быть доставлены в столицу. Пусть старшина Лин отрядит десять солдат и даст им коней. Если они выедут завтра утром и сменят коней на ближайшей заставе, то за неделю доберутся до столицы. Троих торговцев и солдат буду судить я.

Посмотрев на четырех сыщиков, полукругом сидевших перед ним, судья Ди продолжил с улыбкой:

— Полагаю, схватив зачинщиков, мы подавили мятеж в зародыше!

Цзяо Дай с готовностью кивнул.

— Не следует недооценивать уйгуров в открытом бою. Они отменные всадники, и их луки не ведают промаха. Но для осады укрепленного города у них нет ни умения, ни средств. Не увидев завтра условленного сигнала, они не отважатся напасть!

Судья Ди кивнул.

— Цзяо Дай, — сказал он. — Сделай все же необходимые приготовления на всякий случай.

Устало улыбнувшись, судья прибавил:

— На безделье тут не пожалуешься, друзья мои!

— Когда мы приближались к Ланьфану, — с улыбкой молвил десятник Хун, — ваша честь заметили, что мы столкнемся с необычными делами. Какая верная догадка!

Судья Ди устало провел рукой по лицу.

— Трудно поверить, — сказал он, — что мы прибыли в Ланьфан лишь неделю назад!

Засунув руки в широкие рукава халата, он продолжил:

— Оглядываясь назад, я понимаю, что больше всего меня тревожил не Цзянь Моу, а его таинственный советчик. Было очевидно, что он руководил тираном, поэтому я не мог спать спокойно, пока он оставался на свободе.

— Но как ваша честь узнали, что это — Да Кей? — спросил Дао Гань. — Ведь на это не было никаких указаний!

Судья Ди кивнул.

— Это так, — ответил он. — Мы ничего не знали. Но две подсказки все же имелись. Во-первых, мы знали, что человек этот разбирается во внешних и внутренних делах Поднебесной. Во-вторых, что он живет, скорее всего, неподалеку от усадьбы Цзянь Моу. Признаюсь, сперва я сильно подозревал У Фэна. У достаточно безрассуден, чтобы замыслить подобный план, а его происхождение говорит о том, что он достаточно сведущ в государственных делах, чтобы руководить Цзянь Моу.

— И к тому же, — перебил Хун, — У обожает искусство варваров!

— Именно! — сказал судья Ди. — Однако У живет далеко от усадьбы Цзяня, и мне показалось маловероятным, чтобы ему удавалось по ночам выскальзывать в город незаметно от болтливого хозяина лавки «Вечная весна». И, наконец, беседа Ма Жуна со Звероловом показала, что арест У никак не повлиял на планы заговорщиков.

Судья Ди вынул руки из рукавов и облокотился на стол. Глядя на Цзяо Дая, он продолжал:

— Это ты, Цзяо Дай, подсказал мне разгадку!

Цзяо Дай был потрясен неожиданным заявлением.

— Да, да, — продолжал судья, — именно ты, говоря о нашей вымышленной армии, обронил, что палка — всегда о двух концах. И меня озарила мысль, что тщательные приготовления Да Кея к обороне от варваров означали то, что он сам готовит набег на город! А уж эти подозрения навели меня на мысль, что Да Кей отлично подходит на роль советника Цзянь Моу. Во-первых, он опытен в политике, поскольку вырос в доме одного из величайших царедворцев своего времени. Во-вторых, его дом — совсем рядом с особняком Цзяня, и он легко мог видеть черный флаг, который Цзянь вывешивал в те дни, когда ему был нужен совет. Затем я задал сам себе несколько вопросов. Почему человек, который так боится набегов варваров, покупает себе имение в самой опасной части города — возле Речных Врат? И это при том, что у него уже было другое — в безопасном месте, откуда при малейшей угрозе нетрудно скрыться в горы. И почему Цзянь Моу никак не отомстил за то, что Да Кей увел у него лучшего учителя фехтования? На все это мог быть только один ответ: Да Кей и был советником Цзянь Моу, именно ему принадлежал план создания независимого княжества здесь на границе. И, наконец, Цзянь Моу сказал мне об этом самолично!

— Когда же, ваша честь? — воскликнули в один голос десятник Хун и Ма Жун. Дао Гань и Цзяо Дай молча смотрели на судью изумленными глазами.

— Когда Цзянь Моу умирал, — сказал он, — нам всем показалось, что он простонал «да»… Как я мог не догадаться! Человек умирает, с трудом шевелит языком, пытается сказать самое главное. В данном случае — имя убийцы начальника Баня. А именно — Да Кея!

Дао Гань изо всей силы ударил кулаком по столу и со значением посмотрел на остальных.

— Должен добавить, — продолжал судья Ди, — что подсказку мне дал Отшельник в Халате, Расшитом Журавлями. В самом начале нашей беседы он принял сказанное мною «Да» за фамилию Да. По крайней мере, мне так показалось… Вспоминая эту странную беседу, я начинаю подозревать, что старец ни одного слова не сказал просто так…

Судья Ди осекся… Какое-то время он сидел молча и поглаживал бороду. Затем он обвел взглядом комнату и промолвил окрепшим голосом:

— Завтра я завершу дело Да Кея. Обвинение в измене трону — самое серьезное из возможных; убийство начальника Баня бледнеет в сравнении с ним. И в том же присутствии я завершу дело об убийстве генерала Дина!

Последняя фраза судьи удивила его помощников во второй раз за вечер; они заговорили все наперебой.

Судья Ди поднял руку.

— Да, — сказал он, — мне наконец удалось найти разгадку этого необычного и запутанного дела. Человек, который убил генерала, оставил свою подпись!

— Значит, это все же бесстыжий мошенник У! — взволнованно вскричал Хун.

— Завтра, — сказал спокойно судья Ди, — вы узнаете, как генерал Дин нашел свою смерть.

Он отхлебнул чаю, а затем продолжил:

— Сегодня мы сильно продвинулись, но остались еще две тревожащие загадки. Первая требует немедленного решения. Это судьба исчезнувшей Белой Орхидеи. Вторая не столь важна, но также должна быть разрешена. Я имею в виду картину правителя. Если мы не докажем, что госпожа Да и ее сын Шань — законные владельцы половины имущества покойного, они навсегда останутся бедняками. Ведь имение Да Кея будет конфисковано как собственность изменника. К несчастью, Да Кей уничтожил завещание, которое он обнаружил в свитке. Признание Да Кея не отменяет того, что на смертном орде старый правитель завещал картину госпоже Да и ее сыну, а «все остальное» — Да Кею. Власти — а в особенности — имущественный приказ — будут следовать этому устному волеизъявлению при конфискации собственности Да Кея. Так что, если я не разгадаю тайну картины, госпожа и ее сын останутся ни с чем!

Дао Гань кивнул. Он задумчиво теребил три длинных волоса на левой щеке.

Затем он спросил:

— Сначала мы не знали, что Да Кей намеревается захватить город. Мы знали только, что он ответчик в деле по наследству. Почему ваша честь так заинтересовалась делом «Да против Да»?

Судья Ди ответил с улыбкой:

— Раз уж я сегодня взялся все разъяснять, то знайте, чем вызван мой интерес ко всему этому. Дело в том, что меня всегда привлекала личность Да Шоу-цзяня. Много лет назад, когда я готовился ко вторым экзаменам, я переписал все записи о случаях, разрешенных Да в его бытность уездным начальником. Читая их, я задался целью овладеть его приемами ведения следствия. Позже я тщательно изучал его блестящие заметки, составленные для императора, и восхищался его стремлением к справедливости и глубокой преданностью трону и народу. Он для меня был образцом, идеалом слуги отечества. Как я мечтал познакомиться с ним! Но это было невозможно: он был наместником, а я ничтожным сюцаем… Затем наместник Да подал в отставку. Этот внезапный поступок моего кумира поверг меня в смятение; я часто размышлял об этом впоследствии. Когда здесь, в архивах Ланьфана, я нашел дело «Да против Да», мне показалось, что у меня наконец появилась возможность приблизиться к кумиру своей юности, что я могу встретиться если не с ним, то с его духом. Тайна завещания показалась мне вызовом из мира мертвых…

Судья Ди помедлил и внимательно всмотрелся в свиток, висевший на стене напротив.

Указав на него, он продолжил:

— Я твердо намерен разгадать его тайну. А после признания Да Кея это стало больше чем намерением. Теперь для меня — святая обязанность перед наместником добиться того, чтобы его вдова и ее сын получили то, что им причитается по праву. Особенно с тех пор, как я должен передать его старшего сына в руки палача.

Судья Ди встал и прошел к свитку. Сыщики последовали за ним и тоже принялись вглядываться в таинственный пейзаж.

Запрятав руки в широкие рукава, судья задумчиво молвил:

— «Терема пустых мечтаний». Как, должно быть, разочаровался старый наместник, когда обнаружил, что его старший сын, унаследовав блестящий ум, не перенял благородства характера! Я уже знаю наизусть каждый мазок кисти на этой картине. Я надеялся, что посещение сельской усадьбы даст ключ, но я не могу…

Внезапно судья осекся. Наклонившись, он пробежал картину взглядом сверху вниз. Затем он выпрямился, погладил бакенбарды. Когда он обернулся к помощникам, его глаза сияли.

— Я все понял, друзья! — воскликнул он. — И эта тайна тоже будет раскрыта завтра.