Онлайн чтение книги Убить Короля Il re di denari
Глава третья

1

Температура снаружи почти нулевая, но Данте ничто не удивляет. Он знает, куда привез его Лео, он узнал здание из своих кошмаров – бетонный куб, который заточенные в нем узники прозвали Коробкой. Только вот он, Данте, считал, что ее снесли, ведь она стояла всего в нескольких километрах от Чернобыля. От мертвого города, населенного одними стариками, которые дожидались смерти от рака и других последствий радиации. Той самой радиации, которую Данте сейчас ощущает кожей. Ее покалывает, словно иглами. Когда он покроется волдырями? Через несколько минут? Через пару часов? Кратковременное пребывание в городе считается малоопасным, но кто в это поверит? За щедрую мзду всегда найдется способ подсластить пилюлю.

Надо хотя бы вернуться на склад, под защиту бетонных стен, но там ему останется лишь дожидаться смерти. Снаружи он, по крайней мере, может надеяться, что отыщет способ сбежать.

У Данте начинают неметь ноги. С одной стороны широкого, как три футбольных поля, двора возвышается трехэтажное здание, с другой – ворота в Коробку. По холодному бетону, сквозь трещины в котором проросла трава, Данте бежит к зданию и заглядывает внутрь. Кто-то здесь уже побывал. В помещении, где когда-то размещался офис, царил разгром. Немногие оставшиеся столы свалили в кучи и сожгли, оборудование и провода исчезли, все представлявшее хоть какую-то ценность разбили или растащили. Остались только пепел и экскременты людей и животных. Набравшийся храбрости Данте входит в здание, босиком ступая по загаженному полу. Он заразится тысячей мутаций, превратится в чудовище, как в фильме «Нападение людей-грибов».

Стараясь не порезаться об осколки стекла и гильзы от калашникова – кто-то расстрелял висящий на стене портрет Андропова, – он поднимается по лестнице.

На втором этаже Данте находит труп. Чего-то подобного он и ожидал – только трупа в этом кошмарном месте и не хватало. Но ему все равно противно. Он понимает, что придется снять с покойника противорадиационный костюм, и эта мысль лишь усугубляет его отвращение. Костюм необходим Данте как можно скорее, пока он не умер от холода и клаустрофобии.

Он опускается на колени перед телом, стараясь не выпускать из поля зрения зарешеченное окно, перекладины которого обвиты какой-то лианой, напоминающей о Тарзане. По счастью, сквозь листву проникают проблески лунного света.

Костюм на мужчине стар и изношен, – похоже, и это очередной пережиток советской эпохи. Залатанный изолентой капюшон из резины и прозрачного пластика оснащен фильтром, от которого, по мнению Данте, не будет никакого толку. Сам костюм изрядно потрепан. Однако это лучше, чем ничего. Данте понимает, что костюм не защитит его от заражения, но в нем ему, по крайней мере, будет потеплее. Вот только сначала нужно вытащить его содержимое. То есть труп. Покойники ничем не отличаются от живых, разве что не шевелятся.

Данте снимает капюшон, и тот с хлюпаньем отдирается от головы трупа. Он боялся, что на него хлынет разложившаяся слизь, но лицо старика напоминает мощи святого. Созданный костюмом микроклимат превратил его в кожаную мумию. Данте случалось видеть и даже трогать штуки похуже. Несколько бесконечно долгих минут, превратившие его в потную губку, он сражается с костюмом, расстегивает его, слыша, как скрипят мертвые кости, и наконец срывает его с покойника.

На старике надеты рубашка и нижнее белье, но их Данте снимать с него не хочет. Хватит и костюма, который, соприкоснувшись с его теплым, хоть и озябшим телом, начинает невыносимо вонять. Натянув на босу ногу резиновые сапоги, шлепающие, как галоши, он, пошатываясь, выходит наружу. Вероятно, потом сапоги придется просто срезать с ног.

Холод стал невыносимым. Остановившись посреди двора, Данте снова пристально смотрит на Коробку. В ней нет окон – в семиэтажном здании размером с многоквартирный дом нет ни единого гребаного окна. Коробку спроектировали так специально, чтобы те, кто томился внутри, не могли выглянуть наружу. И чтобы никто не мог сбежать.

Он не знает, как и зачем Лео переправил его через украинскую границу. Не знает, зачем перед похищением Лео сообщил ему, что является его братом, и правда ли это. Данте уверен только в одном: в костюме или без костюма долго он не протянет. Заснет где-нибудь и даст дуба. Ноги его уже почти не держат, он понятия не имеет, как вернуться домой или позвать на помощь, и не слышит ни шума машин, ни шипения линий электропередачи. Он направляется к Коробке – больше ему ничего не остается. Это возведенный из мрака и неприступных стен памятник единственному богу, которого боится Данте, – богу замкнутых пространств.

Ворота приводят его в уменьшенную копию двора, который он оставил позади. По периметру тянется увенчанное колючей проволокой пятиметровое ограждение, начинающееся от нижней части Коробки – более широкого, чем остальное здание, одноэтажного бетонного основания. Здесь имеются и окна – этот этаж предназначался для персонала. Но стекла разбиты, и, как и в офисном здании, все разграблено и сожжено. Он ощущает какой-то запах – по правде говоря, не столь уж неприятный. Запах, похожий на…

Кофе.

Данте понимает, что это невозможно, но все же идет к источнику аромата и оказывается перед дверью, ведущей в помещение, которое когда-то было кухней. Всю мебель и приборы украли или уничтожили – всю, кроме большого опрокинутого холодильника. На холодильнике стоит газовая плитка, а на ней – вскипающая кофеварка. Мысли Данте налетают одна на другую: галлюцинация? Ловушка? Противопехотная мина?.. Но, подняв глаза, он видит мужчину, протирающего платком пару сколотых чашек.

Лео.

Он одет в расстегнутый военный комбинезон без знаков различия, под которым виднеется термокуртка. Ни маски, ни защитного костюма, – похоже, ему плевать на радиацию.

–  Ты как раз вовремя, – бодро произносит он. – Кофе готов. Иди сюда, нам нужно о многом поговорить.

2

Онемев, Коломба нацелила пистолет на входную дверь, ожидая, что Лео вот-вот ворвется в комнату. Мобильник она держала в левой руке, подальше от уха, будто раскаленный уголь.

– Кто ты? – выдохнула она.

– Ты знаешь, кто я, – своим обычным спокойным тоном ответил он. – Неужели я и правда должен объяснять тебе, что ты теряешь время? Я не оставил никаких следов.

– Дай мне поговорить с Данте, – еле слышно сказала Коломба.

– Его здесь нет.

– Где он?

– Это запутанная история, Коломбина.

Она перевела дыхание.

– Какого хера ты с ним сделал?! – закричала она. – Скажи мне, жив ли он! Скажи мне, где он!

– Не могу. Мне жаль.

– Долбаный сукин сын! – Коломбу несло. Голос ее звенел от ненависти и гнева. – Я тебя убью, и плевать, если мне пожизненное вкатят!

– Если не прекратишь кричать, я повешу трубку. – Его голос утратил всякую интонацию, и Коломба поняла, что совершила все ошибки, возможные при разговоре с психопатом.

Надо быть уступчивой, мягкой, льстить его эго. Каждое случайно оброненное Лео слово может оказаться бесценным. Прикусив разбитую губу, она постаралась взять себя в руки:

– Могу я хотя бы спросить, все ли с ним в порядке? Пожалуйста.

– Давай сменим тему, Коломбина.

«Не перегибай палку. Слушайся его».

– Зачем ты убил Ромеро?

– Потому что его было просто подцепить. А я в этом деле мастер.

Коломбу передернуло, но она промолчала.

– Извини за бестактность, Коломбина.

– Что случилось на яхте? Почему ты потопил «Шурмо»?

– Я позвонил не для того, чтобы отвечать на твои вопросы.

– А зачем же?

– Чтобы посоветовать тебе остановиться. Ты не найдешь ни меня, ни Данте. Дальнейшие поиски могут быть опасны.

– Я не боюсь, – солгала Коломба.

– А надо бы. Ты знаешь, на что я способен.

Воздух почти не проникал в ее сдавленное горло. У Коломбы подогнулись ноги, и она упала на колени.

– Прошу тебя… – прохрипела она. – Скажи только, жив ли он…

– Выбирай, Коломбина. Долгая жизнь среди холмов или быстрая, но болезненная смерть. Подумай хорошенько, – сказал Лео и отключился.

Коломба перестала дышать. В ушах свистело, мир стал черным и вязким. Из последних сил она принялась скрести ногтями кафельную плитку. Ноготь на указательном пальце левой руки приподнялся и сломался под корень. Вместе с обжигающей вспышкой боли к ней вернулась способность мыслить.

«Твою мать», – подумала она, посасывая больной палец. Полногтя осталось у нее во рту, и она сплюнула его на пол вместе с кровью, оставляя свою ДНК. Как видно, в голове у нее еще не до конца прояснилось.

«Долгая жизнь среди холмов».

Ему известно, где она живет. Известно, чем она занимается. Она отказалась от всех электронных гаджетов и целый год спала вполглаза, а ему все равно удавалось за ней следить.

Коломба смочила в отбеливателе кусок туалетной бумаги, стерла свои следы, подобрала обломок ногтя и бросила все в унитаз, после чего несколько раз смыла.

«Он не только знал, где я живу, но и сразу узнал, что я здесь!»

Она вышла из квартиры, прикрыла за собой выломанную дверь и направилась к лестнице. То есть только собиралась это сделать, но внезапно обнаружила, что нажимает на звонок соседки. Девушка открыла дверь.

– Какого хрена… – прошипела она.

Коломба втолкнула ее в квартиру и локтем, чтобы не оставлять отпечатков, захлопнула дверь.

– Это ты его предупредила! – рявкнула она.

– Убирайся, или я закричу!

Коломба прижала ее к стене и закрыла ей рот рукой:

– Человек, с которым ты связалась, – убийца. Чудовище. И по твоей вине он, возможно, сбежал. Может, он убивает кого-то прямо в эту секунду. Понимаешь? Скажи, что понимаешь.

До смерти перепуганная девушка показала на приоткрытую дверь в комнату, в проеме которой виднелась протянутая между перекладинами детской кроватки ручка младенца. Ребенку было не больше года. Коломба убрала руку.

– Только не трогай моего малыша, – визгливо от страха взмолилась девушка. – Клянусь, я никого не предупреждала.

– Что он сделал, чтобы ты стала его шпионкой? Заплатил тебе? Угрожал?

– Нет!

Коломба ей не поверила, но это не имело значения. Если девица еще жива, значит она не знает ничего, что помогло бы выйти на Лео. Зря она сюда пришла. Девушка не рассмотрела ее хорошенько, когда они беседовали на площадке, но теперь уж точно запомнит ее лицо.

«Тем хуже».

– Расскажи о нем что-нибудь еще.

– Не знаю, что…

– Гости. Странности.

Девушка покачала головой:

– Не было ничего такого.

– Так уж и ничего? Чудовище год живет напротив тебя, и ты никогда не замечала ничего странного, – язвительно сказала Коломба.

– Он мало здесь бывал. Мало говорил. – Девушка, казалось, делала над собой усилие, чтобы вспомнить хоть какие-то детали. Ее глаза были прикованы к детской. – Может быть, он любил горы…

– Это он тебе сказал?

– Нет, но в последний раз, когда я его видела, у него в рюкзаке лежали эти штуки, которые надевают на ноги, чтобы ходить по льду. Может, он поехал в горы…

– Ты с ним спала? – спросила Коломба.

Девушка перевела испуганный взгляд на нее:

– Нет. Клянусь.

– Тем лучше для тебя.

Коломба выбежала из дома. Ярость ее таяла, сменяясь страхом. Она опустила подбородок и натянула шапку до самого носа на случай, если попадет в объективы камер. Их теперь кругом понавешали. Каждый второй обзавелся видеодомофоном и мог видеть, что происходит во дворе. Очень удобно, когда ведешь расследование, но не слишком кстати, если не хочешь, чтобы после того, как ты запугала свидетельницу, за тобой явились бывшие сослуживцы.

«Ты бы сейчас не о них волновалась», – подумала она.

Голос Лео застрял у нее внутри, будто жало, начинающее распространять свой яд. Что, если он затаился поблизости? Он может напасть в любую минуту.

«Успокойся!»

Коломба дважды уронила ключ от машины и ударилась больным пальцем так сильно, что вскрикнула от боли, прежде чем ей удалось открыть дверцу и уехать. Она поехала по местной дороге, где не было камер наблюдения, и остановилась на заправке, чтобы наполнить бак. Снова включив мобильник, она отстучала Барт такое отчаянное, полное грамматических ошибок сообщение в «Signal», что та немедленно перезвонила ей из туалета морской лаборатории.

– Можешь назвать им имя, – прошептала Коломба. – Хоть это и бесполезно.

Даже несмотря на плохую связь, Барт поняла, что ее подруга вне себя от потрясения.

– Что случилось?

Какой-то дальнобойщик, направляющийся к уличным туалетным кабинкам, улыбнулся Коломбе, и та отвернулась.

– Все это время Лео пользовался квартирой Ромеро, – еще больше понизив голос, сказала она.

– Откуда ты знаешь?

– Черт, он сам мне позвонил… Я была в его квартире, и он мне позвонил, – запинаясь, проговорила она. Сердце ее бешено стучало. – Он за мной следит. Знает обо всем, чем я занимаюсь.

– Коломба… – сказала Барт, стараясь не терять спокойствия, – ты уверена, что это был он?

– Да! Думаешь, я могу его с кем-то перепутать?! – Коломба вытерла испачканную кровью руку о свитер. Палец продолжал кровоточить.

– Слушай… Езжай ко мне домой. Попроси ключ у консьержки. Я приеду, как только смогу.

Барт с двумя своими собаками жила в Милане, в лофте переоборудованной под жилье старой типографии.

– Нет-нет… Я уже почти дома, – солгала Коломба. – Я перезвоню. – Она отключилась, заблокировала телефон, шесть раз введя неверный ПИН-код, а затем разобрала его, разломила сим-карту надвое и выбросила все это в мусорный бак. Просто сменить номер недостаточно – трубку тоже можно отследить. Телефонам присваивается идентификационный номер IMEI, который передается в эфир при авторизации в Сети и может быть отслежен с помощью соответствующих технологий. Надо было выключить телефон, прежде чем ехать к Ромеро, но она так отвыкла пользоваться мобильником, что даже об этом не подумала.

«Идиотка».

Коломбе не хотелось возвращаться домой в темноте, и она остановилась на ночь в мотеле, заплатив парню за стойкой, чтобы не оставлять паспортных данных. До самого рассвета она смотрела из окна на фары несущихся мимо машин и непрестанно думала о Лео. Яд его голоса отравил ее. Казалось, она балансирует на канате, подвешенном над бассейном с акулами.

Зачем он связался с ней через полтора года? Зачем дал ей знать, что еще жив, вместо того чтобы позволить ей и дальше мучиться сомнениями? Опыт подсказывал Коломбе, что убийцы никогда не звонят полицейским, чтобы бросить им вызов, не отправляют зашифрованных посланий, не испытывают бессознательного желания быть пойманными. Они скрываются, убивают и прячутся. И знают, что любой контакт – это риск. Как бы ни купались в деньгах старые мафиози, они почти не видят солнечного света, живут в подземельях, как кроты, и отправляют записки, малявы , которые не оставляют следов в Интернете.

Может, Лео и сумасшедший, но он знал, что выходить с ней на связь опасно. Если он так поступил, значит у него был мотив, важный как минимум для него самого.

«Долгая жизнь среди холмов. Снегоступы».

Лео не сбежал, он остался в Италии. Он знает, где она живет, бродит по снегу. Невидимый канат под ногами Коломбы опасно задрожал. Мысли спутались, голова закружилась, и она вдруг вспомнила короткие каникулы, проведенные с Данте после смерти Отца в спа-отеле «Баньи Векки» в Бормио. Пока она плавала в термальном бассейне, на мобильник Данте кто-то позвонил. Незнакомец на другом конце провода сказал, что с радостью узнал о том, что Данте жив, а прежде, чем повесить трубку, назвался его братом. Звонивший не представился и больше никогда не выходил на связь, но тот звонок изменил все. Данте ничего не помнил о собственном прошлом. Все, что он знал о своей семье, оказалось ложными воспоминаниями, внедренными ему Отцом в долгие годы заточения. Подчинить своему влиянию оторванного от внешнего мира ребенка легко, и Отец умел это лучше, чем кто-либо другой. И, услышав, что у него есть брат, Данте как одержимый принялся копаться в прошлом. Существовал человек, обладающий ключом, который мог открыть замки в его голове, – некто, способный рассказать ему, кто он на самом деле.

Незнакомцем был Лео. Лео сам признал это, когда похищал Данте, а она погружалась в кому. Но если это правда, какие отношения связывали его с Отцом? Не был ли он его сообщником, убившим родителей Томми?

Головокружение не прекращалось, и под ногами Коломба ощущала только пустоту. Лео несколько недель успешно выдавал себя за ее сослуживца только для того, чтобы попасть в Венецию во время кровопролития. Он все спланировал и ни на миг не отклонился от сценария. Такой человек, как он, был способен подстроить все так, чтобы один из узников Отца поселился в трех километрах от ее дома. Но какую цель он преследовал? Неужели просто хотел ее помучить?

Коломба написала имя «Лео» на влажном оконном стекле, и оно заблестело в свете фар какого-то грузовика. Меласов убили в тот же день, когда стало известно о «Шурмо». Возможно, Лео сжигал мосты. Или у него был более иной потаенный мотив, и, если его не остановить, кровь прольется снова.

3

Участок карабинеров в Портико представлял собой трехэтажный дом, похожий на все остальные виллы на ведущей к музею улице, если не считать колючей проволоки и желтого знака, обозначающего территорию военного объекта. Оборудованный металлодетектором вход для гражданских находился на первом этаже, в то время как на второй этаж, включая тесную комнатку для допросов, где, помимо прочего, арестанты встречались со своими адвокатами, имели доступ только карабинеры. На четвертом этаже жил Лупо. В маленьких участках ночующий на посту начальник – обычное дело. Для ночных дежурств персонала не хватало, и на звонки в нерабочее время он отвечал лично.

Изнутри участок тоже больше походил на жилой дом, чем на казарму. Стандартную мебель, поставляемую министерством, разбавляла пара полотен Магритта[9] Рене Магритт (1898–1967) – бельгийский художник-сюрреалист. в репродукциях работы местного фальсификатора картин, которого Лупо и его люди арестовали пару лет назад. Они висели в вестибюле рядом с портретом президента, поскольку нравились Кьяре – единственной гражданской сотруднице участка, которая во всех вопросах, связанных с логистикой, становилась раздражительным диктатором. После выхода на пенсию Кьяру сменил Донато – нанятый по закону об инвалидах диспетчером на полставке, который был глух на одно ухо и к тому же потерял обе ноги, – что изрядно огорчило Кьяру.

Сразу за кабинетом Кьяры (как его продолжали называть, словно там по-прежнему витал ее дух) была дверь в небольшую кухню, где карабинеры пили кофе или разогревали что-нибудь в микроволновке, купленной в складчину на прошлое Рождество. Имелся там и маленький холодильник, где в герметичных контейнерах хранилась принесенная из дому еда. Контейнеры не были надписаны – каждый знал, где чье. В восемь часов утра там перекусывали двое дежурных карабинеров: фельдфебель Нероне и бригадир Бруно, который, поскольку являлся уроженцем Мерджеллины[10] Мерджеллина – приморский район Неаполя., был единственным, кому дозволялось пользоваться неаполитанской кофеваркой. Бородатый Нероне походил на растолстевшего бывшего рэгбиста, а долговязому Бруно было уже недалеко до пенсии. В кухню, держа термос с пойлом от «Гербалайфа», которое, как она надеялась, могло помочь ей избавиться от пары лишних сантиметров на боках, вошла Мартина, и внимание сослуживцев тут же обратилось к ней. На топ-модель Мартина явно не тянула, но другие женщины в их исключительно мужском кругу не появлялись.

– Здравствуйте, фельдфебель, привет, Бруно. На меня осталось?

Бруно приподнял крышку кофеварки:

– Мало. Сварить тебе еще?

– Нет, мне хватит, спасибо. – Мартина налила себе кофе в бумажный стаканчик. – Я уже и так две чашки выпила.

– Это ты привезла сюда сына Меласов? – спросил Нероне.

– Да, фельдфебель.

Как раз сейчас наверху Лупо обсуждал судьбу Томми с магистратом и судебным экспертом.

– Жалко, бракованных детей нельзя вернуть, – сказал Нероне. – Представляете, как было бы удобно? Твой сын дурачок? Отправь его обратно.

Бруно рассмеялся:

– Я бы дорого дал за такую возможность, когда мой сын был подростком.

– Томми не дурачок, – осторожно сказала Мартина. Она служила в участке не так долго, как они, и не хотела открыто перечить старшим по званию. – У него другие проблемы.

– Уж родители-то его о его проблемах не понаслышке узнали, – сказал Нероне. Бруно снова засмеялся, и Мартина натянуто улыбнулась. – Правда, они и сами виноваты, что он таким получился, – продолжал Нероне, купаясь во внимании сослуживцев и не подозревая, что обязан этим вниманием прежде всего своему званию. – Верно, начудили что.

– Аутистами рождаются… – тихо произнесла Мартина.

– Каждый десятый становится таким из-за вакцин, – вещал Нероне. – А может, и больше, потому что международные фармацевтические компании все скрывают.

Бруно, казалось, заметил, что Мартине неловко, и сменил тему:

– А с Виджевани что стряслось? Видали, какой он высокий?

Зампрокурора Пезаро был настоящим великаном. Вечно всклокоченный, с лошадиной физиономией, он возвышался над землей на два метра пятнадцать сантиметров и весил сто двадцать килограммов. В его огромный галстук можно было завернуться, как в парео, а ботинки он, казалось, брал поносить у Гуфи[11] Гуфи – антропоморфный пес, герой мультфильмов Уолта Диснея..

– Вылитый пещерный человек, – клюнув на крючок, загоготал Нероне.

Мартина не возразила, что пещерные люди были ниже ростом, чем современные, и, молча попивая свое пойло, думала о Томми, который всякий раз, как она перевозила его с места на место, плакал от страха. Его глаза напомнили Мартине песика, который был у нее в детстве и умер у нее на руках, заставив понять самую суровую и страшную правду жизни – то, что ей приходит конец.

По лестнице простучали чьи-то стремительные шаги. Решив, что это убегает Томми, Мартина бросилась в вестибюль, чтобы его остановить. Она знала, как обходятся с парнем ее сослуживцы, когда никто не видит, – будто с бычком, которого можно, посмеиваясь, вести на бойню, – и не хотела, чтобы над ним издевались.

Но по лестнице сбегал всего лишь побагровевший от раздражения Лупо, который, взглянув на нее невидящим взглядом, молча выскочил на улицу.

– Кажись, совещание не удалось, – сказал Нероне, запустил скомканный пластиковый стаканчик в урну и, промахнувшись, забрызгал Мартине сапоги.

– Похоже на то, Виц, – сказал Бруно. Фельдфебель Нероне был заместителем начальника и любил свое прозвище, каким бы нелепым оно ни казалось в казарме из шести человек. – Обычно шефа так корежит, когда приходится кого-нибудь просить об одолжении…

4

Вернувшись в дом, Коломба обнаружила, что там натоплено до духоты. В воздухе вились мошки. Пока ее не было, дороги посыпали несколькими тоннами соли, автоцистерна наконец добралась до Медзанотте и наполнила газгольдер. Не выпуская пистолета, Коломба обошла все комнаты, закрыла те ставни, которые открывала, чтобы проветрить, и заперла их на замок. Только завершив обход, она обрызгала объедки средством от насекомых и забралась под душ, чтобы смыть с себя фантомную вонь отбеливателя. Вонь Лео. Из зеркала на нее глядел король монет.

Если немного поднапрячь воображение, взгляд короля монет начинал напоминать Лео – такого, каким она его помнила. Уж не это ли хотел сказать ей Томми? Может, он просто выбрал самую похожую на Лео карту?

Она отвела глаза от картинки и обругала себя идиоткой. Если так пойдет и дальше, скоро его лицо станет ей в пятнах на стене мерещиться.

В мотеле она обмотала палец туалетной бумагой, а теперь продезинфицировала ранку и заклеила пластырем. Кончик пальца сильно вздулся, а на ногтевое ложе даже смотреть было больно. Пока она жевала аспирин, снаружи прогудел клаксон.

– Госпожа Каселли, поздравляю с новой машиной! – донесся с дороги голос Лупо.

Завернувшись в халат, она выглянула из окна. Фельдфебель прижимался к воротам, как заключенный к перекладинам решетки.

– Мне ее механик одолжил, – прокричала она в ответ. – Лорис. Знаете такого?

Лупо сухо кивнул, и Коломба поняла, что механик ему не слишком симпатичен.

– Но я здесь не из-за него. Могу я войти?

– Зачем?

– Мне говорить отсюда?

Коломба достала из парки ключ от ворот и бросила ему, потом спустилась и открыла дверь.

– Все хорошо? У вас усталый вид, – спросил Лупо, войдя, и снял куртку.

– Я плохо спала. Слишком натоплено. Я к такому не привыкла.

Лупо вытащил из кармана джинсов какой-то листок:

– Вот вам кое-что, в следующий раз им камин разожжете.

Коломба развернула листок и увидела собственную распечатанную на принтере фотографию:

– Это вы тоже нашли у Томми?

– Вы забыли одну под кроватью – вечно туда что-то забивается. Возьмите, и больше не будем об этом.

– Спасибо. – Коломба разожгла листком плитку и поставила чайник. Она уже видеть не могла свои фотографии. – Что, кроме подарка, вас ко мне привело?

– Честно? Магистрат Виджевани пока не хочет предъявлять обвинение Томми, – сказал Лупо, усаживаясь за стол. – Боится ударить в грязь лицом.

– Потому что парень – аутист?

– Ну да, к тому же он опасается, что через несколько лет в убийстве признается какой-нибудь бомж. Или что сестра Меласа его засудит.

– Чтобы расплатиться с очередным пластическим хирургом?

– Пожалуй. Ей ни до племянника, ни до брата никакого дела нет, но она кого хочешь доконает. Собирается торчать у нас в Италии, пока магистрат не снимет арест со счетов ее брата. А этого не произойдет, пока не кончится расследование. Змея, кусающая себя за хвост. Точнее, меня .

– Так найдите этого бомжа, – сказала Коломба.

– К сожалению, в наших краях бомжей днем с огнем не сыщешь. Уж и не знаю, за что взяться. Мы обошли каждый дом, да без толку. – Лупо развел руками. – Социальная жизнь Меласов? Ноль. Родня? Ноль. Враги? Ноль. Друзья? Ноль.

– Вы говорили с его терапевтом? – как бы невзначай спросила Коломба.

– С Палой? Да. Тоже ничего. Я ему говорю, что парню будет лучше, когда все закончится, а ему плевать. Эти психиатры только о наживе думают.

Довольная, что доктор о ней не упомянул, Коломба не стала говорить, что на нее Пала произвел совсем другое впечатление.

– Вы по-прежнему не хотите попросить о помощи карабинеров из Марке?

– Нет. Во Флоренции шагу было не ступить, пока тысячу порогов не обобьешь. Здесь мой маленький рай, и я хочу, чтобы впредь так и оставалось.

– И готовы пожертвовать Томми?

– Парня будут лечить! Мы же не на электрический стул его отправляем.

– Аутизм не лечится, а Томми не убийца.

Лупо закатил глаза:

– Богом клянусь, никак не пойму, почему вы с Виджевани продолжаете стоять на своем.

Коломба налила в чашки кипятка и поставила их на стол вместе с коробкой чая.

– Если хотите поплакаться в жилетку, это не ко мне.

Лупо выбрал наименее заплесневелый пакетик.

– Я пришел потому, что для Виджевани решающим аргументом может стать орудие убийства.

– Вы его еще не нашли?

– Мы заставили ребят из службы гражданской обороны обшарить с металлодетектором каждую яму от Монтенигро до Медзанотте. Пусто.

– Ну и?

– Остался только ваш участок. Вот я и думаю, почему бы не проверить его сегодня. Мы с командой максимум за час управимся, так что вечер у вас останется свободным.

– С чего это вам проверять мой дом?

– Вы же приводили его сюда, верно?

– У Томми ничего с собой не было.

– Может, вы не видели, как он его у вас спрятал. Сами знаете, в вашем разрешении я не нуждаюсь. Я из вежливости спрашиваю.

– Зато вы нуждаетесь в разрешении магистрата. И если вы пришли сюда, чтобы просить моего, значит магистрат сказал вам «нет».

Лупо так сильно стиснул чашку, что у него побелели пальцы:

– Госпожа Каселли, я пытался быть любезным… Так почему бы вам не отплатить мне за любезность? Мы ведь с вами в одной команде, правда?

– В последний раз я слышала то же самое от человека, который пырнул меня в живот.

Лупо стиснул зубы:

– Спасибо за сравнение.

– Когда мы познакомились, Лео Бонаккорсо больше походил на копа, чем вы. Особенно сегодня, когда вы являетесь ко мне за простым решением всех ваших проблем, чтобы и дальше плевать в потолок.

Лупо вскочил и надел шапку:

– Мне пора. Если хотите знать, чай ваш – редкая отрава.

– Не волнуйтесь, больше я вас угощать не стану! – прокричала Коломба ему в спину.

Дождавшись, пока машина Лупо не исчезнет за холмом – назло ей фельдфебель врубил сирену, – Коломба надела ботинки и побежала в сарай. Не мешало бы обыскать его – просто на всякий случай. Она даже передвинула несколько коробок, но не нашла ничего, кроме вековой пыли и паутины. Наконец она прошлась вдоль ограды.

Молотка не было.

Лео становился ее главным подозреваемым, хотя ее версия не основывалась ни на чем, кроме смутных ощущений. Она накинула куртку и отыскала среди документов фоторобот Лео. Ни одной его фотографии не существовало, но фоторобот очень походил на оригинал. Короткие волосы, волевое лицо, искренняя улыбка. По этому портрету его разыскивали месяцами, но все поиски оказались безрезультатными, а самой Коломбе ни разу не доводилось кому-либо его показывать. До сих пор. Она села в «Пежо-208» и доехала до Портико, где в том же магазине купила новый телефон и еще одну сим-карту – как она надеялась, последнюю. Затем она вернулась в припаркованную на площади Коммуны машину и, подставляя босые ноги под струи горячего воздуха из дефлекторов, обзвонила все ближайшие гостиницы, найденные на «TripAdvisor». На девятой попытке она нашла сестру Меласа.

5

Деметра обедала в зале агротуристического комплекса «Хижина в Колесекко», где компанию ей составляли лишь набитые соломой головы оленей и козлят. В жизни она показалась Коломбе ниже ростом и моложе, чем в выпуске новостей. Хирургически подтянутая, одетая в черный костюм женщина была накрашена фиолетовыми тенями и такой же помадой.

– Госпожа Мелас? Здравствуйте… Насколько я знаю, вы говорите по-итальянски, – сказала Коломба. – Мои соболезнования.

Деметра проигнорировала ее протянутую руку:

– Я уже говорила вашим коллегам, что не даю бесплатных интервью. – Если не обращать внимания на сильный акцент, ее итальянский был безупречен.

– Я не журналистка. Моя фамилия Каселли, и я служила в полиции, сейчас в отставке. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Деметра отмахнулась. На ее ногтях был французский маникюр.

– Оставьте меня в покое.

Коломба села напротив нее.

– Повторюсь, я соболезную вашей потере, – понизив голос, сказала она. – Но если вы не ответите на мои вопросы, я позвоню в отдел по борьбе с терроризмом и сообщу, что вы принадлежите к греческой анархистской организации. Рано или поздно они во всем разберутся, но, пока суд да дело, вы проведете не лучшую недельку, даже если голосовали за «Золотую зарю»[12] «Золотая заря» – греческая ультраправая националистическая партия..

Деметра доела бульон.

– Ты сказала, что больше не работаешь в полиции.

– Зато у меня там осталось полно друзей. Хотите проверить?

– Какое тебе дело до моего брата?

– Никакого. – Коломба показала ей фоторобот Лео. – Вы знаете этого человека? – с невольным волнением в голосе спросила она.

Деметра на него едва взглянула:

– Нет.

– Присмотритесь повнимательней. Он мог отрастить бороду, надеть очки. Перекрасить волосы.

– Нет. Кто это?

«Человек, который, возможно, убил твоего брата, проклятая мегера».

– Вы никогда не видели его со своим братом?

Деметра отставила украшенную охотничьими сценками тарелку:

– Третий раз повторяю – нет. Ты так и не сказала, кто это.

Коломба убрала фоторобот.

– Если вы его не знаете, это не важно, – сказала она. – У вашего брата были враги?

– Понятия не имею. Я не так уж хорошо его знала.

– Вы не знали собственного брата? Простите, но в это сложно поверить.

– Я думала , что знаю его, но ошибалась.

– Поясните.

Деметра глубоко вздохнула. Блузка натянулась на ее силиконовой груди.

– Мой дед был моряком, – сказала она. – После войны он вышел в отставку и открыл верфь в Маркопулоне-Месойеас на восточном побережье. Дед завещал ее моему отцу, а тот превратил ее в компанию с сотней сотрудников. После смерти отца Аристид продал ее турецкой компании.

– Когда это произошло?

– Два года назад.

– В каком месяце?

Женщина задумалась:

– В декабре. Это важно?

Коломба неопределенно пожала плечами – она действительно не знала.

– Какие суда там строили?

– Любые, вплоть до трехсоттонных. Но мы их не строили, а только ремонтировали. В основном яхты со всей Европы.

– Вы помните яхту под названием «Шурмо»?

– Я яхтами не занималась. Только финансовыми потоками. Можно уточнить у нового владельца.

– О’кей. Почему вы не возражали против продажи?

– У меня не было права голоса. Отцу не нравилось, что я сама зарабатываю на жизнь, вместо того чтобы сидеть дома и стирать трусики. Поэтому перед смертью он завещал все Аристиду.