Онлайн чтение книги В дебрях Атласа
XXIII. На Атласе

Прежде чем приступить к спасению погибавших, Рибо пододвинулся к ним насколько возможно ближе, ощупывая землю бамбуковой палкой, и скоро увидел, что дальше идти нельзя. Он быстро окинул взглядом пространство, отделявшее его от махари.

«Шагов двадцать, — подумал он. — Надо попытаться вытащить все».

Ару и Хасси поспешно связали веревки и готовились бросить их.

Задача спасения казалась Рибо не особенно затруднительной: надо было только удостовериться, могут ли ящики держаться на воде, которая, вероятно, имела не более трех футов глубины.

— Брат, — закричал сержант мавру, — попробуй обрезать ремни, которыми привязаны ящики на спине махари.

— А махари? — спросил Хасси.

— Его придется оставить; мы можем дать тебе двух лошадей, они тебе при подъеме на горы будут полезнее, чем махари. Бросай нам свою веревку, а мы бросим тебе нашу. На этих зыбучих песках нужна крайняя осторожность.

Веревки были брошены и привязаны к ящикам; затем Хасси при помощи марабута, владевшего только одной рукой, стащил ящики с седла, предоставив несчастного махари его участи.

К общей радости, ящики, хотя и очень тяжелые, погрузившись на три четверти своей высоты, еще держались на воде. Спасение было обеспечено.

Оставалось только сдвинуть с места этот импровизированный плот с двумя людьми, сидевшими на нем.

Махари же, не поддерживаемый ничем, все опускался, несмотря на все его усилия выбраться, которыми он только расширял открывавшуюся под ним могилу.

Сознавая свою страшную судьбу, он отчаянно ревел, поворачивая голову в сторону людей, которых поддерживал до тех пор. Его большие умные глаза выражали неописуемый ужас.

Постепенное, но неуклонное погружение этой трепещущей массы было потрясающим зрелищем. Его можно было сравнить с кроликом, постепенно исчезающим в длинном теле питона или боа.

Ару и Рибо старались тянуть веревки как можно скорее, боясь, что ящики с людьми могут каждую минуту погрузиться в воду.

Переезд совершился благополучно, и измученные продолжительным страхом и истощенные голодом мавр с товарищем могли наконец стать на твердую землю.

В ту же минуту голова махари скрылась под водой.

Хасси протянул Рибо руку, говоря:

— Я тебе обязан жизнью. Что могу я сделать для тебя? Приданое дочери в твоем распоряжении.

Сержант отрицательно покачал головой.

— Сохрани его для Афзы и ее мужа, — сказал он. — Оно будет им полезнее, чем мне. С меня достаточно и моего жалованья.

— Дочери и графу это богатство уже не нужно, — печальным голосом сказал Хасси.

— Почему?

— Бедуины, вероятно, уже убили их.

— Ошибаешься: они еще в лагере бедуинов — в ожидании вахмистра.

— Значит, все равно пропали.

— Конечно, если ты не поторопишься. Я сделал все возможное, чтобы спасти всех; судьба была против меня. Сейчас же отправляйся с марабутом просить помощи у кабилов и сенусси и спуститесь с гор большой толпой: вам придется дать настоящее сражение бедуинам и спаги, поддерживающим их. Мулей-Хари пользуется большим влиянием в горах, и ему там ни в чем нет отказа.

— Хорошо, — сказал Хасси, — мы отправимся просить помощи у сенусси.

— Ты знаком с каким-нибудь влиятельным шейхом? — спросил Рибо марабута.

— Мы обратимся прямо к Сиди Омару, очень влиятельному человеку. Он все может сделать. По одному его знаку горные кабилы возьмутся за оружие, а если этого будет недостаточно, он пошлет к туарегам и тиббу великой пустыни.

— Это я вам советую сделать как можно скорее, потому что дней через пять-шесть Бассо приедет с вахмистром, в сопровождении хорошей охраны, с которой вам придется померяться.

— Бассо? — повторил марабут, скрежеща зубами. — Ведь это он искалечил меня. Не так ли, франджи?

— Именно он.

— Это надо запомнить. Увидев, я его сразу узнаю.

— Ты замышляешь месть? — спросил Рибо.

Марабут остерегся ответить. Но ужасный огонь, сверкнувший в глазах, выдал его.

— Теперь поезжайте, — сказал сержант. — Оставляю вам лошадей и Ару.

— А ты? — спросил Хасси.

— Я вернусь на стоянку пешком и дорогой выдумаю какую-нибудь сказку, чтобы объяснить исчезновение лошадей. В конце концов, в Алжире нет недостатка в львах, и всем известно, что они не пренебрегают кониной.

Хасси и Ару навьючили ящики на более крепкую лошадь, а марабута, совсем ослабшего, посадили на другую.

— Что же я могу сделать для тебя? — повторил свой вопрос Хасси.

— Повторяю тебе, что мне ничего не надо! Уж если так хочешь, попроси дочь, если ей удастся добраться благополучно до Европы, чтобы она когда-нибудь вспомнила о Рибо.

Мавр вздрогнул. Он устремил на сержанта свои черные глаза и сказал с некоторой горечью, в которой слышалось раскаяние:

— Знаешь, что…

— А что?

— Что я ошибался в тебе… Ты хороший человек… — И мавр пожал руку Рибо.

— Говорят, что так, — ответил сержант смеясь. — А теперь поспеши: от твоей быстроты зависит спасение дочери и других.

— Едем! — сказал Хасси. — Прямо к Сиди Омару.

— Не думай, что подъем на горы будет легок, особенно с этими тяжелыми ящиками. Лошадь долго не выдержит с ними, — сказал марабут.

— Не оставить ли их здесь?

— Нет, мы закопаем их в ущелье Кадир. У лошадей спаги под чепраком всегда есть кирка и заступ с короткой ручкой для постановки палаток; мы живо выкопаем яму. Да и не безопасно было бы поехать к кабилам с таким богатством.

Хасси взял под уздцы первую лошадь и пошел вслед за Ару. Марабут ехал за ними.

Два часа спустя они начали подниматься на первые предгорья чудной горной цепи, направляясь к Кадирскому ущелью — дикой, глубокой щели, замкнутой гигантскими скалами, почти закрывающими вход в нее, что делало это ущелье местом, очень удобным для долгой защиты.

На высоте пятидесяти метров Хасси и Ару выкопали в хорошо скрытом месте глубокую яму и спрятали в ней ящики, так как уже утомленные лошади были не в состоянии карабкаться на крутые возвышенности с такой тяжестью.

Отметив место камнями, разложенными в определенных местах, путешественники продолжали свой путь, спеша к кабильским деревням.

Светало, и в считающихся самыми прекрасными во всей Африке горах, всю ночь оглашаемых рыком львов, водворилась тишина.

Когда путники шли дубовыми лесами, утренний ветерок весело шелестел в верхушках деревьев; птицы чирикали и распевали во все горло; в расселинах шумели потоки, а издали доносился шум водопада

Величественное солнце показалось из-за самых высоких вершин, рассыпая свои золотые лучи по этой массе зелени, насыщенной влагой.

У подножия расстилались с одной стороны огромная бесплодная пустыня Сахара, с другой — выжженная равнина Нижнего Алжира, кое-где поросшая скудным кустарником.

Чудная же цепь Атласа, богатого водой, тенью, огромными первобытными лесами, возвышалась между этими двумя пустынями.

Путники продолжали подниматься по ущелью, которое быстро сужалось. Хасси зарядил свое ружье, потому что приходилось опасаться встречи со львом или леопардом.

В полдень была сделана небольшая остановка: позавтракали остатками провизии, захваченной с собой, и затем направились через лес по тропинке, которая должна была привести к какой-нибудь кабильской деревне.

Шли с еще большей осторожностью, внимательно всматриваясь в кусты, где мог скрываться дикий зверь.

Ару и марабут зарядили также свои пистолеты, опасаясь каждую минуту какой-нибудь неожиданности со стороны голодных и страшных обитателей леса. К счастью, дело обошлось безо всякой неприятной встречи: попадались только газели да гиены, вовсе не желавшие знакомиться со страшным оружием, и к вечеру путешественники дошли до первой кабильской деревни, где, благодаря марабуту, встретили радушный прием.

Кабильские деревни покрывают весь северный склон Атласа в сторону Алжира; они расположились поодиночке, но на достаточно близком расстоянии одна от другой, чтобы в случае надобности оказать взаимную помощь.

Обыкновенно в них двадцать—тридцать мазанок из сухой грязи, имеющих форму больших кубов, с узенькими отверстиями, служащими окнами и одновременно бойницами. Хижины окружены оградой; вечером здесь собирают толстохвостых баранов, защищая их от львов и леопардов, которых очень много на Атласе.

Издали мазанки кажутся небольшими крепостцами, хотя в действительности они не выдерживают даже сентябрьских и октябрьских дождей.

Жители этих деревень всегда доставляли много хлопот французам и до сих пор, можно сказать, сохранили в своих горах почти полную независимость.

Это очень красивые люди маврской крови, стройные, высокие и храбрые. Большая часть их — пастухи, но также есть много искусных оружейников, и звуки молотка раздаются весь день в Атласских горах, сливаясь с блеянием овец и шумом потоков.

Выделываемое оружие служит постоянной угрозой кафирам, а также всем неверным. Стоит какому-нибудь Бу Алену поднять знамя восстания или какому-нибудь «святому человеку» из куббы развернуть зеленое знамя Пророка, и все кабилы спускаются со своих гор, готовые вступить в кровавый бой.

Абд аль-Кадир, лев Алжира, мог столько лет бороться с французскими войсками, пытавшимися завоевать эту обширную область, только благодаря атласским кабилам, которых французы, правда, постоянно побеждали, но не могли покорить.

На следующий день Хасси и два его товарища после продолжительного совещания с шейхом деревни отправились на трех хороших мулах в лагерь сенусси, одного слова которых было достаточно, чтобы призвать к оружию всех атласских кабилов.

Переезжая из деревни в деревню, где встречали гостеприимный прием — так как горные жители знали Мулей-Хари, — маленький отряд через три дня достиг своеобразной крепости, окруженной земляными бастионами и стоявшей на вершине одной из самых высоких гор.

Здесь жил Сиди Омар, глава могущественного религиозного союза, господствующего и до наших дней над всей Северной Африкой до Сенегала и Нигера с одной стороны, и до Нила — с другой.

Основателем этой секты был скромный алжирский юрисконсульт по имени Сиди Мухаммед бен Али аль-Сенусси, принадлежавший к племени меджахер и родившийся в Мостаганеме, в Алжире, в последние годы турецкого владычества29До захвата в 1830 г. Францией Алжир формально находился под сюзеренитетом Османской империи., противником которого он стал впоследствии.

Познакомившись во время своего пребывания в Марокко с философским учением одной мистической секты, он вернулся в Алжир накануне завоевания части этой страны французами и прошел по всем возвышенностям родной области, уча богословию и направляясь на восток, куда его влекла колыбель Пророка и слава нескольких знаменитых мусульманских ученых.

Во время своего паломничества к святым местам Сиди Мухаммед останавливался в разных городах и, между прочим, в Логузате и в Кипро, основывая многочисленные школы, где проповедовал учение, заимствованное из Корана и произведений его толкователей.

Сначала секта встретила сильное противодействие как в Мекке, так и в Константинополе, но, тем не менее, Сиди Мухаммед боролся храбро и, приняв титул калифа и «наместника Бога на земле», собрал вокруг себя много последователей, с воодушевлением примкнувших к новому учению.

Не чувствуя себя в безопасности в Египте, он удалился в пустыню, где сблизился с атласскими кабилами и туарегами Сахары.

Не прошло и пятидесяти лет, как эта секта приобрела такое могущество, что стала смущать спокойствие французского и английского правительства и наделала много хлопот константинопольскому и марокканскому султанам и бею тунисскому.

Теперь у нее есть монастыри, или, лучше сказать, крепости, как на Атласе, так и в оазисах пустыни; она обладает неисчислимыми богатствами, потому что всякий принадлежащий к секте обязуется отдавать в ее пользу два процента со своих доходов.

Организация общества удивительная. Что бы ни происходило в пустыне, на берегах Нила, Нигера и Сенегала — все становится известно калифу раньше, чем европейским и мусульманским правительствам, потому что на службе у сенусси много отборных бегунов-махари, на которых наездники из сахарских племен тиббу и туарегов соперничают в быстроте с газелями.

Как только в Северной Африке вспыхивает восстание, могущественный союз снабжает врагов кафиров оружием и боевыми припасами.

Атлас и Сахара принадлежат сенусси, и горе тому, кто вздумал бы слишком далеко шагнуть в их владения.

Без могущественной поддержки секты Махди30Махди Суданский — вождь антиколониального махдистского восстания в Судане, положивший в 1882 г. начало Махдистскому государству. Махдисты очистили всю страну от турецко-египетских и английских войск. Махдистское государство просуществовало до 1898 г., конечно, не был бы в состоянии держаться так долго на берегах Нила и провести свои победоносные орды из Нубийской пустыни в Хартум, немилосердно перерезав все египетские гарнизоны, уничтожив в ущелье Каскхили три тысячи солдат Хикс-паши315 ноября 1883 г. близ суданского города Эль-Обейда махдистами был уничтожен 10-тысячный карательный корпус английского генерала У. Хикса и генерал-губернатора Алааддин-паши. и истребив в столице Нубии Хартуме все передовые аванпосты английского владычества, которые великий Гордон — жертва своей доверчивости — вел, как был уверен, к легкой победе32Генерал Чарлз Джордж Гордон, являвшийся в 1877-79 гг. генеральным губернатором Судана, был послан в 1884 г. английским правительством для подавления восстания махдистов. В 1885 г. был убит махдистами..

Без сенусси не мог бы держаться так долго и мавританский вождь Бу Амама, столько лет наводивший страх на Алжир.

Иногда проходят годы, когда могущественная секта не подает признаков жизни; но приходят другие времена, и она гордо поднимает голову, угрожая даже великим державам, имеющим интересы в Северной Африке.

В1868 году сенусси дошли в своей смелости до того, что объявили отлученным константинопольского султана. Ему пришлось уступить … отвести секте земли и признать за ней привилегии в Триполитании.

Сиди Омар, преемник Сиди Мухаммеда в сане великого калифа, само собой разумеется, не отказал в гостеприимстве Мулей-Хари, так как марабуты — шпионы секты, а вместе с тем хранители оружия, всегда готового к услугам восставших. Сиди Омар в минуту приезда путников пил кофе в небольшой комнате, просто убранной, между тем как негр с выжженными каленым железом на груди словами Аллаха, — в знак того, что он душой и телом принадлежит секте, — готовил своему господину трубку, наполненную душистым табаком — подарком хедива египетского или бея тунисского.

Сиди Омар представлял собой великолепный тип мавра. Он был высокий, сильный, хотя и несколько худощавый, с бронзовым оттенком лица и сверкающими глазами, как бы магнетизировавшими всякого, на кого он устремлял свой взор. Черная, хотя немного редкая, борода еще больше оттеняла правильность черт его лица.

Подобно прочим членам секты, он был одет очень просто: в широкую рубашку из легкой фланели, стянутую в поясе желтым ремнем. Ни на руках, ни в ушах, ни на шее не видно было никаких драгоценностей, — членам секты сенусси строжайше запрещено употреблять золото и серебро, за исключением рукояток сабель или ятаганов.

Могущественный глава секты, как мы сказали, принял Мулей-Хари приветливо: он знал его давно; а Хасси аль-Биак, как потомок калифа гранадского, имел право на известное уважение.

Внимательно выслушав рассказ о происшедшем, покуривая свою трубку, калиф сказал, смотря преимущественно на Хасси:

— Сенусси обычно не лезут в дела, где замешаны кафиры; но так как в твоих жилах течет кровь великих калифов, а один из этих кафиров женился на твоей дочери, и к тому же он не настоящий франджи, то ты имеешь право на нашу помощь. Сколько человек тебе надо?

— Около пятидесяти, — быстро ответил Хасси.

— Завтра ты их получишь А если окажется мало, горы доставят тебе еще больше. Атлас и Пророк простят мне, что я отправлю своих людей на защиту двух человек, не принадлежащих к исламу. Отдохните, вы гости сенусси и состоите под покровительством кабилов Атласа.