Онлайн чтение книги Воины бури Warriors of the Storm
Глава вторая

Священники пожаловали на следующее утро. Было их четверо, и во главе стояли близнецы из Мерсии Сеолнот и Сеолберт, ненавидевшие меня. Я знал братьев с детства и платил им взаимностью, зато теперь хотя бы мог их различать. Многие годы я не был уверен, с кем из близнецов говорю, потому что они были похожи, как два яйца, но один из наших споров закончился ударом в зубы святоше, и с тех пор я знал, что тот, кто шепелявит и брызгает слюной, – это Сеолберт.

– Господин, ты вернешься к Пасхе? – спросил он у меня.

Держался Сеолберт очень вежливо, – сохранив пару зубов, пройдоха не спешил расставаться с ними.

– Нет, – отрезал я и на шаг продвинул коня. – Годвин! Разложи рыбу по мешкам!

– Да, господин! – отозвался тот.

Годвин – мой слуга. Он и еще трое парней выкатывали из одного из сестерских амбаров бочонки. В бочонках хранилась вяленая рыба, и ребята вязали из веревок петли, чтобы нагрузить на каждую вьючную лошадь по два бочонка.

– Господин, у нас есть мешки? – наморщив лоб, спросил Годвин.

– У меня в кладовой двадцать два мешка с шерстью, – ответил я. – Передай управляющему, пусть опустошит их!

Я снова посмотрел на отца Сеолберта.

– Всю шерсть из мешков не вытряхнешь, – сказал я ему. – Часть прилипнет к рыбе и останется на зубах. – Мои губы расплылись в улыбке. – Если зубы есть.

– Сколько людей будет оборонять Сестер? – сурово осведомился его брат.

– Восемьдесят, – ответил я.

– Восемьдесят?!

– И половина из них больные, – добавил я. – Так что получится сорок годных, остальные калеки.

– Этого мало! – возмутился Сеолнот.

– Ясное дело, – буркнул я. – Но мне нужно войско, чтобы покончить с Рагналлом. Сестеру придется позаботиться о себе.

– Но если нагрянут язычники… – нервно предположил отец Виссиан.

– Язычники не знают о численности гарнизона, зато знают о силе стен. Согласен, оставлять так мало людей – рискованно, но выбора нет, я иду на этот риск. И у вас будут люди из фирда. Годвин, возьми мешки и под хлеб!

Я забрал чуть более трехсот воинов, оставив количество, едва достаточное, чтобы оборонять стены Сестера и Брунанбурга. Легко сказать, что я повел три сотни воинов. Как будто все, что нужно, – это сесть на коней, выехать из Сестера и поскакать на восток. Нет, необходимо было организовать армию. Нам требовалось везти с собой запас провизии. Ехать предстояло по местности, где продовольствие можно купить, только его на всех не хватит. Норманны станут отбирать желаемое силой, но нам-то придется платить, ведь это наша собственная страна, поэтому при мне имелась вьючная лошадь с грузом серебряных монет под охраной двух дружинников. Общее наше число значительно превышало три сотни, потому как многие воины брали с собой слуг, иные – женщин, с которыми не могли расстаться, были еще мальчишки, чтобы вести запасных коней и следить за обозными лошадьми с доспехами, оружием, мешками с солониной, копченой рыбой, сухарями и твердым сыром.

– Тебе ведь известно, что происходит на Пасху! – сурово воскликнул Сеолнот.

– Еще бы не знать, – отозвался я. – Мы детей делаем.

– Это в высшей степени возмутительно… – начал было Сеолберт, но прикусил язык под гневным взором брата.

– Мой любимый праздник, – весело продолжал я. – Пасха – день, когда делают детей!

– Это самый торжественный и радостный праздник всего христианского года, – наставительно произнес Сеолнот. – Торжественный, потому что мы вспоминаем о мучительной смерти нашего Спасителя, а радостный по причине Его воскресения.

– Аминь, – воскликнул отец Виссиан.

Виссиан был еще один мерсиец, молодой человек с копной преждевременно поседевших волос. Мне Виссиан даже нравился, только он шел на поводу у близнецов. Рядом с ним стоял отец Кутберт, слепой и улыбчивый. Он и прежде слышал этот спор и наслаждался им. Я хмуро посмотрел на попов.

– Почему Пасху у нас называют Истер? – спросил я.

– Потому что наш Господь умер и воскрес на Востоке[1]East – восток, Easter – Пасха (англ.) ., разумеется, – ответил Сеолнот.

– Навоз лошадиный, – отозвался я. – Ее называют Истер в честь праздника Эостры, и вам это известно.

– Это не… – начал возмущенно Сеолберт.

– Эостры! – перебил его я. – Богини весны! Богини зачатия детей! Вы, христиане, украли у нее и имя, и праздник!

– Не слушайте его! – завизжал Сеолнот, но он знал, что я прав.

Эостра – богиня весны, и богиня веселая при этом, из чего следует, что много детишек рождается в январе. Христиане, естественно, стараются прекратить это веселье, заявляя, что название Истер связано исключительно с Востоком, но, как обычно, христиане городят чушь. Истер – это праздник Эостры, и вопреки проповедям о торжественном и священном смысле Пасхи народ по большей части не забыл еще о долге перед Эострой, поэтому каждую зиму детишки исправно появляются на свет. Все три года, которые я прожил в Сестере, я неизменно настаивал на празднике в честь Эостры. Там выступали огнеходцы и жонглеры, музыканты и акробаты, проводились борцовские поединки и скачки. Ставились прилавки, где продавался любой товар от посуды до драгоценных украшений. А еще были танцы. Попам не нравятся танцы, но люди все равно пляшут, а если есть пляски, то и дети родятся в срок.

В этом году все шло иначе. Христиане решили создать должность епископа Сестерского и датой вступления его в сан назначили Пасху. Звали нового епископа Леофстаном. Я никогда не встречался с ним и знал лишь то, что он едет из Уэссекса и заслужил громкую славу своей набожностью. Леофстан – ученый, как мне сообщили. Кроме того, женат, но, будучи провозглашен прелатом, храбро поклялся поститься три дня в неделю и соблюдать целибат. Слепой отец Кутберт, любитель всего забавного, рассказал об обете епископа, зная, что это меня потешит.

– Какую он дал клятву? – переспросил я.

– Не ублажать свою жену.

– Она, видно, старая или уродина?

– Говорят, что женщина не дурна собой, – покачал головой отец Кутберт. – Однако наш будущий епископ заявил, что Господь отдал за нас жизнь, поэтому самое малое, чем мы можем пожертвовать ради Него, – это плотскими удовольствиями.

– Да он дурак!

– Мне не следовало бы соглашаться с тобой, – пробормотал Кутберт. – Но да, господин, Леофстан – дурак.

Рукоположение дурака и привело Сеолнота и Сеолберта в Сестер. Они планировали церемонии и приглашали аббатов, епископов и священников со всей Мерсии, из Уэссекса и даже из Франкии.

– Мы обязаны обеспечить им безопасность, – настаивал теперь Сеолнот. – Мы обещали, что город будет защищен от любой атаки. Восьмидесяти воинов для этого мало! – желчно подытожил он.

Я сделал вид, что озабочен:

– Хочешь сказать, что, если придут даны, ваших церковников могут перебить?

– Разумеется! – Тут поп заметил мою улыбку и от этого взбесился еще сильнее. – Нам нужно пятьсот человек! Король Эдуард может приехать! Леди Этельфлэд обязательно пожалует сюда!

– Не пожалует. Она будет со мной сражаться против Рагналла. Если придут норманны, вам лучше просто молиться. Ваш Бог вроде как творит чудеса, так ведь?

Я знал, что Этельфлэд поспешит на север, как только мои гонцы прискачут в Глевекестр. Эти же самые гонцы закажут постройку новых кораблей у мастеров на Сэферне. Я предпочел бы приобрести их в Лундене, где на верфях работают опытные фризские корабелы, но пока придется купить три судна у сэфернских умельцев.

– Объясните, что мне требуются маленькие корабли, – наставлял я посланцев. – Не более тридцати весел с каждого борта!

На Сэферне строят большие суда, широкие и с глубокой осадкой, способные преодолевать суровое море по пути в Ирландию, но на мелкой реке от таких толку мало. Спешить некуда – команды для этих кораблей поскачут со мной на восток, а Редвальду я велел за время нашего отсутствия начать восстанавливать пристань. Он работает на совесть, только медленно.

Сына я отрядил вперед с полусотней воинов, все верхом на легких быстрых конях. Они выехали на день раньше нас, их задачей было преследовать врага, нападать на отряды фуражиров и подстерегать разведчиков. Бедвульф уже шел за войском Рагналла, но ему полагалось просто известить меня о месте высадки армии северян, а это событие должно было произойти вскоре, потому что в нескольких милях вверх по течению река становилась несудоходной. Сойдя на берег, войско Рагналла вынуждено будет рассредоточиться, чтобы обзавестись лошадьми, провизией и рабами, а моему сыну предстояло задержать его – беспокоить, и при этом, если хватит ума, избегать прямого боя с неприятелем.

– Что, если Рагналл пойдет на север? – спросил Финан.

– Я велел Утреду не покидать саксонских земель, – был мой ответ.

Я понимал, к чему клонит мой друг. Если морской конунг поведет своих на север, то войдет в Нортумбрию – страну, подвластную данам, и тогда Утред и его дружина окажутся в кольце превосходящих числом противников.

– Думаешь, он подчинится? – поинтересовался ирландец.

– Парень не дурак.

Финан криво улыбнулся:

– Весь в тебя.

– В смысле?

– В смысле, что он такой же, как ты, и, скорее всего, пройдет за Рагналлом полпути до Шотландии, прежде чем образумится. – Финан наклонился, подтягивая подпругу. – К тому же кто способен сказать, где заканчивается Мерсия и начинается Нортумбрия?

– Утред будет начеку.

– Хорошо бы. – Ирландец вдел ногу в стремя, запрыгнул в седло, устроился поудобнее, взял поводья. Потом оглянулся на четверку священников. Те, сдвинув головы и размахивая руками, совещались между собой. – Чего им надо?

– Чтобы я оставил войско для защиты их проклятых епископов.

Финан хмыкнул, потом повернулся и посмотрел на север.

– Жизнь – это горшок с дерьмом, верно? – с горечью промолвил он.

Я ничего не ответил, просто глядел, как мой друг освобождает в ножнах свой меч, Похититель Душ. Убитого сына или племянника он похоронил на берегу реки. Сам выкопал могилу и отметил ее камнем.

– Семья, – мрачно буркнул ирландец. – А теперь пойдем убивать других выродков.

Я залез в седло. Солнце уже встало, но находилось пока невысоко на востоке, прячась за серыми облаками. Со стороны Ирландского моря дул пронизывающий ветер. Воины садились по коням, последние копья приторачивали к вьючным лошадям, и тут у северных ворот запел рог. Его использовали только в том случае, если часовые замечали что-то стоящее моего внимания, поэтому я тронул скакуна и поехал по главной улице. Мои дружинники, решив, что мы выступаем, потянулись следом. Пока я рысил мимо главного дома Сестера, рог запел снова, а потом еще и в третий раз, когда я соскользнул с седла и пошел вверх по ступеням на площадку над аркой ворот.

Приближалась дюжина всадников. Они ехали через римское кладбище, гоня скакунов во весь опор. Я узнал серую лошадь сына, потом заметил рядом с ним Бедвульфа. Парни осадили коней прямо перед рвом, и Утред вскинул голову.

– Норманны на Эдс-Байриге! – крикнул он.

– Ублюдков около тысячи, – добавил Бедвульф.

Я непроизвольно посмотрел на восток, хотя и знал, что Эдс-Байриг с надвратного укрепления не разглядеть. Но он находился близко – от нас до него на восток было не дальше, чем до Брунанбурга на запад.

– Они там укрепляются! – доложил Утред.

– Что такое? – На площадку поднялся Финан.

– Рагналл не идет на север, – ответил я. – И на юг не идет.

– Тогда куда?!

– Сюда, – объявил я, продолжая смотреть на восток. – Он идет сюда.

На Сестер.

Эдс-Байриг входил в гряду невысоких холмов, протянувшихся с севера на юг. Сам он представлял собой самую возвышенную точку гребня – поросший травой горб, похожий на остров среди моря дубов, шумевшего у его подножия. Склоны по большей части пологие, и подъем на него был бы легкой прогулкой, кабы древний народ, обитавший в Британии задолго до того, как мои предки пересекли море, и даже до прихода римлян, не обнес холм кольцом из стен и рвов. Стены были не из камня, вроде сложенных римлянами вокруг Лундена и Сестера, и не бревенчатые частоколы, какие строим мы, но из земли. Древние окопали продолговатый гребень глубоким рвом, а землю насыпали с внутренней стороны рва, устроив крутой подъем. Потом вырыли еще один ров, ближе к вершине, и возвели дополнительный вал. И хотя под воздействием долгих лет и затяжных дождей двойные стены осели и наполовину затянули двойные рвы, оборонительные сооружения оставались мощными. Название холма означало «крепость Эда», – без сомнения, некий сакс по имени Эд обитал некогда там и использовал стены для защиты своих стад и дома, но твердыня была гораздо старше времени, на которое указывало имя. Подобные поросшие травой форты встречались на многих высоких холмах по всей Британии – доказательство того, что люди сражались за эти земли все время, какое обитали здесь. Интересно, неужели и тысячу лет спустя народ все еще будет строить стены и выставлять на ночь часовых в ожидании нападения врага на рассвете?

Подступиться к крепости Эда было непросто. Ее окружали густые леса, а в чаще так легко устроить засаду. Дружинникам моего сына удалось близко подобраться к гребню, прежде чем воины Рагналла отогнали их. Наши отошли к равнинному пастбищу на западной оконечности леса, где я и обнаружил их, ведущих наблюдение под прикрытием густой листвы.

– Они углубляют рвы, – доложил один из парней Бедвульфа вместо приветствия. – Господин, отсюда видно, как ублюдки шуруют лопатами.

– И деревья рубят, – добавил сам Бедвульф.

Стук топоров я слышал. Доносился он издалека, приглушенный пышными весенними кронами.

– Он строит бург, – проворчал я. Войска Рагналла углубляют старые рвы и подсыпают валы, по верху которых соорудят бревенчатый частокол. Я повернулся к Бедвульфу. – Где пристали корабли?

– Господин, там, где верши. – Дружинник кивнул на север, давая понять, в какой это стороне, потом оглянулся, услышав далекий треск, извещающий о падении подрубленного дерева. – Перед ними они сели на мель. Норманнам пришлось немало повозиться, чтобы вытащить корабли из ила.

– Корабли все еще там?

Разведчик пожал плечами:

– Утром были.

– Их будут охранять, – предупредил меня Финан. Ему показалось, я замышляю напасть на корабли Рагналла и сжечь их, но это было бы глупо.

– Я бы предпочел, чтобы он убрался назад в Ирландию, поэтому корабли его не трону. Мне вовсе не хочется, чтобы ублюдок застрял тут. – Я поморщился. – Все идет к тому, что попы добьются своего.

– Чего именно?

– Если Рагналл останется тут, то останемся и мы.

Я собирался уйти с тремя сотнями своих воинов на восток к Ликкелфилду и соединиться с посланными из Глевекестра силами Этельфлэд, но, если норманн засядет на Эдс-Байриге, мне придется остаться для защиты Сестера. Я вернул всех обозных лошадей в город и отправил дополнительных гонцов на юг с приказом прервать марш на Ликкелфилд и вместо этого стягиваться к Сестеру. А потом приготовился ждать.

Ждал я Этельфлэд и ее мерсийскую армию. В моем распоряжении имелось три сотни воинов, а у Рагналла тысяча с лишним, и каждый день к нему прибывали новые. Это нервировало. И бесило. Гарнизону Брунанбурга оставалось только наблюдать, как украшенные звериными головами суда поднимаются по Мэрсу. В первый день кораблей прошло два, во второй – три. И с каждым днем их становилось все больше – драккаров, битком набитых людьми с самых отдаленных островов Рагналла. Другие шли по суше, из датских гнезд в Нортумбрии. Они стремились к Эдс-Байригу в расчете на саксонское серебро, саксонские земли и саксонских рабов. Армия Рагналла разрасталась, а я ничего не мог поделать.

Морской конунг превосходил меня числом по меньшей мере втрое, и, чтобы напасть на него, требовалось провести людей через лес, окружающий Эдс-Байриг, а лес представлял собой смертельную западню. Немного южнее холма проходила старая римская дорога, но деревья захватили ее, и, оказавшись среди их густых крон, мы не сможем ничего разглядеть дальше чем на тридцать или сорок шагов. Я выслал в эти дебри отряд разведчиков, и из четверых вернулись только трое. Четвертого обезглавили, а обнаженное тело бросили на пустоши. Мой сын хотел взять всех наших людей и вломиться в заросли, ища боя.

– Какой в этом прок? – спросил я у него.

– Часть их воинов должна охранять корабли, – сказал он. – А другие будут строить новую стену.

– И?..

– И нам не придется иметь дело со всей армией Рагналла. Допустим, только с половиной.

– Балда ты, – сказал я. – Ведь Рагналл именно этого от нас и хочет.

– Он хочет напасть на Сестер, – возразил Утред.

– Нет, этого хочу от него я.

Вот так мы с Рагналлом расставили друг для друга ловушки. Пусть он и превосходил меня числом, но идти приступом на Сестер опасался. Младший его брат попытался уже взять город и лишился при попытке правого глаза и большей части войска. Укрепления Сестера внушали уважение. Воинам Рагналла предстояло преодолеть глубокий, полный воды ров, утыканный кольями, потом взобраться на стену вдвое выше человеческого роста, и это под ударами копий, секир, градом камней и ведер с дерьмом. Рагналла ждал крах. Его люди полягут под нашей твердыней. Я как раз желал, чтобы морской конунг пришел под город и полез на стены; я хотел перебить его норманнов на оборонительных сооружениях Сестера. Он знал, что я желаю этого, и поэтому не приходил.

Но и мы не могли напасть на него. Даже если бы я сумел без урона провести всех пригодных к бою людей через лесную чащу, нам все равно предстояло взбираться на Эдс-Байриг, пересекать рвы и земляные валы с сооруженным на них новым частоколом. А тем временем превосходящие числом норманны и ирландцы Рагналла устроили бы нам резню, о которой их поэты сложили победную боевую песнь. Как бы они ее называли – «Сказание о Рагналле Могучем»? Речь там шла бы о взмахах клинков, об умирающих супостатах, о рвах, полных крови, и об Утреде, великом Утреде, сраженном в своей боевой славе. Рагналлу хотелось услышать эту песню, хотелось, чтобы я напал. Я же знал о его желании и не собирался идти ему навстречу. Просто ждал.

Сложа руки мы не сидели. Я распорядился, чтобы в ров вокруг Сестера набили новых заостренных кольев, на юг и на восток послали дополнительных гонцов, чтобы созывать фирд. Конечно, войско из крестьян не могло противостоять норманнской «стене щитов» в открытом бою, зато способно было оборонять стены бургов. И каждый день я высылал сотню конных кружить у Эдс-Байрига. Всадники огибали большой лес с юга, потом ехали по дуге на север. На третий день я лично возглавил этот дозор. Это был тот самый день, когда вверх по Мэрсу поднялись четыре корабля, по меньшей мере по сорок воинов на каждом.

Мы стояли в кольчугах и с оружием, хотя больших щитов не взяли. Я облачился в ржавую кольчугу и старый шлем без украшений. Вздох Змея был при мне, зато знаменосец остался в Сестере. Я отправился в скромном наряде потому, что не собирался вступать в бой. Мы ехали на разведку, высматривая отряды фуражиров Рагналла и его патрули. К Сестеру он людей не посылал, что было странно. Чем же он занят?

Через гребень мы перебрались милях в четырех или в пяти к югу от холма Рагналла. Поднявшись на невысокий хребет, я уставился на север, но не мог разглядеть почти ничего из происходящего на далеком Эдс-Байриге. Я знал, что там строят частокол, что рабочие забивают дубовые бревна в земляной вал. И не сомневался, что Рагналл догадывается о моем нежелании растрачивать впустую жизни, атакуя эту стену. На что же он рассчитывает? Что рано или поздно я сваляю дурака, потеряю терпение и пойду на приступ?

– Господин! – прервал мои размышления Ситрик. Он указывал на северо-восток, и я заметил примерно в миле от нас около дюжины всадников. Чуть дальше виднелись еще конные – десятка два, быть может. Все направлялись на восток.

– Получается, они нашли лошадей, – проворчал я.

Согласно нашим наблюдениям, а также по свидетельству пленников, враг доставил на кораблях очень мало коней, разве что для фуражиров. Как я подозревал, северяне ухитрились захватить еще несколько лошадей, и новые всадники могли, в свою очередь, расширять круг поисков, хотя к этому времени весь здешний край знал о присутствии северян. Селений тут было мало, потому что земли приграничные и не принадлежали ни данам из Нортумбрии, ни саксам из Мерсии. Немногочисленное местное население оставило к этому времени свои дома и угнало скот на юг, к ближайшему бургу. В стране правил страх.

Скатившись с гребня, мы поскакали по лесистой местности на восток, следуя заросшей тропе пастухов. Разведчиков вперед я не отправлял, предположив, что едва ли у Рагналла достаточно лошадей, чтобы выслать против нас сильный отряд конников. И действительно, врага мы не повстречали, даже когда повернули на север и поехали по пустоши, на которой прежде заметили всадников.

– Стараются не попадаться нам на пути, – с некоторым разочарованием проговорил Ситрик.

– А ты бы поступил иначе?

– Чем больше наших они убьют, тем меньше останется защитников на стенах Сестера.

Я пропустил этот глупый ответ мимо ушей. В намерения Рагналла не входило класть своих людей под укреплениями Сестера. По крайней мере, пока. Так что у него на уме? Я задумчиво оглянулся. Утро выдалось сухое, ну или точнее, без дождя, хотя воздух был сырой, а ветер холодный. Ночью прошел сильный ливень и земля сочилась от влаги. Но отпечатков копыт, пересекающих тропу, я не видел. Если Рагналлу нужны лошади и провизия, есть смысл искать их в богатых поселениях к югу от нас, в глубине Мерсии, однако похоже, что в том направлении морской конунг отряды не высылал. Я мог, конечно, пропустить следы, но это было маловероятно. К тому же Рагналл не дурак. Ему известно, что подкрепления должны подходить к нам с юга, а он явно не высылает дозоры высматривать нового противника.

Почему?

Потому что, ответил я себе, ему нет дела до наших подкреплений. Я смотрел на север и не видел ничего, кроме густых лесов и сырых полей, и думал о том, чего достиг Рагналл. Он смёл наш маленький флот, в результате мы лишились возможности без труда переправиться через Мэрс, если только не удалимся на восток, чтобы разыскать неохраняемый брод. Он превратил Эдс-Байриг в крепость – твердыню практически неприступную, пока в нашем распоряжении не будет армии, намного превосходящей норманнов числом. Смысл укреплять Эдс-Байриг один – создать угрозу Сестеру; и однако морской конунг не шлет к городу дозоров и не пытается отрезать подход к нему подкреплений.

– На Эдс-Байриге есть вода? – осведомился я у Ситрика.

– К юго-западу от холма бьет источник, – немного неуверенно ответил он. – Всего лишь ключ, господин. Не хватит на целую армию.

– Рагналл недостаточно силен, чтобы напасть на Сестер, – вслух размышлял я. – И он знает, что мы не станем терять людей, бросая их на валы Эдс-Байрига.

– Да он просто драться хочет! – Ситрик пожал плечами.

– Нет, не хочет, – возразил я. – Во всяком случае, не с нами.

В уме у меня забрезжила новая идея. Озвучить ее я не мог, потому как сам до конца не обдумал, но чутьем угадывал, к чему клонит Рагналл. Эдс-Байриг – это обманка, и мы – не враги. До поры. Наш черед еще наступит, но не сейчас. Я повернулся к Ситрику.

– Веди людей обратно в Сестер, – велел я ему. – Иди той же дорогой, которой мы пришли. Ублюдки должны увидеть тебя. И передай Финану: пусть выставит завтра дозор у кромки леса.

– Господин? – удивился Ситрик.

– Скажи Финану, чтобы дозор был сильным! Сотня или полторы самое меньшее! И чтобы Рагналл их видел! Передай, чтобы патрулировали между дорогой и рекой, – пусть северяне думают, что мы замышляем напасть с запада.

– Напасть с… – промямлил он.

– Просто выполняй! – рявкнул я. – Берг! Ты со мной!

Рагналл создал нам помеху для переправы через реку и заставил сосредоточить все наше внимание на Эдс-Байриге. Он демонстрирует свою осторожность: устроил мощную твердыню, намеренно избегает дразнить нас, высылая отряды на юг. Но все, что мне было известно о Рагналле, говорило: это кто угодно, только не осторожный человек. Это воин. Он быстр в движениях, бьет без жалости и величает себя конунгом. Раздающий золото повелитель, покровитель бойцов. Люди будут идти за ним до тех пор, пока его меч и копье приносят им пленников и захваченные пашни, а никто еще не разбогател, выстроив в лесных дебрях крепость и приглашая врага к атаке.

– Передай Финану, что я вернусь завтра или послезавтра! – крикнул я Ситрику. Потом кивнул Бергу и двинулся на восток. – Завтра или послезавтра!

Берг Скаллагримрсон был норманном, принесшим мне клятву верности. Верность в уплату за то, что тремя годами ранее я сохранил ему жизнь на морском берегу в Уэльсе. Ему не составило бы труда в любой миг удрать на север, в королевство Нортумбрия, и найти там дана или соотечественника-норманна, который с радостью возьмет на службу молодого, крепкого дружинника, но Берг соблюдал присягу. Он был узколицым голубоглазым парнем, серьезным и вдумчивым. Волосы он носил длинные, на норманнский манер, и даже уговорил дочку Ситрика нацарапать ему на левой щеке рисунок при помощи иглы и чернил.

– Это что? – спросил я, когда шрамы слегка поджили.

– Волчья голова, господин! – возмущенно ответил он.

Голова волка являлась моей эмблемой, и изображение было способом выказать преданность, хотя, честно говоря, даже когда рубцы поджили, картинка больше напоминала перепачканное свиное рыло.

И вот мы вдвоем поскакали на восток. Я по-прежнему не опасался наткнуться на вражеский отряд, потому что заподозрил истинные намерения Рагналла, и, основываясь на догадке, мы ехали весь день, свернув за это время на север, на римскую дорогу в Нортумбрию. Мы все еще находились изрядно на восток от Эдс-Байрига. Ближе к вечеру поднялись на невысокий холм. С него я увидел переброшенный через реку мост, а на другой его стороне, близ стоящих на северном берегу Мэрса двух хижин, – людей в кольчугах. С копьями.

– Сколько их? – спросил я у Берга, чьи глаза были поострее моих.

– Господин, самое меньшее сорок.

– Рагналл не хочет дать нам переправиться через реку, так? Значит, нам обязательно следует попасть на другую сторону.

С час мы скакали на восток, бдительно высматривая врага, а в сумерках повернули на север и вышли к месту, где Мэрс спокойно нес воды среди заливных лугов.

– Твоя лошадь плыть может? – осведомился я у Берга.

– Сейчас выясним, мой лорд.

Река здесь была широкой, самое малое шагов в пятьдесят, а берега обрывистые. Вода мутная, и, как я догадывался, было глубоко, поэтому, решив не рисковать лошадьми, мы пошли вверх по течению, пока не обнаружили местечко, где развезенная тропа входила в реку на южном берегу и выходила на северном, намекая на брод. Переправа явно не была оживленной, – видимо, просто какой-то крестьянин обнаружил подходящий для перегона скота участок. Однако я подозревал, что обычно река стояла ниже. От дождей она поднялась.

– Будем переправляться, – решил я и ввел коня в реку.

Вода доходила мне до сапог, затем до бедер, и я почувствовал, как скакун борется с течением. Один раз он поскользнулся, я покачнулся, подумав, что вот-вот свалюсь, но конь каким-то образом выровнялся и ринулся вперед, гонимый скорее страхом, чем моими понуканиями. Берг ехал за мной, но так пинал лошадь, что обогнал меня и первым выбрался на противоположный берег. С него стекали вода и жидкий ил.

– Ненавижу ползать по реке, – буркнул я, присоединившись к дружиннику.

В миле от русла мы обнаружили рощицу из ясеней и расположились на ночлег: стреножили коней, а сами попытались отдохнуть. Берг в силу молодости дрых как убитый, но я большую часть ночи пролежал без сна, прислушиваясь к шороху ветра в листьях. Разжигать костер не решался. Местность тут, как и край к югу от Мэрса, казалась безлюдной, но это не исключало, что враг где-то рядом, поэтому я мерз в темноте. Только к утру забылся тревожным сном, а пробудившись, увидел, что Берг аккуратно делит краюху хлеба.

– Господин, это тебе, – сказал он, протягивая мне кусок побольше.

Я взял меньшую часть, потом встал. Кости ныли все до единой. Я подошел к краю рощи и заглянул в окружающую нас серость. Серое небо, серая земля, серый туман. Был час перед рассветом. Сзади послышались шаги Берга.

– Господин, седлать коней? – спросил он.

– Пока не надо.

Берг подошел и встал рядом.

– Господин, где мы?

– В Нортумбрии. Все, что к северу от Мэрса, – это Нортумбрия.

– Твоя страна.

– Моя страна, – согласился я.

Я родился в Нортумбрии и надеюсь здесь же и умереть, хотя мой родной край лежит на восточном берегу, далеко от этих укутанных туманом полей, в долине Мэрса. Моя земля – это Беббанбург, крепость на краю моря. Ее подло украл у меня мой дядя, и, хотя сам он давно мертв, могучая твердыня до сих пор в руках его сына. Я поклялся, что в один прекрасный день убью двоюродного брата и заберу то, что принадлежит мне по праву. Эту клятву я повторял каждый день своей жизни.

Берг вглядывался в седую сырость.

– Кто тут правит? – спросил он.

Вопрос заставил меня усмехнуться.

– Скажи-ка, ты слышал про Сигфротира? – осведомился я.

– Нет, господин.

– А про Кнута Однорукого?

– Нет, господин.

– Про Хальфдана Отирсона?

– Нет, господин.

– Эовела Сильного?

– Нет.

– Эовел оказался не сильным, – хмыкнул я. – Потому что Ингвер Сверкающий Меч его убил. Слышал про Ингвера?

– Нет, господин.

– Сигфротир, Кнут, Хальфдан, Эовел и Ингвер, – снова перечислил я имена. – За последние десять лет каждый из них величал себя королем Йорвика. И лишь один из них, Ингвер, жив сегодня. Тебе известно, где находится Йорвик?

– На севере. Это город.

– Некогда это был великий город, – с грустью подтвердил я. – Его построили римляне.

Берг оживился.

– Как и Сестер?

Парень мало знал о Британии. Он служил Рогнвальду, норманну, погибшему в кровавой бойне на валлийском берегу. С той поры Берг перешел на службу ко мне, жил в Сестере и сражался с шайками угонщиков скота из Нортумбрии или из королевств Уэльса, и всегда отличался любознательностью.

– Йорвик, как Сестер, – кивнул я. – И, как у Сестера, его сила кроется в стенах. Он сторожит реку, но тот, кто правит в Йорвике, может претендовать на власть над Нортумбрией. Ингвер Сверкающий Меч – король Йорвика, но называет себя королем Нортумбрии.

– И является таковым?

– Делает вид, хотя, по правде говоря, он всего лишь вождь из Йорвика. Однако никто другой не может величать себя королем Нортумбрии, пока не взял Йорвик.

– Город плохо защищен? – спросил Берг.

– Стены у Эофервика мощные, – ответил я, назвав Йорвик его саксонским именем. – Очень мощные! Устрашающие! Мой отец погиб, штурмуя их. И сам город лежит в богатой стране. Тот, кто правит Эофервиком, может позволить себе стать дающим золото, нанимать людей, жаловать имения, кормить коней. А значит – командовать армией.

– И все это есть у короля Ингвера?

– Ингвер даже псу не может приказать помочиться, – фыркнул я. – У него от силы сотни две воинов. А за стенами? За стенами у него ничего. Вне стен правят другие люди, и придет день, когда один из них прикончит Ингвера, как тот прикончил Эовела, и провозгласит себя королем. Сигфротир, Кнут, Хальфдан и Эовел: все они назывались королями Нортумбрии и все погибли от рук соперника. Нортумбрия не королевство, это яма с крысами и терьерами.

– Вроде Ирландии, – пробормотал Берг.

– Ирландии?

– Страны мелких королей, – пояснил парень и нахмурился на миг. – Порой кто-то называет себя верховным королем. И вероятно, является таковым, но остается куча мелких, и они грызутся между собой как собаки. Можно подумать, что собак этих легко перебить, однако попробуй сунься – они мигом объединятся.

– Верховного короля в Нортумбрии нет, – промолвил я. – Пока нет.

– А будет?

– Рагналл, – сказал я.

– Эге! – воскликнул он, начиная понимать. – И однажды нам предстоит взять эту землю?

– Однажды, – подтвердил я, желая, чтобы этот день наступил скорее.

Этельфлэд, правительница Мерсии, предпочитала сначала изгнать данов из своей страны. Ей хотелось восстановить древние границы Мерсии и лишь потом повести армию в Нортумбрию. И даже так она не решилась бы начать войну, не получив благословения брата. Однако теперь пришел Рагналл, и завоевание Нортумбрии грозило стать еще более трудным делом.

Мы оседлали коней и шагом двинулись на запад. Слева привольно и лениво извивался Мэрс, петляя среди густых заливных лугов. Никто не обрабатывал здешние земли. Некогда тут селились даны и норманны, фермы их процветали в этом плодородном краю, но мы отогнали их подальше от Сестера, на север, и теперь чертополох рос там, где прежде пасся скот. Две цапли пролетели вниз по реке. Легкий дождь набежал с далекого моря.

– Господин, госпожа Этельфлэд придет? – спросил Берг, пока мы вели лошадей через дыру в ветхой изгороди, а потом через затопленную канаву.

Туман поредел, хотя полосы его еще висели над широкими излучинами реки.

– Придет, – согласился я и с удивлением испытал отчетливый прилив удовольствия при мысли, что увижу ее снова. – Этельфлэд в любом случае приехала бы благодаря этой дурацкой затее с новым епископом. – Она обожала всякие возведения на престол, хотя как могло доставлять удовольствие три или четыре часа слушать пение монахов и разглагольствования попов – выше моего понимания. Отказывался я понимать и то, зачем епископам престолы. Так они и корону потребуют. – И приведет с собой войско, – продолжил я.

– И мы сразимся с Рагналлом?

– Ей захочется изгнать его из Мерсии, – ответил я. – И если морской конунг решит остаться за своими новыми стенами, без кровопролития не обойтись.

Я повернул на север, к невысокому холму, который помнил со времен набегов через реку. Холм венчала купа сосен, и в ясный день с вершины открывался Сестер. Но тот день выдался пасмурным, и шанса полюбоваться на город не представилось, зато вырастающий на противоположном берегу зеленый горб Эдс-Байрига просматривался отчетливо. Я видел неошкуренные бревна нового частокола поверх валов, а еще ближе виднелся сгрудившийся в широкой излучине Мэрса флот Рагналла.

И мост.

Поначалу я сомневался и попросил посмотреть Берга, глаза которого были намного моложе моих. Тот недолго всматривался, нахмурился, потом кивнул.

– Они сделали из лодок мост, господин.

Мост был наскоро сооружен из причаленных борт к борту судов, так что те выстроились поперек реки, а поверх палуб положили неструганые доски. Этим самодельным мостом воспользовалось уже такое количество пеших и конных, что в полях на этой стороне реки образовалась дорога – полоса перемешанной грязи, черная на фоне серых пастбищ. Далее дорога разбегалась малыми лучами, но все они вели на север. По лучам этим скакали сейчас всадники: три небольших отряда гнали лошадей прочь от Мэрса вглубь Нортумбрии, а один многочисленный отряд ехал на юг, к реке.

А деревья на южном берегу кутались в плотную пелену дыма. На первый взгляд мне показалось, что это густеющий речной туман, но чем больше я всматривался, тем сильнее убеждался: это костры лагеря в лесу. Много костров, дым которых поднимался над кронами. Дым этот говорил о том, что Рагналл держит значительное количество своих воинов близ Мэрса. На Эдс-Байриге размещался гарнизон, хлопотливо возводящий частокол, но воды из источника не хватало на все войско. И войско это, вместо того чтобы идти на юг, в Мерсию, торило тропы на север.

– Можем возвращаться домой, – сказал я.

– Уже? – удивился Берг.

– Уже. – Я понял, что замышляет Рагналл.

Мы возвращались той же дорогой. Ехали медленно, щадя коней. Небольшой дождь, принесенный холодным утренним ветром с Ирландского моря, сыпал нам в спину, и мне вспомнились слова Финана про договор между Рагналлом и Уи Нейллами. Ирландцы нечасто перебирались через море, разве что по торговым делам, да изредка, чтобы разжиться рабами на западном побережье Британии. Я знал, что в Шотландии и даже на диком западном берегу Нортумбрии имелись ирландские поселения, но никогда не встречал ирландских воинов в Мерсии или в Уэссексе. Нам хватало хлопот с данами и норманнами, только этих вот еще недоставало. Да, у Рагналла всего одна судовая команда ирландцев, но Финан хвастал, что каждый его соотечественник стоит троих из любого другого племени.

– Мы деремся как бешеные псы, – гордо заявлял мне он. – Если дойдет до боя, Рагналл пошлет ирландцев вперед. Спустит их на нас.

Мне достаточно часто приходилось наблюдать Финана в бою, чтобы поверить его словам.

– Мой господин! – Голос Берга заставил меня вздрогнуть. – Сзади!

Я обернулся и увидел трех всадников, следующих за нами. Мы находились на открытой местности, где некуда было спрятаться, и я выругал себя за беспечность. Погрузился в раздумья, пытаясь понять, что предпримет Рагналл, и не смотрел назад. Заметь мы этих троих раньше, свернули бы в заросли кустарника, но теперь не могли избежать встречи с быстро нагоняющими нас конниками.

– Я поговорю с ними, – заявил я Бергу и, развернув коня, стал ждать.

Всадники были молоды, не старше двадцати. Лошади хорошие, резвые и сильные. На всех троих кольчуга, хотя щита или шлема не было ни у кого. Приближаясь, они растянулись, потом, шагах в десяти от меня, вздыбили коней. Волосы длинные, на лицах наколки. Это подсказало мне, что они норманны, хотя кого еще мог я встретить по эту сторону реки?

– Доброго вам утра, – обходительно пожелал я.

Тот юнец, что располагался посередине, тронул коня. Кольчуга у парня была хорошая, ножны меча украшали серебряные насечки, а висящий на груди молот отливал золотом. У него были длинные черные волосы, сальные и гладкие, собранные на затылке и прихваченные черной лентой. Он оглядел моего скакуна, потом меня и наконец уставился на Вздох Змея.

– Дед, добрый у тебя меч.

– Добрый, – мягко согласился я.

– Старикам мечи без надобности, – изрек он, и оба его спутника захохотали.

– Меня зовут Хефринг Фенирсон, – все таким же мягким тоном представился я. – А это мой сын Берг Хефрингсон.

– Скажи-ка мне, Хефринг Фенирсон, – сказал юнец, – почему ты едешь на восток?

– А почему бы и нет?

– Потому что ярл Рагналл созывает людей, а ты скачешь прочь от него.

– Ярлу Рагналлу старики без надобности, – ответил я.

– Верно. А вот молодые ему нужны. – Парень посмотрел на Берга.

– Мой сын не мастер обращаться с мечом.

На самом деле парень был смертоносно быстр с клинком, но присутствовало в его лице выражение какой-то невинности, делавшее предположение о нелюбви к войне вполне правдоподобным.

– А вы кто такие? – вежливо осведомился я.

Юнец помедлил, явно не желая называть свое имя, потом пожал плечами, видимо решив, что это не имеет значения.

– Отер Хардгерсон.

– Ты прибыл с кораблями из Ирландии? – поинтересовался я.

– Откуда мы пришли, тебя не касается, – отрезал он. – Ты принес присягу ярлу Рагналлу?

– Я не присягал на верность ни одному мужчине, – ответил я, причем сказал чистую правду: клятву-то я дал Этельфлэд.

Отер осклабился:

– Так ты, видать, ярл?

– Я крестьянин.

– Крестьянину не нужен хороший конь, – с издевкой заявил юнец, – да и меч тоже. Не нужна кольчуга, пусть даже такая ржавая. А что до твоего сына… – Норманн провел лошадь мимо меня и вперил взгляд в Берга. – Если он не умеет сражаться, то кольчуга меч и конь ему тоже ни к чему.

– Хочешь купить их? – поинтересовался я.

– Купить?! – Идея вызвала у Отера смех. – Выбирай, старик: вы можете поехать с нами и принести присягу ярлу Рагналлу или вы отдаете нам коней, оружие и доспехи и идете своей дорогой. – Он повернулся ко мне. – Ну, что скажешь?

Я знавал таких, как Отер. Молодой воин, взращенный для боя, он привык презирать всех, кто зарабатывает на жизнь не мечом. Его одолевала скука. Юнец переплыл через море ради обещанных земель и добычи, и, хотя нынешняя осмотрительность Рагналла была полностью оправданна, Отера она раздражала. Ему приходилось ждать, пока ярл соберет больше людей, и людей этих явно вербовали в Нортумбрии, среди данов и норманнов, населяющих эту раздробленную страну. Отеру поручили нудную обязанность патрулировать северный берег реки, чтобы не дать саксам высунуть нос за Мэрс, а ему не терпелось начать вторжение в Британию. Если Рагналл не поведет его в бой, он сам найдет с кем сразиться. Кроме того, Отер был самоуверенным молодым задирой, который не видел нужды бояться какого-то старика.

Да, наверное, я был стар. Борода моя подернулась сединой, и на лице отпечатались годы, но даже так Отеру и двум его приятелям стоило быть начеку. С какой стати крестьянину скакать на быстрой лошади? Или вешать на бок длинный меч? Или одевать кольчугу?

– Отер Хардгерсон, выбирай: ты или уезжаешь прочь и благодаришь богов, каким молишься, что убрался отсюда живым, или забираешь у меня меч, – ответил я. – Парень, выбор за тобой.

На удар сердца он воззрился на меня так, будто не поверил собственным ушам, потом расхохотался:

– Дедуля, пешим или на коне?

– Парень, выбор за тобой, – повторил я, и на этот раз произнес слово «парень» с неприкрытой издевкой.

– Ну, старик, ты покойник, – бросил он в ответ. – Пешим, дряхлый ты ублюдок!

Юнец проворно соскользнул с седла и приземлился на сырую траву. Я предположил, что драться на ногах он захотел потому, что конь его не приучен к бою, но это меня устраивало. Я тоже спешился, но проделал это медленно, словно мои старые кости и ноющие мускулы не давали мне поворачиваться.

– Мой меч зовется Кровопийца, – сообщил Отер. – Человеку следует знать имя оружия, которое посылает его в могилу.

– Мой меч…

– Да зачем мне знать имя твоего меча?! – прервал он меня, потом снова захохотал, вытаскивая из ножен Кровопийцу. Мой противник оказался правшой. – Старик, я сделаю это быстро. Ну, ты готов?

Вопрос был издевкой. Ему было плевать, готов ли я. Отер осклабился – я потянул из ножен Вздох Змея и взмахнул им так, будто сроду не держал оружия. Я даже ухватил его сначала левой рукой и только потом переложил в правую: все – с целью создать у него впечатление моей неопытности. Я оказался настолько убедительным, что юнец опустил меч и покачал головой.

– Ну и дурак ты, старик. Я не хочу убивать тебя, просто отдай меч.

– С удовольствием, – рыкнул я и шагнул к нему.

Парень протянул левую руку, я кистью крутанул Вздох Змея и ударил ему по руке, оттянул клинок назад, отбив в сторону Кровопийцу, потом в выпаде устремил острие меча ему в грудь. Вздох Змея уткнулся в кольчугу повыше грудины, заставив Отера отшатнуться. Он едва не споткнулся и, яростно взревев, взмахнул клинком, как косой, и снес бы мне голову, если бы я не вскинул Вздох Змея. Мечи встретились, я сделал еще шаг вперед и врезал парню рукоятью по лицу. Тот отчасти сумел увернуться, поэтому получил по скуле, а не по носу.

Отер попытался рассечь мне затылок, но места для замаха ему не хватило, а я отступил, вскинув при этом Вздох Змея так, что кончик его чиркнул противнику по подбородку, но не особенно сильно. Кровь пролилась, и ее вид побудил одного из спутников норманна выхватить меч. Я не увидел, но услышал, как скрестились клинки, и понял, что Берг вступил в бой. Сзади донесся стон, потом снова звон металла. Глаза Отера расширились при виде того, что происходило у меня за спиной.

– Парень, сосредоточься! – окликнул я. – Ты дерешься со мной, не с Бергом.

– Тогда до могилы, дедуля, – огрызнулся он и шагнул вперед, взмахнув мечом, и этот удар не оставило труда отразить.

Он оказался не слишком искусен в фехтовании. Конечно, юнец был проворнее меня – ведь, в конце концов, был моложе, – но у меня за плечами стояла жизнь, прожитая с мечом. Отер наседал, рубя снова и снова, а я отбивался. После шести или семи яростных замахов я резко отшагнул, опустил оружие, дав его мечу просвистеть мимо меня, отчего противник потерял равновесие. И тогда я бросил Вздох Змея вперед, поразив его в правое плечо, – проткнул кольчугу и рассек плоть под ней. Заметив, что рука его упала, я на обратном замахе приставил лезвие ему к горлу. Вздох Змея, обагренный кровью, застыл неподвижно.

– Кстати, паренек, этот меч называется Вздох Змея, а меня зовут Утредом Беббанбургским.

– Господин! – Юнец рухнул на колени, рука отказывалась ему повиноваться. – Господин, я не знал!

– Ты всегда обижаешь стариков?

– Я не знал! – взмолился он.

– Держи меч крепче, парень, и жди меня в Валгалле.

Я поморщился, когда потянул клинок на себя, перепиливая ему горло, а затем двинул вперед, доканчивая дело. Кровь струей хлынула на мокрую траву, норманн взвизгнул. Потом захрипел.

– Крепче держи Кровопийцу! – рявкнул я на него.

Он вроде как кивнул, потом свет померк в его глазах, и юнец упал. Меч остался в его руке, поэтому мне предстоит встретиться с Отером за пиршественным столом богов.

Берг обезоружил одного из всадников, тогда как другой был уже шагах в двухстах от нас и бешено нахлестывал лошадь.

– Господин, прикончить этого? – уточнил Берг.

Я покачал головой:

– Я отправлю с ним послание.

Я подошел к лошади парня и дернул пленника за руку. Он свалился с седла и распростерся на траве.

– Ты кто? – поинтересовался я.

Норманн назвал имя, не помню уже какое. Это был совсем мальчишка, и он охотно отвечал на вопросы. Рагналл строит большую стену на Эдс-Байриге, но одновременно разбил лагерь на берегу, там, где через реку переброшен мост из лодок. Там ярл собирает людей, формируя новую армию.

– И куда пойдет эта армия? – уточнил я.

– Брать саксонский город, – ответил юнец.

– Сестер?

Он пожал плечами. Название ему не сообщили.

– Лестницы вы делаете?

– Лестницы? Нет, господин.

Мы сняли с трупа Отера кольчугу, забрали его коня и меч, потом проделали то же самое с юнцом, которого обезоружил Берг. Ранен он был несильно, больше напуган и, увидев, как мы садимся в седла, задрожал.

– Передай Рагналлу, – сказал я парню, – что саксы из Мерсии идут. Скажи, что убитых у него будут тысячи. И что жить ему осталось всего несколько дней. А еще передай, что это ему обещает Утред Беббанбургский.

Пленник, проглотивший язык со страху, кивнул.

– Произнеси мое имя вслух, – велел я ему. – Чтобы я знал, что ты сумеешь повторить его Рагналлу.

– Утред Беббанбургский, – промямлил он.

– Хороший мальчик, – похвалил я пленника, и мы поскакали домой.