Онлайн чтение книги Возвращение доктора Фу Манчи
ГЛАВА XXII. МУЛАТ

Комната, в которой принял нас Киган Ван Рун, своей конфигурацией напоминала старинную замочную скважину. Один ее конец находился у подножия башни, и к нему, судя по всему, было пристроено остальное. Это была в высшей степени оригинальная комната, а самое любопытное — у нее не было окон.

В глубоком алькове находился усыпанный бумагами письменный стол Ван Руна. На нем стояла керосиновая лампа с зеленым абажуром, и это был единственный осветительный прибор в апартаментах. Книжные полки, составленные под прямым углом друг к другу, создавали подобие отдельного помещения в этом странном кабинете, вся остальная часть которого оставалась погруженной в глубокий полумрак. Стены были обиты деревянными панелями, а потолок сделан из дубового бруса. Маленькая книжная полка и шифоньер стояли по обе стороны от стола, а прославленный американский писатель и путешественник полувозлежал в длинном складном тростниковом кресле. Он носил темные очки, у него было чисто выбритое оливковое лицо и густые, черные как агат волосы. Он был облачен в засаленный красный халат и тонул в густом сигарном дыму. Он не поднялся нам навстречу, а лишь протянул правую руку с зажатой между пальцами визитной карточкой Смита.

— Джентльмены, надеюсь, вы извините невольную невежливость инвалида, — сказал он. — Но я здорово пострадал за свое безрассудство, когда находился в Срединном Китае.

Хозяин предложил нам сесть на два деревянных стула у стола. Мы воспользовались его предложением, и Найланд, опершись локтем на стол, стал внимательно изучать лицо человека, которому мы решили нанести визит. Сравнительно мало известный британский публике, Ван Рун был очень популярен в американских литературных кругах. В США он стяжал себе репутацию почти такую же, как наш общий друг сэр Лайонел Бартон в Англии. Это был тот самый Ван Рун, который по следам мадам Блаватской отправился искать легендарных махатм и долго рыскал по Гималаям в поисках их поселений. Это был тот самый Ван Рун, который предпринял чрезвычайно рискованную экспедицию в малярийные болота Юкатана, пытаясь раскрыть там тайну потерянной Атлантиды. И, наконец, это был тот самый Ван Рун, который на сверхпроходимом автомобиле, специально построенном для него одной из прославленных американских фирм, предпринял путешествие через весь Китай.

С огромным любопытством я вглядывался в его лицо. Его природную неподвижность чрезвычайно усиливали темные очки: с таким же успехом можно было рассматривать лицо статуи Будды. Мулат нас покинул, и в этой сумрачной, пропитанной табачным дымом атмосфере Смит и я довольно бесцеремонно изучали лицо человека, ради которого черт занес нас сюда из Лондона.

— Мистер Ван Рун, — начал мой друг без всяких церемонии, — вне всякого сомнения, вы уже прочли эту заметку в утреннем выпуске «Дейли телеграф».

Он встал, вытащил из записной книжки газетную вырезку и положил ее на стол.

— Да, я видел ее, — отвечал Ван Рун, обнажая в улыбке ряд ровных белых зубов. — Так именно этой заметке я обязан удовольствию видеть вас у себя?

— Заметка вышла сегодня утром, — отвечал Смит, — а час спустя после того, как мы ее прочитали, мой друг доктор Петри и ваш покорный слуга уже садились в поезд на вокзале Бриджуотер.

— Джентльмены, ваш визит доставил мне огромное удовольствие, и я проявлю черную неблагодарность, если стану допытываться об его истинных причинах. И в то же время признаюсь, я решительно не могу понять, за что мне такая честь. Бог свидетель, я очень плохой хозяин. Моя изуродованная нога и полуслепота, которыми наградили меня эти китайские дьяволы за то, что я проник в их секреты, превратили меня в нечто весьма мало пригодное, чтобы составить компанию.

Найланд Смит сделал протестующий жест рукой. Ван Рун протянул ящик с сигарами и хлопнул в ладоши, после чего тут же появился мулат.

— Я вижу, вы мне что-то хотите рассказать, мистер Смит, — произнес Ван Рун. — Поэтому для начала я предлагаю виски с содовой… Или же вы предпочитаете чай, так как сейчас время чаепития?

Смит и я из предложенных напитков единодушно выбрали первое, и, как только слуга вышел, Смит перегнулся через заваленный бумагами стол и в двух словах обрисовал Ван Руну историю доктора Фу Манчи, чье пребывание в Англии сейчас имеет целью заблокировать как раз такого рода информацию, какую он хочет поведать миру.

— Это огромная конспиративная сеть, мистер Ван Рун, — говорил мой друг, — которая берет начало в провинции Хэнань, откуда вам удалось выбраться живым. Каковы бы ни были на самом деле его масштабы, но уже сейчас можно утверждать, что это — заговор Желтого движения. Появление этого секретного общества означает, что Китай, мирно проспавший столько столетий, сегодня пробуждается, и не мне говорить о том, чем чревато это начинающееся кипение…

— Иными словами, — перебил Ван Рун, подвигая Смиту стакан, — вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что не дам за вашу жизнь ни пенса! — ответил Смит, весьма невежливо щелкнув пальцами у самого носа писателя.

Воцарилось многозначительное молчание. Я продолжал наблюдать за Ван Руном, который, не меняя позы, полулежал на своих подушках. Зеленый свет абажура придавал его лицу мертвенную бледность. Изо рта торчал погасший окурок сигары, но, похоже, он о нем забыл. Смит, оставаясь в тени, тоже внимательно следил за нашим хозяином.

Наконец тот произнес:

— Честно говоря, ваша информация меня встревожила. Я на собственном печальном опыте убедился, как сильна эта организация в Китае, но никак не мог предположить, что ее агенты уже наводнили Англию. Получается, что, поселившись в этом уединенном месте, я невольно действовал им на руку… Однако, дорогой мистер Смит, я что-то никак не могу собраться с мыслями. Вы, конечно, у меня переночуете и, может, пробудете еще несколько дней?

Смит бросил быстрый взглядов мою сторону, затем повернулся к хозяину дома.

— Я не хочу, чтобы это выглядело так, будто мы навязываем вам свое общество, — ответил Смит, — однако думаю, что это в ваших же интересах. Надеюсь, что противник не заметил нашего приезда, поэтому хорошо было бы, чтобы наше присутствие у вас сохранялось в тайне как можно дольше. Хотя бы до тех пор, пока мы не выработаем какой-то конкретный план.

— Хаггар отправится на станцию за вашим багажом. — Ван Рун хлопнул ладонями, подав сигнал мулату.

Пока тот выслушивал распоряжения хозяина, я заметил, что Найланд Смит тщательно его изучает, а когда мулат ушел, Смит спросил у Ван Руна:

— Как долго этот человек находится у вас на службе?

Ван Рун уставился на него через свои темные очки.

— Вот уже несколько лет, — ответил он. — Мы вместе были в Индии, Китае.

— Где вы его наняли?

— В Сент-Киттсе.

Смит хмыкнул и стал набивать свою трубку.

— К сожалению, джентльмены, я не могу составить вам компанию, — снова заговорил Ван Рун, — но если это не нарушает ваших планов, вам будет интересно ознакомиться с окрестностями, пока не подошло время обеда. Кстати, я вам обещаю вполне сносный обед, потому что Хаггар — великолепный повар.

— Прогулка будет не только привлекательной, — ответил Смит, — но и опасной.

— Да, возможно, вы правы. Слушайте, а вы в самом деле ожидаете покушения на меня?

— В любую минуту.

— Для человека в таком состоянии это довольно тревожная перспектива! Что ж, мне ничего не остается, как передать свою судьбу в ваши руки. И все же мне кажется, что вы не должны покидать это интересное место, не ознакомившись с его историческими достопримечательностями. Даже для меня, с головой ушедшего в изучение всякого рода экзотики, эта страна чудес не менее интересна, чем джунгли и пещеры Индостана, столь красочно описанные мадам Блаватской.

Пронзительный голос неутомимого исследователя, с его вымученными интонациями, плохо вязавшимися с чисто американским акцентом, стал еще пронзительнее от обуревавшего его энтузиазма.

— Когда я узнал, что Крегмайр сдается, — продолжал Ван Рун, — то буквально помчался — простите за метафору хромого человека, — чтобы не упустить этот шанс. Ведь здесь сущий рай для охотников за призраками. Происхождение самой башни неясно. Возможно, ее строителями были финикийцы. По преданию, в доме нашел приют доктор Маклеод, неоромантик, бежавший от преследований Джеймса Шотландского. Кроме того, что еще интереснее, эти владения соседствуют со Сейджмуром, где произошла кровавая битва во время Монмаутского восстания, когда на поле боя полегла тысяча человек. Местная легенда гласит, что несчастный герцог со всем своим штабом появляется здесь в бурные ночи и скачет по болотам, в честь которых назван этот замок, с высоко поднятыми факелами.

— Настолько я понимаю, это самые заурядные болотные огни? — перебил американца Смит, как всегда не вынимая трубку изо рта.

— Ваш прагматичный разум, вполне естественно, ищет рациональное объяснение, — улыбнулся Ван Рун. — Но у меня своя теория. К тому же, в дополнение к очарованию Сейджмура со всеми его призраками, в ясный день вы можете видеть отсюда вдалеке руины Гластонберийского аббатства. Как вы знаете, именно это аббатство связано с историей алхимии, именно на развалинах Гластонбери Адипт Келли, соратник доктора Ди в эпоху правления Елизаветы, обнаружил знаменитые ларцы святого Дунстана, содержащие две тинктуры…

Американец все говорил и говорил, расхваливая интригующие свойства своей новообретенной резиденции, которые меня, честно говоря, мало привлекали.

— Мы не будем больше эксплуатировать вашу доброту, — перебил хозяина Смит, вставая со стула. — Нет никакого сомнения, что мы получим огромное удовольствие от знакомства с окрестностями, пока не вернулся ваш слуга.

— Поступайте так, как будто Крегмайр принадлежит вам, — сказал Ван Рун. — Правда, в большинстве комнат нет мебели, да и сад одичал, но зато кирпичная кладка башни заинтересует вас с археологической точки зрения. А вид на болото не менее прекрасен, чем на прочие окрестности.

Одарив нас своей белозубой улыбкой, хозяин легким жестом своей загорелой руки отпустил нас на все четыре стороны. Выходя из комнаты вслед за Смитом, не знаю почему, я оглянулся. Ван Рун уже склонился над своими бумагами. И, странное дело, то ли благодаря игре зеленоватого освещения, то ли по какой-то другой причине мне показалось, что он смотрит поверх стекол своих очков. И весь его облик в этой каменной нише благодаря необычному освещению неожиданно приобрел зловещий характер. Миновав совершенно темную прихожую, мы подошли к входной двери. Смит открыл ее, и я был поражен, увидев вместо яркого солнечного света наступившие сумерки.

Блуждающие огни, которые мы заметили при подходе к Крегмайру, оказались предвестниками тяжелых облаков, штормовой закат посылал алые лучи сквозь громоздящиеся друг на друга глыбы туч, оставляя у самого горизонта узкую ярко-красную полосу. Когда мы спустились по ступеням и вышли из ворот, я повернулся, чтобы взглянуть на луну. Отраженное пламя заката придавало красноватый оттенок всему пейзажу. Все вокруг дышало каким-то величием первозданной дикости. Найланд Смит задумчиво изучал коническую вершину древней башни, весь еще во власти беседы с американским писателем; я успел забыть свои необоснованные страхи, но сейчас, в этом красном сиянии над Сейджмуром, как будто призванном напомнить о крови, которая здесь пролилась, у подножия грозно нависающей башни, мне опять стало не по себе Да и вообще в окрестностях любого замка среди ночи вы чувствуете, что они внушают вам какой-то непонятный, суеверный страх. Однако в нашем случае было нечто совсем другое.

— Что это? — спросил отрывисто Смит, схватив меня за руку.

Он внимательно смотрел в южном направлении, в сторону одинокой хижины. Я сделал то же самое.

— Петри, — прошептал Смит, — мы привели за собой «хвост». Я его не видел, но голову даю на отсечение, что он есть. Смотрите! Там какое-то движение!

Некоторое время мы стояли, напряженно вглядываясь в сумерки. Затем я услышал прерывистый смех Смита, и он хлопнул меня по плечу.

— Да это же мулат Хаггар, — воскликнул он. — И наши вещи. Этот необычайный американец своими рассказами о блуждающих огнях и привидениях на развалинах аббатства совсем расстроил нам нервы.

Мы ждали мулата у ворот, и вот он появился на тропинке, неся в обеих руках наш багаж. Этот рослый, мускулистый парень с лицом стоика, видимо, по случаю визита в Сол скинул свое белое одеяние и облачился в некую разновидность ливреи.

Смит проводил его взглядом до дома, а затем сказал:

— Удивляюсь, как этот Ван Рун снабжается провиантом и всем необходимым. И еще странно, что в «Возничих» ничего не знают о новых арендаторах Крегмайра.

Сказав это, он внезапно погрузился в задумчивость и на какое-то время совершенно забыл обо мне. Взгляд его перестал что-либо выражать, и он машинально затеребил мочку левого уха. Вдруг, не говоря ни слова, он взял меня за руку и повел вокруг дома. Когда мы снова оказались у ворот, Смит внезапно пробормотал:

— И все же я клянусь, что за нами наблюдают.

Возвратившись в дом, мы обнаружили, что комната сразу же у входной двери была скудно меблирована, имела высокие потолки и на этот раз освещалась лампой, укрепленной на металлической скобе. Напротив входа была дверь в кабинет, а слева — лестница, по которой мулат попросил нас подняться вслед за ним. На втором этаже мы очутились в коридоре, ведущем от фасада до задней стены. Смиту мулат показал на комнату слева. Она была достаточно просторна, чрезвычайно просто меблирована, но зато ее украшали платяной шкаф, буфет, а саквояж Смита стоял у белой эмалированной кровати. Я окинул все это взглядом и вернулся к мулату, который должен был проводить меня в мою комнату.

Мой проводник все еще был в ливрее, и, идя за ним по пятам, я имел великолепную возможность восхищаться шириной его плеч и мощью шеи.

Я уже не раз говорил о том неясном предчувствии, которое посещало меня перед очередным столкновением с доктором Фу Манчи или кем-нибудь из его боевиков. И странное дело, я почувствовал, что нечто подобное происходит со мной и сейчас, как раз в тот момент, когда я оглядывал свою опрятную спальню на той же самой стороне коридора, но расположенную в дальнем его конце. Какое-то немое распоряжение заставляло меня вернуться. Сердце охватила ребяческая паника. Мне стало страшно входить в комнату, оставив мулата за спиной.

Несомненно, все это было подсознательно спровоцировано слишком широкими плечами моего провожатого, но каково бы ни было происхождение этого импульса, я не мог не повиноваться ему. Поэтому я кивнул на прощание провожатому и, круто развернувшись, пошел в комнату Смита.

Прикрыв за собой дверь, я сказал ему:

— Смит, от одного вида этого человека у меня по спине забегали мурашки.

Внимательно на меня посмотрев, мой друг удовлетворенно кивнул.

— У вас удивительная чувствительность на такие вещи, — ответил он не спеша. — Я давно заметил эту полезную способность. Мне самому что-то не нравится этот человек. И тот факт, что он служит Ван Руну уже не первый год, не говорит ровным счетом ни о чем. Мы ведь с тобой не забыли Гомопуло, слугу сэра Лайонела Бартона, и вполне возможно, что Фу Манчи подкупил этого парня аналогичным образом, вполне возможно…

Не закончив фразы, он вдруг погрузился в молчание и, уставившись в пространство невидящим взглядом, впал в глубокую задумчивость. На улице окончательно стемнело, и сквозь лишенное занавесок окно хорошо просматривалось все пространство до самых Сейджмурских болот с привидениями. На туалетном столике горели две свечи, а тишина была такая, что отчетливо слышалось потрескивание их отсыревших фитилей. Внезапно Смит, не говоря ни слова, быстро подошел к столику и задул свечи. Комната погрузилась в кромешный мрак.

— Ни слова, Петри! — прошептал мой друг.

Я двинулся к нему навстречу, разглядев у окна его смутный силуэт. Он пристально вглядывался в сторону болота и вдруг зашипел:

— Смотрите, смотрите!

Сердце мое бешено колотилось, пока я устраивался рядом с ним. И опять, уже второй раз за все наше пребывание в Крегмайре, в памяти моей всплыли строчки из «Фенмена»:

То тени грешников и грешниц

В полночь восстали из могил

Блуждать по водам, по топям

Всю ночь — так Бог им присудил.

И действительно, мы заметили, что над болотом пляшет огонек — то пропадая, то появляясь вновь из темноты, как будто ведьма танцевала с фонариком в руке.

— Проверь, есть ли в замке ключ.

С большими предосторожностями я пересек комнату и начал шарить рукой там, где должна быть замочная скважина. Ключа там не было.

— Тогда засунь в дверную ручку ножку стула и никому не открывай до моего возвращения.

Сказав это, он распахнул окно, перебросил ноги через подоконник и пошел по карнизу, к которому крепился свинцовый водосточный желоб, по направлению к башне.

Незамедлительно выполнив приказание в отношении стула, я высунулся из окна, чтобы увидеть, куда он отправился, не переставая удивляться припадку внезапной жажды деятельности, жертвой которого он, видимо, стал. Действительно, я перестал уже верить своим ощущениям, тому, что видел и слышал. И в то же время я сам себе говорил: «Смотри, ну вот же самый настоящий блуждающий огонек на болоте. А вот мой друг, как огромный черный кот, крадется по желобу». Кажется, он еще днем, втайне от меня, наметил маршрут, и теперь я понял его замысел. Выступ упирался в древнюю стену башни, и для проворного скалолаза не составляло особого труда перебраться с него на незастекленное окно, находящееся несколькими футами ниже. А с него на каменную изгородь, с которой можно спрыгнуть на ту самую дорогу, по которой мы пришли из Сола. Смит успешно все это проделал и, к моему величайшему изумлению, побежал в темноту по направлению к блуждающему огоньку. Напрямик, будто совершенно обезумев! От удивления и страха меня начала бить такая крупная дрожь, что я еле мог усидеть на подоконнике.

Мне стало казаться, что сейчас я прохожу через все этапы кошмарного сна. Вокруг и внизу Крегмайра стояла глубокая тишина, однако внезапно я учуял запах приготовляемой пищи. Где-то снаружи из ночи доносился слабый шепот, похожий на шум далекого моря, однако ни луна, ни звезды не могли разогнать эту непроницаемую темноту. Только на болоте все еще плясал этот таинственный огонек.

Одна, две, три, четыре, пять минут прошло… Время ночи медленно истекало. Минуло еще пять минут в абсолютном молчании, и каждая из них была длительностью в сто лет. А я продолжал вглядываться в темноту и прислушиваться, ожидая возвращения Найланда Смита. И еще минуло две минуты, которые превратили мое ожидание в агонию. Но вот появилась чья-то серая тень, и в следующий момент я услышал тяжелое дыхание человека, у которого силы на исходе. Это был мой возвратившийся друг. Он карабкался по стене к черной амбразуре башни. Я услышал его хриплый, задыхающийся голос:

— Вылезайте из окна, Петри, и подайте мне руку, я совершенно выдохся.

Усилием воли я взял себя в руки, вылез из окна, прошел по карнизу до стены башни и не без труда втащил Смита за руку к себе на карниз. Силы у Смита были действительно на пределе, и он непременно упал бы, не помоги я ему в этот момент. Когда мы оба добрались до комнаты, Смит только и мог, что, задыхаясь, выговорить:

— Зажгите свечи! — С хрипом выдыхая, он спросил: — К вам никто не ломился?

— Нет, никто.

Сломав несколько спичек непослушными пальцами, я все-таки сумел зажечь свечи.

— Теперь идите в свою комнату, — распорядился Смит. — Сегодня ваши опасения оказались напрасными.

Я посмотрел ему в лицо. Оно осунулось и помрачнело, на лбу выступил обильный пот, но глаза все так же горели огнем борьбы, и я понял, что мы находимся в преддверии необычайных приключений.