Онлайн чтение книги Змей
Глава пятнадцатая. КТО ЧТО МОЖЕТ, ИЛИ О ТОМ, КАК ПОЛЕЗНО УТРЕННЕЕ МОЛОКО

Главный прорицатель подпрыгивал и кружился по залу. Ладанка у него на шее моталась, и Сабота — со страхом следил — вдруг кости рассыплются и затеряются в медвежьей шерсти. А прорицатель скакал все быстрее и быстрее и распевал во все горло:

— Можешь, все можешь! Только остановись, сделай милость, — успокаивал его Сабота. — Передохни хоть, а то вон вспотел. Не дай бог простудишься. Кто тогда затопит крепость, ежели ты вдруг умрешь, да простятся мне такие речи? Кто?

— И то правда... — ответил прорицатель и остановился — весь мокрый, как мышь.

— Говори скорее, как попасть к потайной преграде? — спросил Сабота напрямик.

— Надо пройти девять подземелий длинного входа, только чтоб беспременно в маске... Перед этой маской, — прорицатель кивнул на священную маску с кабаньими клыками и буйволовыми глазами, которая висела на стене, — все двери открываются. Как пройдешь девять подземелий, спустишься по ступеням. Их столько, сколько пальцев на руке, потом надо подняться вверх, пройти столько ступеней, сколько пальцев на руках и ногах, и очутишься в сводчатом коридоре, который ведет к потайной преграде. Там, на самой середине, приметишь отверстие величиной не больше блохи, вставляй в нее коготок и...

Он не договорил. Двери распахнулись, и в зал ввалились два стражника.

— Мы от боярина! — рявкнул один и поклонился.

— Калота кличет главного прорицателя! — возвестил другой и тоже отвесил поклон.

Вид у стражников был встревоженный. В открытые двери долетали ругань, крики, дикий хохот. Сабота с ужасом смотрел, как мотается ладанка на шее у прорицателя. Надо было подскочить, сорвать ее, да теперь уж поздно...

— Увяз Калота с головой, ему моя голова понадобилась.

С этими словами прорицатель двинулся за стражниками, а Сабота следом за ним: сообразил, что в одиночку ему отсюда не выбраться.

«Подожду, погляжу, что дальше будет!» — решил он.

Часового в башлыке на посту уже не было. По коридорам, как ошалелые, носились боярские слуги — руками размахивают, горланят, что есть мочи.

Через много дверей прошли главный прорицатель, Сабота и двое стражников, пока, наконец, не остановились у двери, окованной золотом. Отворили ее стражники, впустили прорицателя и снова закрыли, а сами встали перед ней — ноги расставили, копья скрестили...

Саботе волей-неволей пришлось ждать.

— А ты кто такой? — спросили его стражники.

Оба были не в духе — видно, еще не успели напиться молока.

— Я с главным прорицателем, — соврал Сабота, не моргнув глазом.

Стражники опять хотели о чем-то спросить, но тут за дверью послышался крик.

— Как ты смеешь так разговаривать со мной? — орал Калота. — С ума, что ли, спятил? Наглец!

— А ты болван! — не остался в долгу прорицатель. — Давно пора скинуть тебя с престола! И старейшины тоже так считают, только вот трус этот, начальник стражи, все не осмелится... Что ты на меня уставился? И так-то ума в тебе незаметно, а как выпулишься — и вовсе дурак-дураком...

— Ах, так?! — Калота уже не кричал, а хрипел. — Значит, вот какую змею я пригрел у сердца!

— Перво-наперво, нет у тебя сердца! — быстро проговорил прорицатель, словно боялся, что не успеет высказать все до конца. — Будь у тебя сердце, разве ты задушил бы родного брата, чтобы завладеть его замком! Разве спихнул бы с берега в омут его жену!

— Замолчи! Убью! — задыхался от злобы боярин. — Убью! Утроба ненасытная! Я осыпал тебя серебром и золотом, а тебе все мало?!

— Золотом?! — вскричал прорицатель. — Это золото ты заграбастал у...

Вдруг послышалось: хрясть! — и прорицатель умолк. Окованная золотом дверь распахнулась, и Сабота увидел боярина. Стоит — гроза грозой, в руках окровавленный меч держит, а на полу корчится главный прорицатель. Все, кто проходил по коридору, сбежались к дверям. Раздались голоса:

— Наш боярин шутить не любит!

— Мало-помалу он так с нами со всеми разделается!

— Небось псов кормить надо, а они больно до человечьего мяса охочи!

Тут вмешался слуга, который, верно, тоже не пил утром молока с кореньями.

— Да вы что — сбесились? За такие слова знаете, что бывает? О, господи, боже мой! — запричитал он и поспешил отойти прочь.

Калота спрятал меч в ножны и приказал:

— Старейшин — ко мне! Всех! Немедля!

Один из стражников бросился исполнять приказание. Калота шагнул к толпившимся в дверях.

— А вам что тут надо, козлы вонючие? Убирайтесь! Живо!

— А ты, полегче, не ори! — огрызнулся воин со шрамом на лбу. — Видали? Теперь мы для него «козлы вонючие». Да кабы не мы, быть бы тебе в плену. Бой у Кривого утеса помнишь?

— Что-о? Что ты сказал?

Взбешенный Калота подскочил к нему, но тот и бровью не повел.

— Истинную правду сказал!

— А кто войском командовал? Не я? Разве не я впереди всех был?

— Был... пока неприятель улепетывал! А вот когда мы на засаду напоролись, ты первый дал тягу и со страху зарылся в стог сена. Забыл, как я тебя откапывал?

— Ха-ха-ха! — все так и покатились со смеху.

— Молчи! Гнилое семя! Вы что, ополоумели все?

Громкий шум заглушил его слова. Из ближнего коридора доносились яростные вопли.

— Это кто вор? Я?!

— Ты! Ты! Обобрал его жену. Самого убил, а потом разрыл могилу и снял с него пояс с серебряной пряжкой!

— Эй, дурачье! — заорал Калота. — Вас что, собаки бешеные искусали? С чего вы все сегодня взбесились?

— А тебя кто покусал? Чего лезешь, куда не просят? — отозвался кто-то злым голосом, и перебранка возобновилась:

— Все вы, стрелки, прохвосты и негодяи! Отсиживаетесь в кустах, пока мы бьемся врукопашную и крови своей не жалеем!

— А вы, меченосцы, грабители и подлецы! — гремело в ответ. — Мы вас прикрываем своими луками, а вы убиваете женщин, грабите жилища, могилы раскапываете!

— А вы...

— Нет, вы...

— Да уймутся они, наконец, иль нет! — гаркнул Калота и замолотил ножнами о каменные плиты пола. Только никто не обратил на него никакого внимания. В соседнем коридоре раздался звон мечей — значит, спорщики пустили в ход оружие.

— Где начальник стрелков? — кричал боярин. — Где начальник меченосцев?

— Тоже дерутся между собой во дворе, — ответил слуга, который проходил мимо с бутылью вина на плече.

Между тем Сабота топтался у окованной золотом двери, стараясь улучить минутку и прошмыгнуть к прорицателю, чтобы снять с него ладанку. Но стражник не сходил с места и смотрел в оба.

Сабота прикидывал, как поступить, да тут боярин, сам того не ведая, пришел ему на помощь — взял и послал стражника за охраной: видно, сообразил, что в крепости творится неладное.

Сабота не растерялся, кинулся к прорицателю, но только было протянул руку к ладанке, как дверь из соседних покоев отворилась и в зал влетела боярыня с кувшином в руке.

Сабота юркнул под каменный стол, накрытый толстой парчевой скатертью, и затаился.

Боярыня наткнулась на тело главного прорицателя и в ужасе отпрянула.

— Ой, что это?! — воскликнула она. — О, небо!

Послышались шаги, и появился Калота в сопровождении старейшин. Сабота из-под стола видел только ноги, но сразу распознал их.

Боярыня подбежала к мужу.

— Ты, я вижу, занялся делами и даже не испил молока!

— Успеется! Поставь кувшин и ступай! — попробовал боярин отослать жену, но не тут-то было.

— Нет, нет... Сначала молоко, а уж потом дела! Не уйду, пока не вышьешь!

— У заботливой жены муж в холе, — со вздохом сказал боярин.

Сабота услышал громкое бульканье — владелец замка пил молоко.

«Что-то теперь будет!» — подумал Сабота. Уши насторожил, ждет.

А боярин, отведав чудодейственных кореньев, прямо жене в лицо и ляпнул:

— Господи, какая же ты страхолюдина!

Стало тихо, потом старейшины как грохнут хохотом.

— Шутить изволишь, боярин, да не ладно выходит, — со злобой сказала боярыня. — Сплоховал ты на этот раз!

— Верно говоришь, сплоховал... В молодости, когда женился на тебе... Вот возьму да отошлю тебя назад, к твоему батюшке, боярину из верхнего Брода.

— Что ты мелешь? Как это я вернусь к нему через столько лет? Мне там делать нечего! — Боярыня еле сдерживалась.

— Как это нечего? — помолодевшим голосом воскликнул Калота. — Скажем, враг осадит вашу крепость, ты только поднимись на сторожевую башню. Как увидят тебя, все вмиг разбегутся. И ни войску урона, ни казне убытка! Ха-ха-ха! — гоготал Калота, довольный собой.

— Ха-ха-ха! — гоготали старейшины.

— Ты мне заплатишь за это! Брюхан! — прошипела боярыня.

— Что еще скажешь? — весело спросил Калота. — А не бросить ли мне тебя на съедение псам!

— Ты что, решил объявить войну верхнему Броду, теперь, когда змей у наших ворот? — вмешался Гузка.

— Цыц, изменник! — цыкнул на него Калота. — Молчи, а не то...

— Ну, договаривай! Да не юли, как эта старая лиса, главный прорицатель! Значит, я изменник?

Это Гузка-то! Дерзнул такие слова боярину сказать, не оробел! Сабота просто не верил своим ушам.

— Он еще смеет спрашивать! Да вы все изменники! Главный прорицатель признался, что вы собирались скинуть меня и посадить на мое место другого. Разве не так?

— Так! — хором подтвердили старейшины.

— В первый раз в жизни прорицатель правду сказал, — добавил Кутура.

— В первый и последний! — небрежно обронил Варадин и, переступив через труп прорицателя, шагнул к боярину. Он стоял теперь так близко к столу, что Сабота мог схватить его за ногу. — Может, растолковать, за что мы хотели тебя «скинуть», как ты изволил выразиться? — спросил старейшина с ухмылкой. — За то, что ты нам поперек горла стал! Хочешь, чтобы мы поддакивали любой твоей глупости. И мы, трусы, поддакиваем, с души воротит, а поддакиваем. Потому что всяк знает: начнешь перечить — угодишь в темницу, а то и с жизнью распростишься. Вот за что! И еще за то, что ты, проклятый, только о себе и думаешь!

— А как же? — удивился Калота.

— Вотчина твоя обнищала и ты вместе с нею, а тебе плевать!

— Ах, вы, пиявки! А то мало вы крови попили? — ехидно перебил его Калота. — Пиявки вы и есть!

— Пускай мы пиявки, спорить не будем! А ты зато — знаешь, кто? Свиное рыло! — выкрикнул Гузка.

— Чирей волосатый!

— Чирей в доспехах!

Старейшины орали наперебой, обступая боярина со всех сторон.

— Ай-ай-ай! Стража! Сюда! Скорей! — запищала боярыня, испугавшись за мужа: хоть какой, а все свой, без него всему их роду погибель.

Кувшин из-под молока брякнулся у самых ног боярина и разлетелся на тысячу черепков. Пошли в ход посохи с набалдашниками. Старейшины приступили от угроз к делу, но руготня не затихала.

— Пиявки!

— Свиная харя!

— Тупая скотина!

Калота бегал вокруг стола и вопил: «Стра-жа! Стража!» Старейшины поспешали за ним.

Сабота подумал, что теперь самое время вылезать — может, в суматохе удастся завладеть ладанкой. Как на грех, у него зачесалась верхняя губа. Зуд такой — прямо мочи нет. Потрогал — а там усы! Густые, пушистые... Вот радостъ-то! Собственные усы! Только теперь не время было радоваться...

Вдруг в коридоре послышался топот, и в зал ворвались вооруженные воины во главе с начальником стражи.

— Обезглавить! Всех до одного! — радостно крикнул Калота. — Ой, нет, погодите! Сразу не убивайте, пусть подольше помучаются!

— Старейшины-ы! — раздался голос Гузки. — Впе...

Но страшный рев змея заглушил все.

— Скорей гоните к змею девушку! — завопил Калота. — Он голодный!

Один из воинов бросился со всех ног выполнять приказ боярина. Плащ соскользнул у него с плеч и остался лежать на полу.

Сабота понял, что медлить больше нельзя. Высунулся из-под стола и подтащил плащ к себе. В плаще, да еще усатого, его никто не узнает. Уже без опаски вылез он из своего укрытия.

Свалка, крики и брань не прекращались. Калота науськивал воинов на старейшин. Пока Сабота пробирался к прорицателю, его раза два огрели посохом по спине и порядком намяли бока, но он и не почувствовал. Когда же наконец Сабота нагнулся, чтобы взять заветную ладанку, кто-то рявкнул над самым его ухом.

— Ты что делаешь?!

Это был начальник стражи. Весь потный, красный, он держал в руках тяжеленную палицу.

— Расчищаю поле сражения! — по-военному четко ответил Сабота и указал на мертвое тело.

— Тащи! — одобрительно сказал начальник стражи и замахнулся палицей на Кутуру.

Сабота поволок труп прорицателя за дверь. В коридоре он наконец завладел ладанкой, но тут снова раздался голос начальника стражи:

— Э-э, да ты, видать, успел обыскать его! А ну, давай сюда, что ты там нашел!

— Слушаюсь!

Сабота сунул руку в торбу. Это было последнее, что видел начальник стражи. В ту же минуту будто жаркое пламя ослепило его: все лицо ему облепил красный перец.

— Ой-ой! — завопил начальник стражи и выронил палицу.

А Сабота зашагал к девяти страшным подземельям. И хотя шел быстро, ему казалось, что он ползет, как черепаха, потому что по каменным коридорам неслись вдогонку вопли ослепленного начальника стражи:

— Держи его! Держи!

«Да беги ты, беги!» — закричал бы наверняка Панакуди, если бы был здесь. Только Сабота рассудил, что, побеги он теперь, это сразу выдаст его. Поначалу он думал вернуться в святилище прорицателя за священной маской, да вовремя смекнул, что о смерти прорицателя скорее всего известно уже всей крепости, и стража, завидев человека в священной маске, сразу заподозрит неладное.

Сабота решил положиться на перец. Вместо того чтобы прибавить шагу, он шел все медленнее. А вдруг преследователей окажется не один и не два? Как ослепить их всех разом? Эх, были бы здесь Двухбородый, Козел, дед Панакуди!.. Сообща они бы с любыми преследователями справились, не то что в одиночку...

Сабота свернул за угол и притаился в глубокой арке двери. Погоня, не заметив его, пробежала мимо. Тогда он помчался следом за стражниками.

— Разбойник! Вор! Догоним — шкуру спустим! Соломой набьем! — кричал Сабота вместе со всеми.

Когда они приблизились к длинному входу, Сабота выскочил вперед и крикнул:

— Я видел, он сюда побежал! Держи его!

У входа сидели, скрестив копья, караульные, но стражники повалили их и ворвались внутрь.

Тут могучий рев снова потряс стены крепости. Воины переглянулись — змей ревел с такой силой и на этот раз так близко, что зазвенели висевшие на стенах алебарды.

Сабота сорвал одну из алебард, поднял ее над головой и с криком «Вперед! Держи вора!» — побежал к первому подземелью, где помещалась псарня. Остальные ринулись за ним.