Онлайн чтение книги А вокруг было лето
Ознакомительный фрагмент

Начало зимы.Было уже за полночь, когда жена предложила заняться поклейкой обоев.— Сейчас?— Да. — Она поднялась с дивана.Жена давно не занималась домашними делами. Я вышел на балкон и принёс оттуда обои. Недавно мы купили их в супермаркете возле дома. Это были обои с заранее нанесённым клеевым слоем. Один рулон стоил чуть больше двадцати тысяч вон. В ширину — приблизительно в размах моих плеч, в длину десятьметров — увесистый рулон. Держа обои в руках, я читал инструкцию и то и дело поглядывал в сторону гостиной, где горела лампа. Не мог поверить, что жена решилась на это.  Одна тысяча южнокорейских вон составляет при-мерно 1 доллар США. Не отрывая глаз от инструкции, я крикнул:— Уверена, что хочешь заняться этим прямо сейчас?В прошлом месяце у нас недолго гостила моя мать. Нам с женой было не до домашних дел из-за беды, случившейся в нашей семье, и мать решила позаботиться о нас. В первый же день она принялась за уборку: тщательно вымыла все углы, разобрала накопившуюся почту, прочистила вентилятор и промыла его лопасти, полила увядший фикус. Потом взялась за кухню:сварила в соевом соусе перепелиные яйца, потушила свинину и анчоусы с перцем шишито, после чего квартира наполнилась его острым запахом, пожарила морскую капусту, замариновала листья периллы и навела порядок в морозильной камере. Жена наблюдала за суетливой деятельностьюматери остановившимся, безучастным взглядом. Мать пыталась заговорить с ней, но жена не реагировала, хотя и не огрызалась: всё-таки свекровь человек пожилой. Казалось, жена неосознавала происходящее, вернее, не хотелаосознавать. Мать пыталась поддержать нас, но не знала как, поэтому свою заботу выражала этими хлопотами. Жене было не до этого, боль утраты была ещё слишком свежа. Прошло дней десять с тех пор, как мать приехала, и вот как-то среди ночи я услышал громкий хлопок на кухне. Выбежав туда, я за-стал мать сидящей на полу. Она вся была облита какой-то красной жидкостью. Вид у неё был такой, будто рядом с ней произошёл теракт и её обрызгало чьей-то кровью. В руке мать держала бутылку с ежевичным соком. Этот сокприслали нам из детского сада, находящегося неподалёку от дома, где мы жили. Мы хотели вернуть её, но, убрав с глаз, забыли о ней. Видимо, сок забродил, и когда мать попыталась открыть бутылку, пробку вышибло. Забрызгало не только белую одежду матери, но и всё вокруг: пол, стол, рисоварку, электрочайник. Стена светло-оливкового цвета напротив столабыла покрыта причудливыми ярко-красными пятнами, будто какой-то хулиган написал на ней что-то неприличное.— Ой, что я наделала! Как же быть? — растерянно причитала мать. — Я просто хотела пить, вы же его не пьёте. Я помог матери встать: — Мама, ты в порядке? Не ушиблась?— Какая я неловкая! Видать, это старость.Но разве можно продавать испорченный сок? Бессовестные люди! — Вместо того чтобы пойти в ванную, мать оторвала большой кусок бумажного полотенца и принялась вытирать пол. Вообще-то она очень экономная и в другой ситуации никогда бы не воспользовалась бумажным полотенцем, она и нас заставляла пользоваться тряпкой.— Мама, оставь, я всё уберу сам!Неловко склонившись над матерью и заглядывая в глаза подошедшей жене, я как бы спрашивал: «Правда же, мы справимся сами?» Но жена, неподвижно стоявшая рядом, неожиданно очень тихо, но отчётливо, грубо выругалась.Вытиравшая пол мать остановилась, подняла голову и внимательно посмотрела на невестку. Повисло неловкое молчание. Со стены продол-жали стекать кровавые потёки. Жену, похоже, не смутила возникшая неловкость, и она продолжила:— И что теперь делать?— Мичжин! — Я мягко взял жену за руку, пы-таясь остановить её.Но она закричала:— Всё испортила! — И столько боли и мольбы о помощи было в её голосе…Мы поселились в этой квартире прошлой весной. Общая площадь — двадцать четыре пхёна, жилая — семнадцать. Знакомые отговаривали нас брать кредит на приобретение жилья, время для этого не самое подходящее, но нам было трудно отказаться от этой квартиры, поскольку покупали мы её на аукционе.В большинстве случаев полная цена квартиры ненамного отличается от залога при съёме жилья, а мы не могли найти подходящую квартиру для аренды и устали от частых переездов. Решение далось нелегко, но мы всё-таки отва-жились на покупку. Для этого нам пришлось взять кредит в банке, составляющий больше половины стоимости квартиры. При мысли о том, какие проценты нам предстоит выплатить, мне становилось плохо. С другой сторо-ны, грела мысль, что это — вложение в наше собственное жильё. Даже разговоры о том, что квартира нам в принципе не принадлежит,пока мы за неё полностью не расплатимся, немогла уничтожить эйфорию от покупки. Женаособенно радовалась тому, что теперь не нужнобудет переводить Ёну из одного детского садав другой. Она считала это самым важным. Воз-ле дома была прекрасная инфраструктура и чи-стый воздух.— Мне тоже здесь очень нравится.Ёну отвлёкся от игрушек и книжек и присо-единился к нашему разговору.— Почему? Милый, почему тебе здесь нра-вится?12В то время Ёну начал произносить всякиезабавные фразы, и жена улыбаясь ждала, что жеон скажет на этот раз. Ёну рассмеялся, показалсвой розовый язык и ответил:— Здесь много машинок. Я люблю машинки.Он имел в виду большое количество автомо-билей на восьмирядном шоссе, которое хорошопросматривалось с нашего балкона.Некоторое время мне не верилось, что у наснаконец появилась собственная квартира. Ко-нечно, выплачивать кредит нам придётся ещёдолго, но эта квартира оформлена на нашеимя. Двадцать лет я переезжал из одного домав другой, а сейчас у меня появилось чувство,что я наконец укоренился. Я ощущал себя се-менем, прорастающим корнями в тёмную пло-дородную землю. Правда, семечко это было на-столько слабым и маленьким, что силёнок егохватало только на то, чтобы выжить.Вечером, после работы, приняв душ, я ло-жился в постель с двояким чувством — гор-дости и тревоги, словно с трудом добрался довожделенной земли. Дом наш находился нев центре города, но всё же в пределах кольца,это тоже вселяло в меня гордость. Но вместес тем и тревогу. Я хорошо понимал: мне пред-стоит долго и трудно работать. И уставать. Ноя гнал от себя эти мысли. Ведь такая тревога13свойственна всем главам семей и кормильцам.Так устроена жизнь. Я сам выбрал этот путь.После оформления покупки, вернувшись до-мой, мы включили телевизор. Там шла развлека-тельная передача, участники играли в «газету».Победителем становилась та команда, в которойбольшее количество игроков сумеет удержать-ся на всё более уменьшающемся клочке газеты.Участники игры стояли тесно прижавшись другк другу, обнявшись и корча смешные гримасы.Некоторые заступали за границы газеты, пада-ли, теряя равновесие, и выбывали. Тогда я си-дел, смеясь и попивая пиво, но меня не покидалочувство, что я тоже являюсь участником подоб-ной же игры. Газету сложили пополам, потомещё раз пополам, я стоял, балансируя на однойноге, крепко обняв жену и сына. Но я победил!И улыбался в нацеленные на меня камеры, ис-пытывая при этом гордость и облегчение.Университетские друзья поздравляли меня,и в их голосе слышалась зависть. Я отвечал наих поздравления, словно оправдываясь: «Да,у нас теперь есть квартира, но я не чувствуюсебя разбогатевшим». Один из них отреагиро-вал: «У тебя есть хотя бы квартира, у меня во-обще ничего нет».После переезда новоселье пришлось устраи-вать несколько раз. Мы приглашали моих14родственников и родственников жены, друзей,коллег по работе. В квартире стояли шум и ве-селье, и в такие дни я забывал о долге банку.Иногда мне казалось, что в договоре и в бан-ковских документах стоит какое-то чужое, неизвестное мне имя. Ночью, выходя из туалета,я подолгу задерживался на пороге гостинойи всматривался в темноту, потом проверял, всёли выключено и закрыто, и только после этоговозвращался в спальню.Больше полугода жена обустраивала нашежилье. Каждую свободную минуту она листа-ла журналы «Интерьер небольшой квартиры»,«Мебель своими руками» и прочие. Она дажепробовала что-то сделать сама. Желание житьв собственной квартире у жены было большемоего. Оно и понятно: учась в университете,она жила в общежитии; потом, когда занима-лась репетиторством, ходила по домам учени-ков и носила с собой туристический коврик,чтобы можно было спать на нём в читальныхзалах. Такие коврики предназначаются дляпикников и отдыха на природе. Жена спала нанём, потому что он лёгкий, его удобно носитьс собой и не жалко выбросить. Три раза онапыталась сдать экзамены на государственнуюслужбу самого низкого ранга, но неудачно. Ейпришлось работать на подготовительных кур-15сах — их было много в районе Норянчжин.Когда мы с ней поженились, она долго лечи-лась от бесплодия, у неё было два выкидыша,прежде чем она родила Ёну. За это время мыбыли вынуждены переезжать пять раз. На всёушло десять лет, и, надо сказать, далось намэто нелегко. После переезда в свою квартирукаждые выходные жена проводила на балко-не, там она что-то резала, красила, занималасьсборкой. Она обновила старую кровать, стол,стулья, комод, которые служили нам уже десятьлет. Коричневые стулья она выкрасила в кре-мовый цвет, старый стол — в ярко-оранжевый;от этого гостиная стала светлее и ярче. Так какей приходилось работать пилой, молоткоми гвоздя ми, она запирала двери на балкон, что-бы Ёну не смог зайти туда и пораниться. В та-кие моменты Ёну прижимался носом к стек-лу балконной двери и хныкал. Я брал ребёнкана руки, и мы шли с ним во двор на детскуюплощадку. Несколько месяцев после пере ездав квартире пахло краской, клеем и лаком.Жена выяснила, сколько стоят мебель и тканив «скандинавском стиле», цена её расстроила,и она решила, что попробует справиться сама.Мне кажется, для радости ей было мало само-го факта переезда в собственную квартиру, ейнужно было пощупать, потрогать, понюхать,16приложить ко всему руки, украсить, чтобы на-конец осознать, что всё это реально. Как будтоей надоело жить среди просто практичных, нонекрасивых вещей. Она решила махнуть рукойна практичность.Особое внимание она уделила интерьеругостиной, соединённой с кухней, и это впол-не понятно. Она купила в интернет-магазинедвухместный диван. Это был поролоновыйдиван из ДСП, обитый дешёвой тканью. Я нестал возражать. Когда она спросила, одобряюли я эту покупку, я ответил нейтрально — мол,«неплохо», ведь благодаря её труду квартирастановилась уютнее, и мне приятно было ви-деть жену в приподнятом настроении.Рядом с диваном мы поставили красивыйгоршок с фикусом. К тому времени Ёну подроси перестал таскать камешки из горшка и об-рывать листья растения. Своими руками женасделала деревянную полку и поставила на неёметаллические банки, выкрашенные светлойкраской, с надписями «LOVE» и «HAPPINESS».Их назначение оставалось для меня загадкой.На одной стене висели семейные фотографиина проволоке, закреплённые прищепками, каквыстиранное бельё, но этого жене показалосьмало, и на эту же стену она наклеила силуэтдерева, на ветках которого сидели три птицы.17Напротив кухни обустроили маленькую дет-скую. До этого у Ёну не было своей комнаты.Зная, что Ёну любит прятаться, жена купила нарынке ткань и сшила для его игр настоящийиндейский вигвам. Совсем маленьким Ёну за-ползал в укромные уголки, собирая там на себяпыль и волосы. На окно в его комнате жена по-весила рулонные шторы с изображением Робо-кара Поли, а на двери наклеила буквы с нари-сованными зверюшками. К этому времени Ёнуначал учить алфавит, у него плохо получалось,так как он был ещё маленький, зато он повсю-ду рисовал карандашами каракули на повер-хностях, которые жена перед этим тщательновымыла. Обычно она не повышала на сына го-лос, но в таких случаях мне казалось, что онаслишком строга с ним. Ёну никак не реагировална её замечания, всё тащил в рот, рвал книжки,танцевал, заслышав музыку, и лазил под стол.Иногда он заползал в свой вигвам и засыпалтам под собственное бормотание. Лицо у негобыло при этом спокойное и умиротворённое.Я глядел на его забавную рожицу, и от нежностиу меня сжималось сердце. Было удивительно на-блюдать, как быстро он растёт, казалось, послекаждого пробуждения он становился взрослее.И вместе с ним менялись времена года: в мар-те Ёну был одним, в июле уже совсем другим.18В мае и сентябре все люди разные, на всех насвлияют время и времена года.Когда мы впервые зашли в эту квартиру, са-мое большое впечатление на нас произвели ку-хонные стены. Кухня была вся заставлена старойутварью, и этот беспорядок широко раскинулсяна фоне стен, которые изо всех сил пытались вы-глядеть шикарными. Они были в старомодныхобоях с яркими цветами. Тюльпаны шли ров-ными рядами почти вплотную друг к другу. Набелом фоне рассыпаны кричаще-жёлтые пятнасо странными чёрными точками, похожими наследы насекомых. Жена строго и привередливооглядела всё это и прошептала: «Если бы я былахозяйкой этой кухни, я поклеила бы простыесветлые обои». Ещё она сказала, что в интерье-ре главное — это правильная расстановка мебелии подбор цветов, то есть общая гармония. Виднобыло, что она считала себя большим специали-стом в дизайне. Сама она при этом не успеваласходить в парикмахерскую, так как работала,и на ней ещё был маленький ребёнок.— У нас в квартире тоже вечный бардак.Но на это жена округлила глаза:— У нас ведь ребёнок!Она всегда нервно реагировала на мои за-мечания по поводу домашнего хозяйства иливоспитания ребёнка.19— Мне кажется, в этой квартире тоже жилидети. — Я указал на наклейку с героями мульт-фильмов на выключателе, на что она огрыз-нулась:— Наша квартира гораздо меньше этой,а в маленьких квартирах сложнее соблюдатьпорядок.Первым делом, ещё до переезда, жена пере-красила стены. Для этого она обратилась в офискомпании, находящийся недалеко от нашегонового дома, и распорядилась выкрасить сте-ны кухни и гостиной в белый цвет, а на стенунапротив мойки поклеить нежно-оливковыеобои. На фоне белых стен нежно-оливковыйсмотрелся очень выигрышно. Как жена и пред-полагала, квартира стала выглядеть просторнейи свежей. У оливковой стены жена поставиластол с оранжевой столешницей и матовыми бе-лыми ножками. За этим столом мы потом обе-дали, пили чай и даже работали. В углу столажена поставила электрический чайник, тарел-ку с орешками, коробку с зелёным и травянымчаями и баночку витаминов. Здесь же находи-лись банка с кофейными зёрнами и кофемолка,словно символ повысившегося уровня нашейжизни. Каждый день втроём мы садились заэтот стол. Когда приходили гости, мы раскла-дывали разборный низкий столик и сидели на20полу, а в другое время вся жизнь нашей семьипроходила за оранжевым кухонным столом. Мыс женой сидели на табуретках, а для Ёну стави-ли складной детский стульчик.Наша жизнь состояла из ничем не приме-чательных дней, складывающихся во временагода. В ванной в стаканчике были три зубныещётки, на сушилке для белья висели носки трёхразмеров, на унитазе лежала маленькая крышкадля сына. Лишь потом мы поняли, что такиеповседневные мелочи и составляли счастьенашей жизни. За этим столом мы кормилиЁну, ругали его за шалости, хохотали над егосмешными репликами, сразу же напуская насебя строгость, чтобы не терять авторитет. Заэтим столом Ёну учился есть палочками, роняледу мимо тарелки, скандалил, лазил под стул,плакал и смеялся. Именно на этом столе у неж-но-оливковой стены была открыта бутылка,отправленная нам из детского сада, в которыйходил Ёну, и именно эта стена была обрызганаярким ежевичным соком.Прошло время, и мы с женой старались неупоминать случай с забродившим соком. Наследующий день после этого случая мать верну-лась домой, а мы с женой продолжили жить какни в чём не бывало, не думая о том дне, когда,по словам жены, мать «всё испортила». Иногда21мне казалось, что время течёт мимо нас — стре-мительно, как ускоренные кадры кинофильма.Пейзаж, времена года и мир вращаются вокругнас, и этот вихрь приближается, намереваясьпоглотить всю нашу жизнь. Лишь с этой цельюприлетали ветра, цвели цветы, таял снег, про-растали упавшие в землю семена. У меня былочувство, будто время охраняет кого-то, дейст-вуя против нас.Прошлой весной мы потеряли Ёну. Он попалпод автобус, который сдавал назад. Водительне заметил мальчика. Ёну погиб на месте. Емубыло всего пятьдесят два месяца. Он не успелпять раз встретить новый год, ещё не осозна-вал, что такое смена времени года, чем веснаотличается от лета, а осень от зимы. Иногда Ёнубывал очень непослушным, и мы сердились нанего. Он мало отличался от своих ровесников.Обнимаясь, он похлопывал нас по спине свои-ми маленькими ладошками. Сейчас мы не мо-жем обнять его. Не можем поругать за шалости,покормить, уложить спать, успокоить, поцело-вать. В крематории, когда мы прощались с Ёну,жена, гладя руками его фотографию, сказала:«До свидания. Спи спокойно», словно мы про-щаемся с ним ненадолго и скоро увидимся.Дети в саду были застрахованы, страховкараспространялась и на автобус, поэтому нам22полагалась некая сумма от страховой компа-нии. Кроме того, мы получили деньги и от са-мого детского сада. Сотрудники детсада, види-мо, решили, что рассчитались с нами сполнаи, по их мнению, проблема решена. Водительи воспитатель были уволены, и нам чудилось,что в глазах работников читался вопрос: «Чемещё мы вам можем услужить?» Конечно, никтонас так не спрашивал, но выражение их лицбыло именно таким.Я сам работал в страховой компании, и в свя-зи с этим по району поползли грязные слухи.Я не верил своим ушам и трясся от негодования.Самым страшным было то, что некоторые сосе-ди этим слухам верили. Жена бросила работуи совсем не выходила из дома. Если бы у менябыла такая возможность, я бы тоже ушёл с ра-боты и отстранился от всех своих обязанностей,но с семейного банковского счёта ежемесяч-но высчитывался кредит и высокие проценты,счета за коммунальные услуги, медицинскоестрахование и плата за телефоны. С одной моейзарплатой выжить было трудно. В это время нампозвонили из компании, где был застрахованавтобус. При встрече агент выразил мне собо-лезнование и официальным тоном объяснил,в каком порядке будет выплачиваться страховка.Затем осторожно протянул мне документ. Нуж-23но было вписать свои имя, фамилию и номербанковского счёта. Мне давно была знакома этаформа. Я тоже так же сухо и деловито относилсяк чужому горю. Я молча сидел, уставившись надокумент, затем вышел на улицу и выкурил трисигареты подряд. Заниматься тяжёлыми дела-ми — обязанность главы семьи. По крайней мере,меня так учили. Но мне казалось, что, вписываяв бланк номер банковского счёта, я прощаю ди-ректора детского сада за то, что произошло.С этих пор в моей душе поселились апатияи равнодушие. Вокруг была только тьма. Воз-вращаясь домой после работы, я щёлкал вы-ключателем и видел заплаканные глаза жены,сжавшейся в углу тёмной кухни или с дрожащи-ми плечами сидящей в гостиной. В холодиль-нике стояла коробка с заплесневевшим кимчи3,лежали протухшие яйца, в гостиной облеталилистья с засыхающего фикуса.Как-то, задержавшись возле балконной две-ри, жена безжизненно произнесла:— Дорогой, там лучше, чем здесь. Потомучто там Ёну.Однажды жена вышла из дома с хозяйствен-ной сумкой на колёсиках, но тут же вернулась.3 Кимчи — блюдо корейской кухни, квашеные овощи,часто с острым перцем.24Я спросил, в чём дело, на что она ответила, чточувствует, как люди на улице смотрят на неё.Всегда смотрят, наблюдают тайком, во что оде-та женщина, недавно потерявшая ребёнка, про-бует ли в магазинах рекламируемые продукты,что она покупает, торгуется ли с продавцамина рынке. На это я ответил, что она слишкомбольшое значение придаёт пустякам, и посове-товал ей поберечь себя и не нервничать. Послеэтого жена заказывала продукты только в ин-тернет-магазинах. Она реже стала выходить издома, зато всё чаще стояла у балкона. Я боялсяпотерять её.— Милая, может быть, нам поменять квар-тиру? — спросил я как-то раз, когда, вернув-шись с работы, застал её сидящей в маленькомвигваме.Жена повернула ко мне залитое слезамилицо и молча кивнула. На следующий деньпосле работы я зашёл в агентство недвижи-мости. Но выяснилось, что с момента покупкицена квартиры упала на двадцать миллионоввон. Я вышел из агентства и в переулке возленашего дома выкурил две сигареты. В концеконцов мне пришлось отказаться от мысли про-дать квартиру, а жену обмануть, сказав, что ненашлось покупателя. Конечно, наш банковскийсчёт пополнился средствами, выплаченными25страховыми компаниями, но я считал, что этиденьги мы не имеем права тратить. Хотя мыс женой никогда это не обсуждали, я полагал,что это очевидно.Мы рассматривали посылку из детского сада,и нам казалось, что в ней крылось что-то зло-вещее. Непонятно, зачем нам её отправили.На коробке было название компании-произ-водителя «Продукты долголетия», ниже напи-сано: «Стопроцентный ежевичный сок, сделанов Корее». Мы сняли прозрачный скотч, кото-рым была заклеена коробка, открыли крыш-ку и обнаружили сверху открытку с текстом:«Благодарим вас за сотрудничество. Желаемблагополучия и счастливого праздника Чусок4.Коллектив детского сада „Солнышко“». Раньшена такие праздники мы получали из детскогосада сладости, сделанные маленькими детски-ми ручками, сок нам ещё не отправляли никог-да. Возможно, эту посылку прислали по ошиб-ке, новый воспитатель ещё не исправил списокадресов, а возможно, таким образом в садикепозаботились о своей репутации. Жена рассер-дилась, обвинив руководство сада в бессердеч-ности. В любом случае это было отвратительно.4 Чусок — традиционный корейский праздник уро-жая, празднуется 15-го числа 8-го лунного месяца.26И тогда я решил спрятать коробку, чтобы она несмущала жену. Случилось это два месяца назад.Как мы ни старались, пятна со стены отмытьне удавалось. Мы тёрли их мокрыми полотен-цами, меламиновой губкой и даже осторожнопытались отчистить ватными дисками, смо-ченными в ацетоне, но всё было бесполезно.Пятна стали бледнее, но до конца уничтожитьих мы не смогли. Чем больше мы тёрли стену,тем непригляднее она становилась. Поэтому мырешили переклеить обои.Мать вернулась домой. Через некоторое вре-мя мы с женой отправились в большой супер-маркет. После происшествия мы с ней ни разуне ездили вместе по магазинам. Взяв тележкудля покупок, мы поднялись на эскалаторе в от-дел, где продавались люминесцентные лампы,батарейки, инструменты для мелкого ремонта.На стеллаже аккуратно были сложены различ-ные виды обоев: обычные бумажные, самокле-ящиеся, плёнка для мебели, корейская бумагаханди5. Я взял в руки рулон с нанесённым кле-евым слоем и стал читать инструкцию.«Вымачивать обои всего пять секунд».«Вы легко, без усилий, поклеите обои сами».5 Ханди — особый вид бумаги, изготовляемой из дре-весины тутового дерева.27«Не нужны никакие дополнительные при-способления».«Не нужно снимать старые обои».Я всего лишь прочитал инструкцию, но у ме-ня возникло ощущение, что я проделал тяжёлуюработу.— Может, эти возьмём?Жена нахмурилась:— Я бы выбрала однотонные, без рисунка.— Мне кажется, эти довольно простые, какты думаешь?— Других нет?— Тебе совсем не нравятся?— Нет.— На них рисунок такой мелкий и бледный,что его почти не видно.Жена молчала.— Может, купим в другом месте?Жена вдруг побледнела и отвела глаза.— Купи эти, если они тебе нравятся.До сих пор жена не доверяла мне самомучто-либо выбирать для дома. Держа в рукахрулон, я смотрел на жену. Мне показалось, чтоона хочет побыстрее уйти отсюда. Почувствовавтревогу, я обернулся и увидел молодую женщи-ну, она тоже рассматривала обои. В тележке дляпокупок сидел маленький мальчик, ровесникнашего сына. В руке он держал печенье в видефигурок животных, которое так любил Ёну.28После этого жена не вспоминала о поклей-ке обоев, будто мы и не ходили в супермаркет.Непонятно: то ли её перестала волновать ис-пачканная стена, то ли совсем не было желаниячем-либо заниматься. Иногда, придя с работыпораньше или в выходные, я предлагал ей за-няться поклейкой, но всякий раз она отвечала«в другой раз», либо «потом». И это — моя жена,которая никогда не оставляла немытой посуду!Такое её равнодушие выглядело странным. Онабыла большая аккуратистка и тарелки послемытья всегда вытирала чистейшим кухоннымполотенцем, приговаривая: «Если уж начал что-то делать, надо обязательно делать это хоро-шо». Виноград она мыла сначала в растворесоды, потом несколько раз споласкивала водойи регулярно кипятила кухонные и банные поло-тенца в каких-то растворах — они у неё всегдабыли белоснежные. Сейчас она вообще не об-ращала внимания на уродливые пятна на обо-ях. Я пытался уговорить её: «С другими деламия справлюсь сам, но при поклейке мне необхо-дима твоя помощь». Однако всё было бесполез-но. С какого-то времени мы перестали об этомговорить. Но вдруг, поздно вечером в субботу,когда я насмотрелся телевизора и глаза у меняначали слипаться, — именно в этот самый мо-мент жена предложила поклеить обои.29— Мичжин, подержи эту сторону.— Эту?— Именно.Вытянув конец рулетки, жена отмерила дваметра тридцать сантиметров, это было с запа-сом в три сантиметра. Прижав коленом край,она поставила отметку карандашом.— Сколько нужно таких кусков?— Три штуки.— Всего три?— Да, этого достаточно.Мы отрезали три куска обоев нужного разме-ра и разложили их на полу гостиной. Это былисветлые бежевые обои с маленькими белымицветочками. По лицу жены было видно — онией не нравятся, но она усиленно притворялась,что ей это безразлично. Мы переставили стол,стоящий у оливковой стены, в гостиную и от-несли туда же табуретки и детский стульчик,оставив у стены лишь ящик, сделанный рукамижены. Затем взяли первый кусок обоев за про-тивоположные концы и понесли в ванную. На-брав в ванну тёплой воды, мы погрузили тудаобои и стали ждать, пока разбухнет клей. Потомвынули и осторожно вернули их на кухню, ша-гая медленно и держа обои, как драгоценность,чтобы не порвать их. Мы опять что-то делаливместе. Подойдя к стене, я встал на цыпочки30и дотянулся верхним краем обоев до потолоч-ного карниза. Жена, сидя на полу и придержи-вая нижний край, сказала:— Оказывается, мой муж такой высокий!Я давно не видел улыбку на её лице. Но этобыла очень грустная улыбка.Наклеив верхнюю половину обоев, я отошёл,чтобы жена смогла подняться. Затем я наклеилнижнюю половину и принялся разравниватьобои небольшим стеклоочистителем, которыйнашёлся у нас в доме, так как обойного валикау нас не было. Двигая стеклоочистителем, я на-блюдал, как с боков выдавливается густой клейи капает на пол. На всю квартиру едко пахлоклеем. На полу мы заранее расстелили старыегазеты. Пока я разглаживал обои, жена тряп-кой вытирала клей с пола. Первый кусок готов.Мы с женой отошли, чтобы рассмотреть, какэто выглядит. На стене, забрызганной соком,эта часть выглядела чистой и аккуратной, и яиспытывал некую гордость. Такое же чувствобыло у меня, когда я поменял люминесцентнуюлампу в светильнике или прочистил забитыйслив в раковине.— Ух ты! Оказывается, это совсем не трудно.Кое-как отмыв клей с рук, мы с женой взя-лись за второй кусок. Теперь нужно было лишьповторить весь процесс. Мы отнесли обои в ван-31ную и положили второй кусок обоев в воду.Я вспомнил, как мы купали здесь Ёну, вспом-нил его маленькое нагое тело, родимое пятнона попе, круглый животик, мягкую тёплую кожуи неповторимый детский аромат его тела. Мнепоказалось, что жена подумала о том же. Мыоба умолкли.— Может быть, откроем окно на кухне?— Открой.Жена распахнула небольшое оконце надмойкой. Оттуда ворвался ледяной ветер. Женавздрогнула.— Как холодно!— Закрыть?— Нет, оставим ненадолго. Надо проветрить,невыносимо пахнет клеем.— Хорошо. Тогда берись за тот конец.Я взялся за свой конец, жена — за другой.Я опять приподнялся на цыпочки, жена при-держивала обои внизу.— Уже ноябрь.Я вздрогнул от её равнодушного тона.— Да.— Нужно достать зимние одеяла.— Да. Утром прохладно.— Знаешь что…— Слушаю тебя.— Мне кажется, в климате, где чётко выра-жены все четыре сезона, жить дороже.32— Да, это верно.— Дорогой…— Говори.— Тебе, наверное, тяжело одному содержатьсемью?— Нормально. Я справляюсь.— Я ведь даже не готовлю тебе по вечерам.— Не волнуйся обо мне, главное, чтобы тыхорошо питалась.— Знаешь что…— Я слушаю тебя.— Сегодня мы поклеим обои, а на следую-щей неделе…Я молчал.— Давай возьмём те деньги. Нам ведь надорасплачиваться с долгами.Я молчал и чувствовал, как к глазам подсту-пают слёзы.По ночам мне не спалось, я пытался найтивыход из трудного материального положения,которое у нас сложилось, но всё равно не могпредложить жене потратить эти деньги, она быпосчитала меня чудовищем.— Ты уверена? Сделаем как ты скажешь. —Я сдерживал дыхание и старался говорить спо-койно.— Договорились.Тщательно разглаживая обои, чтобы не обра-зовалось пузырей, я думал о том, что, наверное,33жена решила взять себя в руки. Сегодня длянас — меня, жены и Ёну — важный день. Рукиперестали дрожать. Я разгладил верхнюю поло-вину обоев, жена отошла в сторону, давая мневозможность приступить к нижней части. Онавытерла тряпкой выступивший клей.— Я так радовалась, когда мы сюда пере-ехали. А ты?— Конечно.— Это самое лучшее место из всех, где мыжили.Мне тоже нравился этот район. Я испыты-вал такое счастье, что не мог спать по ночам,как будто я очень долго шёл сюда и наконецдобрался. Это был не центр города, но и непригород. Квартира была для нас настоящейроскошью. Мы жили, наслаждаясь жизньюи благодаря Бога за всё, что у нас есть. Но всёэто было вчера. После смерти Ёну и квартира,и вся наша жизнь потеряли смысл.Сейчас, держа в руках расползающиеся де-шёвые обои, я подумал: «Для чего мы так ста-рались?» Стена, которую мы приводим в поря-док, нависала над нами, как скала, как немойвопрос. Мы переезжали из одной квартирыв другую, чтобы найти свой дом, а оказалисьв безвоздушном пространстве.— Дорогой, мне кажется, вон там пузырь.Может быть, переклеить?34— Где?— Вон, видишь?— Ничего страшного. Через несколько днейпузырь пропадёт.— А вон там, мне кажется, приклеено не-ровно.— Не вижу.Я сделал шаг назад и стал внимательно рас-сматривать, как идёт рисунок на обоях.— Вроде бы всё в порядке.— Нет-нет, видишь, вот здесь линия пошланеровно.— Да, ты права.Я аккуратно снял приклеенный кусок обоев,примерился и наклеил его опять. К счастью,клей ещё не схватился, и это можно было про-делать.Остался последний, третий кусок. Мы с же-ной взяли его и понесли в ванную.— Надо было сразу намочить все обои.— Я боялся, что, пока мы клеим первый,остальные высохнут.— Постой, я уберу это. — И жена подвинулаящик, стоящий у стены и мешающий мне при-клеить последний кусок.Это была четырёхугольная коробка, которуюиспользовали для хранения вещей и иногда какдополнительный стул. Мы убрали обеденный35стол и хотели сразу убрать и этот ящик, нооставили его на случай, если я не смогу дотя-нуться до самого верха. Под ящиком обнару-жилось светлое чистое пятно, куда не попадалапыль. Жена пошла намочить тряпку, а я при-ложил к стене последний кусок обоев. Сверхуя смотрел на узкую спину жены, пока она выти-рала пол. Мне было неудобно, и я хотел, чтобыона поскорее закончила и помогла мне. Но онапочему-то перестала вытирать и сидела, уста-вившись куда-то остановившимся взглядом.— Дорогая!Она всё сидела, молча и неподвижно.— Милая!Жена не отвечала.— Мичжин, в чём дело? Что случилось?Держа обеими руками лист обоев, я смотрелна жену сверху.— Вот здесь…— Что?— Посмотри, тут Ёну что-то написал…— Что там?— Он написал свою фамилию. — Дрожащейрукой жена указала на стену.— Не дописал до конца.Плечи жены заметно тряслись.— И имя.— Только одну букву.36— Он знал, как пишется только эта буква.Жена издала какой-то странный звук и, невыдержав, разрыдалась.Я не знал, что он умеет писать. Время отвремени он черкал какие-то каракули в аль-боме для рисования и даже на полу. Но мне неприходило в голову, что малыш, который не-давно научился сидеть и ползать, уже стал та-ким большим, что умеет писать свою фамилию«Ким» и первую букву имени. Мне захотелосьпохвалить его и погладить по голове. Какимимягкими и блестящими были его тёмные во-лосы! Мне так захотелось обнять его! Хотя быраз! Я бы заплатил за это любую цену.Через кухонное окно влетел новый порывледяного ноябрьского ветра.— Я помню…— Что?— Глаза Ёну…Я не знал, что сказать.— Глаза нашего ребёнка, когда он смотрелна пламя свечи.— Помнишь, ты купил торт на мой день рож-дения? Мы сидели втроём за столом. Ты зажёгсвечи. Тогда он впервые увидел, как они го-рят. Для него это было так удивительно! Ёнуне было ещё двух лет. Я спросила, смеясь: «Сы-нок, что ты мне подаришь? Ведь у меня сегодня37день рождения». Помнишь, что он сделал? Онтогда ещё плохо говорил. Он подумал немногои захлопал в ладоши. Захлопал в ладоши, чтобыпоздравить меня с днём рождения…Жена заплакала. Мне в голову пришламысль, что она похожа на знаменитого пиа-ниста, который закончил играть, и ему стояаплодирует весь концертный зал. И кидают бе-лые цветы. И она утопает в них. Я стоял надней и держал в руках конец обоев, будто хотелими укрыть её от невзгод. Над её головой былисветлые бежевые обои с неизвестными белымицветами. Будто белые похоронные хризантемыпреподнесли живому человеку. Люди, которыесочувствовали нам вначале, вдруг стали злымии бессердечными, словно боялись заразитьсянашим горем. Под белыми цветами на обояхжена сидела на корточках, словно закрываясьот ударов соседей по району, которые хлеста-ли её этими цветами на длинных, как розги,стеблях.— Людям не понять нас.— Не понять нас, — повторил я за ней.— Да, они никогда нас не поймут.Я знал, о чём она говорит. Жена смотрелавверх на меня. Её пустые зрачки были тем-ны, как выключенные лампы. Пальцами онапогладила буквы на стене. Мне показалось,что сейчас прибежит Ёну, перебирая своимималенькими ножками, и уткнётся мне в коле-ни. Потом обнимет свою маму и похлопает еёмаленькими ладошками по спине. Но этого непроизойдёт. Никогда больше не произойдёт.Эта мысль вонзилась мне в сердце, как острыйнож. Я опустил голову. На пол кухни упали моислёзы. Я стоял, держа обои, с вытянутыми вверхруками, словно наказанный ребёнок. Клей ка-пал на пол, как гной из воспалившейся раны.До настоящей зимы было ещё далеко, она толь-ко начиналась, но я чувствовал, как холод охва-тывает меня. Руки тряслись.