Онлайн чтение книги АДвокат
Глава 1. Судилище

* * *

Все адвокаты попадают в Ад, без исключений. Это как сесть в поезд, идущий в один конец без остановок – после получения адвокатского статуса назад дороги попросту нет. Будь ты хоть десять раз самый честный в мире парень, получивший юридическое образование без взяток за зачеты, всю жизнь просидевший в правовой консультации, помогая бабушкам составлять заявления в жилищно-коммунальные службы бесплатно, – все равно тебя ждет Пекло, спасения нет. Где-то в глубине души все адвокаты понимают неизбежность своей участи, поэтому при жизни сильно не напрягаются. Большинство из нас вообще не верят в Бога, когда ежедневно приходится сталкиваться с несправедливостью: продажные судьи, безразличные прокуроры, безграмотные следователи и оперативники. У адвокатов, оставшихся лицом к лицу с чудовищами системы правосудия, выбор небольшой. Они могут либо бороться с ними до последней инстанции, либо научиться плавать в их море так, чтобы никто не был съеден или разорван на мелкие части. Стоит ли говорить, что большинство законников выбирают второй путь? Что происходит с теми, кто решил бороться, спросите вы? Они умирают и… все равно попадают в Ад! Почему? Да потому что они – адвокаты.

Когда я умер, мне было 27 лет. До дня собственной смерти мне удалось прослужить в статусе адвоката достаточно короткое время, всего 3 года, за которые я, кажется, смог нарушить не только практически все Божьи заповеди, но и нормы адвокатской морали, которые, как известно практикующим юристам, куда строже всех обозначенных в заветах правил. Кажется, праотцы, составлявшие кодекс этики, знали, что моя профессия – от Дьявола, и чувствовали необходимость заключить всех ее представителей в строжайшие рамки. Так родители запирают в деревне у бабушки детей с плохой наследственностью, чтобы те держались подальше от неприятностей, которые обязательно, рано или поздно, найдет их генетическое чутье.

Очевидно, что после того, как я упомянул о своей смерти, моя профессия для вас стала вовсе не значительной? Действительно, какая разница, какую специальность имеет мертвец, решивший рассказать свою историю? Вот только то, что я – адвокат, это принципиально важно. После смерти это решило мою судьбу, заставило меня оказаться там, где начались мои злоключения, в месте, по сравнению с которым мокрая холодная могила показалась бы вам замком из сахарной ваты на небесах…

Обстоятельства моей смерти совершенно неважны, давайте считать, что я скончался от скуки, ожидая очереди в заседание у одной судьи, которая была известна своим особым талантом задерживать рассмотрение любых, даже самых простых дел, часов на 7 или 8. Мои глаза закрылись от усталости, а когда я распахнул тяжелые веки, то был уже в Чистилище. Это сейчас я могу точно утверждать, что попал именно туда, так как прошло много времени, а в тот день удивлению моему и непониманию не было предела.

Чистилище, кстати, мало чем отличалось от того самого суда, в котором я отошел в мир иной, только беднее. Действительно, откуда в Чистилище деньги, и кто инвестирует в их содержание? В Раю, как известно, коммунизм и, следовательно, денег нет, а Ад… ну, им выделяются огромные бюджеты, которые, в соответствии с отчетами, используются исключительно по назначению, вот только в Чистилище об этом даже и не подозревают. Так же, как руководство сельской школы где-нибудь в деревне Премилое Гадюкино понятия не имеет о том, что в Москве из бюджета им на развитие выделен миллион рублей.

Чистилище состояло из множества параллельных друг другу коридоров с серыми стенами, уходящими под облака. Если поднять голову, то сверху можно было увидеть свет Царства Господня. Пол Чистилища оказался покрыт тонкими трещинками, из которых исходили тепло и едва заметное свечение Преисподней. Ее нельзя было разглядеть из-за дымчатой завесы, почти не пропускающей блики Ада. Завеса – это мир людей. Формально он не занимает никакого места в вертикали власти высших сил, поэтому даже Чистилище – сортировочный пункт между Адом и Раем, – находится выше него.

На блеклых стенах висели плоские плазменные экраны, изредка мигающие и зависающие от чрезмерной нагрузки. На них выводились списки с именами грешников, чьи «дела» подлежали рассмотрению в порядке очереди для того, чтобы определить, куда отправится душа того или иного человека. А вы думали, что это сам Господь лично решает судьбу каждого человека у входа в Рай? Вот ему делать больше нечего! Сначала, когда людей было мало, он еще как-то справлялся с задачей, но с ростом населения Земли пришлось привлечь к делу апостола Петра, посадив его у Райских врат.

Петр, как крепкий хозяйственник, довел ситуацию до абсурда: возле Врат начали скапливаться десятибалльные пробки из душ, ожидающих допуска в Рай. Для того чтобы не лишиться своего поста на ближайших выборах, Петр в короткие сроки создал бездушную канцелярскую машину Чистилища. С того дня именно она притягивала после смерти умерших и стала первым постом на пути в Рай, который не могли пройти грешники, которых в очередь на Небеса вставало большинство.

Я с любопытством изучил расписание на нескольких экранах и немного приуныл: очередь на рассмотрение списка грехов и чистоты души кандидатов растягивалась на сотни лет вперед. Плазменные панели мерцали, наполняя бесконечные коридоры едва слышным гулом. «Иванов И. И. Прелюбодеяние, 69. Время приема – 24.09.2136 года», гласила одна из надписей на экране. Список включал в себя фамилию грешника и, очевидно, его самый тяжкий грех. Смотря на панель, я задумался о том, совершил ли господин Иванов 69 прелюбодеяний, или речь идет о конкретной позе из Камасутры, использование которой ставит под вопрос его попадание в Царствие Господне? Если речь шла о втором варианте, то дела мои были очень плохи.

Моей фамилии ни на одном из экранов даже не было видно. Я понял, что застрял в Чистилище надолго, в связи с чем оставалось только ослабить галстук. Окинув безнадежным взглядом грубые скамейки из темного дерева, расставленные возле стен этого странного места, я и не надеялся найти свободный закуток, однако, именно он и попался мне на глаза.

На скамье сидел невысокий человек с гладкими щеками и глазами чуть навыкате. Его редеющие волосы были зачесаны назад. С откровенной скукой в глазах умерший поправлял безупречно отглаженный рукав пиджака, из-под которого торчала манжета светлой рубашки. Никто из грешников явно не желал сидеть рядом с ним, все души отодвигались от мужчины. Прищурившись, я попытался разглядеть, кто же это такой, и чуть не сел прямо на пол, осознав, что передо мной в очереди из мертвых душ сидит не кто иной, как мой собственный президент.

– Не может быть! – выпалил я, хватаясь рукой за стену.

– Добрый вечер, – в отличие от меня, президент затянул галстук потуже. Все-таки с избирателем общался.

– Вы умерли? – я не был уверен, что именно так стоит начинать беседу с президентом, но что еще я должен был спросить у него, сидящего в Чистилище? Какого цвета у него зубная щетка??

– Ни в коем случае, – достаточно резко отозвался тот, нахмурившись. – Эту ложь распространяют американские агенты, которым выгоден развал России.

– Но вы же между Раем и Адом, – резонно заметил я, обратив внимание на то, что оранжевое свечение Преисподней под местом, которое занимал Президент, горело ярче, чем где-либо еще. – Совершенно точно, вы умерли!

– Я здесь уже четвертый раз, хоть об этом никто и никогда не узнает, – с видом усталой обреченности ответил мне политик. – В Кремле прекрасные врачи, знаете ли. У нас вообще лучшая в мире система здравоохранения. Послезавтра мне предстоит лететь на «тарзанке» над каньоном под Челябинском, а также спасти трех котят прямо в полете. Их заранее посадили на край обрыва еще 3 недели назад. Я никак не могу умереть, я нужен России.

– Вы так уверены… – пробормотал я, впрочем, нисколько не сомневаясь в том, что правителям на моей Родине очень любят продлевать жизнь искусственными способами. Знал бы об этом российский народ, отказался бы финансировать медицину в стране. – И все же когда-нибудь всем придется отсидеть эту очередь, а ведь она не двигается годами…

– К тому моменту, как закончится мой десятый срок, – откашлялся президент. – Мы полностью искореним бюрократию и коррупцию, связанную с ней.

Я не был полностью уверен в том, что хоть кто-то готов дать взятку за то, чтобы быстрее попасть в Ад на веки вечные, но президент определенно разбирался во взяточничестве лучше меня. Мне хотелось сказать, что за особые заслуги его в Чистилище кто угодно вперед себя пропустит, но не решился: кто знает, какие у президента тут связи.

– Откуда в Чистилище бюрократия? – осторожно поинтересовался я. – Разве Божья кара – не самый эффективный механизм в мире, никогда не дающий сбоев? – Произнеся эти слова, я сам понял, что сказал откровенную глупость. Ее подтверждение сидело прямо передо мной, то ли живое, то ли мертвое. Определенно, Божья кара очень сильно запаздывает со своими результатами.

– Здесь управление осуществляется представителями… м-м-м, как бы так лучше выразиться? Обеих сторон, совместно. Естественно, это очень сильно тормозит процесс рассмотрения дел грешников, ведь власти даже между собой не могут договориться, – милостиво пояснил президент. – Представители Ада жалуются на перенаселение и отсутствие выделений на его содержание бюджетных денег Вселенной. Посланники Рая – вообще отвратительные типы, узурпировали власть, слова им поперек не скажи, производят тщательный отбор, долго оценивая каждую кандидатуру на прием в Царствие Небесное. Вот такая вот демократия, кошмар.

Внезапно президент замолк, уставившись выцветшими глазами в одну точку. Мне показалось, что ему плохо, возможно, инфаркт, но я тут же вспомнил, что мы и так уже в Чистилище, у грешников тут проблемы куда более серьезные, чем перебои в работе сосудистой системы. Просидев без движения несколько секунд, мужчина резко дернулся, изогнув грудь «колесом». Силуэт президента, до этого четкий и осязаемый, начал «мигать», теряя очертания и превращаясь в мутную кляксу.

– Всего хорошего, молодой человек, – пробурчала клякса со знакомыми с детства интонациями. – Явитесь родственникам во сне, попросите их голосовать за меня…

– Нет уж, – передернулся я, когда президент исчез, все еще не веря в реальность происходящего. – Еще один смертный грех я не совершу, пожалуй…

После того как я остался один, никому более из присутствующих в Чистилище не интересный, тяжелые мысли одолели меня с головой. На моих глазах человека вернули к жизни, вытащили «с того света» так, чтобы он мог жить дальше. Почему врачи не спасли меня? Ведь я тоже мог бы вернуться, сколько же у меня осталось незаконченных дел на земле? Мне стало интересно, отпускают ли души грешников, как в фильмах, для того чтобы они могли завершить все начатое? Впрочем, ответ на свой вопрос я получил очень быстро, когда мимо меня прошел зареванный, но такой же мертвый, как и остальные, главный подрядчик длительного строительства в Санкт-Петербурге футбольного стадиона «Зенит». Нет, никого заканчивать свои дела из Чистилища не отпускают, так они и останутся незавершенными.

Сейчас я уже не помню, сколько именно времени мне довелось провести между Адом и Раем, его там не существует. Мне показалось, что прошли недели, хотя на самом деле по мою душу явились гораздо раньше, чем следовало бы. А все потому, что все адвокаты попадают в Ад…

* * *

* * *

Ангел появился передо мной так внезапно, что я вздрогнул, широко раскрыв уставшие глаза. Небесное создание имело невысокий рост, острый носик и рыжие волосы, обрамлявшие ее лицо небольшими завитками. Я бы сразу мог сделать вывод о том, что девица – Божья посланница, вот только смотрела она на меня вовсе не дружелюбно, даже как-то презрительно.

– Антон Олегович Шальков? – звонко поинтересовалась ангел, похлопав длинными тонкими пальцами по толстой серой папке, которую держала в руках. Девушка была такой красивой, что папку я даже и не заметил поначалу, лишь позже осознав, что она огромна и на ней напечатано черными буквами мое полное имя, дата рождения и, кажется, день смерти.

– Присутствует, – пришлось мне вскакивать с жесткой скамейки, приглаживать взъерошенные волосы, оправлять рубашку и галстук.

– Вы в курсе, что рассмотрение вопроса о вашей грешной душе назначено на 2573 год? – ангела мои попытки выглядеть в ее глазах прилично нисколько не впечатлили. Еще бы, ведь у нее в досье было краткое описание всех моих грехов, такое красивым галстуком не компенсируешь. Я был ей просто омерзителен.

– Теперь в курсе, – развел руками я.

Ангел кивнула и собралась уже было удалиться, потеряв ко мне всякий интерес, как вдруг в коридоре объявилось еще одно чудесное видение, но уже определенно не небесное. На вид ей было лет 30, хотя на самом деле могло быть и 45, просто выглядела эта дама отменно. На ее длинных ногах гулко, словно эротические стоны, стучали туфли на высоком каблуке фиолетового цвета. Молодая женщина была затянута в тугое черное платье в пол, чей покрой мог бы считаться целомудренным, если бы не дикий разрез на ее правом бедре. Он был таким высоким, что в нем иногда мелькало красное нижнее белье. Здравствуй, Чистилище, не так я себе тебя представлял…

– Антон Олегович Шальков? – остановившись прямо напротив меня и без энтузиазма кивнув ангелу, у которой выражение лица стало еще более брезгливым, красавица с интересом прищурила свои совершенно черные глаза.

– Все еще здесь… – я на всякий случай еще раз пригладил волосы. – До 2573 года, насколько я понимаю…

– Верно! – уточнила девушка-ангел. – Ты опоздала, Аластора, по вопросу этого грешника уже все решили.

Вместо внятного и четкого ответа демонесса (а это совершенно точно было исчадие Ада) наклонилась к ангельскому ушку и коротко что-то прокомментировала, щелкнув пальцами с длинными, накрашенными темным лаком ноготками. После этого на лице ангела появилось такое выражение, будто она узнала, что ее любимая бабушка до 20 лет была мужчиной.

– Не может быть… как же я это пропустила? – бормоча себе под нос, небесное создание начало с нечеловеческой скоростью перелистывать досье, находившееся в моей папке. – Действительно!

– Увидимся в Аду, – вполне дружелюбно улыбнулась мне демонесса, развернулась на каблуках и немедленно удалилась.

Ожидавшие своей очереди в Чистилище души грешников смотрели на нас с интересом. По коридору вокруг меня быстро разнесся тихий шепот, так что я невольно поежился: что же произошло, что даже мертвые начали насмехаться надо мной?

– Антон Шальков, грешная душа! – грозно сдвинув тонкие брови, рыжий ангел уставилась на меня взглядом, полным праведного гнева. – Признаете ли вы себя виновным и готовы ли вы совершить единственный в своей жизни честный поступок и принять справедливое наказание, пусть даже и после смерти??

– Так, стоп… – я поднял руки, пытаясь защититься от воинствующей красавицы. В университете много лет назад меня учили, что в случаях, когда на тебя или твоего подзащитного накидываются с обвинениями или требованиями что-либо признать, необходимо как минимум хорошо подумать, прежде чем отвечать, иначе дело может кончиться очень плачевно. Обвинений в моей жизни было предостаточно. – Я ничего не признаю и требую адво… тьфу… Протестую! Я в своей жизни совершал немало честных поступков, не надо искажать факты. Вы, девушка, даже с материалами дела не знакомы, а уже делаете какие-то выводы, – я недовольно указал ангелу на папку с моим досье. – Разве у вас не положены какие-нибудь льготы и особое отношение к грешникам, не лезущим вперед своей очереди?

– Это да, – ехидно, вовсе не по-ангельски усмехнулась девушка. – Вам гарантирован проход в Геенну Огненную без очереди, не дожидаясь 2573-го года.

Вот же стерва! И как она только сдала экзамен на статус ангела? Это же с кем надо было переспать?! Наверняка конфликт с представителем Небесных Сил не облегчил бы мою участь, но эта мегера вывела меня из себя: я вознамерился доказать, что обвинение в мой адрес несправедливо. До сих пор не понимаю, кому именно я собирался это объяснять…

– Дайте досье! – потребовал я как можно спокойнее. Нужно было перейти с оппонентом на деловое общение, иначе она воспользовалась бы случаем и тут же записала в список моих грехов что-нибудь типа «наорал на ангела». Кто может быть хуже человека, который даже на ангела срывается? – Пожалуйста.

– Зачем это? – подозрительно спросила девушка, прижав папку к груди.

– Обвиняемый имеет право на ознакомление с материалами дела, – попытался объяснить ей я. – Уверен, что в этом файле найдется что-нибудь хорошее.

Ангел продолжала колебаться. Много ли мертвых душ просили у нее шанс прочесть сводку своей собственной жизни? Судя по выражению ее лица, такого с ней еще не происходило. Я, в свою очередь, попытался наградить девушку самым честным взглядом, словно была хотя бы доля вероятности, что мне удастся ее одурачить.

– Не отказывайтесь, Камиэль[4]Это имя носят ангелы, которые видят Бога. «Камиэль» – тот, кто видит Господа.… – раздался немного хриплый голос за нашими с ней спинами. Я обернулся и увидел худого, ссутулившегося под тяжестью прожитых лет старика. Он сидел, как и прочие грешники, на грубо вытесанной скамье, сложив тонкие руки в пигментных пятнах на острых коленях перед собой.

– Рафаэль Эммануилович, ну вы-то что? – немного устало покачала рыжей головой ангел. – Перестаньте уже из-за каждого грешника со мной спорить, как можно за всех заступаться?

Чистилище с каждой минутой открывало для меня все больше странностей. Явно этот старик сидел тут не первый год; при этом он не был плохим человеком. Добро читалось в его глубоко посаженных, все еще ярких голубых глазах. А вот для ангела, который должен, как известно, соблюдать заповеди Бога и не вершить греха, Камиэль была слишком циничной. Разве не должна она всех понять и простить или хотя бы не осуждать, как написано в Библии? Канцелярская работа в бюрократическом государственном учреждении кого угодно уведет с праведного пути…

– Дайте этому молодому человеку хоть каплю надежды, – не отступился Рафаэль Эммануилович. – В конце концов, вы же представляете крупнейшую мировую религию, а ее цель – обеспечить человеку веру в то, что у него все будет хорошо, хоть ненадолго, прежде чем бросить его во тьму, ужас и бесконечный, мучительный кошмар.

– Что? Это цель христианства?? А как же спасение?? Вы сами-то, уважаемый и пожилой человек, неужели согласны с тем, что говорите? – закашлялся я от возмущения. – Если все так, то вам тоже должно быть не слишком приятно тут сидеть?

– Милый мальчик, – усмехнулся дедушка, размяв крючковатые пальцы. – Я покинул бренный мир в возрасте 92-х лет, последние 15 из которых меня мучили сильнейшие боли во всем теле. Каждый день меня донимали мои внуки и дети, делившие наследство, которое я, по их ожиданиям, должен был им оставить. Мне звонили работники социальных служб, чтобы проверить, жив ли я еще и стою ли в очереди на бесплатную квартиру… Час, когда я умер и попал сюда, где нахожусь уже более полувека, был одним из самых счастливых в моей жизни. У меня ничего не болит. Меня никто не беспокоит. Никто и ничего не хочет от меня, разве это не прекрасно? Я с удовольствием побуду здесь подольше, поменяюсь местами и пропущу вперед всех желающих, лишь бы этот Рай не заканчивался! – он внимательно посмотрел на меня, удивленно хлопающего глазами и открывающего рот, словно рыба, которую вытащили из воды. – Вы не ослышались, именно Рай. Для меня лучше ничего быть не может, я уже сейчас получил освобождение от всех мирских тягот, и меня мало заботит, что, скорее всего, когда моя очередь подойдет к концу, ничего хорошего в ее конце не будет. У вас же, юноша, другая ситуация. Вы умерли молодым, поэтому считаете, что жизнь была прекрасна и муки Ада – это не для вас. Так почему бы не расставить тогда все точки над «i»? Что мешает Камиэль дать вам досье, тем более что, кто знает, вдруг вы окажетесь правы?

– Спасибо… – от эмоционального переутомления (а другого тут быть и не могло, в Чистилище действительно ни у кого ничего больше не болит), я чуть не расплакался доброте и рассудительности старика. Лучше бы он работал над делами грешников, а Камиэль сидела в очереди, я бы ее точно в Ад отправил. – Вы представитель религии, или где? – резко развернувшись к ангелу, я наградил ее подозрительным взглядом. – Предъявите удостоверение и дайте мне опиум для народа. Тьфу… папку дайте!

– Да ради Бога! – хмыкнула Камиэль и почти швырнула огромный том мне в руки. Он оказался настолько тяжелым, что я почти отлетел к стене. – При мне только читайте, Шальков, у вас есть пять минут.

За такое короткое время с делом на миллион листов может ознакомиться только лицо, имеющее адвокатский статус, так что противная ангел явно не на того напала. Рафаэль Эммануилович предусмотрительно подвинулся вправо, освобождая мне немного места на скамье ожидания. Я рухнул на нее под тяжестью папки, сразу же начав листать многочисленные страницы.

Досье не имело оглавления, зато каждый лист, как я тут же заметил, был либо белого, либо черного цвета. На светлых листах некто разместил, используя мелкий, аккуратный подчерк, сведения о хороших поступках, совершенных Антоном Олеговичем Шальковым в его жизни, а на черных были подробно описаны все мои прегрешения. Даже в страшном сне я не мог себе представить, что когда-нибудь буду держать в руках такую антологию. Составитель постарался, описывая потенциальному читателю всю мою жизнь, в мельчайших подробностях: мне стоило большого труда не зачитаться.

Я сразу отметил, что Небесные Силы, которые судят грешников после смерти, не следят за каждым нашим шагом. Их интересуют только наиболее существенные из человеческих поступков, как плохих, так и хороших. Вы не попадете в Ад за выкуренную сигарету, хоть и приблизите курением встречу с Создателем, нанося вред своему здоровью, но вот за кражу денег на курево из папиного кошелька в вашем досье обязательно появится отметка. Порок – не главный повод к попаданию в Ад, в отличие от поступков, которые мы совершаем, чтобы питать этот порок по жизни.

– Здесь не так уж и мало добрых дел, – резонно заметил я, подняв глаза на Камиэль. – Вы мне даже секс «в минус» не поставили!

– Да… – казалось, ангел была немного раздосадована этим фактом. – В соответствии с законом Небесным № 0974687900 от 1970 года «О внесении изменений в список страшных грехов в связи с признанием факта свершения сексуальной революции» секс по любви не считается греховным, даже если акт происходит до заключения брака…

– И не совершен группой лиц по предварительному сговору? – усмехнулся я.

– Что? – не поняла Камиэль.

– Профессиональный юмор, извините, – потупился я, продолжая листать свою папку. – Не так уж у меня было мало секса по любви. Так, минуточку. А Катю Сердобольцеву в 22 года вы мне за что в грехи записали?? Там тоже все по любви было!

– Шальков, кого вы сейчас пытаетесь обмануть? – скривилась ангельская девушка, скрестив руки на груди.

– Да, действительно… – вздохнул я, решив, что в Чистилище уж точно не стоит себе лгать. Катя Сердобольцева и ее третий размер груди к любви не имели никакого отношения. – А вот, допустим, Эмма Шац? Я с ней встречался полтора года и еще полгода плакал, когда она бросила меня ради карьеры!

– С девой Шац вы, Шальков, грешили по особому составу ранее упомянутого мною закона Небесного, – парировала Камиэль. – Распутство и сладострастие все еще являются смертными грехами. А действующие поправки в закон спасают грешника только в случае, если сексом занимаются не более двух раз за ночь. Все остальное – уже излишество и выпендреж! Так что на странице 7629 и далее ваши грехи записаны от трех раз и более!

– Не завидуйте, – съязвил я, мысленно проклиная Эмму Шац за ее нежные ночные просьбы. Лучше бы она была бревном и ложилась спать в 10 часов вечера, я бы тогда не сидел сейчас в Чистилище и не отбивался от намерений вздорного ангела отправить меня в Ад. – Допустим, я грешил, хорошо.

– Вы признаетесь! – подметила Камиэль.

– Я рассуждаю! – рявкнул я. – Но посмотрите, пожалуйста, на огромное количество белых листов в деле. У меня нет времени считать, но черный цвет не сильно-то и преобладает в этой папочке, – я постучал пальцами по корешку досье. – Какие у вас вообще имеются основания утверждать, что я точно отправлюсь в Преисподнюю?

Камиэль несколько секунд пристально смотрела на меня, словно, не веря, что я действительно могу задавать столь глупый вопрос. Убедившись, что я от души не понимаю, в чем меня обвиняют, девушка убрала рыжие локоны за правое ухо и, наклонившись надо мной, тихо похлопала меня по плечу.

– Страница 9347, – сказала она.

– И что там? – буркнул я, листая фолиант. Сидящий все это время рядом со мной Рафаэль Эммануилович с интересом вытянул шею, пытаясь заглянуть в файл. Я не возражал, вряд ли старичка можно было хоть чем-то удивить, раз он 50 лет уже сидел среди грешников. Лист с нужным номером нашелся, когда мои пальцы почти онемели от перелистывания. Тупо уставившись на страницу, я увидел, что она была не белой и не черной. Лист имел ярко-алый цвет, оттенка артериальной крови. На нем, словно штамп, виднелось одно-единственное слово…

АДВОКАТ

Я прочел его, беззвучно шевеля губами, и сразу после этого, будто папка ждала, пока я увижу ту самую страницу, все мое дело, каждая из светлых его страниц, начало окрашиваться в черный цвет. В ужасе я начал листать файл, пытаясь найти хоть один белый лист, видел его, но он тут же, прямо на моих глазах, чернел и съеживался.

– Что за фигня??? – закричал я. – Там было столько белых листов! Куда делись мои благие поступки??

– Они совершенно неважны, – развела руками ангел. – Все адвокаты попадают в Ад. А вы, Шальков, разве не знали?

Где-то в глубине души я, скорее всего, всегда это знал. В конце концов, разве мы хорошие люди? Разве сам я был святым, когда за гонорары нехилого размера брался защищать преступников, к которым у меня не было никаких чувств, кроме омерзения? С другой стороны, такова была моя работа, моя профессия, которая на земле, между прочим, считалась одной из почетных. Думал ли я когда-либо, что моя душа отправится гореть в Преисподнюю? Конечно, мне приходилось допускать эту мысль, но вот чтобы меня отправили на сковороду к чертям только за то, что я адвокат?? Это мне даже в голову не приходило…

– Пройдемте, Шальков, – вырвала меня из раздумий Камиэль, выдернув из моей огромной папки, уже черной, как смола, ту самую красную страницу моего резюме, которое для Небесных Сил сводилось к одному единственному слову. – Вам решительно незачем тут сидеть, ваше дело рассмотрят без очереди.

И тут бесконечные стены коридора в Чистилище, его дурацкая жесткая скамейка, все души грешников, сидящих почти друг у друга на головах в ожидании суда, показались мне такими уютными и хорошими, что покидать их у меня пропало какое-либо желание.

– Нет, знаете, я лучше тут посижу, – мне стоило немалых усилий поднять досье и попытаться впихнуть его в ручки ангела. – Составлю Рафаэлю Эммануиловичу компанию, до 2573 года еще долго…

– Антон! – Камиэль даже позабыла о своем официозе, внезапно прогнувшись под тяжестью папки. – Вам это не поможет, вставайте!

– Я не полезу вперед очереди, а то еще запишете мне это как прегрешение, знаю я вас, – не сдавался я. – Все должно быть по правилам. Как я могу пролезть сейчас впереди всех, лишить этих прекрасных людей… – моя рука указала куда-то неопределенно, по периметру коридора. – Возможности в отведенное им время начать мучиться в огненных озерах, вариться в котлах и пить серу? Что же я за человек-то буду после этого? Нет, пожалуйста, давайте в порядке живой очередности. Ну, то есть уже неживой. Я все сказал!

Камиэль тяжело вздохнула. Было понятно, что я оказался далеко не первым, кто впадал в истерику в стенах Чистилища перед рассмотрением его дела по существу. Видимо, для этого и требуются годы просиживания в бесконечной очереди, чтобы грешник мог пройти все стадии осознания неизбежности своей участи и на суд уже явиться спокойным и хладнокровным, как и положено трупу. Меня этого времени на осознание своего положения почему-то лишали.

– Антон Олегович… – трясущейся, но мягкой рукой меня тронул за локоть дедушка Рафаэль. – Возможно, это не совсем то, что вы хотели бы сейчас услышать, но я советую вам все-таки пойти с этой девушкой. Лишняя пара сотен лет ничего не изменят…

– Но я не готов… – честно признался я, прикусив губу и не почувствовав боли.

– К этому невозможно быть готовым, – покачал головой пожилой мужчина. – Очевидно, что ваше положение сейчас не кажется вам хоть сколько-нибудь хорошим…

– Да все хреново вообще! – дернулся я. Камиэль вновь попыталась похлопать меня по плечу, но я отшатнулся.

– За свою жизнь я побывал во множестве неприятных ситуаций, – тоном наставника ответил мне старик. – И все было хреново, молодой человек, и это еще слабо сказано. Однако, Антон, вы удивитесь, как часто события, которые казались совершенно безнадежной задницей, поворачиваются к нам совсем иной своей стороной…

– М-м-м… – тут голос подала Камиэль, деликатно откашлявшись. – Прошу прощения, Рафаэль Эммануилович, но если ситуация стоит к вам задницей, а потом поворачивается, то разве перед вашим лицом не оказывается…

– Ох, черт!! – пискнул я, съезжая по стене Чистилища, мечтая оказаться под скамейкой.

– Я вовсе не это хотел сказать! – хлопнул себя ладонью по лбу старик. – Антон!

– Да я понял… – вздохнул я, пряча лицо в холодные ладони. – Не все так плохо, как может показаться на первый взгляд, и везде можно найти свои плюсы?

– Именно, – кивнул Рафаэль. – Поспешите это сделать, молодой человек.

Рафаэль Эммануилович, добрая душа, я надеюсь, попал в Рай. Я практически уверен в этом, потому как в Аду я его не встретил ни разу, да и тогда он бы знал, что плюсов никаких в Преисподней нет, хотя в чем-то старик был, конечно же, прав…

– Ладно, – я мысленно напомнил себе, что я все еще мужчина, и надо взять себя в руки, чтобы принять все, что мне уготовано. Что еще мне оставалось сделать, не воскреснуть же? Хотя, если бы от страха мертвецы могли вернуться к жизни, я был бы среди первых…

Мы с Камиэль, у которой моя папка все еще была в руках, наперевес, медленно, но уверенно зашагали по коридору Чистилища. Грешники, ожидавшие своего судного дня, молча провожали нас глазами. Я ни разу не обернулся, да и вперед, кажется, не смотрел. Под моими ногами оранжевым светом мелькала в щелях пола Геенна Огненная. Она была живой и колыхалась от нетерпения, ожидая меня.

Мы с ангелом шли минут 10, не меньше. Я начинал думать, что вечно шагать по бесконечному коридору, размышляя о том, что вот-вот, в любой момент, тебя сбросят в Пекло на вечные муки, – это и есть сам Ад, а наказание уже началось, и состоит оно в ожидании собственной страшной участи. Я, конечно же, ошибся. В какой-то момент Камиэль остановилась, так что я врезался в ее хрупкую на вид спину от неожиданности. Девушка ловко перекинула мою папку с одной руки на другую, после чего провела свободной ладонью в воздухе, закрыв глаза. Пространство вокруг нее заколебалось, а затем стало очень плотным, складываясь в очертание большой и тяжелой деревянной двери. На ней были вырезаны фрагменты какого-то судилища: часть участников, чьи изображения были выполнены безлико и грубо, возносилась в небо, а часть падала куда-то вниз, раскрыв деревянные рты в немом крике. Над дверью светилась надпись на незнакомом мне языке, кажется, это был иврит, однако, стоило на нее посмотреть, буквы изменились, сложившись в призыв на русском языке: «Ты никому не можешь быть судьей, пока к добру не обращен душой»[5]© Джами Абдурахман.. На секунду мне показалось, что я сплю и нахожусь в бредовом кошмаре, иначе как объяснить наличие в христианском Чистилище цитаты таджикского писателя-мусульманина на иврите с переводом на русский язык? Глобализация добралась и до загробного мира?

– Заходим, – начала монотонно пояснять мне Камиэль. – Говорить ничего не нужно, наши судьи и так всё уже знают и поняли… – на этих словах я подумал про себя, что решение они уже также приняли, но язвить по этому поводу сил у меня больше не было. – Я отдаю вашу папку для ознакомления, после этого будет вынесен вердикт. Обжалованию решения суда в Чистилище не подлежат, потому что нет ни одного основания, чтобы сомневаться в компетенции и непредвзятости судей. Они служат добру и, значит, наказывают зло, а невинного никогда не осудят предумышленно.

– Ура… – вздохнул я.

– Это точно, – согласилась Камиэль. – Вперед, грешная душа.

Наше знакомство с рыжеволосым небесным созданием было недолгим и не отличалось дружелюбием, однако в тот момент мне хотелось верить, что ей меня немного жаль. В конце концов, она же ангел и должна быть милосердной даже к такому… адвокату, как я.

Тяжелая дверь отворилась с жутким скрипом. Наверняка в Чистилище не смазывают петли, чтобы на входе в зал суда все грешники окончательно впадали в священный ужас и панику, а те, кто еще остался в коридоре, чтобы не забывали, где находятся и чего ожидают. Мы вступили внутрь, в большой зал, отделанный серым мрамором. Камиэль шла первой, я плелся за ней следом, мрачно оглядываясь по сторонам. Все там говорило о нейтралитете и срединном положении, которое Чистилище занимает по отношению к Аду и Раю. Здесь не преобладали какие-либо цвета, вся обстановка зала была совершенно невыразительной. В помещении отсутствовали даже какие-либо знаки отличия, указывающие на Рай и Ад: не было вообще ничего, кроме высокой трибуны, за которой сидели трое судей.

– Они все ангелы… – вырвалось у меня, когда я увидел их в самый первый раз. – Вот вам и справедливый суд…

Я ожидал, что судить меня будут представители не только Рая, но и Ада, ведь, вполне возможно, вселенское Зло и не захотело бы забирать мою душу к себе, не посчитав ее достаточно пропащей? Однако в коллегии судей не было ни одного черта или демона, мои шансы избежать падения в Преисподнюю сводились к нулю.

– Великие ангелы – заседатели Чистилища рассматривают дело грешной души раба Божьего Антона, в мире Антона Олеговича Шалькова… – громко и звонко объявила Камиэль, передавая одному из судей мое досье. Папка медленно пролетела через весь зал, прямо в руки тому, кто сидел в середине трибуны.

– Выступи вперед, грешник, – гулко прозвучало в моих ушах, хотя ни один из ангелов не открыл своего рта. – Кальмия, страж завесы между Геенной и Царствием Небесным, Гадиэль, зло отражающий, и Мастема, ангел обвинения, видят душу твою, как видит ее Всемогущий Бог, по его собственному указанию наделивший нас таким даром.

– … Антона Олеговича Шалькова… – прерванная, Камиэль подала голос снова. – Шалькова Антона Олеговича… эх… адвоката!

Несколько лет назад, когда я вышел из здания Дома юриста в Санкт-Петербурге, только что приняв адвокатскую присягу, меня объявляли точно так же: Антон Олегович Шальков, адвокат. Это было так торжественно и мощно, что меня, вымотанного после подготовки и сдачи сложного экзамена, накрыла волна гордости и экстаза, от которого кружилась голова. Я ощущал себя частью особого, в чем-то элитного сообщества. Теперь же все было совсем по-другому, Камиэль говорила обо мне, словно я – враг народа.

Слово «адвокат» разлетелось и ударилось о чистые голые стены суда в Чистилище, гулко отразилось и повисло в пустоте. Три ангела, которых Бог наделил правом видеть души грешников, как их видит он сам, одновременно на своей высокой трибуне расправили крылья. Зрелище было великолепным, даже грандиозным, но в тоже время устрашающим. Их крылья были огромными, размахом не менее 2 метров. Судьи имели спокойный, но грозный вид.

Кальмия, очень старый, покрытый морщинами и старческой «гречкой» ангел, существовал, наверное, с первого дня создания Ада, когда тот был отделен от райских долин завесой, невидимой и непоколебимой, чтобы ни один разгневавший Бога падший и повелитель их, Дьявол, не могли вернуться назад и хотя бы немного приблизиться к Небесам. Кальмия был совершенно безмятежен, его внутренний взор всегда был обращен к завесе, которую он приподнимал, пропуская души в Рай или сбрасывая их в Ад.

Гадиэль, чье имя означало «отражающий Зло» и которого Господь наделил неуязвимостью ко всем порождениям Ада, не испытывал никаких мучений в присутствии демонов и самых страшных грешников. Прекрасная способность, вот только вместе с этим у него также выработалось полное отсутствие сострадания к душам, стоящим перед ним на суде. Гадиэль выглядел очень молодо, ему на вид не было и 30 лет. Кожа его была бронзового оттенка, с металлическим отливом, не ощущающая ни жара Третьего, ни холода Девятого круга Ада. Взгляд его выцветших глаз, которые сверкали из-под ниспадающих на лоб волос цвета стога сухого сена, заплетенных в длинную, тонкую косу до пят, задержался на мне на некоторое время, а после вернулся к папке с моим делом.

– Листок? – попросил он приятным голосом у Камиэль. Та передала ему красную страницу из моего досье, которая зависла перед Гадиэлем, покачиваясь в воздухе. – Еще один адвокат…

Последним из трех ангелов был Мастема, темноволосый ангел с красными глазами и бледной кожей. Вот уж кто смотрел на меня неприязненно, так это он. Его пылающий взгляд, которым он буравил страницу из моей папки, я запомнил надолго. Он был ангелом обвинения, для него ни одна душа, попавшая в Чистилище, не была полностью чистой и невинной. Пройти отбор у Мастемы могли лишь самые праведные из умерших людей, то есть, в наше время, практически никто. Больше всего Мастема любил отправлять в Ад продажных священнослужителей – их было в чем обвинить, и вполне заслуженно.

– За прегрешения перед лицом Бога нашего, всемогущего Создателя всего сущего, твоя черная адвокатская душа отправляется, решением трех представителей Господа, судьи всему сущему, в Ад, – холодно произнес Мастема.

– Я не понимаю, как это возможно… – схватился за голову я, когда мой разум смог уместить в себе кошмар всего происходящего. – Да, моя жизнь была далеко не идеальной, но я не плохой человек! На земле моя профессия считается элитной!

– Элита… преобладание одного человека над другими? Ты за это хотел попасть в Рай? – сморщился Гадиэль. – Брат Кальмия, открой Завесу…

– Вот черт! – вырвалось у меня.

– Скоро ты с ним встретишься… – впервые за время судилища надо мной Кальмия произнес хоть слово. Глаза его затуманились, он словно не присутствовал в зале, а был где-то далеко. Ангел поднимал Завесу между Адом и Раем, чтобы я мог провалиться под землю, где меня только что обрекли на вечные муки.

Внезапно стены вокруг меня затряслись так сильно, что я повалился на пол. Все вокруг пришло в движение, кроме трибуны с тремя ангелами, которых «землетрясение» вовсе не задело. Барахтаясь на холодном мраморе, по которому мои ноги и руки скользили в беспомощности, я не понимал смысла слов Кальмии до того момента, как тот самый пол не пошел трещинами, из которых показались десятки тощих рук, покрытых коричневой шерстью. Щелкая длинными, острыми или, наоборот, обломанными когтями, все эти руки потянулись ко мне. Это были черти, и Кальмия говорил именно о них. В детстве нас часто пугают прислужниками Дьявола, мохнатыми и ужасными полузверями, полулюдьми, которые жарят на сковородах души грешников. В реальности черти гораздо страшнее: мерзкие сильные твари, в которых от человека остались лишь большие пальцы, да и те изгибаются во все стороны, легко выходя из суставов. Это делается для того, чтобы их можно было запихивать в рот и ноздри грешников, кричащих слишком громко…

Стоит ли мне запугивать вас муками Ада? Нет, я же не проповедник. Я – адвокат и ваша бессмертная душа, очевидно, недостаточно сильно заботила меня при жизни, и уж тем более она не будет волновать меня теперь, когда я попал в Преисподнюю.