Онлайн чтение книги Уголек в пепле An Ember in the Ashes
10: Элиас

На следующее утро после визита Пророка я приплелся в столовую как Кадет, страдающий от первого похмелья и проклинающий слишком яркое солнце. Сон выдался недолгий, да и тот был омрачен кошмаром, что так часто являлся мне по ночам: я бреду через поле битвы, усеянное телами погибших. Кругом – зловоние. Во сне я кричу, потому что знаю – это моя вина, они пали от моей руки. Не самое лучшее начало дня. Особенно если это день выпуска.

Я столкнулся с Элен, когда она, Декс, Фарис и Тристас выходили из столовой. Она всучила мне твердое как камень печенье и, невзирая на мой протест, потащила меня за собой.

– Мы опаздываем. – Я едва слышал ее сквозь несмолкаемый бой барабанов, которые призывали всех выпускников явиться к оружейной, чтобы взять доспехи Маски на предстоящую церемонию.

– Деметриус и Леандр уже ушли. Элен тараторила о том, как это волнительно – облачиться в церемониальное снаряжение. Я слушал ее и других вполуха, кивая и поддакивая, когда нужно. Все это время я размышлял о том, что сказал мне Каин прошлой ночью. «Ты сбежишь. Покинешь Империю. Будешь жить. Но не найдешь утешения».

Верил ли я Пророку? Он мог и пытаться загнать меня в ловушку, надеясь, что пробыв маской довольно долго, я решу, что солдатская жизнь лучше, чем изгнание. Я думал о том, как сияют глаза Коменданта, когда она бьет студентов, как дед хвастается количеством своих жертв. Они – моя родня. Их кровь течет во мне. Что, если жажда войны, славы, власти есть и во мне, просто я об этом еще не знаю? Смогу ли научиться со временем упиваться тем, что я – маска? Пророк читал мои мысли. Увидел ли он нечто злое во мне, чего я сам не вижу?

Каину, похоже, удалось убедить меня в том, что я не избегу этой судьбы, если дезертирую. «Все темное расцветет в твоем сердце, в тебе проснется то, что ты так ненавидишь – злоба, бесчеловечность, жестокость». Выбор у меня невелик: остаться и стать злом или сбежать и стать злом. Чудесно.

На полпути к оружейной Элен обратила внимание на мое молчание, отметив заодно помятую одежду и налитые кровью глаза.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

– Все прекрасно.

– Ты выглядишь ужасно.

– Тяжелая ночка выдалась.

– Что случи…

Фарис, что шел впереди с Дексом и Тристасом, повернулся к нам.

– Оставь его, Аквилла. Все соки из него выжала. Пойдем в доки, чтобы отпраздновать немного пораньше, а, Витуриус?

Он хлопнул меня по плечу огромной, как лопата, рукой и засмеялся.

– Могли бы позвать еще кого-нибудь с нами.

– Не будь таким, ты отвратителен, – скривилась Элен.

– Не будь ханжой, – парировал Фарис.

Тут же завязался горячий спор между Элен, не одобряющей походы к проституткам, Фарисом, который перекрикивал ее, и Дексом, который утверждал, что покинуть территорию Академии ради того, чтобы сходить в бордель, не такое уж нарушение. Тристас показал на татуировку с именем его невесты и воздержался от высказываний. Сыпались взаимные оскорбления, при этом Элен поглядывала на меня. Она знала, что я не часто посещаю доки. Но я избегал ее взгляда. Она хотела объяснений, но с чего бы мне тогда пришлось начать? Понимаешь, Элен, я хотел завтра сбежать, но чертов Пророк явился, и сейчас…

Когда мы подошли к оружейной, откуда уже выходили курсанты, Фарис с Дексом растворились в толпе. Я никогда не видел Старших Мастеров такими… счастливыми. Предвкушая освобождение всего через несколько минут, все улыбались. Мастера, с которыми я едва общался, приветствовали меня, хлопали по спине, шутили.

– Элиас, Элен, – позвал нас Леандр. Как-то Элен сломала ему нос, и теперь он кривой. Рядом с ним стоял Деметриус, угрюмый как обычно. Я подумал, испытывал ли он хоть каплю радости сегодня. Или, может быть, просто облегчение, что покидает место, где младший брат умер на его глазах.

Завидев Элен, Леандр застенчиво пригладил свои кудрявые волосы, которые вечно торчали в разные стороны, как бы коротко он их ни стриг. Я попытался сдержать улыбку. Леандр влюблен в нее давным-давно, хотя притворяется, что нет.

– Оружейники уже называли ваши имена, – он кивнул за спину на два пакета с доспехами и оружием. – Мы взяли их для вас.

Элен потянулась к своему, словно вор за рубином. Посмотрела на свету на нарукавники, вслух восхищаясь тем, что символ Блэклифа – алмаз – вбит в щит без малейшего зазора. Хорошо пригнанная броня, выкованная в Телуманской кузнице – старейшей в Империи, считается очень крепкой, способной выдержать все удары, кроме разве что самых лучших лезвий. Последний дар Блэклифа своим выпускникам.

Надев доспехи, я вложил в ножны меч и кинжалы из серранской стали, изящные и острые как бритва, особенно по сравнению с тупым оружием, которое выдавали нам прежде. Последняя деталь – черный плащ, удерживаемый цепью. Полностью облачившись, я поднял глаза и поймал на себе взгляд Элен.

– Что? – спросил я.

Она смотрела так пристально, что я огляделся, решив, что надел доспехи задом наперед. Но все было в порядке. Когда я снова поднял глаза, она встала передо мной и поправила плащ, коснувшись длинными пальцами моей шеи.

– Он неровно сидел, – она надела свой шлем. – Как я выгляжу?

Если Пророки сделали броню для меня так, чтобы подчеркнуть силу моего тела, то доспехи Элен подчеркивали ее красоту.

– Ты выглядишь… – Как Богиня Войны. Как Джинн, явившийся, чтобы мы все преклонили колени. Небеса, что со мной не так? – Как маска, – просто сказал я.

Она рассмеялась по-девичьи заливисто, некстати привлекая внимание других студентов. Леандр тут же отвел глаза в сторону и виновато потер нос, когда я поймал его взгляд. Фарис улыбнулся и что-то прошептал Дексу, что смотрел оценивающе. С другого конца зала на нее уставился Зак, его лицо выражало смесь страстного желания и недоумения. Рядом с Заком я увидел Маркуса, который наблюдал, как его брат смотрит на Элен.

– Глядите, парни, – воскликнул Маркус. – Сука в доспехах.

Я наполовину вынул меч, когда Элен остановила меня, сверкнув глазами. Это моя схватка. Не твоя.

– Пошел к черту, Маркус! – Элен нашла свой плащ, который лежал в нескольких футах от нее, и накинула на плечи. Змей приблизился к ней, скользнул взглядом по телу. Его лицо красноречиво говорило о его мыслях.

– Доспехи не идут тебе, Аквилла, – сказал он. – Я бы предпочел тебя в платье. Или вообще без одежды.

Он поднял руку к ее волосам, нежно намотал на палец выбившийся локон и затем неожиданно и сильно дернул, притягивая ее лицо к своему.

Я не сразу осознал, что рычание, разорвавшее воздух, исходило от меня. Я ринулся на Маркуса с кулаками, но двое его подхалимов, Тадиус и Джулиус, схватили меня буквально в футе от него и завернули руки за спину. В ту же секунду ко мне подскочил Деметриус, заехав острым локтем в лицо Тадиусу. Но Джулиус пнул Деметриуса по спине, и тот упал. Затем блеснуло серебро – Элен выхватила ножи, приставив один к шее Маркуса, а второй – к его паху.

– Руки прочь от моих волос, – приказала она. – А не то я избавлю тебя от мужского достоинства.

Маркус отпустил белоснежный локон и что-то прошептал ей на ухо. И в тот же миг ее уверенность куда-то испарилась. Рука, державшая нож у горла Маркуса, безвольно опустилась, а тот обхватил ее лицо ладонями и поцеловал.

В этот момент меня охватило такое отвращение, что едва не вывернуло. Затем раздался сдавленный крик Элен, и я высвободился из рук Тадиуса и Джулиуса. В следующий миг я оставил их позади, оттолкнул Маркуса от Элен и стал наносить удар за ударом по его лицу.

Я бил Маркуса, а он смеялся, Элен же с остервенением вытирала губы. Леандр пытался оттеснить меня за плечи – тоже рвался к Змею. За спиной Деметриус уже поднялся на ноги и снова бросился в драку с Джулиусом, но тот взял верх, прижав голову моего друга к земле. Тогда из толпы вылетел Фарис, своим гигантским телом он обрушился на Джулиуса и сбил с ног, точно бык, сшибающий забор. Я заметил татуировку Тристана и смуглую кожу Декса. Начался полный хаос.

Затем кто-то прошипел: «Комендант!» Фарис и Джулиус, шатаясь, встали на ноги, я оторвался от Маркуса, а Элен перестала тереть свое лицо.

Змей поднимался медленно, под глазами у него наливались синяки. Моя мать шла сквозь толпу Мастеров прямиком ко мне и Элен.

– Витуриус, Аквилла, – она выплюнула наши имена, будто гнилой фрукт. – Объяснитесь.

– Нет объяснений, Комендант, сэр, – произнесли мы с Элен в унисон.

Я смотрел мимо нее, как и был приучен, и ее холодный взгляд сверлил меня словно тупой нож. Маркус ухмыльнулся, стоя за спиной Коменданта, и я стиснул челюсти. Если Элен высекут за его развратную выходку, я не сбегу лишь за тем, убить Змея.

– Восьмичасовой колокол через несколько минут, – Комендант обвела взглядом остальных студентов, что стояли у оружейной. – Приведите себя в порядок и явитесь к амфитеатру. Еще один подобный инцидент – и все его участники немедленно отправятся в Кауф. Ясно?

– Да, сэр!

Мастера тихо разошлись. В тюрьме Кауф, расположенной далеко на севере, мы все, будучи пятикурсниками, проходили шестимесячную тренировку в качестве стражников. Никто из нас не захотел бы рискнуть и оказаться там, тем более за такую глупость, как драка в день выпускного.

– С тобой все в порядке? – спросил я Элен, когда Комендант отошла и нас больше не слышала.

– Мне хочется оторвать свое лицо и поменять на другое, которого никогда не касалась эта свинья.

– Тебе просто нужно, чтобы кто-то другой тебя поцеловал, вот и все, – выпалил я прежде, чем понял, как это звучит. – Нет… Не то чтобы я предлагаю себя… Я имею в виду…

– Да поняла я, – Элен закатила глаза, стиснув челюсти, и я пожалел о своих словах про поцелуй. – Кстати, спасибо, что отлупил его.

– Я бы вообще убил его, если бы Комендант не появилась.

Ее глаза потеплели, когда она посмотрела на меня. Только я хотел спросить, что Маркус шепнул ей на ухо, как мимо нас прошел Зак. Взмахнув темными волосами, он остановился рядом с нами, собираясь что-то сказать. Но я посмотрел на него убийственным взглядом, и, потоптавшись пару секунд, он отвернулся.

Спустя несколько минут мы с Элен присоединились к Старшим Мастерам, которые выстроились вдоль входа в амфитеатр. Драка у оружейной забылась. Мы прошествовали под аплодисменты семей, курсантов, городских властей, эмиссаров Императора и почетного караула, состоящего почти из двухсот легионеров.

Я посмотрел в глаза Элен и увидел в них отражение собственного изумления. Казалось чем-то нереальным находиться здесь, на поле, а не наблюдать с трибун, сгорая от зависти.

Над головой синело небо, ясное и чистое, ни единого облачка от горизонта до горизонта. Поверху амфитеатр украшали флаги: красно-золотое знамя династии Тайа хлопало на ветру рядом с черным в ромб знаменем Блэклифа.

Мой дед, Генерал Квин Витуриус, глава клана Витуриа, сидел в затененной ложе в переднем ряду. Вокруг него собрались с полсотни его ближайших родственников – братья, сестры, племянницы и племянники. Мне даже не надо смотреть в его глаза – и так понятно, что он оценивал мой вид, проверял угол меча, смотрел, как сидят на мне доспехи.

После того как я попал в Блэклиф, дед только взглянул в мои глаза, как сразу узнал в них дочь. Он принял меня в свой дом тогда, когда мать отказалась принять в свой. Вне всякого сомнения, она кипела от ярости, узнав, что я выжил, что ей не удалось избавиться от меня.

Я проводил все каникулы, тренируясь с дедом, терпеливо перенося побои и жесткую дисциплину, получая в то же время явное преимущество перед сверстниками. Он знал, что оно мне понадобится. Мало кто из студентов имел сомнительное происхождение, и уж точно не было ни одного, кто бы воспитывался кочевниками. Оба этих обстоятельства делали меня объектом любопытства и насмешек. Но если кто-то осмеливался обращаться со мной неподобающим образом из-за моего происхождения, дед быстро ставил их на место, обычно при помощи меча, чему и меня вскоре научил. Он мог быть таким же бессердечным, как его дочь, но он – единственный мой родственник, который относился ко мне как к родному.

Хотя это и не предписано правилами, я поднял руку в знак приветствия, проходя мимо него, и порадовался, что он кивнул мне в ответ.

После серии показательных упражнений курсанты промаршировали к деревянным скамьям в центре поля, вынули мечи и подняли их над головами. По рядам прокатился негромкий гул, который постепенно нарастая превратился в такой шум, словно на амфитеатр обрушилась гроза. Это другие курсанты Блэклифа стучали по каменным сиденьям и ревели, гордясь и завидуя.

Рядом со мной стояли Элен и Леандр и оба улыбались. Но среди этого шума я будто погрузился в тишину. Странную тишину, одновременно мизерную и необъятную, и я словно заперт внутри нее, терзаемый вопросом: должен ли я бежать? Должен ли дезертировать? До меня донесся голос, далекий, будто из-под толщи воды. Это Комендант приказывала нам вернуть клинки в ножны и сесть. С помоста она произнесла краткую речь, и когда пришло время присягнуть Империи, я поднялся лишь потому, что встали все остальные вокруг меня. Остаться или бежать? Остаться или бежать?

Я шевелил губами вместе с другими выпускниками, когда они клялись плотью и кровью быть преданными Империи. После прощальных слов Коменданта новоиспеченные маски разразились криками неприкрытого облегчения и выдернули меня из раздумий. Фарис сорвал свою школьную бирку и подбросил ее высоко в небо, за ним повторили все остальные. Наши бирки взлетели в воздух, ловя солнечные лучи, словно стая серебряных птиц.

Семьи стали выкрикивать имена своих выпускников. Родители и сестры Элен прокричали: «Аквилла!» Семья Фариса позвала: «Кандилан!» Я услышал: «Виссан!», «Галериус!» И затем раздался голос, заглушивший остальные: «Витуриус! Витуриус!» Дед стоял в своей ложе, окруженный остальной семьей, показывая всем и каждому, что сын одной из самых влиятельных семей Империи сегодня стал выпускником.

Я нашел его глаза, и на этот раз вместо привычного осуждения в них светилась неприкрытая гордость. Он улыбнулся мне, сверкнув волчьим оскалом, таким белым на фоне серебра маски. Я тоже невольно улыбнулся ему, но затем меня охватило смущение. Я отвел глаза. Ему будет не до улыбок, если я дезертирую.

– Элиас! – Элен обвила меня руками, глаза ее сияли. – Мы сделали это! Мы…

И тут мы оба заметили Пророков. Ее руки опустились. Раньше мне никогда не доводилось видеть четырнадцать святых разом. Внутри сразу все сжалось. Почему они здесь?

Они откинули свои капюшоны, обнажив пугающе неподвижные лица, и вслед за Каином прошли по траве и встали полукругом у помоста Коменданта.

Возгласы публики утихли, гул недоумения наполнил амфитеатр. Моя мать не сводила с них взгляда, ее пальцы покоились на рукояти меча.

Каин поднял руку, призывая к тишине, и через несколько секунд толпа умолкла. С моего места он казался причудливым призраком, хрупким и мертвенно-бледным. Но когда Каин заговорил, его голос, ясно слышимый в любой точке амфитеатра, поразил своей силой так, что все присели.

– Из закаленных в битвах юных бойцов поднимется Предреченный, Величайший Император, – проговорил он, – гроза наших врагов, всесокрушающий предводитель народа. Империя должна быть единой. Так предсказали Пророки пять столетий назад, когда мы возложили камни, принесенные с дрожащей земли, чтобы построить эту Академию. Настало время сбыться предсказанию. Линия Императора Таиуса Двадцать Первого скоро прервется.

В толпе прокатился ропот. Если кто-нибудь, кроме Пророка, осмелился бы сказать такое об Императоре, его бы уже убили. Легионеры роты почетного караула ощетинились, вцепились в оружие, но Каин лишь взглянул на них, и те сразу присмирели, словно стая испуганных собак.

– Таиус Двадцать Первый не имеет наследника по мужской линии, – продолжил Каин. – После его смерти Империя падет, если не будет избран новый Император Завоеватель. Таиус Первый, Основатель нашей Империи и Прародитель династии Таи, был прекрасным бойцом в свое время. Он прошел испытания и закалился прежде, чем стал править. Народ Империи ждет не меньшего от нового правителя.

О небеса! Тристан за спиной торжествующе ткнул локтем Декса, который стоял, открыв рот. Мы знали, что дальше скажет Каин. Но я до последнего не верил в то, что затем услышал.

– Таким образом, настало время для Испытаний.

Амфитеатр взорвался от криков. По крайней мере, звук был такой, словно прогремел взрыв, потому что я никогда не слышал ничего громче. Тристан взревел, обращаясь к Дексу, который выглядел так, словно его ударили по голове молотом:

– Я говорил тебе!

Леандер кричал:

– Кто? Кто?

Маркус самодовольно усмехался, отчего мне вновь жутко захотелось заколоть его. Элен закрыла рот рукой, ее глаза комично расширились, будто она проглотила слова. Рука Каина поднялась раз, другой, и в толпе повисла мертвая тишина.

– Испытания выпали на вас, – вновь заговорил он. – Чтобы обеспечить будущее Империи, новый Император должен быть чрезвычайно сильным, каким был Таиус, когда вступил на престол. Таким образом, мы обращаемся к нашим закаленным в боях юным бойцам, нашим новым маскам. Но не все смогут побороться за эту честь. Этого достойны только самые лучшие и самые сильные из вашего выпуска. Только четверо. Из этих четверых Претендентов один будет назван Предреченным Императором. Еще один даст клятву верности и будет служить Империи как Кровавый Сорокопут. Остальные двое погибнут, как листья на ветру. Такое мы тоже уже видели.

Кровь застучала у меня в ушах.

– Элиас Витуриус, Маркус Фаррар, Элен Аквилла, Закариус Фаррар, – он выкрикнул наши имена, соблюдая порядок нашего рейтинга. – Поднимитесь и выйдите вперед.

В амфитеатре воцарилось гробовая тишина. Я стоял оцепенев, прячась от любопытных взглядов сокурсников. На лице Маркуса – ликование. На лице Зака – нерешительность. Поле боя – мой храм. Острие меча – мой пастырь…

Элен вытянулась в струнку и смотрела то на меня, то на Каина, то на Коменданта. Сначала я подумал, что она напугана. Затем увидел блеск в ее глазах и пружинистую походку.

Когда мы с Элен были пятикурсниками, на нас напали варвары и взяли в плен. Меня скрутили как ягненка на заклание, а вот руки Элен связали спереди бечевкой и усадили на спину пони, не ожидая от нее опасности. Ночью она задушила той самой бечевкой троих наших тюремщиков и сломала шею остальным троим голыми руками.

– Они всегда недооценивают меня, – произнесла она тогда несколько озадаченно. И, конечно, была права. Эту ошибку совершил и я. Элен вовсе не испугалась. Она впала в эйфорию. Она хотела этого.

Путь до помоста оказался слишком короток. Несколько секунд – и я уже стоял напротив Каина вместе с другими Претендентами.

– Быть избранным Претендентом для Испытаний – великая честь, какую только может оказать Империя, – Каин посмотрел на каждого из нас, но, по-моему, на мне его взгляд задержался дольше, чем на других. – За столь великую милость Пророки требуют от вас дать клятву, что, будучи Претендентами, вы пройдете все Испытания, пока не будет названо имя Императора. Наказанием за нарушение клятвы будет смерть. Вы не должны принимать эту клятву легкомысленно, – предостерег Каин. – Если желаете, можете развернуться и покинуть этот помост. Вы останетесь маской со всеми почестями и уважением, полагающимися к этому титулу. На ваше место будет избран другой. В конце концов, это ваш выбор.

Ваш выбор . Эти два слова потрясли меня до самой глубины души. Завтра тебе придется сделать выбор. Между долгом и дезертирством. Между попыткой сбежать от судьбы и решением встретиться с ней лицом к лицу.

Каин имел в виду вовсе не долг маски. Он хотел, чтобы я выбирал между Испытаниями и дезертирством. Хитрый красноглазый дьявол. Я хотел освободиться от Империи. Но как я могу стать свободным, если приму участие в Испытаниях? Если я выиграю и буду назван Императором, то останусь связанным с Империей на всю жизнь. А если присягну на верность, буду прикован к Императору как Кровавый Сорокопут. Или же стану листом на ветру, как витиевато выразился о смерти Пророк.

Откажись, Элиас. Беги. Завтра к этому времени ты будешь за много миль отсюда.

Каин посмотрел на Маркуса. Голова Пророка склонилась, будто он прислушивался к чему-то, что лежало за пределами нашего понимания.

– Маркус Фаррар. Ты готов, – это прозвучало не как вопрос.

Маркус встал на колено, обнажил свой меч и протянул его Пророку. Его глаза сверкали странным ликованием и воодушевлением, как будто он уже был назван Императором.

– Повторяй за мной, – велел Каин. – Я, Маркус Фаррар, клянусь плотью и кровью, своей честью и честью клана Фаррар, что посвящу себя Испытаниям, что пройду их, пока имя Императора не будет названо, или пусть мое тело остынет.

Маркус повторил клятву. Его голос эхом разлился в мертвой тишине амфитеатра. Каин прижал руку Маркуса к лезвию меча и сдавил, пока из его ладони не закапала кровь. Потом преклонила колени Элен и протянула свой меч, повторяя клятву. Ее голос лился чисто и звонко, словно звон колокола на рассвете. После Элен Пророк повернулся к Заку, который долгим взглядом посмотрел на брата, затем кивнул и принял клятву.

Внезапно я остался последним из четырех Претендентов, кто до сих пор не преклонил колено. Передо мной стоял Каин, ожидая моего решения. Как и Зак, я колебался. Вновь вспомнились слова Каина: «Твой образ вплетен в каждый сон, как серебряная нить в ковер ночи». Значит, моя судьба стать Императором? Как такая судьба может привести к свободе? Я не имел ни малейшего желания править Империей – сама мысль отталкивала меня. Но теперь мое будущее в случае побега тоже не привлекало меня. «В тебе проснется то, что ты так ненавидишь – злоба, беспощадность, жестокость». Можно ли верить Каину и его словам, что я обрету свободу, если приму Испытания?

В Блэклифе мы привыкли разделять людей: граждане, бойцы, враги, союзники, доносчики, перебежчики. Исходя из этого мы решали, каким будет наш следующий шаг. Но я совсем не понимал Пророка. Я не знал его мотивов и желаний. Единственное, что у меня было – мой инстинкт, который говорил, что по крайней мере в этом случае Каин не лжет. Правдиво его предсказание или нет, но сам он в него точно верит. И поскольку мое чутье призывало верить ему, пусть и не охотно, следовало принять единственное решение, которое имело смысл. Не сводя взгляда с Каина, я преклонил колени, обнажил меч и пустил кровь из ладони, окропив помост красным.

– Я, Элиас Витуриус, клянусь кровью и плотью…