Онлайн чтение книги Аня из Зеленых Мезонинов Anne of Green Gables
Глава 5. История Ани

– Знаете, – сказала Аня доверительно, – я собираюсь наслаждаться этой поездкой. Пока мы едем, я буду думать не о возвращении в приют, а только о том, что вижу вокруг. Смотрите, там уже один маленький цветочек на кусте дикой розы! Приятно, наверное, быть розой. Думаю, если бы розы могли разговаривать, они рассказали бы нам много чудесных историй. Розовый цвет – мой любимый, но я не могу его носить. Рыжеволосым нельзя носить розовое – даже в воображении. Вы не слышали о какой-нибудь девочке, у которой волосы были в детстве рыжие, а потом, когда она выросла, изменили цвет?

– Нет, никогда о таком не слышала, – сказала Марилла безжалостно, – и не думаю, что это произойдет с твоими волосами.

– Еще одна надежда умерла, – вздохнула Аня. – Моя жизнь – настоящее кладбище надежд. Я прочитала эту фразу в одной книге и утешаюсь ею каждый раз, когда сталкиваюсь с разочарованием.

– Не вижу, в чем здесь утешение, – заметила Марилла.

– Кладбище надежд! Это звучит так романтично, словно я героиня повести… Мы поедем сегодня через Озеро Сверкающих Вод?

– Мы не поедем через пруд Барри, если это его ты так называешь. Поедем по прибрежной дороге.

– Прибрежная дорога. Прекрасно звучит! – сказала Аня мечтательно. – Интересно, она так же прекрасна, как ее название? А далеко нам ехать?

– Пять миль. Раз уж ты собираешься говорить всю дорогу, расскажи мне все, что ты о себе знаешь.

– То, что я о себе знаю, не стоит и рассказывать! – горячо воскликнула Аня. – То, что я о себе воображаю, гораздо интереснее!

– Не надо фантазий. Придерживайся строгих фактов. Где ты родилась и сколько тебе лет?

– Мне исполнилось одиннадцать в марте, – сказала Аня, со вздохом покорности соглашаясь «придерживаться строгих фактов». – Я родилась в Болинброке, в Новой Шотландии. Моего отца звали Уолтер Ширли, и он был учителем в средней школе. Маму звали Берта Ширли. Уолтер и Берта – прелестные имена, правда? Я рада, что у моих родителей были красивые имена.

– Имя не имеет значения; главное, чтобы человек был порядочный, – сказала Марилла, чувствуя, что призвана внушать правильные мысли.

– Ну, не знаю… – Аня взглянула задумчиво. – Я не верю, что роза была бы такой же прекрасной, если бы называлась чертополохом или капустой… Моя мама тоже была учительницей, но когда вышла замуж за отца, оставила работу. Муж – это и так большая ответственность. Миссис Томас говорила, что это была пара младенцев, и вдобавок бедных, как церковные мыши. Они поселились в маленьком домике в Болинброке. Я никогда не видела этого домика, но воображала его тысячу раз. Я думаю, что у окна гостиной вились вьюнки, перед крылечком росла сирень, а у ворот – лилии. В этом домике я и родилась. Миссис Томас говорила, что я была ужасно некрасивым ребенком – кожа да кости, ну еще глаза, – но моя мама думала, будто я необыкновенно красива. Я считаю, что мать может оценить лучше, чем бедная поденщица, которая приходит убирать дом, правда? Во всяком случае, я рада, что мама была мной довольна. Мне было бы тяжело, если бы я ее разочаровала, потому что она недолго прожила после этого. Она умерла от лихорадки, когда мне было всего три месяца. И папа умер через четыре дня, тоже от лихорадки. Я осталась сиротой, и все ломали голову – так миссис Томас говорила, – что со мной делать. Я никому не была нужна уже тогда. Отец и мать приехали из дальних мест, и было известно, что родственников у них нет. Наконец миссис Томас сказала, что возьмет меня, хотя она была бедная и замужем за пьяницей. Она выкормила меня из соски. Вы не знаете, почему люди, которых выкормили таким способом, должны быть от этого лучше других? Потому что, если я не слушалась, миссис Томас говорила мне с упреком, что не понимает, как я могу быть такой плохой девочкой, когда она выкормила меня из соски.

Я жила у мистера и миссис Томас, пока мне не исполнилось восемь лет. Я помогала нянчить их детей – их было четверо, все младше меня, – и должна вам сказать, это было нелегко. Потом мистер Томас попал под поезд и погиб. Его мать предложила взять к себе миссис Томас и ее детей, но взять меня не захотела. И миссис Томас стала тоже ломать голову, так она говорила, что делать со мной. Тогда миссис Хаммонд, которая жила выше по реке, сказала, что возьмет меня, так как я умею нянчить детей. И я переехала в ее дом возле лесоповала. Это было ужасно пустынное место. Я просто не смогла бы там жить, если бы у меня не было воображения. Мистер Хаммонд работал на лесопилке, а у миссис Хаммонд было восемь детей. У нее три раза подряд родились близнецы. Я люблю детей, но близнецы три раза – это слишком. Я ужасно устала таскать всех этих детей.

Там я жила около двух лет, а потом мистер Хаммонд умер. Миссис Хаммонд раздала детей родственникам и уехала в Соединенные Штаты. А мне пришлось отправиться в приют. В приюте меня тоже не хотели брать, говорили, что у них переполнено, но все-таки взяли. Я пробыла там четыре месяца, пока не приехала миссис Спенсер.

Аня закончила свою историю новым вздохом, на сей раз это был вздох облегчения. Ей явно не хотелось говорить о своем жизненном опыте.

– Ты когда-нибудь ходила в школу? – спросила Марилла, направляя гнедую на прибрежную дорогу.

– Не очень много. Но я хорошо умею читать и знаю наизусть много стихов. Вы любите стихи, от которых мурашки по спине бегут? В хрестоматии есть такие…

– А были эти женщины – миссис Томас и миссис Хаммонд – добры к тебе? – спросила Марилла, глядя на Аню краешком глаза.

– О-о-о! – Аня залилась густым румянцем. – Они хотели быть добрыми. А когда люди хотят быть добры к вам, вы не должны обижаться, если им это не всегда удается.

Аня замолчала, с восторгом глядя на море, а Марилла рассеянно правила гнедой, глубоко задумавшись. В ее сердце вдруг шевельнулась жалость. Какая несчастная жизнь была у девочки, жизнь, полная тяжелой работы, бедности, сиротства! Ничего удивительного, что она так обрадовалась возможности обрести настоящий дом и семью. Что, если позволить ей остаться в Зеленых Мезонинах? Мэтью, несомненно, хотел этого, и девочка, кажется, хорошая. «Говорит она уж очень много, – думала Марилла, – но в ее словах нет ничего грубого и вульгарного. Похоже, она из хорошей семьи».

Прибрежная дорога была пустынной. Справа толпились низкорослые пихты, слева – крутые красноватые скалы, у подножия которых лежали кучи отшлифованных прибоем валунов и гальки. А дальше расстилалось море, сверкающее и голубое; над ним парили чайки, их крылья ярко вспыхивали серебром на солнце.

– Вы хотели бы быть чайкой? – спросила Аня, очнувшись от долгого созерцания. – Я хотела бы. Как было бы чудесно просыпаться на рассвете и парить целый день в голубых просторах над водой!.. Что это за огромный дом впереди?

– Гостиница. Сейчас сезон еще не начался, но летом сюда приезжают тучи американцев. Им нравится здешнее побережье.

– Я боялась, что это дом миссис Спенсер, – сказала Аня печально. – Мне туда совсем не хочется. Кажется, что это конец всего.