Онлайн чтение книги Армагеддон
4

– Ну что, все уселись?

Водитель автобуса, судя по объемам талии (вкупе с задницей и шеей), – большой любитель пива, колы и гамбургеров, с густой порослью на верхней губе, которая явно служила ему компенсацией за слабое присутствие растительности на голове, поерзал, устраиваясь в водительском кресле, и заключил:

– В таком случае пристегните ремни, ибо автобус «Хьюстон – Вашингтон» отправляется сию минуту. – Издав индейский вопль «Йю-ха!», он топнул по педали газа. Несмотря на столь резкое движение своего капитана, лайнер тронулся плавно и величаво. Сам водитель, может быть, и хотел взять старт так же резко и стремительно, как когда-то его предки бросали вперед своих полудиких мустангов, но скрытая в недрах трансмиссии настоящая американская автоматическая коробка передач выполнила свою миссию, не позволив ничем потревожить граждан самой могущественной державы мира. Клайд замер, сраженный пришедшей на ум аллегорией. Похоже, автоматическая коробка передач выполняла в этом автобусе функцию правительства – преобразовывала энергию мотора в движение, сглаживая рывки и толчки, неизбежно возникающие в столь сложной системе, и позволяя автобусу двигаться дальше. Так и правительство США – оно тоже преобразовывало энергию американской экономики в развитие американской нации. Впрочем, на правительстве и Президенте висела еще функция подвески, тормозов и еще черт-те чего (хотя функцию тормозов, положим, лучше всего выполнял Конгресс).

Клайд усмехнулся и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.

Он прилетел домой три дня назад, на похороны матери. Его особо никто не ждал, Клайд был старшим и покинул семью в семнадцать лет, первым из детей, но у сестры и ее муженька все-таки хватило здравого смысла (или чего там еще), чтобы отправить ему телеграмму. Позвонить они не удосужились. Впрочем, может быть, телеграмму отправила тетя Памела (судя по письмам, мать с ней была очень дружна последние годы), но, как бы там ни было, он успел-таки на похороны последней из тех, для кого он был по-настоящему дорог. И это несомненно было удачей. Поскольку, когда умер отец, Клайд безвылазно торчал на Субик-бей в связи с вьетнамо-китайским обострением, а о похоронах брата ему вообще не сообщили. Он узнал о смерти брата только из письма матери (она любила писать письма, говорила, что так она ничего не забывает, а когда звонит, то слишком волнуется и начинает путаться). Назвать же близким человеком сестру у него не поворачивался язык. Впрочем, в этом была и толика его вины. До определенного момента он был для сестры самым главным (позже и единственным) авторитетом, и его уход подтолкнул ее к тому, чтобы окончательно отринуть советы родителей и пуститься во все тяжкие. И то, что она связалась в конце концов с таким уродом, как Бун, было совершенно закономерным. Жизнь (скорее «срок») с этой тупой скотиной стала для нее вполне заслуженной карой. Жаль только, что это омрачило последние годы матери…

Автобус качнуло, Клайд открыл глаза. Сосед слева, по виду типичный фермерский сынок откуда-то из глубинки (джинсы, ковбойские сапоги, шляпа, загорелая рожа и простоватое выражение лица), отвернулся от окна и уставился на Клайда.

– Привет, я – Джон Коллингсвуд из Мачо-Гранде. Это не тот Мачо-Гранде, что на севере, и не тот, что в Айдахо. Наш – городок небольшой, но там тоже живут люди. Я еду в Даллас, собираюсь послужить стране. Мой отец отслужил на флоте, оба моих дяди тоже служили, и старший брат. Только Джош не служил, но у него с детства здоровье не очень. Вот дядя ему и не разрешил. Так что я еду в Даллас. Я тоже хочу во флот или даже в морскую пехоту. – Парень на мгновение прервал свои обстоятельные объяснения и наморщил лоб. – Как ты думаешь, меня возьмут в морскую пехоту? Я сильный, отец говорит, я такой же сильный, как мой прадед Колхаун Коллингсвуд, а он в ту войну был капралом в морской пехоте. – Парень опять замолчал, выжидающе глядя на Клайда, и тот понял, что от ответа не увильнуть. Перспектива на протяжении нескольких часов выслушивать разглагольствования этого деревенского увальня была не из приятных, но парень ехал служить своей стране, и хотя бы ради этого его стоило потерпеть.

– Думаю, вполне.

Парень просиял:

– Вот и отец так думает. – Он откинулся на спинку с довольным видом. – А ты куда едешь?

– Я? Мне до конца. – Клайд скорчил извиняющуюся мину. – Прости, я ночь не спал и мне надо немного отдохнуть. – Он прислонился щекой к подголовнику и смежил веки.

Конечно, ему следовало возвращаться самолетом, но вчера вечером он очередной раз вдрызг разругался с сестрой и ушел из родительского дома, странно чужого, переполненного какими-то посторонними людьми, как был, в джинсах и кроссовках, наскоро покидав в чемодан и костюм, и ботинки, и сорочки. Добравшись до Хьюстона, он немного остыл и стал прикидывать, что делать дальше. На службе его ждали только в понедельник, костюм в чемодане наверняка помялся, снимать гостиницу в Хьюстоне не очень хотелось, так что, выбравшись из своего автобуса, Клайд под воздействием какого-то внутреннего порыва там же, в терминале, купил билет на рейсовый «Хьюстон – Вашингтон» и отправился в «Макдоналдс» перекантоваться час-полтора до его отхода. В «Макдоналдсе» он тоже не бывал уже черт знает сколько времени. Шеф был большим гурманом и за восемь лет, которые Клайд проработал его личным секретарем, успел привить ему вкус и любовь к хорошей кухне. А на тот случай, если не будет времени, чтобы добраться до какого-нибудь приличного ресторанчика, в Департаменте имелась очень неплохая столовая (ну еще бы ей быть плохой при таких-то пристрастиях Госсекретаря). Так что, переступив порог, Клайд мгновенно окунулся в далекие воспоминания. Двадцать лет назад он, еще совсем молодой и сопливый, вот так же торчал в этом «Макдоналдсе», ожидая автобуса на Массачусетс. Он тогда собирался поступать в Массачусетский технологический, наивно полагая, что в этом институте ждут не дождутся Клайда Смитсона из Рок-Баллока, штат Техас. В Массачусетс он тогда так и не попал, на счастье или на беду – об этом он гадал до сих пор. В конце концов после Массачусетса он вряд ли сумел бы в тридцать пять стать помощником Государственного секретаря США, но жизнь у него наверняка была бы намного спокойнее. И Эйприл вполне могла бы остаться с ним… Впрочем, если бы он поступил в Массачусетский технологический, вряд ли ему выпал бы шанс встретиться с Эйприл.

– А может, мне попроситься в морскую авиацию?

Клайд тихонько вздохнул. Нет, пожалуй, надо было все-таки лететь самолетом.

– А что? Пилотом меня, конечно, не возьмут, но стрелком, скажем, или радистом… Мой дед по матери был стрелком на Б-52. Его сбили во Вьетнаме…

Клайд упорно не открывал глаза, и парень вновь умолк, погрузившись в напряженные размышления.

С Эйприл они встретились на одном из приемов в Белом доме. Шеф тогда был одним из заместителей директора ЦРУ, и ему по статусу полагалось там присутствовать. Но он терпеть не мог Шильпера, который был тогда главой администрации этого придурка Джонсона (надо же было заполучить в президенты такого тупицу!), поэтому свой пригласительный частенько спихивал Клайду. Впрочем, Клайду тогда эти походы в Белый дом были в новинку, так что он совсем не возражал. Эйприл оказалась дочерью сенатора Стрентона, влиятельного члена той крепко спаянной команды ястребов, к которой принадлежал и его шеф. Поэтому о том, что они с Эйприл ушли с приема вместе, а домой она появилась только под утро, шеф знал уже в обед. Он вызвал Клайда к себе, окинул его испытующим взглядом и покачал головой.

– Если тебе нужны только приключения – поищи кого-нибудь еще, а если смотришь на дело серьезно, то лучшей партии тебе не найти. Так что решай.

Под таким углом зрения Клайд ситуацию пока еще не рассматривал. Эйприл оказалась очень заводной девчонкой, к тому же в ее хорошенькой головке имелись мозги, а Клайд (в отличие от подавляющего большинства двуногих самцов) терпеть не мог дур, пусть даже и сексапильных. Так что после некоторого размышления он решил, что и второй вариант вполне приемлем. И потому спустя всего два месяца они с Эйприл поженились в маленькой церкви на тридцать шестой авеню (шеф дал ему три дня отпуска, и они решили устроить себе свадебное путешествие в Нью-Йорк).

– Интересно, а где я буду служить – здесь или где-то в Европе? Дома, конечно, лучше, но ведь армия – это шанс посмотреть мир?

Клайд мысленно застонал. Сосед слева снова пришел в возбужденное состояние. Ну что за деревенская манера делиться со всеми подряд своими проблемами и размышлениями. Родной, опомнись, этот мир совершенно не интересует, что ты там себе понапридумывал. Мы все приходим на этот свет для того, чтобы заполнить свои дни нудной механической тягомотиной. И если от того, как он, Клайд, выполнит свою, порой зависят судьбы президентов и целых государств, то это ничуть не делает ее менее нудной. Просто ему посчастливилось залезть на самый верх бюрократической пирамиды самого могущественного государства на планете. Впрочем, посчастливилось ли, это еще вопрос…

Первый год с Эйприл был настоящей сказкой. До встречи с ним она энергично занималась карьерой, но после свадьбы выяснилось, что в ее жизненных установках на первом месте все-таки семья – уютное гнездышко, вкусные обеды и субботние походы по магазинам. В богатой семье, в которой, в отличие от него, выросла Эйприл, царили довольно патриархальные нравы. Клайда, с его типично фермерским воспитанием, это совершенно устраивало. Они купили дом за Потомаком, который Эйприл принялась с энтузиазмом обставлять, и уже стали подумывать о маленьком, но тут шеф возглавил ЦРУ и Клайду пришлось забыть о семейном уюте. За одно только первое полугодие он объездил тринадцать стран на трех континентах.

А потом разразился очередной арабо-израильский кризис, и он почти на пять месяцев осел в Тель-Авиве. Когда он вернулся, разразился первый в их совместной жизни скандал, причем такой, что Эйприл хлопнула дверью и уехала к маме. Потом таких скандалов было много, но он помнил, как в тот первый раз сидел на их роскошной кухне и молча пил простецкий кукурузный виски-горлодер (это он-то, давно научившийся разбираться в тонких оттенках вкуса самых дорогих и престижных французских и итальянских вин). С того дня их семейная жизнь покатилась под откос. Он немного опасался, что разрыв с Эйприл отразится на его карьере – все-таки ее отец был очень влиятельной шишкой (впрочем, это было самым незначительным из того, чего он боялся), – но, когда Эйприл окончательно пошла вразнос, ему позвонил сам Стрентон-старший и сказал, что понимает его положение и попытается образумить свою дочь. Так что когда они наконец разошлись, поддержка Стрентона не только не исчезла, а только усилилась. Взамен он дал понять, что рассчитывает на то, что Клайд не будет официально подавать на развод. К тому моменту Клайду было уже настолько все равно, что он с облегчением согласился, будучи твердо уверенным, что в новый брак его не затащат даже под дулом револьвера. С того времени прошло уже почти три года, боль немного поутихла, в его жизни появились другие женщины, но пока он ни разу не пожалел об этом своем решении…

– О’кей, леди и джентльмены, мы прибываем в город Даллас. Все, кому это необходимо, могут выметаться из моего автобуса. – С этими словами водитель два раза надавил на клаксон, который явно был неродным и когда-то, в прежней жизни, украшал крышу какого-нибудь крутого дальнобойного «Петербилта», и врубил динамики на полную мощность. Салон заполнился звуками гитары и банджо и ковбойскими взвизгами (водитель явно был поклонником стиля кантри), а пассажиры зашевелились и стали собираться. В Далласе выходило довольно много народу, но и те, кому еще предстоял долгий путь, тоже намеревались покинуть автобус и размять ноги. Сосед слева, на счастье Клайда тоже наконец задремавший и потому переставший доставать его своими дурацкими излияниями, обрадованно стукнул кулаком по подлокотнику (ох уж эти фермерские замашки).

– Ну вот и приехали! – И он прилип носом к стеклу…

Когда Клайд вылез из автобуса, сосед, уже навьюченный мешком и сумкой, подошел к нему и протянул руку.

– Ну, пока, мистер, уж не знаю как вас там, запомните мое имя – Джон Коллингсвуд. Может, увидите где по телевизору. Отец говорит, что их батальон как-то снимали. Во время Гренады. А капралом я точно стану.

Клайд улыбнулся и пожал протянутую руку.

– Что ж, удачи, капрал. Буду рад увидеть тебя на экране.

Он еще немного постоял, провожая взглядом крепкую фигуру, и поднялся в автобус. Хорошо, что в Америке еще есть такие парни…

В Вашингтон автобус прибыл около одиннадцати. Клайд взял такси и добрался до своей квартиры. После того как они с Эйприл… стали жить отдельно, Клайд решил, что дом для него одного слишком велик, и вернул банку кредит. Денег, оставшихся после выплаты кредита, ему хватило на небольшую трехкомнатную квартирку в самом конце Потомак-авеню, в которой он и прожил последние два с половиной года. Не успел он переступить порог, как в сумке зазвонил мобильник. Клайд поморщился, обругал себя за то, что, выйдя из автобуса, включил мобильник, бросил на пол чемодан и извлек из сумки телефон.

– Алло?

– Привет, мой мальчик! – голос шефа звучал возбужденно и весело. – Как дела? Я пытался дозвониться до тебя сегодня утром, но эта милая дама все время отвечала мне, что ты недоступен (Клайд усмехнулся: во всем, что относилось к современным коммуникационным технологиям, его шеф был абсолютным профаном).

– Я отключал телефон. Дремал в автобусе.

– А, так ты уже в городе. Отлично! Ты не мог бы сейчас подъехать ко мне?

– Я только вошел…

– О еде не беспокойся. У меня тут дружеская вечеринка, так что хватит еще на десяток таких, как ты.

Клайд поморщился. От поездки через полстраны он изрядно устал, но не будешь же перечить шефу…

– Хорошо, я только приму душ и переоденусь.

– Отлично. – Шеф бросил трубку.

Спустя сорок минут Клайд вышел из такси у роскошного особняка, расположенного в восточном пригороде. Сегодня у ворот дежурил Боб. Открывая калитку, он вежливо осведомился:

– Уже вернулись, мистер Смитсон? Мистер Рейли ждал вас только послезавтра.

«Так какого черта он мне позвонил?», – сердито подумал Клайд, но вслух ничего не сказал, а только кивнул, натянув на лицо резиновую улыбку.

Шефа Клайд отыскал в западном крыле. Впрочем, это было несложно. В том крыле особняка располагался большой кабинет, так что если у шефа гости (о чем он сообщил в телефонном разговоре), то стол накрыли, конечно, в том кабинете. Войдя, Клайд чуть не присвистнул от удивления (вот черт, за время отпуска опять повылезали наружу привычки «парня с фермы»). Состав приглашенных явно показывал – люди собрались здесь не только и даже не столько для того, чтобы попить виски и обсудить последний бейсбольный матч. Лично Клайд знал не всех, но даже присутствие тех, кого он знал, наводило на мысль, что «дружеская» вечеринка устроена для обсуждения чего-то очень серьезного. И, судя по тому, как весело шеф говорил с ним по телефону, он вполне доволен тем, как прошло (или идет) это обсуждение.

Шефа он отыскал в маленькой каминной. Тот был не один, причем этих троих Клайд не знал. Хотя нет, одного из них он знал прекрасно. Да и кто на Восточном побережье не знает Колина Торинфельда, ведущего девятичасовых новостей? Но это знакомство вряд ли можно было назвать личным.

– А, Клайд, ты вовремя. Успел перекусить?

Клад отрицательно покачал головой. Шеф добродушно усмехнулся:

– Ну ладно, еще успеешь, – и, повернувшись к остальным, с оттенком торжественности в голосе произнес: – Вот, господа, тот молодой человек, о котором я вам говорил. Клайд Смитсон, моя правая рука вот уже около десяти лет. – Он снова повернулся к Клайду. – Знакомься, Клайд, это – мистер Конноли из «Ренда», а это мистер Гершвиц…

У Клайда екнуло под ложечкой. Лично этих людей он не знал, но то лично… «Ренд корпорейшен» – это «Ренд корпорейшен», а что касается второго, то фамилия Гершвиц очень часто мелькала в разговорах тех, кто посещал шефа в последнее время. Клайду запомнилась даже одна фраза, сказанная, как он помнил, его бывшим тестем, сенатором Стрентоном: «Если удастся перетянуть Гершвица – считай ты уже выиграл».

– … ну а кто такой мистер Торинфельд, ты, как мне кажется, уже знаешь.

Гости несколько мгновений пристально разглядывали Клайда, затем Торинфельд обратился к шефу:

– А не слишком ли он молод?

Шеф пожал плечами и с коротким смешком ответил:

– Ну, это недостаток, который быстро проходит. К тому же Метьюз занял этот пост, будучи моложе его на год.

Следующий вопрос последовал от Гершвица.

– Молодой человек, насколько хорошо вы знаете Россию?

Клайд уставился на него с удивлением. На Россию в Америке смотрели как на нечто из области анекдотов. Слабое, опутанное долгами государство, вот уже не одно десятилетие натужно пытающееся восстановить хотя бы намек на былое могущество и дошедшее в своих потугах до того, что скатилось в пучину дремучего средневекового абсолютизма (а как еще можно относиться к анекдотическому референдуму, в результате которого на карте Евразии появилось государство под названием Русская империя?). Впрочем, Клайд испытывал к ней некий снисходительный интерес, поэтому счел себя вправе ответить так:

– Мне кажется, лучше многих.

Гершвиц понимающе кивнул и повернулся к шефу.

– Что ж, мистер Рейли, рад был с вами познакомиться, Что касается подробностей, то жду вас во вторник…

Когда гости покинули кабинет, Клайд вопросительно посмотрел на шефа. Тот обошел вокруг письменного стола, уселся в кресло, закинул ноги на столешницу и раскурил сигару.

– Ну что ты смотришь, Клайд? В жизни не поверю, что ты ни о чем не догадался.

Клайд вздохнул:

– Вы таки решились баллотироваться.

Шеф кивнул:

– Да. Джозеф (так звали Президента) – «хромая утка», у демократов склока между Челсеном и Пидли, а у меня никаких реальных конкурентов. Так что готовься, должность советника по национальной безопасности за тобой.

Клайд усмехнулся:

– Ну, сначала надо выиграть выборы, и… я не понял, при чем здесь Россия?

– Понимаешь, Клайд, я не хочу остаться в истории проходной фигурой, серой мышкой, чтобы обо мне написали: «Президент, правивший Америкой с такого-то по такой-то год». И обстановка мне благоприятствует. Америка созрела для большого рывка. Но наша нация всегда показывала лучшие результаты, если у нее была серьезная угроза. Короче, Америке нужен враг…