Онлайн чтение книги Бертран и Лола Bertrand et Lola
II

– А что делают эти листья? – спросила учительница и обвела учеников взглядом.

– Их уносит ветер.

1

В этот день Лола должна была лететь в Москву. Она проснулась в смутном, скорее мрачном, настроении, но не насторожилась, потому что время, как всегда, поджимало. С того особенного дня прошел целый год. Бывали хорошие моменты, не очень хорошие и такие, о которых и вспоминать не хотелось. Время сдержало обещание, сгладив шероховатости. Да нет, «сгладить» – неточное определение. Все, на что она была теперь способна, это думать о своем обаятельном муже Франке и новом доме, который стал очень уютным.

Вернувшись из Гонолулу, они провели некоторое время в доме матери Лолы, пока мастера заканчивали отделку, потом молодая хозяйка занялась внутренним убранством. Бегала по магазинам, примерялась, прикидывала, фантазировала и… не забывала следить за месячными: цикл у нее всегда был «с норовом».

– Это нормально, когда женщина, много лет глотавшая контрацептивы, перестает их принимать. Нужно время. И оно у вас есть! – так в январе утешала Лолу ее гинеколог.

– Что может… поспособствовать? Витамины или…

– Главное – исключить даже намек на стресс, – сказала врач и добавила: – Копченая семга – раз в неделю. Кальций. Сыр – в разумных количествах, чечевица, орехи, красное постное мясо, витамин C. Брокколи и апельсины. Никакой экзотики и всего в меру.

Никакой экзотики и всего в меру… Лола начала подозревать, что ее подсознание самовольничает, действуя исподтишка. Она что, боится родить «ненормального» ребенка? Хочет зачать от другого мужчины? Подспудно надеется, что малыш сотрет наконец из памяти Бертрана? Ответом на последний вопрос мог быть только утренний апельсин. Она съела фрукт, стараясь думать о витамине C и не нервничать, а поднявшись на борт, кинулась прямиком в туалет. Неужели? Лола достала телефон и проверила свой интимный календарь. Произвела подсчет, подумав с досадой, что с таким циклом ничего нельзя предвидеть. Жар залил лицо, охватил сердце и руки. А если все-таки?

– Желудочный грипп? – участливо спросила старшая бортпроводница Аксель.

– Вряд ли.

– Младенец?

– Надеюсь, – улыбнулась Лола.

– Первый?

– Да.

– Ну, это великое счастье!

– Еще какое.

– Сделала тест? – спросила Камилла, коллега Лолы.

– Нет, куплю, когда сядем в Москве. Не знаешь, в аэропорту есть аптека?

– Конечно, я тебя отведу!

– Уверена, что можешь лететь? – поинтересовалась Аксель.

– Не беспокойся, сейчас займу свое место, а Анаис меня подстрахует, она сегодня тоже «в хвосте».

Они прошли по проходу между креслами. Анаис поделилась с Лолой опытом, предложила участливо:

– Держись поближе к туалету, я возьму на себя пассажиров.

Лола благодарно улыбнулась и занялась привычными делами, думая о своем. Ее сильно тошнило еще два раза – перед взлетом и сразу после, – и Анаис посоветовала глотнуть кока-колы.

– Лучше уж лимонного сока, наверное, в первом классе найдется.

– Думаю, да.

– Не возражаешь, если я сбегаю?

– Давай…

В проходе Лола столкнулась с Камиллой, и та незаметным кивком указала на подозрительного пассажира в первом ряду.

– Фамилия подходит этому типу как нельзя лучше, и ведет он себя соответственно!

Внезапно Лола почувствовала себя гранатой, из которой выдернули чеку. Три мысли пришли в голову одновременно: «Я не проверила список вылетающих», «Сегодня 5 июня» и «Он здесь».

Она посмотрела на ряды спинок и услышала шепот Камиллы:

– Господин Буррю[17]Bourru ( франц .) – ворчун, нелюдим, бука.…

В этот момент из кресла в шестнадцатом ряду поднялся мужчина в синей рубашке. Кровь заледенела в жилах, сердце ухнуло вниз, желудок решил катапультироваться через горло, мозг растерялся, разбудив миллионы бабочек.

Бертран обернулся.

Его качнуло так сильно, что пришлось ухватиться за спинку кресла. Во взгляде Камиллы явственно читался вопрос: «Вы знакомы?» Лола кивнула: «Жили когда-то по соседству…» – моля всех богов-покровителей влюбленных, чтобы голос не выдал ее замешательства. А «сосед» направлялся к ним, сильно хромая.

– Ух ты! Как вам удалось? – Камилла всплеснула руками, увидев разодранную штанину джинсов.

– Ехал на такси в аэропорт. Машина сломалась. Рванул с низкого старта, чтобы не опоздать, упал, ну и…

– Я им займусь, – невозмутимым тоном произнесла Лола и добавила: – Идем.

Бертран покорно последовал за ней в бортовую кухню первого салона, где старшая смены повторила вопрос Камиллы и получила тот же четкий ответ в телеграфном стиле: «Такси сломалось, мой бывший сосед бежал и упал. Мы справимся».

– Спасибо, а то я боюсь крови! Черт, не следовало признаваться… – улыбнулась коллега и быстро удалилась.

Лола видела вход на кухню. Они с Бертраном были одни, стояли в метре друг от друга и несколько бесконечно долгих, восхитительно-сладких секунд молчали. Разлука длилась месяцы, дни и ночи, и он едва справлялся с волнением.

– Как поживаешь? – спросила Лола с профессиональным участием в голосе.

– Тебе очень идет форма…

Заглянул один из пассажиров и попросил воды. Лола подала ему стакан, дождалась, когда он уйдет, и занялась делом. Закатала порванную штанину. Бертран показал локоть, левое предплечье и ладонь, заклеенную окровавленным пластырем. Их взгляды встретились. Ему хотелось сказать: «Я год живу с раной в сердце…» – но слова не выговаривались. Голоса он лишился не от саднящей боли и не из-за звуков за спиной. Бертран онемел, потому что рядом стояла Лола с обручальным кольцом из белого золота на пальце левой руки. Она вскрыла стерильную марлевую салфетку, капнула дезинфицирующий раствор и присела, чтобы обработать колено, машинально отметив, что индейское кольцо на месте.

Бертран узнал ее прикосновение. Ничего не изменилось.

– Больно, между прочим!

– Не преувеличивай.

– Вот еще…

Лола распрямилась. Бертран улыбался, не сводя с нее глаз, и она велела суровым тоном:

– Подними руку!

Он послушался и засучил рукав.

– Как Тибет? – спросила она, обрабатывая царапины.

– Пустынный и невозможно прекрасный. Я пробыл там четыре месяца и сделал тысячи фотографий.

– Я считала, что ты снимаешь репортаж для телевидения, – удивилась Лола.

– Так и есть, – кивнул Бертран. – Фотографии – это «на потом».

По взгляду Бертрана Лола поняла, что «здесь и сейчас» уступило место «до лучших времен», значит, что-то изменилось. Она не задала больше ни одного вопроса, сказала:

– Сейчас займемся твоей рукой… – осознавая, что тянет время, потому что… боится. Хочет, чтобы он накрыл ей пальцы ладонью, и боится выдать то, что на сердце. Сильнее всего на свете Лола сейчас мечтала освободить «другую Лолу».

Бертран не сводил с нее глаз. Никаких украшений, кроме обручального кольца и часов на бордовом кожаном ремешке. Подарок на день рождения? Когда она родилась? Лола снова присела, чтобы заклеить ему колено, и услышала шепот: «Ничего не говори…» – кивком показала на его руку, прилепила пластырь.

– Ты постригся.

– У тебя тоже волосы на три сантиметра короче.

Лола усмехнулась и привычным жестом заправила непослушную прядь за ухо – в точности как триста шестьдесят пять дней назад. Он тогда заметил родинку у нее на шее. Ничего не изменилось. Он здесь, совсем рядом.

– Показывай ладонь.

Бертран сдернул пластырь, тихо зашипев сквозь зубы.

– Не успел промыть… – объяснил он, умолчав о том, что какая-то таинственная сила подняла его на ноги после падения на тротуар. Впрочем, она наверняка и так знает.

Лола пустила воду, Бертран подставил руку, смыл засохшую кровь. Твоя кожа на моей. Она очень старалась не сделать ему больно, заговаривала зубы, пересказывая репортаж о туристах со всего света, которые карабкаются к монастырю Ронгбук[18]Монастырь Ронгбук – священный порог на пути к самой высокой вершине мира, крайний предел человечества, за которым начинаются вечные ледники. Монастырь расположен на высоте 5100 метров на северной стороне Гималаев у подножия горы Эверест, или как ее называют в Тибете – Джомолунгма – Божественная Мать Земли., на пятитысячник, чтобы воткнуть в землю флажок.

– Кажется, он называется Лунгта?[19]Лунгта – Конь ветра – в тибетском буддизме символ в виде коня, несущего на спине драгоценность, исполняющую желания и приносящую благополучие. Тибетцы верят, что если Конь ветра у человека стоит высоко, то в делах он будет иметь успех, в жизни – благополучие, здоровье и счастье. Для этого тибетцы на высоком месте – в горах и на крыше дома – вывешивают прямоугольные молитвенные флажки пяти цветов с изображением Коня ветра в центре, а по углам тигра, льва, гаруды и дракона.

– Они бывают красные, синие, желтые или зеленые.

Лола кивнула, не поднимая глаз.

– Земля, небо, вода, солнце.

– Мой был оранжевым, и я думал о тебе.

Лола замерла над тремя глубокими вертикальными царапинами у холма Венеры[20]Холм Венеры расположен у основания большого пальца. В хиромантии этот участок отвечает за эмоциональную и чувственную сферу жизни человека. с оторванным куском кожи.

– Посмотри на меня.

Бертран был дерзким, стремительным, интуитивистом. Заказчики всегда ценили его за зоркость и безупречную технику, но на Тибете он осознал, что стал другим. Через секунду Лола оказалась в его объятиях. Пропащие триста шестьдесят пять дней. Оранжевый флажок. Пустынные пейзажи. Ветер. Холод. Я чувствую жар ее тела. Долой разлуку и тоску! Жизнь.

Лола дрожала. Бертрана трясло. Она прошептала:

– Я, кажется, беременна… – резко повернулась и ушла.

2

Бертран вернулся на свое место. «Я, кажется, беременна…» Что это значит? Он сидел неподвижно, уставясь пустым взглядом в экран телевизора. Высота, температура за бортом, скорость, время прилета. Осталось протянуть два часа сорок пять минут. А что потом? Поздравлю ее? Скажу, что струсил тогда, у лифта, потому и промолчал. Не крикнул: «Не выходи замуж!» Три слова, которые могли все изменить. Она бы все равно не послушалась. Не веришь? Спроси. Или так и будешь жить, давясь простой фразой? Она уже сделала чертов тест?

Из своего кресла Бертран не мог видеть Лолу. Решил встать, но тут подошла старшая бортпроводница и предложила ему перейти в первый класс.

– Вам там будет удобнее – из-за колена. Лола правильно сделала, что предложила.

Фотограф поблагодарил и пошел следом, подумав: «Еще дальше от Лолы»… – устроился поудобней, тут же вскочил, выбрался в проход и в дальнем конце увидел Лолу с тележкой. Она улыбалась, но определенно нервничала. Один из пассажиров счел «обслуживание» слишком медленным, сам налил себе кофе, выпил и снова наполнил стаканчик, даже не подумав сдвинуться с места. Стюард с оттопыренными ушами, под метр девяносто ростом, материализовался из воздуха, вежливо, но твердо сопроводил наглеца в кресло и сменил Лолу на раздаче. Она скрылась в глубине кухни. Бертран вернулся на свое место. Какая она терпеливая… Думай о том, что скажешь ей. Закрой глаза. Представь, что ты в фотолаборатории, опускаешь свою жизнь в лоток с проявителем.

Изображение приобрело четкие очертания.

* * *

Этим утром, в такси по дороге в Руасси, он немного поспал. Накануне семейный ужин получился куда более бурным, чем обычно. Едва войдя в дом, его брат объявил, что окончательно решил стать педиатром, а не детским хирургом. Не посоветовавшись с матерью!

– Ты хорошо подумал, Ксавье? Разве можно взять и все бросить, после стольких трудов?!

– Подумал и решил, – подтвердил Ксавье. – Буду работать в SOS врачах [21]SOS Médecins (франц.)  – официальная служба неотложной медицинской помощи во Франции, которая направляет врачей на дом к пациенту вместо «Скорой помощи», работает семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки в тесном взаимодействии с другими экстренными мобильными службами и больницами. и с доктором Кальметом. Через восемнадцать месяцев он уйдет на пенсию, и я выкуплю его практику. – Секундная пауза показалась окружающим бесконечной. – Пойми, мама, я просто возвращаюсь к давней мечте. Не нужно было идти у тебя на поводу и записываться на курс, который был мне тысячу лет не нужен!

– Я полагала, ты сделал это осознанно.

Мать и сын были раздражены и недовольны друг другом. Он, высокий и непреклонный, стоял перед своей миниатюрной матерью, а она сидела, смотрела на него и сокрушалась, что сыну больше не восемь лет и он перестал беспрекословно ей подчиняться.

– Ну не лежит у меня душа к хирургии, понимаешь? Я хочу лечить детей. Все. Тема закрыта.

– Однажды ты пожалеешь, что поддался своему «хочу».

– Мне тридцать два, и я знаю, что должен делать, и жалею, что не определился вовремя и бесповоротно, как Бертран.

– А ты помнишь, что твой «определившийся» брат до сих пор живет с родителями?

Устав, Флоранс Жианелли становилась очень неприятной. Если Ксавье противоречил матери, Бертрану не стоило попадаться под руку: он действовал на нее, как красная тряпка на быка. Из члена-семьи-выбравшего-стезю-искусства он превращался в того, кто, подобно худшему из лентяев, ушел с третьего курса, бросив- учиться-на-инженера . Флоранс считала его «легковесным типом, который уклоняется от любой ответственности и делает лишь то, что ему нравится! Клюет по зернышку в родительском доме, как божья птичка, и даже лампочку никогда не поменяет!»

В словах матери была доля правды, но тон ответной реплики Бертрана оказался чересчур холодным: «И сколько же дней в году я вам надоедаю?» – что омрачило окончание ужина. Он картинно скрестил руки на груди и заявил, что «лишен генов, необходимых для создания семьи».

– Хорошенькая отмазка! – съязвила Флоранс.

Бертран смолчал, но атмосфера «семейного очага» успела пропитаться напряжением, вопросами без ответов, спорными истинами, болезненными воспоминаниями и взаимным отторжением.

Да, молодой человек никогда не мечтал о семейной жизни и не скрывал этого. Некоторых девушек не смущало его непостоянство. Другие надеялись перевоспитать героя. Именно такую стратегию выбрала Дафна. И вдруг он вопреки логике влюбился в Лолу. Почему так случилось? Что сыграло решающую роль? Жара? Собранные в пучок волосы? Тот факт, что женщина в розовом топике, легинсах и мужских вьетнамках выходит замуж за другого? Родинка на шее? Стремление доказать себе, что я не мерзавец? Или ручка кухонной двери, которую я могу починить, будь она трижды неладна, мама?!

В такси он мучился теми же вопросами. Солнце приподняло уголок пухлой, как ватное одеяло, тучи и погладило его по щеке. Бертран всегда был «жаворонком». Он хотел бодрствовать, когда всходило дневное светило (или дневная звезда), чтобы ощущать его тепло. Вот почему я так люблю Африку. Там солнце вездесуще и всевластно. Людям не приходится ждать его со страхом и надеждой. Водитель не выключил радио, диктор что-то бубнил, и Бертран прислушался. Забастовали служащие железных дорог. Студентам повысили плату за общежитие. В ближайшие годы проявится нехватка детских хирургов. Мама не переупрямит Ксавье. Они с братом жутко несговорчивы.

Таксист нашел другую волну, и в салоне зазвучала индийская музыка. Расслабиться. Перестать думать. Поправка: не думать о том, что сегодня 5 июня… Бертран редко летал рейсами Air France , Лола работала только на дальних рейсах. Ему и в голову не пришло, что он встретит ее на борту, но, может, мы окажемся в небе одновременно? Плавный ход его мыслей нарушил звук лопнувшей шины. Машину занесло. Бертран осторожно распрямился, проверяя свои ощущения, водитель припарковался у обочины и скомандовал с неопознаваемым акцентом, бурно жестикулируя:

– Вы почти приехать. Не платить. Бежать ногами. Go. Go. Go. Go!

Случается, взрослый человек подчиняется, даже если на него кричит не родная мама, а чужой человек. Бертран стартовал, как спринтер. С чемоданом в руке и сумками на спине и плече. Смотрел он на стрелки часов и не заметил выбоину на полосе аварийной остановки. Ему повезло – ни перелома, ни вывиха щиколотки не случилось, он упал, разбился, но нечто божественное «телепортировало» его в кресло авиалайнера. Самолет взлетел, раны открылись. Он встал, чтобы попросить о помощи, и тут выяснилось, что этот день – подарок свыше.

Лола оказалась в самолете и перевязала его.

Детали персонального пазла странным образом сложились вместе. Перед глазами разворачивалась картина жизни. Умение терпеть / не замечать / уклоняться от ударов, закрывать глаза на то, чего хотел избежать, и нацеливать объектив на все, что решил запечатлеть. Стоящую в дверях Лолу. Торжествующее лицо матери. Бертран не мог не восхищаться ее умением сказать точное слово в нужный момент, поднять бровь, упереть кулаки в бока и заставить ребенка признаться в содеянном. Попросить прощения. Принять наказание. Я в самолете с женщиной, которую не сумел удержать. «Я, кажется, беременна…»

Его плеча коснулась рука, и он вздрогнул. Лола присела на корточки рядом с креслом. Она не рассуждала, не прикидывала, не взвешивала. Думала только о нем и делала, что положено. «До чего же он хорош с короткой стрижкой…» А теперь вот подошла – неизвестно зачем. Соседка Бертрана сгорала от любопытства, пытаясь расслышать все, до последнего слова. Лола спросила, почти беззвучно:

– Зачем ты здесь?

Ты.

Две буквы. Простые. Легко выговариваемые. Злокозненная воля Великого Зануды превратила их в набор плоских слов:

– Буду снимать Сибирь для GEO .

– Сначала залечи раны. В московском аэропорту зайдешь в аптеку и купишь заживляющую мазь.

– Сделала тест?

– Куплю, когда прилетим.

– Пойдем вместе.

Лола улыбнулась, но тут же сделала официальное лицо и пошла на рабочее место, чувствуя спиной Бертрана. Слава богу, одному из пассажиров что-то понадобилось!

Бертран обогнал Лолу, похромал в «хвост» и закрылся в туалете. Вымыл здоровую руку, провел влажной ладонью по волосам, взглянул в зеркало – и не понравился себе. Почему-то вспомнил, как смотрел на нее, лежащую на кровати в номере отеля. Мост был так красив! И панорама мира с него открывалась изумительная. А он, идиот, не замечал.

Только через год Бертран осознал то, что почуял в первый же момент: «Она – та самая!» Почуял – и не прислушался. А потом упустил свой шанс у лифта. Бог троицу любит… Нет, ну что за рожа…

И все-таки Великий Творец Чудес благоволил Бертрану: когда он вышел, Лола была одна в пустой кухне.

– Поужинай со мной…

– Бертран…

– Обычный ужин. Купишь тест, потом я отведу тебя, куда захочешь. Скажи «да».

Лола молча смотрела на него и не могла решиться. Он повторил с той же ненавязчиво-просительной интонацией:

– Скажи «да».

Пассажир – тот самый, что сразу после взлета выдул три литра кофе, – снова вклинился в разговор, и Бертран перевел:

– Мсье хочет кофе.

Русский потребовал еще и водки, широко улыбнулся и предложил Бертрану составить ему компанию. Фотограф отказался – очень-очень вежливо. Ему на сегодня хватило возбуждающих средств. «Рубаха-парень» пялился на Лолу, пока она наливала ему горячительное, панибратски хлопнул Бертрана по плечу и гаркнул с жутким акцентом:

– Vive La France!

Фотограф все еще ждал решения Лолы.

– Я не могу. Буду ужинать с экипажем в «Новотеле».

– Очень удачно – для меня там заказан номер!

Бертран улыбался, и губы Лолы невольно растянулись в улыбке. Время зависло, самолет растворился, установилась абсолютная тишина. Они были в небе, вдвоем. Бертран сделал шаг, положил ладонь на руку Лолы, тихонько погладил, сжал пальцы, не отводя глаз. Она хотела получить поцелуй и сбежать. Куда? В мир без Бертрана? Конечно нет. Она прижалась губами к его губам и сразу оттолкнула, пообещав встретиться…

– …у аптеки.

– Поклянись!

– Клянусь.

3

Общение с таможенной службой требует безразмерного терпения и дипломатического таланта. Бертран неожиданно для себя прошел контроль без проблем, а вот летчиков и бортпроводниц Air France не только опросили, но и провели личный досмотр – есть вопросы, которых не задают. Нужно быть терпеливым. Ждать, открывать сумки, улыбаться.

Буду ждать у аптеки. Лола знала, что произнесла эту фразу. Сорвалось с языка. Она поцеловала Бертрана, потому что перестала контролировать ситуацию. После этого они не разговаривали – у нее было полно дел, – но думала она только о нем. Сбежать, притвориться, что ничего не случилось, или выпрыгнуть из самолета не представлялось возможным. Бертран на борту, и все изменилось. Ожило, стало добрым. Одна беда – этот мужчина опасен для ее жизни. Я не могу. Я не хочу. Я бы хотела. Не нужно. Никогда. Я хочу. Нет. Я беременна. Это НЕВОЗМОЖНО. «Кофе, мсье? Сейчас принесу».

За все то время, что они провели в небе, Лола так и не решилась поговорить с Бертраном. Она должна была – и не хотела. Оттягивала момент, чтобы побыть с ним еще немного. Одну минуту. На всю оставшуюся жизнь.

Офицер таможенной службы, огромная тетка с каменным лицом, сочла Лолу заведомо виновной и попросила вынуть все из сумки, поднять руки и снять обувь. Молодая женщина видела Бертрана, он стоял у аптеки в драных джинсах и окровавленной рубашке. Эти черные глаза заглядывают мне в душу. Господи, как же ему идет короткая стрижка! Запретная мысль. Сладостная. Вольная.

ВОЛЬНАЯ.

4

Обвешанный сумками фотограф рассматривал людской поток, не понимая, куда делась Лола. Неужели она сбежала от него и отправилась прямиком в отель? Не сдержала слово? Он бросил взгляд на часы. Прошло двадцать пять минут. Может, спросить у провизорши, не заходила ли за тестом на беременность стюардесса Air France ?

А Лола тем временем шла по залу в компании Анаис и Камиллы. Она не решилась отослать их, сказав, что у аптеки ждет бывший сосед. Боялась, что голос ее выдаст. Не увидев Бертрана перед витриной, Лола подумала, что он задержался из-за проблем с визой, и расслабилась. Ненадолго – Бертран был внутри. Она нашлась:

– Очень удачно, там мой знакомый, он говорит по-русски и поможет мне.

Псевдососед обернулся, увидел девушек и… ничем себя не выдал. Анаис с Камиллой остались снаружи, Лола подошла к Бертрану, и он на отличном русском языке попросил антибиотическую мазь и тест на беременность.

Аптекарша удивленно вздернула брови, пытаясь найти связь между первым и вторым. Захотела увидеть раны, перевела взгляд на Лолу. И дала профессиональный совет, объяснив, сколько раз нужно накладывать мазь. По поводу теста у них с Бертраном состоялся оживленный диалог.