Онлайн чтение книги Бесконечный Космос The Long Cosmos
Глава 1

«Вниз» в переходах всегда было направлением к Базовой Земле. Вниз к суетливым мирам. Вниз к миллионам людей. «Вверх» – направлением к безмолвным мирам и чистому воздуху Верхних Меггеров.

В пяти переходах к западу от Базового Мэдисона, штат Висконсин, на маленьком кладбище недалеко от детского приюта, перед памятным камнем жены стоял Джошуа Валиенте. Он спустился вниз настолько, насколько мог. Стоял холодный мартовский день. «Хелен Грин Валиенте Доук».

– К чему все это, милая? – тихо спросил он. – Как мы дошли до такого?

Он не принес цветов. Незачем, дети прекрасно справлялись с уходом за маленьким участком, очевидно, под ненавязчивым присмотром давнего друга Джошуа, сестры Иоанны, которая теперь управляла Приютом. Это сестра Иоанна догадалась поставить памятный камень, чтобы у Джошуа, когда тот приедет, было хоть какое-нибудь утешение. Хелен же велела похоронить ее на Базовой, в гораздо менее доступном месте.

На камне стояла дата смерти Хелен, 2067 год. Спустя три года Джошуа все еще пытался смириться с жестокой реальностью.

Он всегда стремился к одиночеству, по крайней мере значительную часть жизни. Даже его приключения в День перехода стали следствием тяги к уединению. Прошло более полувека с тех пор, как безответственный гений Уиллис Линдси опубликовал в Интернете инструкцию по изготовлению в домашних условиях прибора под названием «переходник». Его следовало собрать, прикрепить к поясу, повернуть выключатель – и вы переходите, покидаете старый мир, который теперь все называют Базовой Землей, и оказываетесь в другом: мире тишины и дремучих лесов, если переходить из места вроде Мэдисона в Висконсине, как это сделал тринадцатилетний Джошуа. Поверните выключатель в другую сторону – и вы вернетесь туда, откуда пришли, а если у вас хватит смелости, как у Джошуа, то можно переходить дальше, из мира в мир… Внезапно открылась Долгая Земля – цепь параллельных миров, похожих, но не идентичных, и ни в одном, кроме изначального, Базовой Земли, не было человечества.

Идеальное убежище для одинокого ребенка, каким был Джошуа Валиенте. Но куда бы ты ни убежал, все равно в конечном итоге вернешься. И вот у шестидесятисемилетнего Джошуа, похоже, не осталось иного выбора, кроме одиночества. Жена умерла, Салли Линдси давно потеряна – две женщины, полные противоположности, определявшие его жизнь, – а единственный сын отдалился.

Вдруг виски Джошуа пронзила резкая, как удар током, боль.

И ему что-то послышалось. Похожее на инфразвуковой рокот глубокого землетрясения, звуковые волны, настолько грандиозные и мощные, что ощущались, скорее, всем телом, чем слухом.

Джошуа попытался сосредоточиться на здесь и сейчас: могиле, имени жены на камне, приземистых строениях этой Ближней Земли, бревенчатых стенах и солнечных панелях. Но далекий звук не стихал.

По Верхним Меггерам эхом разносился какой-то зов.

Намного дальше от Базовой, в озаренном светом звезд пустом небе, где должна была быть Земля

– Не может быть, – сказала Стелла Велч, уставившись на планшет.

Дэв Биланюк вздохнул:

– Знаю.

Стелле было за шестьдесят, Дэву – лет на тридцать меньше. И дело не только в этом, Стелла была Следующей: настолько умной, что, когда она начинала рассуждать или анализировать, Дэв, доктор наук из Университета Вальгаллы и сам далеко не тупица, с трудом за ней поспевал. Правда, с точки зрения Дэва, сейчас она вовсе не выглядела умной, вися вверх ногами в огромной полости глубоко внутри Кирпичной Луны, с торчащими во все стороны седыми волосами.

И, похоже, она была так же, как и Дэв, озадачена Приглашением – посланием, которое уловил радиотелескоп под названием «Циклоп».

– Начнем с того, – сказала она, – что мы еще даже не закончили «Циклоп».

– Конечно. Но тесты отдельных антенн пока были успешными. И мы просто перемещали их по случайным целям, когда это – послание внеземной цивилизации – появилось в канале данных, само загрузилось и…

– Мы получили доклады, что другие телескопы, в основном на Ближних Землях и на Базовой, тоже засекли это послание. В других последовательных мирах. Это не просто радиомаяк, посылающий сообщения в этом конкретном мире. Это феномен всей Долгой Земли. Как такое может быть?

– По аутернету тоже приходили какие-то странные сообщения, – нерешительно произнес Дэв. – Забавная чепуха с Долгой Земли. Никакого отношения к радиоастрономии. Странности в долгом зове троллей…

Стелла пропустила его слова мимо ушей.

– И потом эта дешифровка. – Она опять посмотрела на планшет. Три простых слова на чистом английском: «ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К НАМ».

– Похоже, в основном сообщении скрыто много информации, – сказал Дэв. – Наверное, чтобы извлечь ее всю, нам потребуется запустить «Циклоп» на полную мощность.

– Дело в том, – сурово возразила Стелла, – что сообщение пришло с собственным дешифрированием, встроенным в него, как компьютерный вирус. Алгоритмом, способным переводить на английский.

– И на другие языки тоже, – заметил Дэв. – Я имею в виду человеческие языки. Мы проверяли. Загрузили эту штуку в планшет китайца из нашей команды…

Дэв получил за это выговор. Но здесь, в двух миллионах миров от Базовой, напряженные отношения между Китаем и западными странами ничего не значили.

– Как? – вырвалось у Стеллы. – Как, черт побери, оно говорит с нами? По всей видимости, безо всяких начальных знаний о человечестве и наших языках? Мы думаем, послание пришло от некой цивилизации в созвездии Стрельца за много световых лет, возможно, из центра Галактики. Наши радиотрансляции не могут проникнуть так далеко, даже с Базовой.

Засыпанный вопросами Дэв потерял терпение.

– Профессор Велч, вы работаете в этой сфере на десятки лет дольше меня. Я учился по вашим учебникам. К тому же вы Следующая. Так почему вы спрашиваете у меня?

Она сверлила его взглядом, и он почувствовал легкую насмешку в ее раздраженном нетерпении.

– Все равно скажи, что ты думаешь? Есть какие-то идеи?

Он пожал плечами.

– В отличие от вас я привык делить мир с существами умнее себя. Эти – из созвездия Стрельца – еще умнее. Умнее вас. Они захотели с нами поговорить и разобрались как. Важно понять, профессор, что делать дальше.

Стелла улыбнулась:

– Мы оба знаем ответ.

– Нам понадобится телескоп покрупнее, – усмехнулся Дэв.

Еще дальше от Базовой Земли

Впоследствии Джошуа Валиенте назовет этого пожилого тролля Санчо. Но у того уже было своего рода имя. Люди такое имя не могут ни распознать, ни выговорить, это что-то вроде сложного обобщения личности, мотив бесконечной песни троллей.

Сейчас, пируя с другими троллями в медленно угасающем свете весеннего дня, Санчо был обеспокоен. Выронив кусок жирного бизоньего ребра, он встал и обвел взглядом горизонт. Остальные заворчали, ненадолго потревоженные, но быстро вернулись к трапезе. Однако Санчо неподвижно стоял, прислушиваясь и наблюдая.

У троллей выдался хороший денек в сердце последовательной Северной Америки. Они несколько дней сообща выслеживали стадо животных, отдаленно похожих на бизонов, не сводя глаз с одного старого самца, который, сильно хромая, тащился позади всех. Невидимые тролли неуклонно двигались навстречу заходящему солнцу, параллельно бизонам, в нескольких переходах от их мира, а разведчики постоянно переходили на мгновение, чтобы не упустить добычу из виду, и возвращались доложить обстановку танцами, жестами и уханьем.

Наконец старый бизон споткнулся.

Для бизона это был конец долгой, медленно догорающей жизни. Задняя нога, так полностью и не исцелившаяся от перелома, который он получил еще теленком, наконец предала его.

Задыхающегося от жары бизона тут же окружили охотники, крупные, мощные человекообразные, с черными как смоль волосами, каменными ножами и заостренными палками в огромных руках. Сомкнув круг, они резали и кололи, стараясь попасть в сухожилия, вены и сердце. Тролли были в своем роде в высшей степени разумны, но делать орудия толком не умели. Они использовали заостренные камни и палки, но не знали способа поражать добычу на расстоянии: у них не было ни луков, ни даже дротиков. Поэтому охота была открытой, контактной, апофеозом грубой физической силы – большие мускулистые тела бросались на добычу, пока не доконали ее своей мощью.

Бизон был старым и гордым, он ревел, попытался подняться, дать отпор, но опять упал под натиском охотников.

И именно Санчо нанес последний удар, размозжив череп бизона массивным камнем.

Собравшись над павшим животным, тролли запели песнь победы, песнь изобилия, песнь уважения тому дару, который принес бизон – жизни. А затем они принялись разделывать тушу, и начался пир: сперва печень, почки, сердце. Скоро благодаря долгому зову троллей весть об охоте распространится по племенам через тысячи миров и навсегда поселится в глубинах памяти некоторых стариков вроде Санчо.

Но сейчас, когда радостный день подходил к концу, Санчо отвлекся от охоты, от пира. Он что-то услышал. Или… не услышал.

Что это? Его разум отличался от человеческого, он был вместительным и полным пыльных воспоминаний. Он не знал человеческих слов, но если бы пришлось, назвал бы услышанное или почуянное Приглашением.

Санчо оглядел племя – самцов, самок и детенышей, которые насыщались с довольным видом. Он много лет прожил с ними, видел, как рождались малыши, падали и умирали старики. Он знал их как самого себя. Они были его миром. Тем не менее он видел, кем они были: горсткой животных, затерянных в пустом гулком мире. Сжавшиеся, уязвимые в темноте.

А из-за горизонта что-то надвигалось.

В нескольких переходах от Базовой, в новой каменной церкви в последовательной версии старинного английского прихода Святого Иоанна-на-Водах

Нельсону Азикиве было семьдесят восемь, и официально он ушел на покой. В самом деле, он вернулся сюда потому, что в долгой бродячей жизни больше всего считал домом свой старый приход на Базовой, хотя и скованный льдом в мире продолжающейся вулканической зимы. Куда еще ему уходить на покой?

Но для такого человека, как Нельсон, уход на покой был всего лишь формальностью. По мере сил он продолжал работать над различными проектами так же, как всегда. Просто теперь он называл это забавой, а не работой.

Конечно, большим подспорьем стал рост технологической инфраструктуры Ближних Земель, обеспечивающей нужные связи с внешним миром, точнее мирами, без необходимости покидать насиженное место. Поэтому Нельсон каждый день общался в «Мастер-викторине» – онлайн-группе престарелых ворчливых одержимых параноиков, – насколько он знал, ни с кем из них он никогда не встречался воочию. Теперь они рассеялись по Ближним Землям и за их пределами, но тем не менее на протяжении десятилетий поддерживали связь через последовательный обмен картами памяти. Как ни странно, через пятьдесят с лишним лет после Дня перехода никто так и не нашел иного способа передавать сообщения через последовательные миры, кроме как переносить вручную.

В настоящее время вниманием «Мастер-викторины» завладел феномен, известный как Приглашение. Новости о сигнале внеземной цивилизации, полученном радиотелескопом в Дыре, стали мимолетной сенсацией в новостных медиа Ближних Земель, замкнутых, сосредоточенных на себе, зацикленных на местной политике и знаменитостях. На людей обрушился шквал сообщений и рассуждений о галактическом будущем человечества или неминуемой вселенской гибели, а потом все об этом забыли. Но не участники «Мастер-викторины».

Некоторые считали Приглашение именно тем, чем оно являлось на первый взгляд: посланием от внеземной цивилизации, исполнением мечтаний многолетней программы поиска внеземных цивилизаций. Оно попало в радиотелескопы во всех последовательных мирах, где они были установлены. Другие считали, что объяснение не может быть таким очевидным. Возможно, это тайный эксперимент военных или какой-то корпоративный вирус, или первый шаг давно предсказанного вторжения китайцев в поверженную постйеллоустонскую Америку.

Когда Нельсон получил собственное приглашение, он как раз просматривал сообщения очередного дня на эту горячую тему.

Экраны всех его планшетов и других устройств внезапно погасли. Нельсон, вздрогнув, откинулся в кресле, подозревая, что это очередное отключение электричества – не редкость в мире, который в энергоснабжении полагается на бережное сжигание леса. Но затем экраны один за другим загорелись, на них появилась бритая голова со знакомым спокойным лицом.

Нельсона охватил трепет предвкушения.

– Привет, Лобсанг. Я думал, ты опять исчез.

Лицо улыбнулось в ответ, и во множестве девайсов в комнате Нельсона зазвучал голос, как бой гонга в буддистском храме:

– Добрый день, Нельсон. Да, я исчез. Считай это появление просто голосовой почтой.

Нельсону стало интересно, с какой частью Лобсанга он говорит. Поскольку полностью функционирующий Лобсанг, похоже, распространялся почти на всю Базовую Землю, голосовые сообщения были для него настолько же эффективным методом коммуникации, как петь йодль с помощью азбуки Морзе. Возможно, этот аватар был не более чем изощренным голосовым генератором. Тем не менее, отметил Нельсон, он взял на себя труд снабдить эту «голосовую почту» улыбкой, как в старые добрые времена.

– У меня есть для тебя новости, – сказал Лобсанг. Планшет перед Нельсоном опять очистился, и лицо Лобсанга сменил ребенок, обласканный солнцем мальчик лет десяти-одиннадцати. – Я сам только что его обнаружил. Пришел сигнал с дистанционного зонда, с запозданием.

– Кто он?

– Нельсон, это твой внук.

Совсем далеко от Базовой, в двухстах с лишним миллионах переходов

Корабль ВМС США «Чарльз М. Дьюк» не подчинялся адмиралу Мэгги Кауфман. В свои шестьдесят восемь она была слишком стара для боевого командования и формально числилась в отставке, но это не удерживало ее от трений с бывшим начальством и номинальными преемниками командного состава остатков американских ВМС. Тем не менее последняя миссия в глубины Долгой Земли была ее идеей, ее вдохновением – черт, результатом двадцатипятилетней кампании, направленной на то, чтобы решить незаконченное дело.

И, когда капитан Джейн Шеридан рассказала ей об извещении, полученном с Базовых Гавайев, Мэгги осознала, что этому делу придется еще подождать.

Однако она ринулась в бой:

– Но мы уже так близко. Двести с чем-то миллионов миров!

– Осталось еще пятьдесят тысяч, адмирал, самый опасный отрезок.

– Пустяки. Я могу провести это корыто через «опасный отрезок» с закрытыми глазами.

– Боюсь, отзыв предельно ясен, мэм. Мы должны возвращаться. Не каждый день отправляют высокоскоростные суда, чтобы доставить такие приказы. И вообще, извещение для вас. Адмирал Катлер отзывает именно вас.

– В чем дело? Эд Катлер неспособен командовать даже дырявым корытом.

– Ничего не могу сказать, мэм.

– Я в отставке!

– Конечно, адмирал.

– С какой стати мне подчиняться приказам этой старой конторской крысы?

– Но мне приходится подчиняться, мэм, – тихо сказала Шеридан.

Вздохнув, Мэгги посмотрела в окна палубы на бурлящий вулканический пейзаж последовательной Земли и на изящное курьерское судно, зависшее в воздухе рядом с «Дьюком».

– Но мы шли так быстро, – жалобно произнесла она. – И прошло столько времени.

Двадцать пять лет назад она оставила команду ученых на Западе-247830855, очень странной Земле, Земле, которая была всего лишь луной более крупной планеты. Более двадцати лет назад спасательная миссия обнаружила, что ученые пропали.

– Это были мои люди, Джейн.

– Знаю, мэм. – Шеридан еще не было тридцати, но со своей высокой квалификацией она производила впечатление более зрелой. – Но я вот как на это смотрю: за двадцать пять лет они либо умерли, либо сумели выжить. В любом случае они еще немного продержатся.

– Проклятье. Ты не только до смешного молода, ты еще и до смешного права. И проклятый Катлер. Что это – какое-то приглашение?

– Мне сейчас известно не больше, чем вам, адмирал…

Пока они спорили, «Дьюк» начал долгий путь домой. Вернулось ощущение слабого покачивания от регулярных переходов. За окном замелькали миры со скоростью один в секунду, потом два, затем четыре: солнце и дождь, жара и холод, пейзажи, экосистемы и разные погодные условия возникали и исчезали в мгновение ока. Но никто не смотрел на это обыкновенное чудо.

В другом месте

Зябким мартовским днем бритоголового послушника, сидевшего скрестив ноги за низким столом и работавшего с текстами восьмого века от Рождества Христова, отвлек далекий шум. Слабый зов.

Не разговоры и смех селян в чистом гималайском воздухе: стариков с дымящимися трубками, женщин со стиркой, детишек, играющих самодельными деревянными игрушками. Не звяканье колокольчиков на коровах у перевала. Похоже на голос, подумал парнишка, разносящийся эхом с холодных белых, покрытых льдом гор, нависших над долиной в глубинах древнего Тибета.

Голос, звенящий у него в голове.

Негромкие слова:

«…Человечество должно прогрессировать. Это логика нашего ограниченного космоса. В конечном итоге мы должны вырасти, чтобы встретить его вызовы, если не хотим угаснуть… Подумайте. Мы называем себя разумными, но каким будет истинный Homo sapiens? Что будет делать? Наверняка станет прежде всего беречь свой мир или миры. Будет смотреть в небо в поисках других разумных форм жизни. И будет видеть Вселенную как единое целое…»

– Джошуа? – позвал парнишка.

Учитель шлепнул ладонью по столу, заставив мальчишку подскочить.

– Не отвлекайся, Лобсанг!

Слова дождем лились с небес по всей Долгой Земле, везде, где были уши, способные слышать, глаза, способные видеть, и умы, способные понимать.

Стоя над могильным камнем жены, Джошуа не хотел никаких приглашений.

– Оставь меня в покое, черт побери!

Он сердито перешел.

На его месте возник легкий ветерок, коснувшийся лепестков цветов на могиле.

А голос с небес не умолкал.