Онлайн чтение книги Бюг-Жаргаль
XXXVI

Между тем наступило время almuerzo[93]завтрака (Прим. авт.) Биасу. Генерал-майору войск его католического величества принесли большой щит черепахи, в котором дымилось особое, обильно приправленное ломтями сала кушанье, olla podrida, где черепашье мясо заменяло carnero,[94]ягненка (Прим. авт.) а картофель – garganzas.[95]горошек (Прим. авт.) В этом puchero[96]похлебке (исп.) плавал громадный кочан караибской капусты. По обеим сторонам черепашьего щита, служившего одновременно и котлом и миской для еды, стояли две чаши из скорлупы кокосового ореха, полные изюма, кусков sandias,[97]арбуза (Прим. авт.) ямса и винных ягод; это был postre.[98]Десерт (Прим, авт.) Маисовый хлеб и вино в запечатанном бурдюке дополняли это пиршество. Биасу вытащил из кармана несколько долек чесноку и натер себе хлеб; затем, не приказав даже убрать еще теплый труп, лежавший перед ним, взялся за еду, пригласив Риго к своему столу. Аппетит у него был поистине устрашающий.

Оби не принял участия в их трапезе. Я понял, что он, как и все его собратья по ремеслу, никогда не ест на глазах у людей, дабы внушить неграм, что он существо сверхъестественное и не нуждается в пище.

Во время завтрака Биасу приказал одному из своих адъютантов начинать смотр, и войска мятежников в полном порядке открыли шествие мимо пещеры. Первыми прошли негры Красной Горы; их было около четырех тысяч, они шли небольшими плотными взводами, во главе со своими начальниками, одетыми, как я уже говорил, в ярко-красные штаны или обвязанными красными поясами. Это были высокие и сильные негры, вооруженные ружьями, топорами и саблями; многие несли луки, стрелы и длинные копья, которые они сами выковали себе, за неимением другого оружия. У них не было знамени, и они шли подавленные и молчаливые.

Глядя на этот отряд, Биасу наклонился к Риго и сказал ему на ухо по-французски:

– Когда же, наконец, картечь Бланшланда и де Рувре избавит меня от этих разбойников с Красной Горы? Я их ненавижу; почти все они из племени конго! К тому же они умеют убивать только в бою; они следуют примеру их болвана начальника, их идола – Бюг-Жаргаля, этого сумасшедшего юнца, который строит из себя великодушного героя. Вы его не знаете, Риго? И никогда не узнаете, надеюсь. Белые взяли его в плен и освободят меня от него, как уже освободили от Букмана.

– Кстати, о Букмане, – ответил Риго. – Вон идут беглые чернокожие Макайи, а в их рядах я вижу того негра, которого Жан-Франсуа прислал к вам с вестью о смерти Букмана. Знаете, ведь этот человек может разрушить все впечатление от пророчества оби о смерти их вождя, если он расскажет, что его на полчаса задержали перед лагерем и что он сообщил мне эту новость до того, как вы велели привести его к себе.

– Diabolo! – воскликнул Биасу. – Вы правы, дорогой мой; надо заткнуть рот этому человеку. Подождите!

И он крикнул во весь голос:

– Макайя!

Начальник беглых негров подошел и отдал честь своим мушкетоном с широким дулом, в знак уважения.

– Выведите из ваших рядов вон того черного, – сказал Биасу, – ему здесь не место!

Это был гонец от Жана-Франсуа. Макайя подвел его к главнокомандующему, и лицо Биасу тотчас же приняло гневное выражение, которое так хорошо ему удавалось.

– Кто ты такой? – спросил он у оробевшего негра.

– Господин генерал, я чернокожий.

– Caramba! Я и сам это вижу! Но как твое имя?

– Моя боевая кличка – Вавелан; а мой покровитель среди блаженных – святой Саба, дьякон и великомученик; его день празднуется за двадцать дней до рождества христова.

Биасу прервал его:

– Как же ты посмел явиться на парад и ходить среди воинов с блестящим оружием и в белых портупеях с этой саблей без ножен, в рваных штанах и весь в грязи?

– Господин генерал, я не виноват, – ответил негр, – генерал-адмирал Жан-Франсуа послал меня к вам с известием о смерти начальника английских черных отрядов; правда, моя одежда порвана, а ноги в грязи, но это потому, что я бежал сломя голову, чтоб скорей доставить вам это известие; а в лагере меня задержали и…

Биасу нахмурил брови.

– Речь не об этом, gavacho![99]Испанское ругательство. А о том, что ты имел наглость явиться на смотр в таком растерзанном виде. Поручи душу своему покровителю, святому Сабе, дьякону и великомученику. Поди скажи, чтоб тебя расстреляли!

Тут я еще раз убедился, как велика была моральная власть Биасу над мятежниками. Несчастный, которому было велено передать приказ о собственной казни, не посмел возразить ни слова; он опустил голову, скрестил руки на груди, три раза поклонился своему безжалостному судье, затем преклонил колени перед оби, который с важностью дал ему краткое отпущение грехов, и вышел из пещеры. Спустя несколько минут раздался залп, возвестивший Биасу, что негр исполнил его приказание и умер.

Тогда, отделавшись от беспокойства, начальник повернулся к Риго с блестевшими от удовольствия глазами и с торжествующей усмешкой, как бы говоря: «Полюбуйтесь!»[100]Тусен-Лувертюр, прошедший школу Биасу, если и не превзошел его в ловкости, то по крайней мере не перенял его коварства и жестокости. Впоследствии он сумел приобрести такую же власть, как и Биасу, над фанатиками-неграми. Этот негритянский вождь, выходец из Африки, происходивший, как говорят, из царского рода, получил, подобно Биасу, кое-какое образование; к тому же он был даровит. Он создал себе в Сан-Доминго своеобразный республиканский трон в то время, когда Бонапарт после победы основал во Франции монархию. Тусен простодушно восхищался первым консулом; но первый консул, видевший в Тусене неприятную пародию на свою собственную судьбу, всегда с презрением отказывался от всякой переписки с этим сбросившим оковы рабом, который осмелился написать ему: «Первому среди белых от первого среди черных». (Прим. авт.)