Онлайн чтение книги Британия Britannia
Глава 6

– Приветствую тебя, префект Катон! – Легат Квинтат тепло улыбнулся, подняв голову от тарелки с вечерней трапезой. – Заходи, присаживайся, я попрошу принести еще еды.

– Спасибо, господин легат, но нет. Мои люди проделали марш-бросок, чтобы добраться сюда. Они устали, и я хочу проследить, чтобы им выделили палатки, и найти для них еду. Я зашел доложить о нашем прибытии.

– Сначала ты намерен позаботиться о своих людях, да? Хорошо. Побольше бы таких командиров. – Легат быстро прожевал и проглотил кусок, и выражение его лица стало более официальным. – Так какова причина марш-броска и опоздания?

– Мы задержались из-за того, что когорта, отправленная на замену, пришла позже, чем мы ее ждали, господин легат.

– Интересно, и почему же иллирийцы опоздали?

Катон чувствовал себя неуютно из-за того, что ему приходилось выдавать другого офицера, но ему задали прямой вопрос, а Фортун не сделал ничего, чтобы Катон захотел его защищать.

– Возможно, это как-то связано с гражданскими лицами, которые пришли вместе с ними.

Квинтат удивленно приподнял бровь:

– Гражданские лица? И кто разрешил?.. Нет, подожди. Дай-ка, угадаю… Скорее всего, продажный пес, префект Восьмого. Не сомневаюсь, что центурион от имени семей и поставщиков, снабжающих его людей, заплатил ему кругленькую сумму. – Он коротко рассмеялся. – Плацид чрезвычайно амбициозен, к тому же достаточно жаден и любит взятки, чтобы далеко пойти. Возможно, мне следует за ним приглядывать.

– Это может быть мудрым решением, учитывая, что он должен заботиться о военных целях Рима, а не о том, чтобы набивать свой кошель.

Квинтат настороженно взглянул на Катона:

– Не все из нас имеют такие же высокие моральные принципы, коими, по твоим представлениям, ты наделен в изобилии.

Катон напрягся.

– Я всего лишь хочу всеми силами служить Риму и жду, что другие будут поступать так же.

– Неужели? Интересно почему? Мне трудно поверить, что человек с твоим высоким интеллектом и опытом хочет, чтобы те, кто занимает высокое положение, имели такое же наивное чувство долга, как простые солдаты. Величие Рима – это идея, которую аристократы скармливают плебсу с первых дней Республики, чтобы оправдать свое возвышение.

На мгновение цинизм Квинтата вызвал у Катона приступ холодной ярости.

– Полагаю, в некоторых случаях вы правы, господин легат, но даже в Сенате есть люди, обладающие честью.

– В таком случае они дураки, и ты совершаешь глупость, веря в них. – Все следы добродушия исчезли с лица легата. – Я ожидал от тебя другого, Катон. После всего, что ты делал на службе у Нарцисса, я считал тебя таким же, как я сам.

– Я не жалею, что разочаровал вас, господин легат.

Наступила короткая пауза, когда двое мужчин буравили друг друга глазами под приглушенные звуки жизни ничего не ведающего военного лагеря. Потом Квинтат, у которого пропал аппетит, отодвинул тарелку.

– Будь осторожен в том, что и кому ты говоришь, Катон.

– Я не боюсь ни вас, ни Палласа, господин легат, – с горечью ответил Катон, вспомнив, как в начале года, когда они прибыли в Британию, именно Квинтат назначил их служить в очень опасном месте.

– В таком случае, думаю, я правильно понял, что ты отказываешься служить мне?

Катон почувствовал, как на него снизошло невероятное спокойствие. Он множество раз представлял себе этот момент во время марша из форта. И, прежде чем ответить, сделал глубокий вдох.

– Я ценю ваше предложение, господин легат, а также уважаю ваше мнение касательно реалий политической жизни Рима.

– Но?..

– Но я не разделяю ваши амбиции и ценности. Да и как я могу? Я родился в семье, не принадлежащей к высшему классу аристократии, добился звания эквита и не рассчитываю стать членом Сената. Это естественным образом лишает меня возможностей, которые я мог бы иметь. Однако я не дурак и знаю, что гораздо лучше служить вам, чем сделать вас своим врагом. Ради моих друзей и семьи я с тяжелым сердцем принимаю ваше предложение.

– Понятно. – Легат Квинтат холодно улыбнулся. – И теперь, когда ты погарцевал на белом коне и сообщил, какого низкого мнения придерживаешься касательно меня и мне подобных, полагаю, ты считаешь, что это до определенной степени помогло тебе сохранить честь?

– Как раз наоборот, господин легат. Я считаю себя лицемером.

– Лицемером? – Квинтат печально покачал головой: – Не переживай из-за этого, Катон. В лицемерии нет ничего дурного, когда у тебя нет выбора. Поверь мне, я знаю. Но, если ты желаешь быть с самим собой чрезмерно строгим, дело твое. До тех пор, пока ты мне служишь, можешь морщить нос от вони, сколько пожелаешь. – Губы Квинтата искривились в злобной усмешке. – Ты и твой дружок простофиля Макрон.

– Про центуриона Макрона можно много чего сказать, но он совсем не простофиля.

– Мне плевать на то, что он собой представляет, до тех пор, пока он на моей стороне. В противном случае он мой враг.

Катон почувствовал, как внутри у него все сжалось.

– Господин легат, Макрон прекрасный солдат, но политика его не интересует. Будет лучше, если вы позволите ему продолжать военную службу и примете только мои услуги.

Легат понимающе прищурился:

– Ты рассказал ему о моем предложении?

– Да, господин легат.

– И он отказался служить мне?

– Если коротко – да. И он прав. Макрону не нравится такая работа, и лучше его к ней не привлекать.

– Это решать мне. Центурион Макрон – опасный человек, и, как гласит поговорка, «лучше иметь таких людей внутри форта, чем снаружи».

– Макрон вам не нужен, господин легат. Он лучше послужит вашим целям, если вы просто дадите ему возможность сражаться с врагом.

– Я восхищен твоими попытками защитить друга, но нам обоим известно, что Макрон обладает знанием определенных вещей, происходящих внутри императорского дворца, распространения которых Паллас не может допустить. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Катон прекрасно понимал, к чему ведет его командир. Два года назад, когда они с Макроном участвовали в секретной миссии в преторианской гвардии, Макрон застал Палласа и жену императора в объятиях друг друга. Учитывая безжалостность, с которой император расправился со своей предыдущей женой и ее любовниками, Паллас не мог чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока Макрон не окажется на его стороне или будет уничтожен. Сам того не желая, центурион представлял собой угрозу для имперского вольноотпущенника, а такие, как Паллас, не терпят подобных вещей. Катон почувствовал страх за своего друга.

– Макрон не болтун, господин легат.

– Если только он не переберет спиртного, насколько мне известно.

– И даже в этих случаях ему хватает здравого смысла держать подобные тайны при себе. Вы и Паллас можете позволить себе оставить его в покое. Даю вам слово. Я позабочусь о том, чтобы он никому ничего не сказал.

– Твое слово? Как благородно! – Квинтат фыркнул. – Но, поскольку ты не благородного происхождения, твои клятвы не имеют веса. Мне очень жаль, префект, но тебе придется уговорить Макрона служить мне, иначе я не смогу его защитить. Возможно, мне даже прикажут заставить его замолчать навсегда.

Катон похолодел.

– Если вы причините вред Макрону, клянусь богами, я за него отомщу.

– Нет, Катон, не отомстишь. Если ты ценишь жизнь своей жены и сына. Насколько мне известно, его назвали Луций в соответствии с твоим желанием.

– Моего сына?

Квинтат вытер руки куском ткани и холодно улыбнулся:

– Думаю, мне следует тебя поздравить.

– Сын? – Катон был удивлен. – Откуда вы знаете?

– Я регулярно получаю доклады от Палласа, в которых он рассказывает обо всем, что может оказаться полезным в моих отношениях с солдатами и честолюбивыми политиками здесь, в Британии. Так что твоя хорошая новость – это и моя хорошая новость, особенно когда она дает тебе еще одну причину мне подчиниться. И повод собой гордиться.

У Катона возникло ощущение, будто его сбили с ног. Его сердце наполнилось радостью и любовью к Юлии, тут же сменившейся острым желанием оказаться рядом с ней и новорожденным сыном. Но уже в следующее мгновение счастливый момент был испорчен; его сменила холодная реальность, которую Квинтат швырнул ему в лицо. Его ребенок стал еще одним заложником в тайных играх легата и ему подобных. И способом заставить Катона выполнять их приказы. Он попытался скрыть свои горькие мысли, когда снова заговорил с легатом:

– Когда это произошло, господин легат?

Квинтат на мгновение задумался.

– Почти три месяца назад. Твоя жена назвала мальчика Луций – вне всякого сомнения, в честь твоего лучшего друга Макрона, поскольку это одно из его имен.

Катон подумал немного и кивнул. Юлия прекрасно знала об их дружбе и о том, что ее решение доставит удовольствие мужу и его товарищу по оружию.

– Хорошее имя. Она сделала прекрасный выбор… Какие еще новости о моей семье у вас есть, господин легат? – спросил он, изо всех сил стараясь говорить так, чтобы Квинтат не услышал в его голосе умоляющие нотки.

Квинтат наслаждался своей властью, дававшей ему возможность подарить или сохранить при себе знание, которое было как пища для того, кто умирает от голода. Он молчал ровно столько, чтобы Катон сглотнул и сделал маленький шаг вперед, готовый потребовать ответа или умолять о нем.

– Мать и ребенок чувствуют себя прекрасно. Паллас держит твой дом под постоянным наблюдением, и, не сомневаюсь, ты будешь рад узнать, что в твое отсутствие Юлия не завела любовника. В отличие от многих жен старших офицеров, служащих в Британии, включая мою собственную. Разумеется, она получит по заслугам, когда я вернусь в Рим. Но поведение Юлии безупречно. Впрочем, будучи беременной, она вряд ли могла тебе изменять. Сейчас же, когда у нее на руках маленький ребенок, о котором она должна заботиться, это стало еще труднее. Ты счастливчик.

Если Квинтат намеревался таким способом успокоить Катона, у него это не получилось. Катон ни секунды не сомневался в привязанности Юлии и совершенно спокойно оставил ее одну. И тем не менее испытал короткое сомнение, когда воображение услужливо нарисовало картины, о которых говорил Квинтат. В конце концов, он был низкого происхождения, в то время как семья Семпрония имела многолетние и уважаемые традиции. И, хотя ни Юлия, ни ее отец ни разу не дали Катону почувствовать разницу в положении, он никогда не знал, что они на самом деле о нем думают, – вечная заноза, мучающая тех, кто сумел в Риме подняться над статусом, дарованным им рождением.

– Кроме того, полагаю, ты будешь рад услышать, что твоя жена не принимала никого, кто находится в списке подозрительных лиц, составленном Палласом. Ей хватает ума держаться подальше от тех, чье влияние несет в себе определенные опасности. Кое-кто в Риме продолжает мечтать о возвращении Республики, в то время как другие интригуют, чтобы продвинуть своего кандидата на трон Клавдия. Ему осталось совсем немного, даже если императрица не возьмет дело в свои руки. Она знает про яды почти все и чувствует себя с ними так же свободно и уверенно, как Апиций[5]Марк Габий Апиций – полулегендарный древнеримский гурман, предположительно живший в I в. н. э. и обогативший кулинарию множеством изысканных рецептов. на кухне. – Квинтат хохотнул над своей шуткой, но почти сразу увидел на лице Катона каменное выражение. – Короче, Юлия не дает Палласу ни единого повода для беспокойства, а следовательно, ничего такого, что заставило бы тебя еще больше волноваться о ее безопасности. Разумеется, до тех пор, пока ты будешь делать то, о чем тебя попросят.

Он подождал, когда до Катона дойдет смысл его слов, прежде чем продолжить:

– Однако ее отец – совсем другое дело. Сенатора Семпрония видели в обществе Главарей фракции, поддерживающих Британика, а следовательно, Нарцисса в вопросе престолонаследования. Впрочем, точно не известно, является ли он их активным сторонником. Но этого будет недостаточно, чтобы его защитить, когда Нерон станет императором. А он им станет. Вне всякого сомнения. И тогда Паллас займется генеральной уборкой, чтобы, когда Нерон придет к власти, у него осталось как можно меньше врагов. Так что Семпроний, скорее всего, окажется в списке неблагонадежных лиц – если, конечно, у Палласа не появится уважительной причины его туда не вносить.

– А уважительная причина – это моя готовность служить Палласу?

– Да, – спокойно ответил Квинтат. – До тех пор, пока нет прямых доказательств того, что Семпроний напрямую связан с другой фракцией. В противном случае даже твои усилия его не спасут.

– Понятно. – Катон неожиданно почувствовал себя совершенно беспомощным. – Получается, вы не оставляете мне другого выбора, кроме как служить вам и Палласу.

– Совершенно верно. Я рад, что ты все правильно понимаешь. Впрочем, именно по этой причине я сделал тебе свое предложение, и я уверен, что Паллас одобрит мое решение. Настоящий позор выбрасывать на ветер такой потенциал, когда его можно взять под узду.

– Взять под узду. Как мула.

– К чему такая горечь? В конце концов, ты можешь выиграть от нашего сотрудничества. Те, кто служит новому императору и его фракции, могут рассчитывать на ценные награды. И почему бы тебе не получить свою часть добычи? Твою жену ждет роскошная жизнь, а сын вырастет в комфорте и безопасности. Да и сам ты не останешься внакладе. Существует множество военных и гражданских постов, которые ты мог бы занять.

– И какова цена этих наград? Что именно вы потребуете от меня взамен?

Квинтат пожал плечами:

– Сейчас – ничего. Но тебя могут призвать, чтобы ты нам послужил. Главное, чтобы ты был готов сделать это без вопросов, если наступит подходящий момент.

– Если?..

– Ладно, когда наступит подходящий момент … что обязательно произойдет при новом императоре. Но пока мне и Палласу достаточно знать, что ты на нашей стороне. Нет необходимости открыто отказываться от Нарцисса. Более того, если он будет думать, что ты по-прежнему ему служишь, тем лучше. Он может доверить тебе информацию, которая окажется полезной для нас.

– Я никогда ему не служил. По крайней мере, не заключал с ним договора, который вы сейчас пытаетесь мне навязать.

– Мой дорогой префект, тебе нет цены! И нет никакой разницы. Ты служил Нарциссу, желая того или нет, а теперь станешь человеком Палласа. Неужели ты действительно думаешь, что можешь выбирать? Единственное, что тебе остается, – это либо согласиться, либо ждать момента, когда тебе в спину вонзится нож, или, если твоя военная карьера закончится благополучно, дня, когда в дверь твоего чудесного дома в Риме постучится преторианская гвардия. Тогда тебе останется только покончить с собой до того, как они тебя убьют, а потом займутся твоей семьей.

Катон сжал зубы.

– Иногда я жалею о тех временах, когда был центурионом или даже опционом и просто служил в армии, – тихо ответил он.

– Нашим желаниям грош цена. В любом случае ты заслужил свое продвижение по службе. Единственное, что ты не принял в расчет, так это то, что чем выше ты поднимаешься, тем сильнее попадаешь во власть тех, кто стоит над тобой. Печальная, но жизненная правда.

Катон стоял, не в силах пошевелиться или что-то сказать, как будто его кто-то крепко связал и лишил языка. От логики легата не было спасения.

– Послушай, Катон, ты должен принять ситуацию. В настоящий момент твоя главная задача – повести за собой людей в предстоящей кампании. Я уверен, ты еще больше укрепишь свою великолепную репутацию, что поможет тебе в дальнейшем. Сосредоточься на этом.

Катон с трудом сглотнул.

– Разумеется, господин легат, – спокойно ответил он. – Это понятно и без лишних слов. Я был и всегда буду солдатом.

– Прекрасно. В таком случае ты будешь доволен той ролью, которую я для тебя приготовил. Твоя колонна не будет охранять обозы, как в прошлый раз. Пришла пора использовать твои способности по назначению. Я решил предоставить вам новое место в нашей колонне. Две твои когорты образуют авангард; ты будешь наконечником моего копья, когда мы войдем в горы и атакуем гнусных декеанглиев. Тебе достанется честь нанести первый удар во имя Рима.

– Почему я, господин легат?

Квинтат погрозил ему пальцем:

– Вовсе не потому, что я хочу подвергнуть тебя опасности, если ты об этом подумал. Нет, дело в репутации «Кровавых воронов», которую они завоевали с тех пор, как ступили на земли Британии. Одного вида их знамени будет достаточно, чтобы вселить страх в сердца нашего врага. Когда увидят красного ворона, плещущегося на ветру, они поймут, что им не следует ждать жалости от Рима. Я хочу, чтобы вы показали, на что способны, префект Катон. Ты и твои люди оставите за собой кровавый след и разрушения, и, когда наша кампания подойдет к концу, на всем острове не будет ни одного племени, которое осмелится снова бросить нам вызов.