Онлайн чтение книги Бывших ведьмаков не бывает!
3

Мягкий стук лопастей и рокот мотора должен был успокаивать – «Царица Елизавета» четверть часа как отошла от пристани и теперь спешила изо всех сил, наверстывая упущенное. Но княжна Владислава не находила себе места.

Они втроем сидели в ресторане. Мама несколько пришла в себя – настолько, что села за столик и делала вид, что поглощена разделыванием жареного цыпленка. Княгиня Елена была бледна, ее потускневшие глаза вяло смотрели из-под припухших век. Она плохо себя чувствовала, и дочь старалась вести себя тише воды ниже травы, чтобы ее не раздражать.

За их столиком царило гробовое молчание, нарушаемое лишь звяканьем столовых приборов и время от времени плеском подливаемого в бокал князя Михаила вина. Для княжеского семейства здесь, в ресторане, был забронирован небольшой кабинет – отгороженный угол в стороне ото всех. Слышались приглушенные звуки оркестра, наигрывающего что-то медленное, спокойное. Звучали голоса – пассажиры тихо обсуждали дневное происшествие, но за столиком Загорских-Чарович не было сказано ни слова.

– Владислава! – внезапно позвала княгиня Елена, и девушка вздрогнула. Тишина оказалась нарушена слишком резко.

– Да, мама?

– Михаил Авксентьевич сказал мне, что сегодня днем ты была непочтительна с ним. – В беседах с третьими лицами княгиня Елена всегда звала супруга по имени и отчеству.

– Непочтительна? – захлопала глазами девушка. – Но…

– Не прикидывайся дурочкой, Владислава! – Княгиня отложила вилку и нож. – Михаил Авксентьевич пытается заботиться о тебе. Он любит тебя, а ты…

– А что я?

– Ты платишь ему черной неблагодарностью! Я воспитывала тебя в почтении и уважении к старшим, а что получила в результате?

– Но, мама, это совсем не то, что ты думаешь, – начала было Владислава, но поймала взгляд князя Михаила и осеклась. Этот взгляд был таким странным…

– А что я должна была думать? Что это сам Михаил Авксентьевич вел себя непочтительно с тобой?

– Да! – выпалила девушка.

– Ну, знаешь, моя милая, это уже ни в какие ворота не лезет! Ты ведешь себя крайне предосудительно! – распалилась княгиня. На щеках у нее заалели пятна лихорадочного румянца, что в сочетании с пигментными пятнами на лбу и висках делало ее лицо отталкивающе безобразным. – Ты смеешь оскорблять Михаила Авксентьевича, своего второго отца…

– У меня есть отец! Он жив и здоров, и другого мне не надо!

– Твой отец разбил мне жизнь, – парировала мать. – А теперь ее добиваешь ты. Как тебе не стыдно?

– Успокойся, Елена. – Князь Михаил накрыл ее ладонь своею. – Тебе вредно волноваться. Подумай о ребенке!

– Я постоянно о нем думаю. А эта неблагодарная мерзавка делает все, чтобы его не было на свете!

– Что? – От удивления Владислава не могла больше сказать ни слова.

– Да! Ты ревнуешь и нарочно выводишь меня из себя, чтобы я начала нервничать и потеряла этого малыша. Ты ненавидишь его! Откуда в тебе столько злости? Как тебе не стыдно?

Девушка сидела ни жива ни мертва, не в силах сказать и слова в свое оправдание.

– Молчишь? То-то и оно, правда глаза колет! – торжествовала мать.

– Тише, Елена, успокойся. – Михаил все гладил ее нервные пальцы. – На нас смотрят. Лучше выпей вина. Тебе станет легче… Эй, человек!

Половой наполнил бокалы, княгиня сделала маленький глоток. Бокал Владиславы остался нетронут.

– Что мне с нею делать, Михаил? – запричитала княгиня. – Она совершенно отбилась от рук. Я не знаю, что предпринять… Я потеряла дочь!

– Увы, милая моя, дети вырастают, – вздохнул князь Михаил. – С этим ничего не поделаешь. Если наша дочь уже настолько взрослая, чтобы не слушаться старших, есть, я думаю, только одно средство. А именно, позволить ей жить своей головой и своим домом.

– Что ты говоришь, Михаил? – зашипела княгиня. – Она будет жить одна? Это неприлично! Что подумают люди?

– Я имел в виду – выдать Владиславу замуж.

– Что? Как – замуж? – хором спросили мать и дочь.

– А вот так. У меня есть несколько подходящих знакомых молодых людей. Сразу после возвращения из путешествия мы устроим небольшой прием, так сказать, прелюдию к началу сезона – ты ведь пропустишь его большую часть из-за ребенка, – и пригласим туда всех кандидатов. Ты сама на них посмотришь, выберем достойного и сосватаем Владиславу еще до Нового года, чтобы сразу после рождественского поста сыграть свадьбу.

Девушка оцепенела.

– А пораньше никак нельзя? – поинтересовалась ее мать. – Мне как раз рожать перед Новым годом. Хочется хотя бы месяц пожить в тишине и покое.

– Это можно устроить, – кивнул князь Михаил как ни в чем не бывало.

– Но… – только и смогла выдавить Владислава.

– Никаких «но», – отрезала княгиня. – Тебе уже семнадцать лет. Ты вполне созрела для замужества. Твоя бабушка вышла замуж в пятнадцать лет. Мне самой было шестнадцать, когда я встретила твоего отца.

– А моя бабушка вообще была просватана в четырнадцать лет, – вставил слово отчим. – Тебе тем более надо поторопиться, поскольку в ближайшие полтора года твоей матери будет некогда вывозить тебя в свет. Ты рискуешь остаться старой девой, если не поторопишься.

– Но я не хочу замуж! – попробовала возразить Владислава.

– Глупости. Этого все хотят, – отрезала ее мать. – И не смей мне перечить. Все решено, не так ли?

Она посмотрела на своего мужа, и тот кивнул головой.

– Да, и я обещаю устроить свадьбу в самые кратчайшие сроки. Уже через месяц после нашего возвращения из путешествия Владислава будет невестой, а там и до замужества недалеко. Кстати, – он наклонился вперед, подмигивая матери и дочери, – по стечению обстоятельств родственник одного из возможных женихов сейчас путешествует с нами на этом пароходе. И, если желаете, я сегодня же поговорю с ним. Мы вели какое-то время общие дела, и я думаю, его семейство не откажется возобновить прежние деловые отношения.

– Это было бы чудесно! – Княгиня Елена вытянула шею, рассматривая зал. – Кто это? Я его знаю?

– Конечно. Граф Антон Грибовский. – Михаил Чарович указал на столик в противоположном конце зала, где не спеша, обстоятельно, ужинала мужская компания. – Он путешествует с зятем и старшим племянником. А его младший племянник, Пафнутий, и есть, возможно, твой будущий супруг, Владислава.

– Который? – живо заинтересовалась княгиня. – Тот, что справа?

– Нет, левее. В тени. Они с братом буквально на одно лицо и…

– Хм… – Женщина помолчала, рассматривая компанию сквозь лорнет. – А он богат?

– Баснословно!

– Тогда мне нравится. Не хочешь посмотреть, Владислава?

Девушка сидела вполоборота к Грибовским и не отрываясь смотрела в свою тарелку. Обернуться и взглянуть на родственников жениха не было сил. Ей было тягостно находиться тут.

– Ты нас познакомишь? – поинтересовалась ее мать.

– С удовольствием, – с этими словами Михаил Чарович встал из-за стола.

Нет, это уж слишком! Владислава вскочила тоже.

– Ты чего? Неужели так не терпится?

– Я… пойду к себе, – пробормотала девушка. – Что-то мне нехорошо. Я, наверное, съела что-нибудь не то.

Мать посмотрела на почти полную тарелку дочери и с неудовольствием поджала губы.

– Не выдумывай! Что за…

В том конце зала ее отчим как ни в чем не бывало здоровался с Грибовскими. Раскатистый бас старшего перекрывал гул голосов и музыку. Он что-то спросил. Князь Михаил ответил, в ответ граф расхохотался. Обернувшись на смех, девушка заметила, что мужчины смотрят в ее сторону.

Порывисто схватив со стола свой нетронутый бокал, Владислава залпом выпила шампанское до капли.

– Мне нехорошо, – услышала она свой голос. – Я пойду…

– Сядь немедленно, – прошипела мать. – Как тебе не стыдно?

Но Владислава сорвалась с места, проталкиваясь к выходу. Чуть не налетела на полового, задела чей-то стул, пробормотала извинения и выскочила вон. Хлопнула дверь, отрезая ее от остального мира.

Смеркалось. Пароход, уже расцвеченный вечерними огнями, неспешно шел против течения, держась стремнины. Рокотал мотор, с плеском шлепали по воде колеса. Из-за закрытой двери музыка почти совсем не слышалась, и Владислава в полной мере ощутила свое одиночество. Верхняя палуба была почти пуста, лишь одна или две неясные тени маячили в отдалении – такие же одиночки, не желающие, чтобы их заметили.

Девушка пошла вдоль борта, цепляясь за парапет, чтобы не упасть. Ее душили рыдания. Сейчас там, в ресторане, решалась ее судьба. Отчим непременно выдаст ее замуж просто для того, чтобы избавиться. И мать не защитит, наоборот, поглощенная заботами о ребенке, который через несколько месяцев появится на свет, она сама подтолкнет дочь покинуть ее дом.

На корме, куда она забрела, шум и плеск были намного громче, а освещение – слабее. Тянуло холодом и сыростью. Берега реки неспешно проплывали мимо; сумерки скрадывали очертания берегов, и, если бы не далекие слабые огоньки, уже трудно было бы определить, где расположены деревеньки.

Сквозь плеск и рокот девушка услышала, как кто-то зовет ее по имени. Желая остаться одна, она не ответила. Зов повторился, громче и тверже. Она отступила к самому краю. Дальше идти было нельзя – там располагались колеса. Холодные брызги летели с лопастей, обдавая ее с ног до головы.

– Владочка! – из темноты вынырнул зовущий ее Михаил Чарович. – Ты что тут делаешь?

– Не подходите ко мне! – Она прижалась к борту, спиной и шеей чувствуя летящие капли. Тонкие струйки влаги побежали за ворот. – Я закричу!

– Глупости! – Отчим рванулся к ней, хватая за руку. Не успев ничего предпринять, девушка мигом оказалась в его объятиях. – Этого еще не хватало! Теперь ты понимаешь, к чему может привести твое упрямство?

– Мое… что? – Девушка уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отстраниться. – Это… это низко!

– Владислава, – он сжимал ее в объятиях властно и решительно, – низко так поступать со мной и быть уверенной, что тебе все сойдет с рук. Низко ошибаться в людях. Низко играть чужими чувствами и быть уверенной, что никто не станет в свою очередь играть твоими. Ты считаешь себя жертвой обстоятельств? Но я сам такая же жертва – твоей красоты, твоей молодости, твоей нежности и грации, твоего обаяния… И твоя мать. Ты посмотри на нее, во что превратила ее беременность? Опухшие руки, пятна на коже, отеки, тошнота, нездоровый цвет лица. Она мучается, страдает и боится, что навсегда останется такой. И в это тяжелое время каково ей видеть рядом с собой свою молодую, красивую дочь? Подумай о ней! Подумай обо мне! Меня тянет к тебе, Владислава. – Он тяжело дышал, взглядом впиваясь в ее губы, и девушку пробирала дрожь страха и отвращения. – Так тянет, что я не могу с собой бороться. Я даже готов бросить твою мать ради того, чтобы быть с тобой…

– Нет! – вырвалось у девушки.

– Нет, – повторил он. – Тогда пойми, что это единственный выход: чтобы сохранить счастье своей матери, ты должна пожертвовать своим. В этом мире не бывает полного и абсолютно чистого счастья – каждый всегда счастлив за счет кого-то другого. Мы с твоей матерью покупаем свое счастье, жертвуя тобой, ну а ты… Что мешает тебе потом пожертвовать кем-то еще?

Девушка поняла, что он говорит о ее будущем муже. Пожертвовать им? Это как? Бросить, как мама бросила ее отца? Значит, и княжну Елену когда-то выдали замуж за князя Загорского против воли? Не может быть! Как это все низко, мерзко, грязно!

Она невольно задумалась, утратила бдительность – и в этот миг князь Михаил опять ее поцеловал.

Это был совсем другой поцелуй. Поцелуй мужчины, знающего, что женщине некуда деваться, что она полностью в его власти, и он волен делать с нею все, что заблагорассудится. Опомнившись, девушка застонала, отворачиваясь.

– Владислава, – он не прекратил ее целовать, скользя губами по ее шее и вискам, – я не могу устоять… Будь моей! Вместе мы что-нибудь придумаем! Только согласись… Только скажи…

– Нет! Пустите, я закричу!

– Ты сама не знаешь, от чего отказываешься! Твоя мать ничего не значит для меня…

Не в силах больше терпеть, Владислава закричала.