Онлайн чтение книги Черное копье Чёрное копьё
Глава 2. Ожидание на краю

С трудом веря своим глазам, хоббит откинул со взмокшего лба меховой капюшон. Да, приметы не обманули, друзья стояли возле самого восточного края Серых гор, у их последнего отрога. В затянутую снежной дымкой даль ещё тянулись какие-то всхолмья и гряды, но сплошные стены серых непреодолимых скал кончались. Казавшийся бесконечным путь вдоль пролегшего на сотни лиг хребта завершился.

Они молча смотрели на изглоданный ветром край последнего утёса, не в силах вымолвить ни слова. Двухмесячная дорога, холод и метели, случайный ночлег в тех местах, где их застигала темнота, – всё это было позади; теперь они могли наконец остановиться и перевести дух.

Над ними навис ярко-синий небесный купол; мартовское солнце сияло вовсю, а кругом расстилалась бескрайняя равнина, далеко на юго-западе был едва виден конус Одинокой горы. В этих местах из-за края хребта выбегала узкая дорога, ведущая к Озёрному Городу; в былые годы ею пользовались немногочисленные жители северных склонов Серых гор. Где-то на самом восточном горизонте чёрной чёрточкой виднелись Железные холмы – и вот в этом-то коридоре шириной чуть не в сотню миль им предстояло ожидать отряды Олмера, с не меньшим упорством пробивающиеся сюда же по другую сторону гор. А то, что это так, они знали от гномов – родственников Малыша, к которым завернули, сделав краткую остановку возле Южных Ворот королевства потомков Дьюрина в Серых горах. Дозоры гномов уже давно заприметили движение измученных сотен Олмера; по словам собеседников Малыша, выходило, что друзья опережают остатки ангмарского воинства примерно на три-четыре дня; гномы и Фолко вздохнули с облегчением. Торин заикнулся было о том, что можно пройти под горами и встретить Олмера возле Северных Ворот, но Малыш отрицательно покачал головой – путь через всё королевство занял бы, по крайней мере, неделю. Оставалось лишь, не жалея ни себя, ни пони, изо всех сил спешить к восточному краю гор, как и было задумано с самого начала. По хорошо наезженным зимникам, проложенным Беорнингами в когда-то пустынных, а ныне густо заселённых землях между Серыми горами и краем Зелёных лесов, они шли ходко, насколько возможно сокращая ночёвки и дневной отдых. Дорога отнимала почти все силы, однако друзья жадно ловили любой, даже самый невероятный слух, коими во множестве полнились в ту зиму придорожные трактиры.

К своему удивлению, хоббит убедился, что здешних лесорубов, углежогов и древоделей куда больше заботили дела каких-то непонятных степных племён Прирунья, чем новости из Соединённого королевства. Так, мимоходом, как о чём-то совершенно незначащем упоминалось о войне Арнора с Ангмаром, о походе наместника на Север; все были единодушны в том, что, хвала Дубу, война до этих мест не добралась; с кем и за что воевал там Арнор, мало кого занимало.

Известий с юга, из Минас-Тирита, было побольше, но лишь в связи с заботами Приозёрного королевства, вассала могущественной Южной короны; новости из устья Андуина были, в общем, утешительны для хоббита – на рубежах Гондора всё спокойно, торговля с Харадом идёт как всегда, пошаливают пираты на побережье, но не сильно, с флотом Пеларгира шутки плохи. О короле упоминали мало, но всегда с почтением и лёгкой боязнью. Фолко удивило другое – любая новость из Гондора оценивалась лишь с одной стороны – поднимутся или упадут цены на лес, брёвна, доски, древесный уголь, бересту и тому подобное; в то же время самые мелкие изменения в верхушке прирунских племён обсуждались с таким жаром, как будто от этого зависела судьба. Хоббит недоумевал – кочевникам сюда не добраться, у них на пути Эсгарот и Приозёрное королевство, этим лесным жителям нечего бояться Степи.

Выспрашивая, подпаивая, а где и подслушивая, хоббит сумел узнать немало интересного о самом государстве Лучников; а среди прочего и то, что порубежные части в неурочное время подняты на ноги и подтягиваются к северной границе. После того как он услышал это от уже третьего купца, он мог только скрежетать зубами от бессильной злости на пару с Торином – хороши же эти потомки Барда, если в их королевстве всякий поганый купчик осведомлён о передвижении армий! Где уж тут говорить о внезапности! В Дэйле у Олмера не может не быть сторонников – это его родина, и весть наверняка найдёт себе дорогу в обход пограничных постов.

– Н-да, приятное местечко, – поёживаясь, буркнул Малыш.

Он обвёл взглядом унылые, лишённые зелени скалы и заснеженные холмы; в ложбинах виднелись голые спутанные кроны редких деревьев. На последнем утёсе, на самой его вершине, высилась открытая всем ветрам сторожевая башня с островерхой крышей. Конечно, ей было далеко до суровой и мощной красоты, изящества и строгой соразмерности тех, что оберегали Аннуминас, не говоря уж об Ортханке, но сложена она была на совесть – приземистая, округлая, она словно вросла в дикий камень. К ней вела едва заметная каменистая тропа, а чуть в стороне, пониже, теснились какие-то низкие деревянные строения – очевидно, конюшни и склады заставы.

– Оттуда должно быть далеко видно, – заметил Торин, кивком указывая на башню. – Поднимаемся?

– К чему? – удивился хоббит. – Хочешь попроситься на постой? А как ты им представишься? Как объяснишь своё появление?

– Не коченеть же на этом ветру! – огрызнулся Торин. – Надо постараться объяснить им. Так мы окажемся на очень удобном месте – для наблюдения за проходом лучше и не придумаешь. Устроимся и будем спокойно ждать.

– А если он постарается проскользнуть через это место ночью да ещё миль на двадцать восточнее? – не унимался хоббит.

– Тогда наутро мы всё равно увидим его следы, – возразил Торин.

– Ну, если у тебя глаза эльфа, – с невинным видом кивнул хоббит. – Или ты намерен метаться от Серых гор до Железных холмов и обратно?

Торин обиженно насупился, но быстро нашёлся:

– Всё равно у порубежников мы сможем провести ночь и отдохнуть. Давайте поднимемся!

– Не нравится мне это, – решительно заявил Фолко.

Но тут на него разом набросились и Торин и Малыш, заявив, что ночевать на ветру и на морозе они напрочь отказываются, и ему пришлось подчиниться.

Утоптанная тропа, вьющаяся среди торчащих из снега острых камней, вела вверх. Они поднялись уже до половины, когда хоббиту вдруг стало не по себе. Снова, как и в ущелье орков, его охватил безотчётный страх – не парализующий, обессиливающий, как это случалось с ним в прошлом, – нет, но в тишине приготовившегося к отпору города словно грянул будящий спящих набат.

Фолко остановился. Ничто не двигалось возле серой башни, ни единого огонька не проглядывало в её узких чёрных бойницах, однако от коновязи до них донеслось негромкое ржание лошадей.

– Люди там есть, – глубокомысленно заключил Малыш. – Только почему же никого не видать?

– Подойдём поближе, – заметил Торин.

– Только шлемы наденьте, а? – мрачно обронил хоббит.

Калитка в ограждавшем башню частоколе была отвалена. Снег перед дверьми истоптан, но сами тяжёлые, обитые железом створки были закрыты, казалось, наглухо. Друзья переглянулись; Малыш проверил меч, Торин пошевелил топор за поясом. Хоббит осторожно постучал в дверь – молчание. Торин потянул за кольцо – дверь неожиданно легко отворилась. Они оказались на пороге.

За небольшим арчатым коридором виднелось скупо освещённое каминным или факельным пламенем помещение. Тишина.

Друзья осторожно двинулись внутрь. Двери из коридора в полуовальную обширную залу были распахнуты настежь. В широком очаге у дальней стены горел огонь, на столе в порядке застыли плошки и кружки, вдоль стен тянулись покрытые простым домотканым сукном лавки.

– Ничего не понимаю, – почесал в затылке (точнее, по привычке поскрёб сталь шлема) Торин. – Малыш, где же твои люди?

– Вот они! – внезапно заорал кто-то над самым ухом хоббита.

Обрушившийся сзади удар чем-то тяжёлым отбросил его к противоположной стене. Фолко пару раз перекувырнулся через голову, но сознания не потерял, – наверное, спас шлем, по которому скользнула дубина напавшего. В уши тотчас хлынул заполнивший всё вокруг шум. Скрежет, вопли, визг, глухой лязг, непонятные вскрики, злобное рычание, проклятия – всё слилось воедино. Едва хоббит приподнялся, как на него навалились сзади. Кто-то невидимый, но большой и тяжёлый, источающий тошнотворный запах перепрелого пота, шумно сопя, стал заламывать ему руки. Хоббит отчаянно рванулся, но враг не отпускал его; сила, многократно превосходящая его собственную, выкручивала ему кисть, острая боль не давала сопротивляться; Фолко в отчаянии тонко заверещал, судорожно трепыхаясь, – и тут хватка противника внезапно ослабла, послышался глухой, булькающий хрип, а затем, уже вторично, свист рассекающей воздух стали. Кто-то придавивший хоббита к доскам пола, вздрогнул и отвалился в сторону.

Над растерянно моргающим Фолко на миг застыл с окровавленным клинком Малыш, в следующую секунду уже поворачиваясь к новому противнику. У хоббита не было времени размышлять. Уроки Малыша в Аннуминасе не пропали даром. Он вскочил на ноги и обнажил меч прежде, чем осознал увиденное.

На них нападали восемь здоровенных мужиков с мечами, щитами и копьями. Трое пытались добраться до отчаянно крутящего вокруг себя топор Торина, тыкая в него пиками; двое размахивали мечами, со звоном отражая бесстрашные выпады схватившегося с ними Малыша; один с перерубленной шеей валялся возле хоббита в луже крови; ещё двое, со щитами и в шлемах, похоже, только что выскочили из чёрной ямы подпола, и Фолко невольно оказался с ними лицом к лицу.

Враги застигли их врасплох, друзья оказались в центре зала, и не было рядом спасительной стены, которой можно было бы прикрыть спину; и совершенно непонятно, кто и зачем нападает на них; кто эти люди в башне?

– Эй, послушайте! – завопил Фолко, видя, как двое со щитами выдернули мечи из ножен. – Что вам нужно?! Зачем?!.

Ответом ему был быстрый взблеск стали у самых его глаз и удар, который он с трудом отвёл в сторону. Меч второго противника со звоном чиркнул по шлему. Затылком Фолко ощущал совсем рядом спину Малыша, и ему пришлось остановиться.

Горячая волна гнева толкнулась в виски, древняя ярость и безоглядность, надолго заснувшие было в нём, вновь пробудились и ожили. Забыв про второго врага, хоббит дерзко нырнул под выставленный щит того, что оказался поближе, скользящим переводом за голову отразил обрушившийся сверху меч и, не теряя ни мгновения, упал на левую ногу, в длинном выпаде пронзив не защищённое кольчугой бедро противника. Уже вдогонку по его собственному наплечнику лязгнул клинок оставленного им без внимания мечника, но мифрильная броня выдержала. Фолко поспешно повернулся. Он не видел, что происходит вокруг, не видел, как Торин, взревев, прыгнул вперёд, как первый удар его топора обрубил отскочившее от нагрудных чешуй доспеха копьё, а второй – снизу вверх, из необычной позиции – рассёк одного из противостоявших ему от подмышки до другого плеча, как отразил размашистые, сильные, но не очень быстрые удары вражеского меча Малыш и как в свою очередь он завертелся на месте, точно юла, окружая себя сверканием и свистом вылетающих во все стороны неожиданных атак, и как остриё его меча зацепило горло человека, не успевшего поднять оружие для защиты, и красные брызги полетели в разные стороны, а сам противник судорожно взмахнул руками и повалился…

И вдруг всё сразу стихло. Тяжело дыша, люди начали шаг за шагом отходить, со страхом и изумлением глядя на прижавшихся спиной к спине друзей. Четверо уцелевших, крадучись, бочком отступали до тех пор, пока не оказались возле откинутых крышек подполья.

– Держи! – запоздало вскрикнул Торин, но было уже поздно.

Их противники дружно сиганули в черноту. Послышался торопливый топот ног. Не раздумывая, Торин рванулся за ними. Фолко едва успел сорвать со стены подвернувшийся под руку факел.

– Там может быть засада! – крикнул было он друзьям, однако, прежде чем он нагнал их, короткий ход из подпола во двор кончился, выведя их к коновязи. Их противники торопливо и неловко взбирались в сёдла. Одного сбила стрела хоббита, однако трое других, бросив коней прямо на гномов, смяли их и, не жалея плетей, галопом поскакали через двор и дальше вниз, по тропе. Фолко успел послать ещё одну смертоносную стрелу, прежде чем всадники исчезли за выступом скалы.

Друзья перевели дух. По-прежнему ничего не понимая, они вернулись в башню. Пол в зале был залит кровью, трое убитых лежали, словно туши в мясной лавке, и лишь раненный хоббитом воин в кольчуге тяжко стонал, пытаясь зажать глубокую рану в бедре, из которой толчками выбивалась ярко-алая кровь. Фолко стало дурно, он сглотнул: всё это было ужасно, одно дело – рубить орков, а тут всё же люди, да ещё непонятно, откуда взявшиеся; вдруг это какое-то недоразумение? Он поспешил к раненому и стал, как умел, его перевязывать.

То ли руки у хоббита оказались ловки и в этом, то ли счастливая звезда незадачливого воина стояла в тот день в зените, но вскоре хоббиту удалось наложить жгут, забинтовать ногу и остановить кровь. Раненого положили на лавку, его лицо помягчело. Малыш дал ему напиться.

– А теперь говори! – распорядился Торин, садясь напротив человека. – Кто ты, откуда родом сам и твои товарищи? Почему вы напали на нас? Говори, да только правду! Мы же вам ничего не сделали!

– Мы порубежники Приозёрного королевства, – слабым голосом, задыхаясь, ответил воин. – У нас был приказ – захватить всех, кто попытается приблизиться к посту…

– Ты лжёшь, – спокойно сказал Торин, – и лжёшь неумело. Мне ли не знать работу мастеров Одинокой горы! Твоя кольчуга сделана в Прирунье!

– Вся пограничная стража Лучников носит эреборские доспехи, – прибавил усмехающийся Малыш.

Лицо воина искривила мучительная гримаса, однако он не потерял самообладания и гордо ответил:

– А всё же это так!

Потеряв терпение, Торин яростно встряхнул раненого за плечи.

– Ты думаешь, мы будем тут шутки шутить?! – зарычал он. – Говори, кому ты служишь, иначе, клянусь великим Дьюрином…

Он выразительно покрутил перед самым лицом воина остриём своего длинного кинжала. И без того бледный воин сделался точно льняное полотно, но голос его был по-прежнему твёрд:

– Мне нечего добавить. И больше я ничего не скажу!

– Кали железо, Малыш, – глухо приказал Торин другу.

Маленький Гном хмыкнул, пожал плечами, но всё же подошёл к камину и сунул в огонь железную кочергу; Торин же несколькими быстрыми движениями притянул раненого к лавке его же собственным поясом.

Фолко склонился над лежащим.

– Если ты порубежник – почему же вы тогда не приказали нам сдаться? Вам же было приказано захватить, а не убить приблизившихся к посту?

Лицо воина искривила злобная усмешка.

– Давай-давай, – злорадно прохрипел он, – спрашивай, уродец, работай язычком! Вам гулять тут осталось недолго. Скоро сюда подоспеют наши… Тогда уже мы вас поспрашиваем!

– Железо готово, – невозмутимо сообщил Малыш, отходя от очага с раскалённой докрасна кочергой в руках.

– Выйди, брат хоббит, – тяжело повернулся к Фолко Торин, – и дверь поплотнее прикрой. В Чертоге Ожидания я за это отвечу.

Однако угроза подействовала – пытать пленника не пришлось. Друзья узнали, что он родом из Дэйла, как и его товарищ в такой же кольчуге, который спасся бегством. Шестеро других – это люди из Прирунского всхолмья, лежащего далеко на юго-восток отсюда. Они служили Большому Вождю, тайно вступив в его войско ещё два года назад. Вождь этот, именем Эарнил, ходил с другими своими отрядами в дальний поход на Запад, взял там богатую добычу в ленивом Арнорском королевстве и теперь возвращается назад по северному краю Серых гор. Пленник и его товарищи по оружию, остававшиеся всё это время в Дэйле, через надёжных людей получили приказ – захватить один из сторожевых постов на севере, когда войско Вождя приблизится к краю хребта.

– В Дэйле тревога, – добавил он. – Эстафета из Аннуминаса принесла указ короля Запада выслать войска, занять пространство между Серыми горами и Железными холмами, пленить Вождя и доставить его в Гондор. Но среди приближённых короля Тарнднара есть немало сторонников Вождя, они предупредили.

– А почему ты пошёл служить Вождю? – мрачно спросил Торин, выразительно вертя в руках ещё не остывшую кочергу.

– Потому… потому что ему сладостно повиноваться… – с трудом отвечал пленник. – Потому что ты видишь его и веришь ему, потому что он всё-всё знает про тебя и про все твои беды. Он говорит, что, когда мы прогоним эльфов и возьмём земли… вот тогда заживём, всё будет наше, мы сами станем приказывать…

– Да что ты знаешь об эльфах, остолоп! – в гневе замахнулся было Торин, но сдержал себя.

– Кем бы ни был, твоё какое дело? – огрызнулся пленник, собрав последний запас сил и злости. – Не скажу…

По знаку Торина Малыш вновь сунул кочергу в огонь, и человек, со страхом косясь на багровеющее железо, хрипя и дёргаясь, продолжил говорить.

Его звали Эрднар, он был из мелких купецких подручников, что на свой страх и риск рыщут с немногим товаром по порубежью между владениями Лучников, гномов Железного угорья и землями свободных истерлингов, добираясь и до Голубых лесов в Прирунье. Занятие не сулило больших барышей, попасть в гильдию было несбыточной мечтой, а опасности подстерегали на каждом шагу. Как-то раз его настигли шальные степняки, ограбили, отняли коня, сняли даже одежду, оставив взамен жалкие лохмотья. И если бы не Вождь, Эрднар попросту разорился бы – ведь все сбережения пришлось бы отдать за пропавший товар хозяина. Люди Вождя подобрали Эрднара в степи, одели, дали коня, помогли деньгами… А потом он увидел самого Вождя – и понял, что должен следовать за этим человеком. Его ничто не удерживало в Дэйле – родители давно умерли, братья и сеёстры разлетелись кто куда – кто в Озёрный Город, кто на юг, в новые выселки, основанные королём Тарднаром. Он бросил всё и пошёл за Эарнилом.

Фолко, чувствуя внезапную слабость, невольно покачнулся.

Азарт и ожесточение исчезли, уступив место усталости и опустошённости. Под мифрильной бронёй огнём вспыхнули не пробившие её, но оставившие чувствительный след на теле удары врагов. Кружилась голова, сильно отдавало болью в плече; Фолко пошатнулся и поспешил присесть. Гномы всё ещё топтались возле умолкнувшего пленника. На вопросы о планах Вождя, его дальнейших намерениях он не отвечал, ссылаясь на незнание, и, глядя в его полные страдания глаза, хоббит понял, что тот не лжёт.

– Что значит «ему сладко повиноваться»? – задал он всё время вертевшийся на языке вопрос.

– Сладко повиноваться, и всё тут, – прохрипел пленник. – Пойми, этого не высказать. Главное, ты видишь, что ему ведом путь…

– Куда?! – почти вскрикнул Фолко.

– К хорошей жизни, к славе, к счастью, – не совсем уверенно ответил человек. – Ты говоришь с ним – и знаешь, уверен, что он видит цель. А какова она? Это нам знать пока не дано. Я знаю лишь, чего хотим мы, свободные жители Востока, – мы хотим жить сами по себе, не подчиняясь никаким властителям Запада и не оглядываясь на этих колдунов-эльфов, которые, говорят, и сейчас ещё мутят воду в Средиземье, хотят главенствовать над всеми! Вождь хочет бороться с ними, он хочет создать новое королевство, где люди займут подобающее им место.

– Разве королевство Лучников не живёт по собственным законам и уложениям? – возразил хоббит. – Разве Гондор вмешивается в ваши дела? Разве предписывает вам закон? Разве облагает вас непосильной данью? И, наконец, разве мощь Соединённого королевства не сдерживает лихих истерлингов?

Пленник не ответил. Скривившись, он вдруг заворочался и застонал. Превозмогая головную боль и мельтешение алых сполохов в глазах, хоббит поднялся с лавки и поспешил осмотреть раненого. На повязке вновь расплывались свежие багровые пятна, пришлось вновь останавливать кровь… Они отошли от потерявшего сознание пленника.

– Что будем делать? – хмуро уронил Торин, угрюмо глядя в узкую бойницу. – Сидеть здесь? Метаться по степи? Идти к Дэйлу? Или же добраться до ближайшего поста, где есть порубежники королевства?

– Как мы можем сидеть здесь, – заговорил вдруг Малыш, – если этот проклятый Олмер уже знает, что мы перебили его людей на посту? Что он немедля сделает, а, как полагаешь? Зачем ему свидетели, да ещё такие, которых он наверняка вспомнит по Сиранонской дороге? Вот что он сделает, скажу я вам: отправит сюда отряд – десятков пять – и выкурит нас отсюда за милую душу! Не-ет, Торин, не потому меня в хирд не взяли, что глупый, как иные болтают, а из-за руки! – Он потряс изуродованными пальцами. – Так что, хотя на дворе и холодно, и ветер, но я предпочту оказаться на холоде и ветру, чем попасть здесь, как каменная крыса, в жернова!

– Малыш прав, – поддержал друга хоббит. – Олмер не замедлит с ответом, мы теперь для него – что кость в горле. Надо уходить.

– Ну, положим, – согласился Торин. – Но как его выследить? Что-то не лежит у меня сердце на другой пост идти. Слышал, что этот болтал? Многие в Дэйле за Олмера! Не окажутся ли у него свои люди и на другой заставе?

– А в Дэйл пока идти нет смысла, – продолжал хоббит. – Кто его знает, появится ли он там собственной персоной?

– По мне, – подхватил Малыш, – так лучше остаться здесь. Но не в башне, а засесть где-нибудь в укромном местечке и выждать. Если не всё войско, так отряд-то точно пришлёт. Драться мы не будем, а вот проследить – проследим. Они нас сами приведут к нему.

– Это если он расщедрится, – хмыкнул Торин. – А ты представь, что он никого никуда не посылает, ночью минует цепь постов и скорым ходом – мимо сёл, мимо городов – в степь, в Прирунье? К кормёжке, к отдыху? Что мы ему? Здесь ведь не Запад. Кому мы сможем донести на него в Дэйле? Послушают ли нас там? Он же эти места как свои пять пальцев знает. Может, он решит, что мы для него не опасны, и вообще не обратит на нас внимания?

– Обратит, – с неколебимой, непонятно откуда взявшейся тревожной уверенностью сказал хоббит, опуская голову.

Рой тёмных мыслей пронёсся в его голове; на краткую секунду мелькнули какие-то золотистые с серебром крыши башни, розоватое вечернее небо меж ними, и ему почудилось, что откуда-то из-за окраинной дали на незамутнённый небосклон наползает незнакомая хмарь, не мгла и не облако, не чёрная, но и не прозрачная, плотная, белесая, словно плесень; и в тот же миг он вдруг услыхал хриплые возгласы, хруст плотного снега под едва ступающими копытами выбившихся из сил коней; где-то, уже совсем близко, за недальними отрогами, за пока ещё непроходимыми скальными преградами шло войско, то, которое они ждали.

Пальцы хоббита сами собой потянулись к ножнам заветного подарка на груди. И едва он ощутил в ладони привычное тепло витой рукояти, с его внутреннего взора спала пелена; он точно наяву увидел понурые ряды замотанных во что-то мохнатое всадников, устало бредущих по глубокому снегу коней; а на равнине, что лежала между холмистой грядой, через которую переваливало сейчас измученное войско, и краем Серых гор, где высилась сторожевая башня, ему привиделись две торопливо пробирающиеся на северо-запад фигурки наездников…

Он попытался вернуться своим вторым взглядом к оставленному им на время войску Олмера и едва не вскрикнул от боли – в глаз словно залетела острая соринка. Чёрный, едва различимый клубочек, казалось, испускал незримые, но остро отточенные и жестоко ранящие иглы. Не сразу, осторожно подбираясь с разных сторон, Фолко попытался понять, что же это такое, – и наконец с бессильным вздохом прекратил бесплодные попытки. Чёрный клубок, уродливая фигурка не поддавалась. И одновременно он ощутил, как и по нему что-то скользнуло – нет, не пристально вглядывающийся в бесконечность взгляд, выискивающий врага, какой некогда чувствовал на себе Фродо, – нет, это был бессмысленный взгляд беспорядочно шарящих по такому огромному и непонятному миру глаз новорождённого. Однако он уже существовал, и Фолко понял, что привлёк к себе внимание этого младенца – будто пронёс игрушку у него под носом.

Хоббит встряхнулся и вновь очутился в дымной зале караульной башни.

– Если Олмер кого и пришлёт сюда, это будет не раньше, чем послезавтра, – говорил тем временем Торин. – Если поступать по-твоему, Малыш, то нужно сразу же выходить и искать себе укрывище где-нибудь в скалах… Да, а что с этим-то делать? – Он указал на пленника.

– Возьмём с собой, – пожал плечами Малыш. – Не убивать же его.

После долгих поисков им посчастливилось набрести на укромную пещерку высоко над северной равниной, откуда было видно далеко на северо-запад, север и восток. Насколько мог охватить глаз, повсюду тянулась унылая заснеженная равнина, кое-где прочерченная невысокими грядами холмов. То тут, то там виднелись небольшие кучки чёрных низкорослых деревьев. Ни зверя, ни птицы – мёртвая тишина и недвижность.

Изрядно пообчистив караульню, они постарались устроиться как можно удобнее. Своих пони они отвели в узкую ложбину, закрытую от ветра, и наскоро соорудили им из подвернувшихся под руку жердей хоть какой-то навес. К вечеру всё было готово, и они перебрались на свой наблюдательный пункт.

– Если Олмер пришлёт отряд и мы сможем его выследить, что же делать с этим Эрднаром, вразуми меня Дьюрин, – пробормотал Малыш, поудобнее устраиваясь на одеялах и натягивая до носа меховой капюшон.

– Не тащить же его с собой?

– Но и не бросать же здесь, – откликнулся Торин. – Тогда уж лучше убить сразу.

– Если он останется жив, то при первой возможности выдаст нас Олмеру или его людям, – вздохнул Фолко. – И тот по крайней мере узнает о нашей погоне.

– О погоне он уже и так знает, – буркнул Торин. – Он знает, что трое каких-то проходимцев, скорее всего гномов, напали на его людей, захвативших пограничный пост. И хорошо, если он не припомнит, кто мы такие!

– Уже ж говорили об этом, – заметил Фолко. – Малыш говорил. Если он вспомнит Сиранону…

– Да, но там были хоббит и гном, – медленно и со значением сказал Торин. – А тут трое, два гнома и третий… да, пожалуй, ты сейчас запросто сойдешь за молодого тангара, Фолко! Ты изрядно подрос за последнее время, не с легкой ли руки Древоборода? Так что, если эти спасшиеся донесут Олмеру, что на них напали трое гномов, с чего это ему вдруг придёт в голову Сиранонская дорога? Уж скорее он подумает на кого-нибудь из Одинокой горы…

– А не кинется туда? – забеспокоился Малыш.

– Руки коротки, – усмехнулся Торин. – Ты ж это знаешь не хуже меня. Гору не возьмёшь ни с налета, ни осадой. Ему нечего там делать.

– Отпустить – нельзя. Оставить – тоже нельзя. Тащить с собой?

– Разве что на своей спине? Пони-то все заняты! – возразил Малыш.

– Есть лошади у коновязи, – заметил Фолко.

– Погодите, кажется, я придумал, вразумил-таки меня Дьюрин! – вдруг подскочил Маленький Гном. – А что, если отвезти его в Одинокую гору и попросить тамошних гномов, чтобы они выпустили его… ну, не раньше чем года через два, а? У меня там есть знакомцы, вдобавок и Дори должен быть там!

– Но как же тогда следить за Олмером? – засомневался Торин.

– Можно будет разделиться, – предложил Фолко. – Скажем, Малыш везёт пленника к горе, а мы с тобой скорым шагом идём вслед за отрядом этого, именуемого Эарнилом. Потом можно будет назначить место встречи.

– В степи? – хмыкнул Торин.

Но тут вновь хлопнул себя по лбу Малыш, припомнивший укромное место далеко на юго-востоке отсюда, в самом последнем отроге Железного угорья. Торин тщательно записал приметы и подходы; было решено, что они будут дожидаться там Малыша, а если он почему-то задержится или им придётся выступить раньше времени, они будут указывать направление, рисуя на земле большие стрелы при каждом повороте.

Условившись и договорившись обо всём, они перетащили из караульни к себе в пещеру Эрднара. Благодаря снадобьям гномов рана уже меньше беспокоила его, но взгляд был по-прежнему полон страха и ненависти.

День кончался. Длинный, очень длинный день постепенно угасал, с востока ползла густая чернота мартовской ночи; здесь, на дальнем севере Средиземья, весна наступала поздно, и пока не было заметно ни малейшего её признака. Ночью пошёл снег. Малыш безмятежно спал, Фолко поддерживал огонь, а Торин, навернув на себя всё, что было у них тёплого, и, уподобившись какому-то древнему диковинному зверю, пошёл наблюдать за округой. Луна давала немного света, но они надеялись, что различить движение конных на снегу всё же смогут.

Тянулись медленные часы. Вернулся иззябший Торин, на его место отправился Малыш; Фолко же, не обращая ни на что внимания, упал на застеленные одеялами камни и тотчас уснул как убитый.

Под утро его растолкали друзья. Наскоро поев, хоббит подполз к краю пещеры. Из-за горизонта только-только показался краешек огненного диска, но лучи его уже окрасили розоватым снега внизу под ними. Задувал лёгкий ветерок; морозец покусывал за щёки. Взгляд Фолко медленно скользнул к западу от затянутого белёсой мглой северного края необозримых равнин, и хоббит едва подавил крик – там, за грядой оплывших холмов, сейчас казавшихся окаменевшими волнами снежного моря, в воздухе вились едва различимые отсюда чёрные точки птиц. Вчера их не было; что это могло означать?

Торин с размаху бросил в лицо несколько пригоршней жёсткого снега, чтобы поскорее проснуться; даже всегдашний соня Малыш вскочил, как подброшенный.

– Вороньё… – хрипло произнёс Торин, непроизвольно стиснув топор и бросив быстрый взгляд в глубину пещеры, где заворочался было Эрднар. – Малыш! Быстро к нему и, если он пикнет, приколи немедленно!

– Что это значит, Торин? – слабым голосом прошептал Фолко, всё ещё боясь признаться себе, что их трёхмесячная погоня окончилась и они вот-вот встанут лицом к лицу с Врагом.

– Вороны вьются над лагерем войска Олмера, – с мрачной решимостью ответил гном. – Там много, очень много падали, если я хоть что-нибудь смыслю в происходящем. Собираем мешки! Надеваем брони! Сейчас или никогда!

Само войско они увидели часа через два. На гребне холма медленно выросла фигура верхового, за ней – ещё одна. А потом через седловину, чуть севернее от этих двух фигур, полились ряды конных. Хоббит считал их, однако когда он дошёл до пятидесяти, то сбился – ещё одна колонна появилась из другого межхолмья, ближе к скалам. Нет, не отряд, не несколько десятков – всё войско Олмера шло к ним, и по мере приближения хоббита охватывало всё большее удивление – он видел державшие чёткий строй отряды конницы, усталой, утомлённой, но далеко не обессиленной; вытягиваясь из-за холмов, всадники прибавляли шага, выгибаясь длинной дугой; двадцать или более того наездников перешли на рысь, направляясь прямиком к башне!

– Так, – хищно щуря глаза, как обычно в минуту опасности, прошипел Торин. – А вот эти уже за нами.

Малыш сидел над съёжившимся в страхе Эрднаром с обнажённой дагой возле горла пленника; лицо Маленького Гнома не выражало ничего, кроме свирепой решимости. Торин и Фолко переползли повыше, так, чтобы видеть двор караульной башни.

Всадники Олмера тем временем перерезали дорогу, ведущую снизу к воротам; главные силы всё ещё выходили на равнину; на глаз всадников было не меньше пяти тысяч.

– Ничего себе, сколько же он сумел вывести! – изумлённо прошептал Торин. – Но, разрази его Дьюрин, где же он сам, упади на него наковальня? Ты не чувствуешь его часом, а, Фолко?

Фолко чувствовал. Он не мог указать пока точно место этого человека в рядах его неостановимо движущейся конницы, но явственно ощущал его присутствие. Словно серый бьющийся клубок, стучащее сердце, дающее жизнь и силу окружающему его телу, – так ему представилось появление Олмера. Хоббит открывал глаза – и вновь видел лишь ряды всадников.

Тем временем воины северного войска уже окружили башню, ворвались во двор… Спустя короткое время они, очевидно, осмотрев башню и убедившись, что там никого нет, стали карабкаться на окрестные склоны, один вскочил в седло и поскакал к проходящим в отдалении отрядам.

При виде взбирающихся по камням воинов Фолко и Торин обнажили было оружие; однако искавшие не пошли далеко. Покружив по ближайшим распадкам, они повернули назад – то ли их сбил с толку нетронутый после ночного снегопада покров на всех тропинках, то ли они были убеждены, что их тут никто не будет ждать, – спустя короткое время все они уже скакали обратно к главным силам.

Хоббит вновь зажмурился. Его внутреннему взору предстала удивительная картина – каждый воин в рядах сотен Олмера казался ему маленьким лоскутом тусклого пламени, в обрамлении которых бился и трепетал упругий клубок серой силы. В глубине его горел яркий багряный огонёк; и отблеск его был виден во всех остальных лоскутах таинственного огня. Фолко нащупал на груди кинжал и открыл глаза. Мутные глубины крестовника прояснились, они горели тревожно-алым пламенем; синие цветы на клинке наливались внутренним сиянием; казалось, они начинают двигаться… Зловещие, смутные предчувствия шевельнулись в душе Фолко, но ни уловить, ни прояснить их для себя он не смог.

Войско Олмера постепенно отдалялось, двигаясь на юго-восток. Пора было собираться в дорогу.

Хоббит ощутил, что его бьёт мелкая дрожь. Всё! Конец всем предысториям, расчётам и рассуждениям, конец надеждам, гаданиям и предположениям, настал момент, с которого начинается то, ради чего они проделали весь путь от поля боя в Арноре до северных пределов Эребора – начинается охота за Олмером, начинается погоня!

Тем временем Малыш уже выводил из потайного места пони и лошадь, предусмотрительно сведённую им со двора караульни. Торин торопливо навьючивал лошадок поклажей, Фолко бросился ему помогать. Втроём они сумели кое-как взгромоздить в седло раненого Эрднара, осторожно спустились со скал – и сели в сёдла. Последние из воинов Олмера тем временем уже скрылись вдали, но следовать за ними было легче лёгкого – на равнине остались следы сотен и сотен копыт.

Из низких серых туч вновь полетели к земле редкие крошечные снежинки, ветер задувал в спину, словно подталкивая. Проехав около двух лиг, Малыш решительно натянул поводья. Нужно было прощаться.

Фолко с усилием сглотнул застрявший было в горле ком и вытер рукавицей непрошеные слёзы. Маленький Гном, непривычно серьёзный, не стал тратить время на долгие разговоры – всё и так было давно условлено и договорено. Он просто махнул рукой, повернулся и неспешно затрусил на юго-запад, к чуть заметному конусу Одинокой горы, ведя за собой коня Эрднара. Фолко с Торином молча постояли, глядя ему вслед, и тронули своих лошадок.