Онлайн чтение книги Сошествие тьмы Darkfall
Глава 2

1

Они допрашивали подружку Винса Вастальяно уже пятнадцать минут. Невецкий оказался прав – она была неразговорчивой сволочью.

Джек Доусон, сидевший на кончике кресла времен королевы Анны, подавшись вперед, наконец спросил ее:

– Вы знаете человека по имени Баба Лавелль?

Шелли Паркер бросила на него быстрый взгляд, затем перевела его на свои руки, сжимавшие стакан с виски, и Джек прочел ответ по выражению ее глаз.

Но она сказала:

– Я не знаю никого по имени Лавелль.

Джек знал, что она врет.

Ребекка сидела в таком же уникальном кресле, скрестив ноги и положив руки на подлокотники, и выглядела спокойной и уверенной. Она спросила Шелли:

– Может быть, лично вы и не знаете этого человека, но, вероятно, слышали это имя?

– Нет, – ответила Шелли.

Джек начал наступать:

– Послушайте, мисс Паркер, мы прекрасно знаем, чем занимался Винс, и кое-что можем приписать и вам…

– Я не имела к его делам абсолютно никакого отношения!

– …но не станем обвинять вас в чем бы то ни было…

– А вы и не сможете!

– …если вы согласитесь на сотрудничество.

– У вас ничего на меня нет.

– Мы вам можем очень насолить, мисс Паркер.

– Карамацца тоже могут это сделать. Я не стану ничего о них говорить.

– А мы и не спрашиваем о них. Расскажите об этом Лавелле, – сказала ей Ребекка.

Шелли задумчиво покусывала нижнюю губу.

– Он – гаитянец, – решил приободрить ее Джек.

Шелли перестала кусать губу и откинулась на белой софе, приняв непринужденный вид.

– Что это за желтый? – спросила она.

– Как? – переспросил Джек.

– Кто он? Японец, китаец, вьетнамец? Вы же сказали, что он азиат.

– Он гаитянец. Он с острова Гаити.

– А, ну тогда он вообще никакой не желтый.

– И то правда, никакой он не желтый, – согласилась Ребекка.

Шелли уловила неприятную нотку в голосе Ребекки и явно занервничала, хотя и не понимала причину ее появления.

– Он что, черный?

– Да. И вы сами прекрасно это знаете, – заметил Джек.

– Я не общаюсь с черномазыми. – Шелли подняла голову и расправила плечи.

Ребекка сказала ей:

– Мы слышали о том, что Лавелль собирался прибрать к рукам торговлю наркотиками.

– Я ничего об этом не знаю и знать не должна.

Джек спросил:

– Мисс Паркер, вы верите в колдовство?

Ребекка тяжело вздохнула. Джек посмотрел на нее и сказал:

– Потерпи, пожалуйста.

– Но это же абсолютно бессмысленно.

– Я обещаю не быть слишком восприимчивым, – улыбнулся он и, обращаясь к Шелли Паркер, повторил: – Так что же, мисс Паркер, да или нет?

– Конечно же, нет.

– Я думал, что вы боитесь говорить о Лавелле из опасения, что он сглазит вас или сделает еще что-нибудь в этом роде.

– Это все полная ахинея.

– Вы в этом уверены?

– Я точно вам говорю: абсолютнейшая ерунда, рассчитанная на кретинов.

– Но вы все же слышали о Баба Лавелле? – спросил Джек.

– Нет, я только сказала вам, что…

– Если бы вы ничего не знали о Лавелле, то очень бы удивились, когда я спросил вас о колдовстве. Вы непременно спросили бы, какого черта я вообще примешиваю к этому делу какую-то магию. Вы же ничему не удивились, поскольку знаете о Баба Лавелле. Это бесспорно.

Шелли поднесла руку ко рту и начала было кусать ноготь, но, поймав себя на этом, решила, что не стоит портить маникюр за сорок долларов.

– Ладно, ладно, сдаюсь. Я знаю о вашем Лавелле.

Джек победоносно посмотрел на Ребекку:

– Вот видишь?

– Неплохо, – согласилась она.

– Грамотная тактика допроса. Воображение помогает.

Шелли спросила:

– Можно мне еще немного виски?

– Подождите, пока мы не закончим задавать вопросы, – ответила Ребекка.

– Я не пьяна, – сказала Шелли.

– Я этого и не говорила.

– Я никогда не пьянею. Я не панк.

Она поднялась с софы, подошла к бару и налила еще немного виски. Затем вернулась на место и поставила стакан на столик, демонстрируя трезвость и силу воли.

Джек перехватил взгляд, каким Шелли смотрела на Ребекку. Чистая кошка, изогнувшаяся перед решающим прыжком.

Причиной напряжения, повисшего в воздухе, на этот раз была не Ребекка. Она говорила с Шелли вполне прилично до тех пор, пока та не стала болтать насчет желтых. Злилась и нервничала Шелли, видимо, сравнив себя с Ребеккой и осознав свое положение.

Как и Ребекка, Шелли Паркер была привлекательной блондинкой. Но на этом их сходство и заканчивалось. Внешность Ребекки говорила о ее интеллигентности и утонченности. Ничего этого не было у Шелли. При том, что ее волосы были тщательно пострижены и уложены, она имела фривольный вид. Широкоскулое лицо с короткой верхней губой и небольшим ртом было перегружено косметикой. Голубые глаза были лишены того осмысленного блеска, который так украшал Ребекку. Фигура Шелли вызывала представление о французской булочке, пышной и мягкой, с избытком масла, яиц и сахара, хотя следовало признать, что в узких черных слаксах и ярко-красном свитере она смотрелась очень даже ничего.

Пожалуй, на ней было слишком много драгоценностей: два браслета, два кольца, дорогие часы, два кулона на золотых цепочках – один с бриллиантом, другой с крупным изумрудом величиной с орех. Ей было двадцать два года, и мужчины, используя ее не совсем деликатным образом, перестанут дарить ей драгоценности лет этак через семь-восемь.

Джек знал, почему ей не понравилась Ребекка.

Шелли была той женщиной, которую мужчины хотели, о которой мечтали. А Ребекка не только вызывала у них желание – она была из тех женщин, на которых женятся.

Джек мог представить себе неделю с Шелли Паркер на Багамах. Это было бы здорово! Но только неделю. После семи дней, несмотря на ее энергию и несомненную профессиональность в постели, ему бы все это надоело. В конце недели ему было бы все равно, с кем говорить: с Шелли или со стеной. А вот Ребекка никогда бы ему не надоела. В ней сокрыта непознаваемая глубина, и даже после двадцати лет совместной жизни он все равно считал бы ее привлекательной.

Совместная жизнь? Двадцать лет?

«Господи, да о чем это я?» – поразился Джек своим мыслям. Шелли он сказал:

– Так что вы можете сказать о Баба Лавелле?

Та глубоко вздохнула.

– Только уговор: я ничего не скажу вам о семье Карамацца.

– А мы о них ничего и не спрашиваем. Только о Лавелле.

– Ладно. Но потом вы обо мне просто забудете. Я уйду отсюда. И никаких свидетельских показаний.

– А вы и не были свидетелем убийства. Расскажите то, что знаете о Лавелле, и можете идти на все четыре стороны.

– Хорошо. Он взялся непонятно откуда пару месяцев назад и стал торговать кокаином и травой. За месяц сколотил шайку из двадцати уличных торговцев, снабжал их товаром и давал всем понять, что собирается стать хозяином территории. Это все, что я слышала от Винса. Впрямую я ничего не знаю, так как никогда не участвовала в торговле наркотиками.

– Ну конечно же, нет.

– В этом городе никто ничего не предпринимает без ведома дяди Винса. По крайней мере, это то, что я слышала.

– Я тоже наслышан об этом, – сухо отреагировал Джек.

– Ну так вот, кто-то из Карамацца уведомил Лавелля о том, что ему следует прекратить торговлю и согласовать все с их кланом. Это был просто дружеский совет.

– Понятно, – вставил Джек.

– Да. А он не сделал того, о чем его просили. Наоборот, этот сумасшедший негр послал Карамацца письмо со встречным предложением – разделить пополам южную часть Нью-Йорка. Сумасшедший негр. Ведь у Карамацца и так все было в руках.

– Достаточно дерзкий шаг со стороны мистера Лавелля, – заметила Ребекка.

– Конечно, ведь для них Лавелль был пустым местом. Кто о нем раньше слышал? Если судить по рассказам Винса, старший Карамацца решил, что Лавелль просто не понял сути первого предупреждения, и послал нескольких ребят растолковать ему все поподробнее.

– Они что, должны были переломать Лавеллю ноги? – спросил Джек.

– Или еще что-нибудь похуже, – ответила Шелли.

– Всегда есть более худший вариант.

– Но с посланцами случилось что-то непонятное, – продолжала Шелли.

– Их убили?

– Я не совсем в этом уверена. Винс сказал, что они просто больше не появились.

– Значит, их убили, – констатировал Джек.

– Вполне возможно. В общем, Лавелль дал знать Карамацца, что он какой-то там колдун и что даже все Карамацца, вместе взятые, не смогут противостоять ему. Конечно, в клане посмеялись над этим от души, и Карамацца послал на Лавелля пятерых своих лучших подонков, которые прекрасно знали, как действовать, когда дождешься наиболее подходящего момента.

– С ними тоже произошел какой-то инцидент? – спросила Ребекка.

– Да. Четверо из них исчезли.

– Что же с пятым? – спросил Джек.

– Его нашли на тротуаре возле дома Дженнаро Карамацца в Бруклине. Он был жив. Весь в крови и сильно избит, но все же жив – единственный из той злосчастной пятерки. Правда, после этого и его нельзя было называть живым.

– Что это значит?

– Он шизанулся.

– Что-что?

– Ну, сошел с ума. Как понял Винс, этот парень чокнулся, когда увидел, что произошло с его товарищами.

– А как зовут этого парня?

– Винс не сказал мне.

– Где он сейчас может находиться?

– Я думаю, дон Карамацца его куда-нибудь запрятал.

– А он все еще не в себе?

– Я думаю, да.

– Карамацца посылал третью группу?

– Об этом ничего не слышала. Лавелль дал знать старику Карамацца, что, если тот хочет войны, он принимает вызов. Но предупредил, что обладает колдовскими силами.

– На этот раз, я полагаю, уже никто не смеялся, – заметил Джек.

– Да, никто смеяться не стал.

Они молчали некоторое время.

Джек посмотрел на опущенные глаза Шелли. Они не были ни покрасневшими, ни опухшими от слез. Было очевидно, что Шелли особенно не расстраивала гибель Винса Вастальяно.

За окном по-прежнему завывал ветер. Сухие снежинки ударяли в стекло. Джек спросил Шелли:

– Мисс Паркер, как вы думаете, причиной всего случившегося могли быть колдовские заклинания или что-нибудь в этом роде?

– Нет, хотя черт его знает. Чего только не бывает на свете! Сейчас уже трудно говорить что-либо наверняка. Единственное, в чем я не сомневаюсь, так это в том, что Баба Лавелль – умный и хитрый парень.

Ребекка сказала:

– Кое-что об этом мы уже слышали вчера от брата другой жертвы, но его рассказ не был таким подробным, как ваш, и он не знал, где можно найти Лавелля. А вы не знаете?

– Квартира у него была в Вилледже, но, похоже, он оттуда съехал, и с тех пор, как заварилась вся эта каша, никто его не может найти. Его уличные торговцы продолжают работать, им по-прежнему доставляют товар – так, по крайней мере, говорил Винс, – но никто не знает, куда подевался Лавелль.

– Вам известен адрес квартиры в Вилледже, где жил Лавелль? – с надеждой в голосе спросил Джек.

– Нет. Я действительно никогда не имела отношения к делам с наркотиками. Честно. И знаю только то, что слышала от Винса.

Джек глазами спросил у Ребекки, есть ли у нее какие-нибудь вопросы, но она мотнула головой.

Тогда Джек сказал Шелли:

– Вы можете идти.

Она допила виски, поставила стакан на столик и поднялась, поправляя свитер.

– Клянусь, сыта этими уголовниками по горло. Хватит. С ними все время попадаешь в передряги.

Ребекка посмотрела на нее, и Джек заметил в ее глазах злой огонек.

– А я слышала, что некоторые желтые очень даже ничего.

Шелли поморщилась и покачала головой:

– Желтые? Нет, только не для меня – они все слишком маленькие.

– Я смотрю, вы и черных, и желтых, и уголовников раскритиковали. Разборчивая девушка.

Джек ощутил, сколько сарказма было в этих словах, но Шелли ответила Ребекке сдержанной улыбкой, как бы видя в них заботу старшей сестры:

– Это точно. Понимаете, я ведь не просто девочка среднего пошиба. У меня очень много плюсов. Я могу позволить себе быть разборчивой.

– Да, и поаккуратнее с кули.

– Правда? А я никогда и не водилась с кули. Они – дрянь?

– Ну, это еще терпимо. А вот шерпы – полный аут.

Джек кашлянул в кулак, чтобы сдержать смех.

Беря в руки пальто, Шелли нахмурилась:

– Шерпы? А кто они такие?

– Они из Непала, – пояснила Ребекка.

– А где это – Непал?

– В Гималаях.

Шелли чуть не выронила пальто:

– Те самые горы?

– Те самые, те самые, – уверила ее Ребекка.

– Это же на краю света!

– Да, на краю света.

Глаза у Шелли широко раскрылись. Надев наконец пальто, она спросила у Ребекки:

– А вы что, много путешествовали?

Джек испугался, что, сдерживая хохот, прокусит себе язык.

– Да, пришлось немного поездить, – ответила Ребекка.

Шелли вздохнула, застегивая пуговицы пальто.

– А мне пока не очень-то везло: только и бывала по разу на Майами и в Лас-Вегасе. Я даже никогда не видела шерпа, не говоря уж о том, чтобы переспать с ним.

Ребекка не поскупилась на совет:

– Если уж как-нибудь доведется встретить шерпа, лучше сразу убирайтесь от него подальше. Никто не умеет так быстро и навсегда разбивать женские сердца, как шерпы. И еще, между прочим, вы, наверное, понимаете, что пока не можете покинуть город без нашего ведома?

– А я никуда и не собираюсь, – заверила ее Шелли.

Она достала из кармана пальто длиннющий вязаный белый шарф и обмотала им шею. Уже в дверях она вдруг обернулась и посмотрела на Ребекку.

– Послушайте, лейтенант Чандлер, извиняюсь, если была с вами поначалу несколько резка.

– Не стоит беспокоиться.

– И спасибо за советы.

– Мы, женщины, должны помогать друг другу.

– Действительно, – согласилась Шелли.

Она вышла из комнаты.

Когда шаги ее затихли, Ребекка не выдержала:

– Господи, что за тупая, эгоистичная, самовлюбленная сучка.

Джек взорвался смехом, откинувшись на спинку кресла времен королевы Анны.

– Ты заговорила, как Невецкий.

Подражая голосу Шелли Паркер, Ребекка произнесла:

– Я и сама не могу не признать, что я – не просто девица среднего пошиба. У меня немало плюсов… Бог мой, Джек! Единственные заметные ее «плюсы» – это по одному на каждой титьке.

Джек чуть не свалился на пол. Ребекка, наблюдая за его конвульсиями, с ухмылкой заметила:

– Я, между прочим, видела, как ты на нее пялился.

– Нет, только не я, – выдавил он между приступами смеха.

– Не придуривайся! Определенно пялился. Но напрасно, она бы с тобой не пошла.

– Ты уверена?

– В тебе ведь есть толика ирландской крови? Твоя бабка не была ирландкой? – И вновь подражая Шелли Паркер, сказала: – О, нет ничего отвратительней этих ирландцев – задолизов папы и пожирателей картошки.

Джек уже икал от хохота.

Ребекка села на софу. Она тоже смеялась.

– В тебе немало и британской крови, насколько я помню, Джек?

Джек, все еще давясь от смеха, с трудом произнес:

– Да, не без этого. И потому я еще и конченый чаехлеб.

– Это тоже ужасно, но не настолько, как если бы ты был шерпом.

Они все еще надрывались от смеха, когда один из полицейских зашел в комнату и, с недоумением глядя на них, спросил:

– Что здесь происходит?

Ни один из них не мог успокоиться, чтобы ответить.

– Следовало бы выказать хоть немного приличия: у нас тут все-таки два трупа, – упрекнул их полисмен.

Как ни странно, его слова вызвали новый приступ смеха.

Патрульный зло зыркнул на них и, покачав головой, ушел.

Джек понимал, что именно присутствие в доме смерти делало глупую болтовню Шелли Паркер такой заразительно смешной. Четыре мертвеца за последние пару дней! Им с Ребеккой нужна была такая разрядка, этот смех был целительным.

Наконец они успокоились и смахнули выступившие на глазах слезы. Ребекка подошла к окну и уставилась на падающий снег. Комнату заполнила та особенная тишина, которая способна удержать блаженные мгновения расслабляющего веселья. Эта тишина творила с Джеком то, что он не мог передать словами своим картежникам-друзьям на прошлой неделе. В такие минуты перед ним возникала совсем другая Ребекка – с редким чувством юмора, умением посмеяться над несуразностями жизни, и Джек особенно остро чувствовал, как необходима ему эта женщина.

Именно такие моменты, пусть крайне редкие, делали их партнерство столь надежным и безусловным для него. Джек надеялся, что таких моментов будет все больше, что Ребекка все чаще будет выпускать на свободу свое сокровенное «я» и однажды, если у него хватит терпения, эта другая Ребекка заменит нынешнюю Снежную королеву.

Пока же, как и обычно, перемена в ней оказалась кратковременной. Она отвернулась от окна и сказала:

– Пойдем-ка лучше поговорим с медицинскими экспертами и посмотрим, что они там нашли.

Джек ответил:

– Хорошо. И попробуем сменить выражение лица, Чандлер. Давай окаменеем и докажем, что у нас тоже есть совесть и уважение к смерти.

В ответ она улыбнулась, и на этот раз это была ее обычная улыбка.

Она первой вышла из комнаты.

Он – следом за ней.

2

Войдя в холл, Найва Руни закрыла за собой дверь в детскую, чтобы крыса – или что это там было – не смогла шмыгнуть обратно в спальню.

Она поискала эту тварь в комнате Джека Доусона, но, ничего не найдя, закрыла дверь и в нее, и в детскую.

Затем внимательно осмотрела кухню, заглянула даже в шкафы. Никакой крысы. В кухне было две двери: одна вела в холл, другая – в нишу-столовую.

Найва закрыла и эти двери.

Теперь существо могло находиться либо в столовой, либо в гостиной.

Но твари там не было.

Найва безуспешно осмотрела все, что только могла.

Несколько раз она останавливалась и, затаив дыхание, прислушивалась… Ни звука.

Она старалась обнаружить не столько загадочное существо, сколько подходящую дыру, через которую оно могло пробраться сюда. Ничего похожего.

Наконец она остановилась в переходе между гостиной и холлом. Было включено все освещение. Нахмурясь, Найва оглядела все вокруг.

– Куда же делась эта тварь? Ведь она должна быть здесь, в квартире.

Да. Существо наверняка здесь. Найва не могла отделаться от ощущения, что она не одна и за ней кто-то следит.

3

Помощник медицинского эксперта Айра Голдблюм, высокий, светлокожий, с волосами даже не русыми, а белыми, с голубыми, в серую крапинку арийскими глазами, походил больше на шведа, чем на еврея.

Джек с Ребеккой нашли его на втором этаже, в спальне Вастальяно. Он уже закончил осмотр тела Морранта, бегло оглядел труп самого хозяина и доставал из черной кожаной сумки какие-то инструменты.

– Такое – не для людей со слабым желудком. Я, видимо, вообще работаю не там, где надо.

Джек успел заметить, что сегодня Голдблюм бледнее обычного.

– Мы полагаем, это связано с двумя другими убийствами: Чарли Новелла в воскресенье и вчерашним убийством Коулсона. В ваших данных эта связь прослеживается? – спросила Ребекка.

– Вполне возможно.

– Только возможно?

– Да, есть шанс, что удастся связать их в единое целое. Количество ран… деформированность трупов – совпадения есть. Но давайте подождем результатов вскрытия.

Джек был искренне удивлен:

– А раны? Неужели их характер не указывает явным образом на взаимосвязь всех этих убийств?

– Количество ран, конечно, наводит на некоторые размышления. Но не характер… Вы успели их рассмотреть?

– С первого взгляда они кажутся какими-то укусами, может быть, укусами крыс, – ответил Джек.

– А мы полагаем, что под ними скрыты ножевые ранения, – добавила Ребекка.

Джек поддержал ее:

– Видимо, крысы появились к тому моменту, когда оба уже были мертвы. Вы согласны с нашим мнением?

– Нет, никоим образом не согласен. Даже после предварительного обследования можно с полной ответственностью говорить, что никаких ран от холодного оружия ни на одном из трупов нет. Вастальяно и его телохранитель были просто зверски искусаны. Они умерли от потери крови. Телохранителю прокусили три артерии, а Вастальяно просто изжевали.

– Но ведь не настольно же агрессивны крысы? Они не нападают на людей в их собственных домах, черт возьми, – возразил Джек.

На это Голдблюм ответил:

– А я и не думаю, что это были крысы. Я видел их укусы и знаю, что говорю. Время от времени на помойках находят бродяг или алкоголиков, скончавшихся от сердечных приступов или инсультов. Такие трупы обычно обнаруживают не сразу, и за это время их прилично «обрабатывают» крысы. Поверьте, я безошибочно определю, где были крысы. Эти случаи – что-то другое. По целому ряду признаков.

– Не могли ли это быть, скажем, собаки? – спросила Голдблюма Ребекка.

– Нет. Укусы слишком маленькие. Я думаю, кошек тоже можно не брать в расчет.

– У вас есть какие-то предположения? – спросил Джек.

– Нет, это что-то странное. Может, все прояснится по результатам вскрытия.

Ребекка сказала:

– А вы знаете, что дверь в ванную была закрыта? Патрульным пришлось взломать ее.

– Я об этом слышал. Еще одна тайна закрытой двери, – ответил Голдблюм.

– Может быть, здесь и нет никакой тайны: если Вастальяно был убит животными, вполне возможно, что они смогли пролезть под дверью.

Голдблюм покачал головой:

– Сомневаюсь. Нет и нет. Это существо должно быть намного крупнее, чем то, что способно пролезть через щель.

– Какое же?

– Ну, наверное, со взрослую крысу.

Ребекка на секунду задумалась, затем сказала:

– В ванной ведь есть вентиляционная труба, может, по ней эти существа туда и пробирались.

– Но на выходе труба крепится решеткой, и ячейки в ней еще меньше, чем щель под дверью.

Ребекка зашла в ванную комнату, вытягивая шею, внимательно осмотрела потолок.

– Решетка на месте, – разочарованно сказала она.

– А маленькое окошко закрыто, – добавил Джек.

– На защелку, – уточнил Голдблюм.

Ребекка поправила челку.

– А как насчет ванны? Там ведь сливное отверстие.

Голдблюм отверг это предположение:

– Нет, при современной системе канализации пролезть через него невозможно.

– А через унитаз?

– Тоже вряд ли.

– Но все же возможно?

– Только предположительно. Кроме того, я уверен, что животное было не одно.

– А сколько же? – спросила Ребекка.

– Трудно сказать точно, но, думаю, не меньше дюжины.

– О Господи! – воскликнул Джек.

– Может, и две дюжины. Может, и больше.

– Почему вы так думаете?

– Видите ли, Вастальяно был большим, грузным, мощным человеком. С одной-двумя-тремя тварями размером с крысу он безусловно справился бы, что бы ни представляли собой эти животные. Я думаю, он справился бы даже с десятком таких крысообразных существ. Они, конечно, покусали бы его, но он все-таки смог бы отбиться, а нескольких бы точно уничтожил. Мне кажется, их была целая туча, они просто облепили его со всех сторон.

У Джека по спине побежали мурашки: он представил, как Вастальяно лежит на полу ванной, облепленный крысами или чем-то похуже, криком кричит при каждом укусе или ударе когтями. Его атакуют со всех сторон. Он уже не может ни собраться с мыслями, ни с силами, чтобы оказать сопротивление. Руки буквально скованы повисшими на них бесчисленными тварями. Какая зловещая, кровавая смерть!

Джек содрогнулся от этих мыслей.

– А Росс, его телохранитель? Он умер такой же смертью?

– Да, с ним, видимо, произошло абсолютно то же самое, – ответил Голдблюм.

Ребекка выпустила воздух через сжатые зубы.

– Ваши догадки делают проблему с закрытой изнутри дверью еще более трудноразрешимой, чем она казалась на первый взгляд.

Что же получается? Вастальяно и его телохранитель готовили на кухне ужин. Там-то на них и напали. Росса облепили сразу же, а Вастальяно удалось сбежать. Он не смог добраться до входной двери, так как они отрезали ему этот путь. Тогда он бросился наверх и заперся в ванной. И вот здесь крысы – или кто там еще – каким-то образом пробрались в запертую ванную комнату. Но каким образом?

– И как они оттуда выбрались? – опередил ее с вопросом Голдблюм.

– Я считаю, что единственный возможный вариант – унитаз.

– Эту версию следует отбросить по причине большого числа нападавших. Даже если бы в системе канализации не было специальных заглушек от крыс, даже если бы эти твари умели надолго задерживать дыхание, чтобы проплыть большое расстояние, все равно версия не работает. В ванную пробралось целое полчище грызунов. Значит, они четко следовали друг за другом, словно командос. Крысы не так умны и не так решительны. Я вообще не знаю животных, способных на это.

От воображаемой картины кусающих и грызущих тварей у Джека перехватило горло. Пришлось сглотнуть слюну, чтобы снова прийти в себя. Наконец он сказал:

– Даже если Вастальяно и его телохранитель были облеплены этими… существами, неужели они не прикончили хотя бы пару из них? Мы не нашли в доме и одной мертвой крысы или еще какой твари, кроме мертвых людей.

– И никаких продуктов жизнедеятельности животных, – добавил Голдблюм.

– Чего?

– Ну, помета, например. Если в этом участвовали десятки животных, на месте происшествия обязательно остался бы их помет. Если вы найдете волосы животных…

– Мы будем искать их очень тщательно. Пропылесосим пол вокруг каждого трупа. Если удастся найти хотя бы несколько волосков, это во многом прояснит картину.

Голдблюм с силой провел руками по лицу, словно желая снять с себя напряжение и усталость. На щеках у него выступили отчетливые красные пятна, но взгляд голубых глаз оставался прежним.

Помолчав, он добавил:

– Есть еще один момент, который меня тревожит. Жертвы не были… съедены. Они были покусаны, исцарапаны… и все такое, но, насколько я могу судить, не тронут ни грамм человеческой плоти. Крысы съели бы все мягкие покровы тела, чтобы добраться до внутренних органов. Точно так поступил бы любой другой хищник или любитель падали. Здесь же я ничего подобного не наблюдаю. Эти существа убивали целенаправленно и методично, а затем исчезли, не тронув добычу. Это ненормально, неестественно. Что же побудило пакостных тварей на жестокие убийства? Зачем они это сделали?

4

После беседы с медицинским экспертом Джек и Ребекка решили поговорить с соседями. Вполне возможно, кто-то из них что-нибудь да слышал или видел вчера ночью.

Выйдя из дома Вастальяно, они остановились на боковой дорожке. Оба стояли, одинаковым жестом засунув руки в карманы.

Серые тучи нависли над землей еще ниже, чем час назад, небо еще больше потемнело. Вокруг крутились снежинки, правда, их было не очень много. Они лениво падали на землю, если их вдруг не подхватывал порыв ледяного ветра. Тогда они улетали вдаль, как хлопья пепла с обгоревшего неба.

Ребекка сказала:

– Я думаю, нам не дадут заниматься этим делом.

– Нас отстранят от расследования двух этих убийств? Или всего дела?

– Нет, только этих двух. Скажут, что между четырьмя убийствами нет прямой связи.

– Но ведь связь-то есть.

– Я прекрасно это знаю. Но нам скажут, что смерть Вастальяно и Морранта не имеет никакого отношения к гибели Новелла и Коулсона.

– Думаю, Голдблюм поможет нам это доказать.

Ребекка выглядела расстроенной.

– Терпеть не могу отстранений. Я привыкла завершать то, что начато.

– Нас еще никто не отстраняет.

– Ты что, не понимаешь? Если это сделало какое-то животное…

– И что из того?

– …то они не смогут классифицировать происшедшее как убийство.

– Но это же убийство, – решительно заявил Джек.

– Разве можно предъявить обвинение животному?

Джек кивнул:

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Вот именно.

– Но послушай! Если животные были натренированы убивать, это все же убийство, а человек, который их натаскивал, – убийца.

Ребекка сказала:

– Если бы на трупах Вастальяно и Росса были собачьи укусы, то тебе, возможно, удалось бы привлечь внимание к этому моменту. Но какое мелкое животное можно натренировать на убийство? И заставить выполнять команды? Будут это делать крысы? Нет. Кошки? Нет.

– Я слышал о тренированных хорьках. Иногда их используют на охоте. Не для охоты как таковой, а просто ради спорта. Добычу они не приносят, от добычи хорьки оставляют лишь мокрое место.

– Хорьки? Я многое бы отдала за то, чтобы видеть, как ты докажешь капитану Грешему, что по городу бродит некто с клетками, наполненными тренированными хорьками, способными устроить подобную вакханалию.

– Да, звучит неубедительно, – согласился Джек.

– Мягко говоря.

– Ну и что нам остается?

Ребекка в ответ только пожала плечами.

Джеку пришла мысль о Баба Лавелле.

Колдовство?

Нет. Конечно же, нет. Еще можно было бы допустить, что Лавелль специально обставляет убийства таким жутким антуражем, чтобы запугать противников своей мнимой колдовской силой. Но представить, что его колдовские чары действительно могут работать, – это уж слишком.

И все же. Как понять эпизод с запертой изнутри ванной? А тот факт, что ни Вастальяно, ни его телохранитель не смогли убить ни одного существа или животного? А отсутствие – полное! – следов их жизнедеятельности?

Ребекка, догадавшись, о чем в эту минуту думает напарник, отвлекла его:

– Ладно, пойдем пообщаемся с соседями.

Внезапно проснулся ветер. Он заметался вдоль улицы, как живое существо, злое и коварное.

5

Миссис Киллен, учительница в школе Уэлтон, не могла взять в толк, почему этот вандал разгромил только шкаф Пенни.

– Может быть, он хотел разбить все, но почему-то передумал? Или начал с твоего шкафа, моя милая Пенни, а услышав звуки чьих-то шагов, испугался, что его поймают, и скрылся? Правда, ночью школа закрыта. И система сигнализации должна была сработать. Как же он забрался сюда, а потом выскользнул из здания?

Сама-то Пенни отлично знала, что никакой это не вандал. Она понимала, что разгром шкафа каким-то образом был связан с событиями этой ночи у них дома. Но она не знала, как сказать о них, чтобы ее не приняли за маленькую девочку, и не решилась объяснить миссис Киллен то, что не могла объяснить самой себе.

Поговорив о происшедшем и выразив Пенни искреннее сочувствие, миссис Киллен отослала девочку в подвал, где хранились запасы учебников и школьных принадлежностей.

– Возьми все, что испорчено, Пенни, – учебники, новые тетради, блокноты, карандаши. И не задерживайся. Урок математики скоро начинается, а это тот предмет, которым тебе надо заниматься больше всего.

Пенни спустилась на первый этаж, постояла у стеклянных дверей, глядя на порхающие снежинки. Затем через холл пошла в заднюю часть здания – через пустой спортивный зал, через класс для музыкальных занятий, где вот-вот должен был начаться урок, и оказалась перед дверью в конце коридора. Пенни открыла дверь и нащупала выключатель. Длинная узкая лестница вела вниз, в подвал.

Коридор первого этажа, по которому она только что прошла, был наполнен запахом мела, пыль от которого спускалась сюда из всех классов, хвойной мастики, которой надраивали пол, сухим жаром обогревателей. Но в подвале запахи были совсем другие. Пенни уловила испарения от отсыревшего бетона и вонь химикатов, которыми регулярно обрабатывали подвал от моли, чтобы уберечь книги и другую бумажную продукцию. Но отчетливее всего пахло здесь сыростью, запах был неприятный, хоть и не резкий.

По узеньким ступенькам Пенни спустилась до конца лестницы. Ее шаги резко отдавались от стен и потолка подвала. Он тянулся под всем зданием школы, от одного конца до другого, и делился на две части. Напротив лестницы находилась котельная, отделенная тяжелой железной дверью, всегда запертой. Большая часть подвала приходилась на эту сторону от двери. В центре помещения стоял массивный стол, а вдоль стен громоздились металлические полки с книгами и канцелярскими принадлежностями.

Пенни взяла с полки пустую корзинку и стала отбирать то, что ей было нужно. Она потянулась за учебником, когда услышала позади себя странный звук. Тот самый звук! Шипяще-скребуще-шепчущий звук, его она слышала ночью в своей спальне.

Пенни посмотрела по сторонам.

Она никого не увидела. Правда, она и не могла видеть все помещение. Под лестницей лежали большие тени. В углу, у самой двери в котельную, лампочка на потолке перегорела. Стеллажи крепились на ножках примерно пятнадцатисантиметровой высоты, и, естественно, под нижнюю полку свет не проникал. Так что здесь хватало мест, где мог спрятаться кто-нибудь маленький и шустрый.

Пенни застыла на месте и ждала, прислушиваясь.

Прошли десять долгих секунд. Потом пятнадцать, двадцать… звук не повторялся. Пенни уже подумала, не почудился ли он ей. Прошло еще несколько томительных секунд, и тут что-то громко хлопнуло наверху. Это была дверь, отделявшая лестницу подвала от первого этажа.

Пенни помнила, что оставила ее открытой.

Значит, только что кто-то или что-то эту дверь захлопнул.

С корзинкой, полной книг и школьных принадлежностей, Пенни пошла было к ступенькам, но резко остановилась. Сверху послышались те же звуки – шипение, скрежет, шепот.

Ночью она пыталась убедить себя в том, что никакого существа в ее комнате не было, а был просто сон. Теперь Пенни поняла, что это не так. Но что же тогда? Дух? Привидение? Что за привидение? По крайней мере, не ее мама. Она бы, пожалуй, не возражала, если бы где-то рядом все время находился ее дух. Это было бы даже здорово. Но тот дух в лучшем случае был злым, а в худшем – весьма опасным и коварным. К тому же привидения не ходят за людьми, так себя не проявляют, они живут в определенных домах, которые не могут покинуть. Тем более они не станут бегать по городу, преследуя одну девочку.

Но дверь же кто-то закрыл.

Может, сквозняк?

Может быть. Но там, наверху, что-то двигалось. Это точно был не сквозняк. Это было что-то непонятное.

Может, опять показалось?

Ты так думаешь?

Пенни стояла у самой лестницы, запрокинув голову, стараясь хоть что-то рассмотреть. Чтобы успокоить себя, она затеяла с собой разговор.

– Ладно, если это не привидение, то что же тогда?

– Что-то плохое.

– Ну, я так не думаю.

– Что-то очень-очень плохое.

– Прекрати! Прекрати запугивать сама себя! Ведь оно не тронуло тебя ночью, правда?

– Да, это так.

– Ну вот видишь. Значит, все в порядке.

– Но зачем оно вернулось?

Тут новый звук отвлек Пенни от внутреннего диалога. Еще хлопок. Но он совсем не похож на тот, когда захлопнулась дверь в подвал. Еще раз! Словно кто-то всем телом бросается на стену. Как летняя муха, когда она бессмысленно бьется в окно.

Хлопок!

Неожиданно погас свет.

Пенни учащенно задышала.

Хлопки прекратились.

В этой внезапной темноте Пенни со всех сторон окружили странные и неприятные звуки. Она чувствовала какое-то движение.

Уже не одно неизвестное существо было в подвале. Их было много.

Но кто это был?

Что-то коснулось ее ноги и быстро исчезло в сплошной тьме.

Пенни не выдержала и закричала. Кричала она громко, но не настолько, чтобы ее услышали наверху.

В музыкальном классе дети запели рождественскую песенку. А миссис Марч, учительница музыки, громко заиграла на пианино. Шла подготовка к рождественскому вечеру перед каникулами.

Если бы Пенни стала кричать громче, теперь ее все равно никто бы не услышал. Но и она сама из-за музыки и пения перестала слышать звуки этих противных существ. Она знала: они все еще здесь. Она была абсолютно в этом уверена.

Пенни сделала глубокий вдох и решила не сдаваться. Ведь она уже не ребенок!

«Они не станут меня трогать», – с надеждой подумала она.

Но убедить себя в этом не могла.

Пенни осторожно направилась к нижней ступеньке лестницы. Одной рукой она держала корзину, другую вытянула вперед, как слепая. Да она и на самом деле ничего не видела в темноте.

Два окошка в стене подвала света почти не пропускали. Во-первых, они располагались слишком высоко, на уровне улицы. Во-вторых, были слишком маленькими. И вдобавок грязными. Даже в ясный день толку от них никакого не было, а в такую пасмурную погоду и подавно они не могли рассеять царивший в подвале мрак.

Пенни дошла до лестницы и посмотрела вверх.

Сплошная темень.

Она поставила ногу на первую ступеньку.

Миссис Марч продолжала стучать по клавишам, а дети пели о снеговике, который вдруг ожил.

В конце лестницы, сантиметрах в десяти от пола, возникли чьи-то глаза. Обладавшее ими существо могло быть размером с кота. Но, конечно, это был не кот. Не тот Чеширский кот, который по желанию мог выставлять напоказ любую часть своего тела. А Пенни не была Алисой, и подвал школы Уэлтон не был Страной чудес. Нет, это не Чеширский кот, милое, доброе создание.

Глаза были большими и яркими. Очень яркими. Гораздо более яркими, чем у котов. Похожими на два маленьких фонарика. И цвет их тоже необычный: белый с какими-то серебристыми проблесками. Холодные глаза внимательно смотрели на Пенни сверху.

Она сняла ногу со ступеньки лестницы.

Существо, в свою очередь, с лестничной площадки скользнуло на верхнюю ступеньку, сократив расстояние между собой и Пенни.

Пенни попятилась.

Существо миновало еще две ступеньки. Его приближение можно было определить по нараставшей яркости немигающих глаз. Темнота скрывала форму тела.

Тяжело дыша, с сердцем, бьющимся громче, чем звуки музыки наверху, Пенни отходила все дальше назад, пока не уперлась в металлический стеллаж. Теперь некуда было бежать и негде было спрятаться.

Спускаясь, существо продвинулось уже на треть лестницы.

Пенни вдруг захотелось пи́сать. Она припала спиной к полкам и напряженно сжала ноги.

Существо прошло пол-лестницы и двигалось все быстрее.

Наверху, в музыкальном зале, дети явно распелись: звуки лились громко, задорно, что миссис Марч одобрительно называла «с силой».

Краем глаза Пенни заметила какое-то движение в подвале, какое-то посверкивание. С усилием оторвав взгляд от существа, двигавшегося по лестнице, Пенни быстро осмотрелась.

И тут же пожалела, что сделала это.

Глаза.

Серебристо-белые глаза.

Вся темнота была заполнена ими. Два глаза уставились на нее с пола, с расстояния примерно в метр. Они разглядывали ее с холодной бесцеремонностью. В тридцати сантиметрах от них светились еще два глаза. Еще четыре холодно поблескивали на метровой высоте над полом, в центре помещения.

На мгновение Пенни подумала, что неверно оценила размеры существ, но потом поняла, что эти двое взобрались на рабочий стол посреди подвала.

Две, четыре, шесть пар глаз злобно уставились на нее с полок у стены, еще три пары устроились на полу рядом с дверью в котельную.

Одни глаза оставались на месте, другие беспрестанно метались взад и вперед. Были и такие, что медленно двигались по направлению к ней. Пространство над лестницей тоже было их. Пенни окружили два десятка этих существ. Сорок ярких, злобных, неестественных глаз.

Сотрясаясь от страха, Пенни отвела взгляд от этого скопища и снова посмотрела на лестницу.

Одинокая тварь уже заканчивала свой путь вниз. Она была уже на последней ступеньке.

6

Соседи Винса Вастальяно жили в таких же домах. Это были комфортабельные жилища, обставленные дорогой мебелью. Городские эти дома очень напоминали сельские усадьбы, так они были уединенны.

Никто из их обитателей не видел, не слышал ничего необычного в ту ночь – ночь крови и убийств.

Меньше чем за полчаса Джек и Ребекка закончили обход соседей Винса Вастальяно – и с востока, и с запада – и вернулись на боковую дорожку к его дому. Они так же держали руки в карманах – ветер усиливался буквально с каждой секундой. Теперь он превратился в свистящий кнут, вытряхивал мусор из урн, сотрясал голые деревья, задирал полы пальто и больно жалил открытые части тела. Головы им девать было некуда, и они втянули их в плечи.

Снег шел не переставая и грозил превратиться в нешуточный снегопад. Улицы еще оставались черными, но скоро они преобразятся.

Джек и Ребекка подходили к двери дома Вастальяно, когда услышали, что их кто-то зовет. Это был Гарри Албек, он раньше их оказался на месте происшествия.

Гарри кричал им из окна одной из черно-белых машин, припаркованных вдоль тротуара. Ветер относил его слова в сторону, и Джек, нагнувшись к открытому окну машины, сказал:

– Извини, Гарри, я ничего не слышал.

Слова вырывались наружу вместе с белым паром.

– Вас и детектива Чандлер просят срочно связаться с отделом.

– А что случилось?

– Это связано с делом, по которому вы работаете. Еще одно убийство, очень похожее на эти. Только, по-видимому, еще более… кровавое.

7

Глаза у них совсем не напоминали нормальные глаза. Это были щели в печной дверце, за которой полыхает адский жар. Серебристо-белый жар. В этих глазах не было зрачков и сетчатки, как у всех людей и животных. Только белый адский огонь, пульсирующий и мерцающий.

Существо на лестнице спустилось с последней ступеньки на пол. Оно двинулось по направлению к Пенни, но внезапно замерло, подняло взгляд и стало внимательнейшим образом разглядывать девочку.

Пенни некуда было отступать, металлические полки и так уже больно впивались ей в лопатки.

Тут вдруг она поняла, что музыка наверху больше не играет. Там все затихло. Паралич, вызванный страхом, не позволил ей сразу осознать, что песенка «Снеговик, снеговик» в музыкальном классе уже секунд тридцать как смолкла.

Спохватившись, она раскрыла рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но в тот же момент голоса зазвучали снова. На этот раз пели «Рудольф – небесный олень». И пели еще громче и воодушевленнее.

Существо у подножия лестницы продолжало разглядывать Пенни. И, хотя его глаза не походили на глаза животного, Пенни вспомнила какую-то журнальную фотографию тигра, изготовившегося к прыжку. Глаза у тигра были совсем другими, но объединяло их то, что это были глаза хищников.

Пенни уже привыкла к темноте подвала, но по-прежнему не могла рассмотреть, как выглядят существа, есть ли у них мощные челюсти или огромные клыки. Все, что она видела, – это леденящий душу взгляд немигающих, бело-огненных глаз.

Существа справа, как по команде, вдруг двинулись в ее сторону.

Пенни резко повернулась к ним. У нее перехватило дыхание, а сердце чуть не выпрыгивало из груди.

По движению серебристых глаз Пенни поняла, что они спускаются с полок на пол.

Они нападают!

Еще двое, сидевшие на столе, тоже спрыгнули на пол.

Пенни закричала так громко, как только могла.

Музыка не прекращалась. Ни на такт.

Никто ее не услышал.

Все существа, за исключением того, что оставалось у лестницы, собрались в группу. Сверкающие глаза теперь напоминали россыпь бриллиантов на черном бархате.

Ни одно из них не подходило к Пенни. Похоже, они чего-то ждали.

Через мгновение все глаза повернулись к лестнице.

Та тварь задвигалась. Но не по направлению к Пенни, а к своим собратьям.

Теперь лестница была свободна, хотя ступеньки в темноте она не видела.

Это какая-то хитрость!

Она понимала, что теперь дорога открыта, можно бежать.

Нет. Это – ловушка.

Но зачем снова устраивать ей ловушку? Ведь недавно она уже побывала в одной. Они уже давно могли бы обрушиться на нее, давно могли бы убить.

Пульсирующие серебристо-белые глаза так же следили за Пенни.

Миссис Марч так же громко играла на пианино. Дети так же дружно пели.

Пенни, как спринтер-профессионал, рванула к лестнице, вспрыгнула на нижнюю ступеньку и помчалась наверх. С каждым шагом она ожидала, что вот-вот проклятые твари схватят ее за пятки и потащат назад. В одном месте она споткнулась, чуть не покатившись вниз, но свободной рукой смогла удержаться за перила и продолжить рывок наверх. Вот последняя ступенька. Все, площадка лестницы. Вот дверная ручка. Уже коридор. Свет, безопасность. Она быстро захлопнула за собой дверь, подперев ее спиной. Она едва дышала.

В музыкальном зале продолжали петь. Все та же песня о Рудольфе – небесном олене.

Коридор был абсолютно пуст.

Пенни почувствовала, что ноги у нее стали ватными и больше не подчиняются ей. Медленно опустившись, она села на пол, опираясь о дверь спиной, и поставила рядом корзинку с учебниками. Все это время она продолжала держать ее, да так крепко, что на ладони вспух красный рубец. Рука сильно болела.

Песня окончилась.

Но ее тут же сменила другая – «Серебряные колокольчики».

Пенни немного отдышалась, успокоилась и попыталась здраво рассуждать. Что же это за злые маленькие твари? Откуда они взялись? Чего хотят от нее?

Пенни не нашла ни одного приемлемого ответа ни на один вопрос.

Она перебирала одно предположение за другим: гоблины, гремлины или им подобные существа. Но какой это ответ – здесь ведь настоящая жизнь, а не детская сказка.