Онлайн чтение книги Смерть на Ниле Death on the Nile
Глава 5

На следующее утро, когда Эркюль Пуаро выходил из отеля, намереваясь устроить себе прогулку по городу, его нагнал Саймон Дойл.

– Доброе утро, месье Пуаро.

– Доброе утро, месье Дойл.

– Вы в город? Не возражаете, если я поброжу вместе с вами?

– Ну конечно! Вы меня осчастливите!

Выйдя за ворота, мужчины свернули в прохладную тень парка. Тут Саймон вынул изо рта трубку и сказал:

– Насколько я знаю, месье Пуаро, моя жена беседовала с вами вчера вечером.

– Совершенно верно.

Саймон Дойл сосредоточенно хмурился. Человек действия, он трудно формулировал свои мысли, мучительно подбирал слова.

– Хоть то хорошо, – сказал он, – что вы заставили ее понять наше бессилие в этом деле.

– Прекратить это законным образом невозможно, – согласился Пуаро.

– Вот именно. А Линит не могла этого понять. – По его губам скользнула улыбка. – Линит воспитали в убеждении, что со всякой неприятностью должна разбираться полиция.

– Чего бы лучше – свалить на нее ваше дело, – сказал Пуаро.

Саймон стал пунцоветь лицом, и после недолгого молчания его прорвало:

– Это подло, что ей приходится страдать! Она ничего не сделала! Если кому хочется назвать меня скотиной – пожалуйста! Я скотина, ладно. Но я не позволю, чтобы отыгрывались на Линит. Она тут совершенно ни при чем.

Пуаро с серьезным видом кивнул, ничего не сказав в ответ.

– А вы поговорили… переговорили с Джеки… с мисс де Бельфор?

– Да, я разговаривал с ней.

– Вам удалось образумить ее?

– Боюсь, что нет.

Саймон разразился гневной тирадой:

– Неужели она не видит, в какое дурацкое положение себя поставила? Неужели не понимает, что приличные женщины не ведут себя так? Где ее гордость, чувство собственного достоинства?

Пуаро пожал плечами:

– Она знает только одно чувство – обиду, вы не допускаете?

– Пусть, но, черт возьми, приличные девушки так себя не ведут! Я признаю, что кругом виноват. Я чертовски плохо поступил с ней, и вообще. Возненавидеть меня, забыть, как я выгляжу, – это я могу понять. Но зачем гоняться за мной повсюду? Это неприлично. Зачем делать из себя посмешище? На что она может рассчитывать?

– Возможно, это месть.

– Дурацкая! Мне понятнее какая-нибудь ее мелодраматическая выходка – бабахнуть в меня из револьвера, что ли.

– Вы считаете, это больше в ее духе, да?

– Честно говоря, да. Она порох, а не женщина, совершенно за себя не отвечает. Когда она доходит до белого каления, я за нее не поручусь. Но чтобы шпионить… – Он затряс головой.

– Да, это тоньше. Это умнее.

Дойл воззрился на него:

– Вы меня не поняли: это страшно действует на нервы Линит.

– А вам?

В глазах Саймона мелькнуло удивление.

– Мне?! Да я готов свернуть голову чертовке.

– От прежнего чувства, значит, ничего не осталось?

– Дражайший месье Пуаро… как бы вам это объяснить? Была луна, потом вышло солнце. И никакой луны больше нет. Как только я встретил Линит, Джеки перестала для меня существовать.

– Tiens, c’est drôle ça![37]Забавно! (фр.)  – пробормотал Пуаро.

– Простите?

– Мне показалось интересным ваше сравнение.

Снова заливаясь краской, Саймон сказал:

– Джеки, наверное, сказала вам, что я женился на Линит из-за денег? Так это вранье. Я бы ни на ком не стал жениться из-за денег. Джеки не понимает, что мужчине в тягость, когда женщина любит его так, как она меня любила.

– Что-что?

Пуаро остро взглянул на него.

Но Саймона уже несло:

– Свинство говорить такое, но Джеки слишком меня любила.

– Un qui aime et un qui se laisse aimer[38]Один любит, другой позволяет себя любить ( фр .), – пробормотал Пуаро.

– А? Что вы сказали? Понимаете, мужчине не по себе, когда женщина любит его сильнее, чем он ее. – Из его голоса уходило раздражение. – Мужчине не хочется, чтобы им владели. Черт бы его побрал, это собственническое чувство! Этот мужчина – мой, он принадлежит мне! Я так не хочу – и никто не захочет! Сразу хочется сбежать, освободиться. Мужчина должен владеть женщиной, а не наоборот.

Он выговорился и подрагивающими пальцами поднес спичку к трубке.

– Так вы такое чувство испытывали к мадемуазель Жаклин? – сказал Пуаро.

– М-м? – Саймон поднял на него глаза и, помедлив, признался: – М-м… да, вообще говоря – да. Она, конечно, не осознает этого, а у меня язык не повернется сказать. Мне все время было не по себе, а тут я встретил Линит и совсем потерял голову. В жизни не видел такой красоты. Просто чудеса в решете. Ведь перед ней все заискивают, а она выбирает простейшего парня.

Его голос звучал мальчишеским восторгом.

– Понимаю, – сказал Пуаро. Он задумчиво кивнул. – Да-да, понимаю.

– Почему Джеки не может мужественно перенести это? – возмущался Саймон.

Пуаро улыбчиво поджал губу:

– Прежде всего, месье Дойл, она не мужчина.

– Ну да… я имею в виду: стойко. И горькие пилюли приходится глотать, ничего не поделаешь. Виноват во всем я один, каюсь. Грешен! Но ведь это безумие – жениться на девушке, которую разлюбил. А сейчас, когда я вижу, на что способна Джеки, я просто рад, что унес ноги.

– На что она способна… – раздумчиво повторил за ним Пуаро. – А вы представляете себе, на что она способна, месье Дойл?

Саймон нахмурился, потом замотал головой:

– Нет, а что вы, собственно, имеете в виду?

– Вы знаете, что она ходит с револьвером?

Саймон глядел на него испуганными глазами:

– Сейчас-то она вряд ли пустит его в ход. Раньше – да, могла. А сейчас время упущено. Сейчас она вооружена только злобой – чтобы получше отыграться на нас.

Пуаро пожал плечами.

– Может быть, – с сомнением в голосе сказал он.

– Я беспокоюсь за Линит, – без особой нужды напомнил Саймон.

– Я понимаю, понимаю, – сказал Пуаро.

– Если серьезно, я не жду от Джеки мелодрамы с пальбой, но это шпионство и преследование уже сидят у Линит в печенках. Я придумал один план – может, и вы что-нибудь посоветуете. С самого начала, надо вам знать, я во всеуслышание объявил, что мы пробудем здесь десять дней. А завтра из Шелала[39]Шелал – селение и порт в верховьях Первого порога. в Вади-Хальф уходит пароход «Карнак». Я хочу взять на него билеты – под чужим именем. Завтра мы отправимся на экскурсию в Филы[40]Филы – остров на Ниле южнее Асуана., а горничная распорядится багажом. В Шелале мы сядем на «Карнак». Когда Джеки выяснит, что мы не вернулись с экскурсии, мы уже будем далеко. Она решит, что мы улизнули от нее в Каир. Можно подкупить носильщика, чтобы он это говорил. Туристические конторы ей не помогут, потому что нашей фамилии там не будет. Что вы думаете на этот счет?

– Да, все хорошо придумано. А если она останется здесь до вашего возвращения?

– А мы, может, не вернемся. Поднимемся до Хартума и дальше самолетом – в Кению. Не станет же она гоняться за нами по всему земному шару.

– Не станет, потому что в какой-то момент ее удержат финансовые соображения. Я полагаю, у нее совсем немного денег.

Саймон наградил его восхищенным взглядом:

– Вот что значит умный человек. Я об этом даже не задумывался. Какие у Джеки деньги!

– При этом она добралась за вами сюда?

Саймон стал гадать:

– Что-то ей, конечно, набегает с процентов. Сотни две в год, я думаю. Но скорее всего – даже наверняка – она продала капитал, чтобы обернуться с этой своей затеей.

– Значит, настанет такой момент, когда она исчерпает свои возможности и останется без единого пенса?

– Да…

Саймон поежился от этой перспективы. Пуаро не сводил с него глаз.

– Да, – заметил он, – не очень приятная мысль…

Не скрывая раздражения, Саймон сказал:

– В общем, я тут ничем не могу помочь. – И добавил: – Что вы думаете о моем плане?

– Он может увенчаться успехом – вполне. Ценой отступления.

Саймон залился краской:

– Мы сбегаем, вы хотите сказать? Ну и пусть… Зато Линит…

Все так же не сводя с него глаз, Пуаро сдержанно кивнул:

– Возможно, вы правы, и это лучший выход из положения. Не забывайте, однако, что мадемуазель де Бельфор имеет голову на плечах.

– Я чувствую, мы еще сойдемся с ней на одной дорожке, и тогда увидим, чья возьмет, – хмуро сказал Саймон. – Она ведет себя неразумно.

– Неразумно! Mon Dieu![41]Боже мой! (фр.)  – воскликнул Пуаро.

– А почему, собственно, женщинам не вести себя разумно? – настаивал Саймон.

– Весьма часто они ведут себя именно так, – сухо ответил Пуаро. – Это приносит даже больше огорчений. Я тоже буду на «Карнаке», – добавил он. – Нам по пути.

– Да? – Саймон смешался и, путаясь в словах, продолжал: – Но это… но вы… не из-за нас? Мне бы не хотелось думать, что…

На этот счет Пуаро сразу успокоил его:

– Нет-нет, все это было подготовлено еще в Лондоне. Я всегда строю свои планы заблаговременно.

– Вы не любите ездить куда глаза глядят? Так гораздо интереснее!

– Может быть. Но чтобы преуспеть в жизни, нужно заранее все тщательно подготовить.

– Наверное, так поступают опытные убийцы, – рассмеялся Саймон.

– Да, хотя, признаться, на моей памяти самое яркое и чуть ли не самое запутанное преступление было совершено без всякой подготовки.

С ребячливой непосредственностью Саймон сказал:

– На «Карнаке» вы должны что-нибудь рассказать нам из своей практики.

– Нет-нет, это значило бы, что называется, раскрыть перед вами кухню.

– Так в нее страх как хочется заглянуть! И миссис Аллертон так считает. Ей не терпится устроить вам допрос.

– Миссис Аллертон? Очаровательная седовласая дама с преданным сыном?

– Она самая. Они тоже будут на «Карнаке».

– Она знает, что вы…

– Разумеется, нет, – вскипел Саймон. – Никто не знает. У меня такой принцип: по возможности никому не доверяться.

– Замечательное убеждение, я сам его придерживаюсь. Кстати, этот ваш попутчик, высокий седой мужчина…

– Пеннингтон?

– Да. Вы путешествуете втроем?

Саймон хмуро ответил:

– Довольно необычно, думаете вы, для медового месяца, да? Пеннингтон – американский опекун Линит. Мы совершенно случайно встретились с ним в Каире.

– Ah vraiment![42]Вот оно что! (фр.) Вы позволите один вопрос? Мадам, ваша жена, – она совершеннолетняя?

Саймон озадаченно взглянул на него:

– Вообще-то ей нет пока двадцати одного года, но и просить у кого бы то ни было согласия на брак со мной ей не требовалось. Для Пеннингтона это была полная неожиданность. Он совершенно ничего не знал: за два дня до письма Линит с новостью о нашей свадьбе он отплыл из Нью-Йорка на «Карманике».

– «Карманик»… – пробормотал Пуаро.

– Для него было полной неожиданностью наткнуться на нас в каирском «Пастухе».

– Надо же быть такому совпадению!

– Выяснилось, что он тоже поднимается по Нилу, – мы и объединились, как-то неловко, знаете, обособляться. Да оно и к лучшему. – Он снова смешался. – Линит все время была в напряжении – того и гляди, объявится Джеки, и, пока мы были одни, эта тема возникала постоянно. А с Эндрю Пеннингтоном мы вздохнули свободнее, потому что приходится говорить о постороннем.

– Ваша жена не доверилась мистеру Пеннингтону?

– Не доверилась. – Саймон вызывающе вздернул подбородок. – Это вообще никого не касается. Кроме того, когда мы затевали это нильское путешествие, мы думали, что эта история кончилась.

Пуаро покачал головой:

– Она не кончилась. Далеко не кончилась. Я убежден в этом.

– А вы неважный утешитель, месье Пуаро.

Пуаро взглянул на него с некоторым раздражением. Он думал про себя: «Эти англосаксы – они ни к чему не относятся серьезно, у них все игра. Они не взрослеют».

Линит Дойл, Жаклин де Бельфор – те достаточно серьезно отнеслись к случившемуся. А Саймон обнаруживал только признаки чисто мужского нетерпения и досады. Пуаро сказал:

– Простите за бестактность: это была ваша идея поехать в Египет в свой медовый месяц?

Саймон покраснел:

– Конечно, нет. Я бы поехал куда-нибудь еще, но Линит желала только сюда. И поэтому…

Он запнулся и умолк.

– Естественно, – помрачнев, сказал Пуаро.

Ему стало ясно, что любое желание Линит Дойл подлежит исполнению.

Он думал про себя: «Все трое порознь отчитались передо мной: Линит Дойл, Жаклин де Бельфор, Саймон Дойл. Чей отчет ближе к истине?»