Онлайн чтение книги Дикарь и лебедь The Savage and the Swan
9

Принц, как и обещал, явился на следующее утро – с улыбкой до ушей.

– У тебя получилось.

Служанка, которая принесла мне завтрак, действительно доложила им, что на золотом сундуке лежит стопка готовой одежды. Чуть позже она пришла вместе с товаркой, и они забрали вещи. А я все лежала в смятой постели в том же самом платье, в котором прибыла сюда.

Теперь же, сидя в постели, я отламывала мелкие кусочки от черствой горбушки хлеба, которую принесли к завтраку, и с трудом глотала их, запивая водой. Я почти уверилась, что это был сон, проделки изнуренного горем разума, но затем одежду унесли – а ведь золотая вышивка на ней появилась благодаря призраку, занимавшему все мои мысли.

– Опал? – позвал принц, так и стоявший у открытой двери.

– Я хочу побыть одна, – наконец откликнулась я. Не желая встречаться с ним взглядом, я отвела глаза.

– Мама говорит, что тебе можно выйти из покоев и прогуляться по саду…

– Я сказала, что хочу побыть одна. – Хлеб в моих руках превратился в крошки.

Принц кашлянул:

– Как пожелаешь.

И вышел из комнаты.

Дверь закрыли и заперли, и никто больше не заглядывал ко мне до той минуты, пока я не вышла из ванной комнаты в белом атласном халате, который обнаружила на крючке рядом с полками, уставленными баночками с солью для ванн.

– Ты помылась – это хорошо. Герма уже начала переживать, что комната провоняет.

Я не стала утруждаться объяснениями, что, сколь бы несвежим ни был мой запах, их ничтожному обонянию не под силу его учуять, и принялась заплетать волосы в свободную длинную косу.

Королева сверлила меня взглядом в ожидании ответа, но я молчала.

Молчала долго и упорно – поэтому она, раздраженно засопев, повернулась к двери и махнула кому-то.

Вошли двое мужчин, каждый внес по три мешка. Все их содержимое вывалили на рыжий ковер перед опустевшим золотым сундуком. Поклонившись, мужчины с выпотрошенными мешками быстро прошмыгнули мимо королевы и исчезли в коридоре.

Сабрина показала на гору новой одежды.

– У тебя есть время до послезавтра.

У меня вырвался смешок изумления.

– Вы мне теперь еще и срок выполнения работ назначать будете? – Она сложила руки на груди и приосанилась, а я покачала головой: – Что будет, если я не справлюсь к означенному времени?

– Лишишься каких-нибудь удобств. – Фальшиво улыбнувшись, она развернулась к двери – к подолу ее коричнево-золотого платья пристали невыметенные хлебные крошки. – Спокойной ночи.

Я тупо посмотрела на закрывшуюся за ней дверь, затем перевела взгляд на гору будущей работы на полу, но вместо того, чтобы приступить к ней, решила доесть клецки с курицей. Блюду недоставало ароматности, любви к родной земле, с которой его готовили у меня дома, но на вкус клецки были не так уж плохи – или мне показалось, поскольку я давно как следует не ела.

После этого я отперла дверь, просто прикоснувшись к ней рукой, оставила поднос снаружи и снова заперлась. Глупая шалость, целью которой было желание выказать презрение и намекнуть служанке Герме – я надеялась, что до нее дойдет, – чтобы держалась подальше от моих комнат.

* * *

Случилось то, чего я опасалась: когда я провела руками над разложенной на кровати одеждой, ничего не изменилось.

Вообще ничего – только швы стали крепче. Такими, что не распорешь.

Я не сомневалась, что большинству людей это пришлось бы по нраву – но только не королю с королевой. Я сердито воззрилась на одежду, будто ту сшили с одной лишь целью – позлить меня.

– Помощь нужна?

Мой взгляд метнулся к окну. Непонятно, как ему удалось пробраться сюда так тихо и незаметно.

– Как тебя стражники не засекли?

– Я же мгновенно перемещаюсь, – пояснил он мне как тупице. Возможно, ею я и была, ибо такая мысль даже не приходила мне в голову. В свою защиту я могла сказать, что раздумья о кровавом властителе милосердно отступили в дальние закоулки разума – куда больше меня занимала невозможность превратить упрямые обычные швы в золотые.

Ровно до этой самой минуты.

Король по-хозяйски спустил ноги на пол и прошелся по комнате, держа руки в карманах длинного кожаного плаща. Осмотрелся.

– Хорошенькая тюрьма для хорошенькой принцессы-фейри.

– Это не тюрьма, – соврала я. Мы оба прекрасно знали, что именно так оно и было.

Король не стал меня подначивать, только макнул палец в миску с овощным супом, что стояла на прикроватной тумбе. А затем облизнул. Когда его губы сомкнулись вокруг пальца, мне стало тошно – кровь взревела, забурлила в жилах. Он поморщился и изобразил рвотный позыв.

– Звезды в небесах, какая же мерзость.

– Мерзость – это твое здесь присутствие, – кашлянув, процедила я. – Будь добр, исчезни.

– Если ты из-за отца все злишься, то, боюсь, извинений я тебе принести не могу, – сказал он со смиренным безразличием, которое вселяло скорее страх, чем злость. – Долг есть долг, и я не могу сойти с пути, проложенного для меня судьбой.

Я повернулась к нему и недоуменно заморгала.

– Твой долг – убивать сотни – нет, тысячи наших земляков?

– Да – если это необходимо. И людей тоже. – Он постучал пальцем по незажженной лампе, и та вмиг пробудилась к жизни – внутри заплясало пламя. – Я ни для кого не делаю исключений, солнышко.

Я презрительно усмехнулась. Глаза заволокло кровавой пеленой, я стиснула шарф в руке.

– Ты отвратителен.

Невзирая на мой негодующий вид, он сел на кровать и подтянул под себя длинные ноги – древесина заскрипела под нашей тяжестью.

– Тогда давай сюда свою руку, и покончим с этим быстрее.

Я только сцепила пальцы, а он посмотрел на это с возмутительной ухмылкой, склонив голову вбок – золотистые пряди сползли ему на лоб.

– Зачем ты здесь?

Он вскинул брови и уставился на меня так, будто я сама должна была понять, зачем он опять сюда явился.

– Лебедушка, боюсь, я обречен следовать за тобой, куда бы ты ни отправилась. – Слова эти прозвучали резко, взгляд его был льдистым, и я не могла понять, радует его сказанное или бесит.

У меня в горле набух комок, страх задавил ярость.

– Мне это не по вкусу.

– Ты так говоришь только потому, что я убил твоего отца и множество других созданий. – Он отмахнулся, подобрал мантию и без спроса взял меня за руку. – Злиться потом будешь. Давай, у меня сегодня еще дела есть.

Потрясенная, я даже не отстранилась. Только раздраженно воззрилась на мантию, лежавшую между нами, будто моей ненависти было достаточно, чтобы спустить с него шкуру. И вдруг заметила, какие разные у нас руки: в его огромной ладони моя казалась просто крошечной.

Вдоль края мантии пунктиром пролегла золотая строчка. Я стиснула зубы, но порыв одолеть не смогла. Знание – сила.

– Можно кое-что спросить?

– Спросить можно, но ответа я тебе не обещаю.

Я вздохнула, а он, не выпуская мою руку, отшвырнул мантию в сторону и на ее место положил большое пальто.

– Увечья, пытки, запугивание…

– Политика навевает на меня скуку… – сказал он. – Если тебе очень надо знать, у меня назначена встреча с дядей и двумя моими… – Он наморщил нос и задумался. – Пожалуй, проще всего назвать их друзьями.

Не знаю, была ли это попытка пошутить, или он и правда до сей минуты не осознавал, что эти так называемые друзья – действительно его друзья.

– С дядей? – переспросила я, когда он убрал законченное пальто и достал платье. Я мало что знала о том устрашающем генерале, который, вроде как приходился убитому правителю Вордана братом и лучшим другом. Знала только, что он был жесток, безжалостен, прожил не одну сотню лет, но так и не обрел свою половинку.

Король хмыкнул:

– Да уж, Серрин когда-то был по-настоящему гнилым типом, но теперь, боюсь, самый гнилой – это я. – Он вскинул лицо, сверкнул зубами. – Мучительная потребность быть первым – мое проклятье.

До чего гадкими созданиями были его дядя и те существа, которых багровый наглец называл друзьями, я и представить не могла.

– Полагаю, один из них и есть истинный Клык.

– На самом деле зовут его Клементом, – король ухмыльнулся, глядя на платье, – но он, конечно, ненавидит это имя, поэтому мы всегда называли его Клыком.

Я взялась за следующую вещь, а он переплел свои пальцы с моими. Я притворилась, будто не заметила этого мягкого, нерешительного жеста. Он взглянул на меня исподлобья:

– Ты знаешь, как меня зовут?

– Кровавый властитель.

Его длинный прямой нос сморщился.

– Король волков.

Он кивнул:

– Теплее. – Багровый поскреб щетину на подбородке – от этого звука я вся напряглась – и вкрадчиво спросил: – Но как меня назвали при рождении, Опал?

– Дейд Волькан, – прошептала я, сама не зная почему, и отвела взгляд.

Повисла тишина. Король кашлянул и достал очередную вещь, все еще держа меня за руку. Он опустил голову, и высокий ворот плаща коснулся его остроконечного уха.

– Мать умерла до того, как успела дать мне имя, но дядя знал, между какими она выбирала.

– Каким было второе? – Меня одолело любопытство.

– Он мне так и не сказал, до сих пор секретничает, – шумно выдохнув, ответил король. – Надменный говнюк.

Расспрашивать его о матери, о том, как та умерла, было бы неуместно – наши руки соприкасались, тепло, исходившее от наших тел, впитывалось в лежавшую между нами ткань и нагревало комнату.

Мы молча обрабатывали одну вещь за другой, и Дейд, похоже, был не против тратить время на столь заурядное дело. Что было удивительно, поскольку он, как я уже знала, умел творить не только мелкие бытовые фокусы.

Когда последний предмет одежды отправился в стопку с готовыми вещами, я не удержалась и спросила:

– Я думала, что кровавые фейри не обладают даром чинить. Что подобное не только ниже вашего достоинства, но и вообще за пределами ваших возможностей.

Король Вордана встал, потянулся и, холодно усмехнувшись, подошел к окну.

– А я ничего и не чинил, лебедушка. Только открыл ворота для твоего дара, и ты все сделала сама.

Дейд растворился в воздухе, прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, а секундой позже рассеялись и языки тьмы, оставшиеся после его исчезновения.

* * *

На следующий день принц заглянул ко мне еще до обеда. Я в тот момент расхаживала по комнате и, остановившись, разгладила фиолетово-белое платье, которое надела, пробудившись от беспокойного сна.

Нелепое, чрезмерно пышное, оно было обильно расшито кружевом – вся его необъятная юбка и лиф, – отчего моя грудь, и без того не маленькая, казалась еще больше. Но несвежее платье, в котором я прибыла сюда, унесли, и оно тоже не особенно меня радовало – разве что напоминало о доме и о том, зачем я здесь.

Меня всю ночь изводили сны о крови и зубах, о шерсти и перьях, но я никак не могла взять в толк, что может значить эта мешанина образов.

– Доброе утро, принцесса. – Брон почтительно поклонился мне, хоть и не обязан был этого делать. – Возможно, ты не захочешь, но я все же спрошу…

– Да, – сказала я и протопала мимо него к двери. Мышцы затекли от напряжения, и ноги покалывало с каждым шагом. Я нуждалась в солнечном свете, в аромате дождя, который принесло с утренним бризом, мне не терпелось выбраться из четырех стен.

– Ла-адно, – протянул принц и, нервно усмехнувшись, поспешил вслед за мной вниз.

Стражники в нелепых шлемах, застывшие, как каменные истуканы у подножия лестницы, воззрились на меня.

– Сюда, – сказал Брон и махнул в сторону смежного холла.

Тот был поменьше и, в отличие от остальных здесь, не такой помпезный – меньше богатой отделки, меньше портретов. В холле не было ни души – за исключением стражника, что караулил закрытую на засов деревянную дверь. Брон отпер ее, и мы вышли на вымощенную камнем дорожку.

Отойдя на несколько шагов от караульного, я запрокинула голову и глубоко вдохнула. С выдохом напряжение вытекло из меня, и я отвела взгляд от пухлых белых облаков.

– Ты ведь несколько дней не выходила, – сказал принц, будто пытался подобрать слова, чтобы хоть как-то объяснить мое странное поведение.

Неудивительно. Ему – человеку, привязанному не к собственной земле, а лишь к тому, чем она его одаривает, – оно должно было казаться странным.

– А чувство такое, словно прошло полвека.

Принц усмехнулся, и мы пошли по дорожке, что стелилась вдоль живой изгороди. Спустившись по широким ступеням, мы оказались в садах, разбитых с тыльной стороны замка. Пышная зелень вперемешку с разноцветьем и плодовыми деревьями занимала пространство не меньше полумили в ширину и доходила до той самой непреодолимой стены.

– Ты… – выдохнул принц, – невероятна, Опал. Те вещи… – Мы остановились возле мраморной скамьи, по обе стороны от которой стояли большие горшки с папоротниками. Брон повернулся ко мне: – Мать выручила за них солидную сумму.

– Сколько? – Я отошла к кусту герани, что рос напротив скамьи, и провела рукой над глянцевитыми соцветиями, отчего их оттенок стал ярче.

Шумно втянув воздух, принц подошел ко мне:

– Я не имею права обсуждать подобные дела. Мне жаль.

– Врешь, – промурлыкала я и лукаво улыбнулась.

Он оторвал взгляд от бутонов, что распускались, когда я прикасалась к ним, и посмотрел мне в глаза.

– Не уверен, что понимаю, о чем ты.

– Тебе не жаль, – просто сказала я, расправила плечи и потянулась.

Когда я повернулась к Брону, его возбужденный взгляд соскользнул с моего лица на грудь, но я все равно улыбнулась ему, хотя этот врун-человечишка не вызывал у меня никакого интереса. В кудахтанье матери, которое я слушала на протяжении двадцати лет нашей совместной жизни, большая часть идей оказалась правдой. Мужчин, особенно людей, было легко перехитрить, если действовать с умом.

– У тебя есть дар чуять ложь?

Брачные игрища никогда не вызывали у меня интереса. Воспитанная в тепличных условиях, я когда-то была твердо настроена дождаться всепоглощающей любви, как та, которую посчастливилось обрести моим родителям. Любовь, для которой вечность не была преградой.

Вожделения я тогда еще не знала, но в те дни меня такие вещи и не волновали. Но сейчас все было иначе.

– Не так, как ты себе это представляешь, – сказала я, погладила его по плечу и двинулась глубже в сад. Я шла мимо грядок с помидорными кустами и огуречными плетями, и садовники с лопатами расступались, когда я к ним приближалась.

Под дубом на окраине сада обнаружилась еще одна скамья, на сей раз деревянная; я села и подобрала с газона яблоко-паданку. Брон сел рядом – нерешительно, но явно испытывая любопытство – что еще я скажу или сделаю? А я просто вытерла яблоко о платье, запачкав последнее землей.

– Сколько? – спросила я и откусила, но этот плод, как и многое другое в этом лишенном волшебства королевстве, оказался безвкусным.

Брон придвинулся ближе ко мне и недоуменно свел брови:

– Сколько?

– Сколько времени нужно, чтобы собрать армию? – Когда я произнесла это, что-то внутри меня запротестовало при мысли о том, что мужчина, который является в мои покои и помогает мне вить золото, погибнет на поле боя. Я быстро подавила это чувство. Король волков не заслуживал ничего, кроме уготованных ему тягот и мук. И смерти – столь же жуткой и нелепой, как та, что выпала на долю моего отца. Или еще хуже.

– Я точно не знаю.

Я откусила еще и, мысленно отмахнувшись от образов укоряющей меня матери и Дейда с его поучениями о хороших манерах, спросила с набитым ртом:

– Точно не знаешь? – Я проглотила пережеванное яблоко и улыбнулась – вид у принца был остолбенелый. – Или просто не хочешь мне рассказывать?

– О, я хочу, – поспешно ответил он, а в глазах его сверкнуло желание. – Но я убежден, что тем самым навлеку на себя проблемы.

– А откуда кто-то узнает, что ты о чем-то рассказал? – Я выгнула бровь.

Усмехнувшись, он потянулся ко мне и пальцем стер яблочный сок с моей нижней губы.

– Если ты умеешь хранить тайны…

Я захлопала ресницами:

– Конечно умею. Ты же знаешь, что в этом деле мы весьма искусны.

Он наклонился ближе, окатив меня своим неприятным резким запахом, и опустил томный взгляд на мои губы.

– Мы надеемся, что соберем армию через месяц, но скорее всего это займет чуть дольше.

– Через месяц? – Я чуть не поперхнулась и перешла на шепот: – За это время что угодно может случиться.

– Мы по всей стране собираем людей для подкрепления, принцесса. На то, чтобы обучить новобранцев, тоже нужно время. Это быстрее, чем выжидать, надеясь, что какое-нибудь из ближайших заморских государств соизволит прийти к нам на помощь.

Помощь не придет. Наша земля – это обитель сказок, предрассудков и смерти.

Без золота было не обойтись.

Я перевела взгляд на сад и, уставившись на бархатцы, стиснула зубы. Принц был прав, но при мысли о том, какие ужасы могут за это время выползти из тьмы, у меня внутри все похолодело.

– Опал. – Теплые мягкие пальцы взяли меня за подбородок, повернули мое лицо к Брону. – Мы победим его – это я тебе обещаю, – страстно прошептал Брон и без спроса поцеловал меня.