Онлайн чтение книги Доктор Данилов в морге, или Невероятные будни патологоанатома
Глава третья. Если бог даст…

Нет ничего зазорного или унизительного в том, что ординаторы сидят на лекциях и практических занятиях вместе со студентами. Повторение – мать учения. Вдобавок, отпустив студентов, преподаватели нередко просят ординаторов задержаться и поучаствовать в разборе каких-либо сложных или редких случаев по теме занятия. У каждого своя манера преподавания – кто-то, подобно Ерофееву, любит загадки и каверзы, а кто-то просто делится своими знаниями.

Первые три недели Данилову казалось, что дураков на кафедре профессора Мусинского нет. Все преподаватели были умными, деловито-собранными, дружелюбными. Не кафедра, а аристократический салон.

Ординаторы занимались решением клинико-морфологических задач по расстройствам кровообращения, когда из коридора послышались громкие крики. Можно было разобрать отдельные фразы:

– Что он себе позволяет?! Нашел дуру!.. Молчать не стану!

Ассистент Граблина, проводившая занятие, на посторонний шум никак не отреагировала, даже не выглянула в коридор.

– Что там такое, Надежда Алексеевна? – спросила Ирина, отрываясь от микроскопа.

– Ничего особенного, – поморщилась Граблина. – Доцент Стаканникова почтила нас своим присутствием.

– Доцент Стаканникова? – переспросила Алена. – Она с вашей кафедры?

– Наталья Анатольевна читает лекции стоматологам, – пояснила Граблина, – и руководит нашей базой в шестьдесят пятой больнице. Здесь она бывает редко. К счастью.

Крики продолжались долго, минут десять, пока, наконец, после «А вот и Георгий Владимирович!» не наступила тишина.

– Давайте немного отдохнем, – предложила Граблина и, не дожидаясь ответа, встала и вышла из лаборатории.

– Стаканникова – это песня, – сразу же после ее ухода сказал Денис. – Неужели вам стоматологи про нее не рассказывали?

– Нет, – ответила за всех Ирина.

– У тети огромные амбиции, докторская степень и нет не то что заведования, но и профессорского звания, – продолжил Денис. – Плюс недостаток мужского внимания. В общем, редкая стерва.

– Знаешь что?! – сразу же вскинулась Ирина. – Не надо увязывать характер женщины с избытком или недостатком мужского внимания! Это по меньшей мере…

– Успокойся, пожалуйста, – попросил Денис. – Я просто хотел сказать, что у человека, ни разу не бывшего счастливым в любви, портится характер.

– Это одно и то же! – возразила Ирина. – Мы тебя прекрасно поняли.

– Давай лучше про Стаканникову, – попросил Илья.

– Что – заинтересовало? – съязвила Ирина.

– Нам в шестьдесят пятой придется провести два месяца. Ты что – план не видела? И я уже чувствую, что эти месяцы станут незабываемыми.

– Вы правы, коллега, – подтвердил Денис. – Там-то мы узнаем о себе всю правду, а точнее, что мы – безмозглые тупицы, лентяи и патанатомы из нас, как из печени кость!

– Из печени кость? – Данилов никогда не слышал подобного выражения.

– Ее любимая присказка. Она еще и не такое может выдать…

– Интересно, в чем причина сегодняшнего скандала? – спросила Алена.

– Причина всегда одна, – Денис махнул рукой. – Стаканникову опять обошли, обделили или обидели. Потерпи немного – скоро все узнаешь.

На два часа было назначено кафедральное совещание – конечно, с обязательной явкой ординаторов и аспирантов.

В худой, натянутой словно струна, брюнетке в строгом, без излишеств, сером костюме, вошедшей в зал вместе с Мусинским, нетрудно было опознать доцента Стаканникову. Ее можно было бы назвать красивой, если б не надменно-брезгливое выражение, искажавшее черты лица.

Отказавшись от предложенного ей Мусинским места в президиуме, Стаканникова уселась в первом ряду, напротив заведующего. Сидела она в позе примерной ученицы: прямая спина, взгляд устремлен вперед.

– Начнем, – сказал Мусинский, дождавшись тишины в зале.

Стаканникова тут же встала и заняла место за кафедрой.

– Наталья Анатольевна… – покачал головой Мусинский.

– Несмотря на то что Георгий Владимирович просил меня не поднимать этот вопрос на сегодняшнем совещании, я все же поступлю по-своему, – заявила Стаканникова. – Пусть даже и вне регламента!

Дама оказалась прирожденным проповедником с великолепно поставленным голосом и гипнотизирующим взглядом бездонных карих глаз.

– Если кто не знает – администрация шестьдесят пятой больницы по своему почину, без согласования с кем-либо, отобрала у нашей кафедры две учебные комнаты! – Стаканникова выдержала паузу, явно ожидая взрыва негодования.

Собравшиеся молчали. Лишь несколько человек, подобно Стаканниковой, явившиеся на заседание без халатов, видимо, сотрудники филиала, негромко высказались с места в стиле: «Это ужасно!»

– Но ведь мы уже все обсудили, Наталья Анатольевна, – развел руками Мусинский. – Эти комнаты были предоставлены нам временно, до приобретения больницей томографа. Администрация сделала любезность…

– Это были наши комнаты, Георгий Владимирович! И любой настоящий руководитель, – Стаканникова выделила голосом слово «настоящий», – никогда не отдаст помещения без борьбы! Того и гляди, нас завтра вообще выставят на улицу! Что – прикажете ютиться здесь?! Сидеть на голове друг у друга?

– Теперь до шести не закончим, – не понижая голоса, высказался в пространство доцент Поленов.

– Я прекрасно понимаю причину вашего нетерпения, Кирилл Владимирович, – губы Стаканниковой растянулись в ехидной улыбке, – но ничем помочь не могу.

По залу прошуршал тихий смех: женитьба пятидесятилетнего Поленова на одной из своих студенток стала любимой темой для шуток – обычно дружелюбных и не обидных.

Поленов благоразумно не стал отвечать, только пожал плечами.

– Хорошо, что вы предлагаете, Наталья Анатольевна? – уступил Мусинский. – Выделить вам эти две комнаты здесь?

– Я предлагаю написать письмо в Департамент здравоохранения с жалобой на самоуправство главного врача шестьдесят пятой больницы и просить поддержки в ректорате…

– Ректорат-то тут чем поможет? – удивился Мусинский.

– Как это чем, Георгий Владимирович! – в свою очередь изобразила удивление Стаканникова. – Если департамент не пожелает вмешиваться, то придется обращаться в министерство. Я надеюсь, что до этого не дойдет, но кто его знает? Малинин – настоящий самодур. Когда я его спросила о том, не боится ли он испортить отношения с главным патологоанатомом Москвы, он ответил, что это не повод…

– Наталья Анатольевна! Я бы попросил вас никогда не выступать от моего имени без моего ведома! – нахмурился Мусинский.

– Но я…

– Минуточку! – попросил заведующий кафедрой. – Ординаторы и аспиранты могут быть свободны.

– Эх, не удалось нам досмотреть шоу, – притворно грустно вздохнул Денис, спускаясь по лестнице в подвал.

Данилов промолчал – его совершенно не интересовали производственные конфликты.

– Как Георгий Владимирович только ее терпит? – удивилась Ирина.

– Связываться не хочет, – ответил Данилов. – Если она по поводу двух не принадлежавших ей комнат способна дойти до министра, то при попытке от нее избавиться…

– Она обратится к президенту! – закончил Денис.

– Не иначе, – согласился Данилов.

– Все к лучшему, – подал голос оптимист Илья. – Шоу мы не досмотрели, зато освободились часа на полтора раньше…

«Можно позволить себе пообедать где-нибудь основательно», – подумал Данилов. Традиционный обед из двух гамбургеров (недорого и до вечера хватает) ему давно уже приелся. Захотелось немного роскоши – например, бизнес-ланча из трех блюд.

Данилов никогда не жил на широкую ногу, но ограничивать себя во всем так, как сейчас, ему приходилось только в студенческие годы. Необходимость считать каждый потраченный рубль не тяготила, а просто угнетала. И еще больше угнетало сознание того, что впереди два таких года.

Впервые в жизни Данилов пожалел о том, что так и не выучил толком ни один иностранный язык. Можно было бы заниматься переводами. Не слишком большой, но в целом неплохой заработок для ответственного человека, умеющего организовать свое время.

Не знаешь, что и лучше – нервничать по поводу невеликих доходов или всякий раз, занимаясь с пациентом, терзаться сомнениями, вызванными неуверенностью в себе. Недаром говорится, что победитель тяжело переносит поражение.

Смириться с таким положением Данилову помогало лишь осознание правильности своего решения. Не представляя себя вне медицины, Владимир тем не менее не мог больше работать с живыми людьми – мнительность и неуверенность в себе одолевали его настолько, что мешали принять правильное решение. Оставалось одно: работать с мертвыми, которым уже не навредишь, и с присланным на исследование материалом.

Составление заключения по данным гистологического исследования было делом очень ответственным, ведь от его правильности зависел чей-то диагноз, а очень часто и жизнь. Достаточно было, например, пропустить признаки онкологического процесса, чтобы сильно осложнить жизнь пациенту. Но эти соображения Данилова совсем не смущали. Он не видел людей, он работал с присланным материалом: исследовал срез или каплю на предметном стекле и давал заключение. Это не напрягало.

Несколько лет назад Данилову не пришлось бы становиться патологоанатомом через ординатуру – хватило бы и трехмесячных курсов переподготовки. Однако в министерстве сочли, что для подавляющего большинства врачей трех месяцев недостаточно, и изменили правила, оставив лазейку только для избранных – хирургов, урологов и онкологов.

«Ладно – прорвемся, – в который уже раз подбодрил себя Данилов. – Опять же – ординатура будет за плечами, а это очень полезно для карьеры. И до тридцати пяти лет мне еще далеко…»

Зайдя последовательно в пару кафе возле больницы, Данилов отправился в опостылевший «Макдоналдс». Там, по крайней мере, было чисто и не пахло ни прогоркшим, ни подгоревшим.

Сам Данилов не помнил первых кооперативных кафе, появившихся в середине восьмидесятых годов прошлого века, но его мать утверждала, что в них кормили хоть и дорого, но очень вкусно.

– И куда все подевалось? – сокрушалась Светлана Викторовна. – Казалось, что дальше будет только лучше, а вышло наоборот.

Мать не преувеличивала. В огромной Москве Данилов мог не, задумываясь, назвать не более пяти-шести мест, в которых вкусно кормили. Все прочие годились только для кофепития и разговоров.

– Все дело в конкуренции и дорогой аренде, – объяснял Полянский, которого работа в Институте питания попутно сделала знатоком современного общепита. – В итоге дело заканчивается тем, что нерадивые официанты разносят то, что приготовили из полуфабрикатов неопытные повара.

Данилов не был согласен с этим утверждением, но спорить не пытался. Какой смысл обсуждать причины, если его интересует только результат.

На работе сегодня пришлось попотеть: завалили материалом.

– У нас так – то пусто, то густо, – сказал Юрий Юрьевич, заглянув в лабораторную комнату к Данилову.

– Что-то я не замечал, чтобы было пусто, – пошутил Данилов.

– Это вы еще густо не видели, – серьезно сказал заведующий и ушел к себе.

Данилов продолжил заливать материал парафином. «Надо бы брать с собой плеер, – подумал Владимир. – С музыкой всяко веселее».

Вдруг откуда-то со стороны входа донеслись безумные крики, переходящие в вопли. «Что за день, – вздохнул Данилов. – На кафедре орут, здесь тоже орут».

Он вытер руки полотенцем, лежавшим здесь же, на столе, и пошел на шум.

Его помощь не понадобилась. Валера при молчаливой поддержке стоявшего рядом охранника уже почти погасил скандал.

– …повторяю – сейчас тело вам никто не отдаст, – говорил он двум женщинам, очень похожим друг на друга. – Если вы не хотите, чтобы вашу маму вскрывали, то прямо с утра напишите заявление на имя главного врача…

– Мы напишем, а вы тем временем сделаете вскрытие! – взвизгнула та, что постарше.

– Зачем нам терять время? – поддержала ее младшая. – И без того есть чем заняться!

– Дежурный врач такие вопросы не решает, – миролюбиво ответил Валера.

– А за деньги? – старшая полезла в сумочку.

– Я трупами не торгую, гражданка! – Валера потерял терпение. – Сказано – завтра, значит – завтра! Успеете. Все равно раньше обеда до вашей мамы не доберутся!

– Ну вы хоть пометочку сделайте, – попросила младшая.

– Сделаю, сделаю, – пообещал Валера и довольно невежливо вытолкнул посетительниц в коридор. – Леша, проводи!

Охранник ушел за женщинами.

– Ну и денек сегодня, – Валера отер лоб рукавом халата. – С утра только и делаем, что лаемся. У одного жмура две золотые коронки пропали…

– Это как? – Данилов присел на обтянутую клеенкой кушетку – ноги, гудевшие от стояния за рабочим столом, настойчиво требовали отдыха.

– Да так… – Валера сел рядом, уперев кулаки в колени.

«Совсем, как борец сумо», – подумал Данилов.

– Привезли деда с двумя зубами желтого металла, если верить тому, что написали при приеме, а на выдаче у него этих зубов не оказалось.

– Так куда же они делись?

– Вова, ты чего! – Валера окинул Данилова снисходительным взглядом. – Скоммуниздил их кто-то из своих, ясное дело. Не пропил же их дедушка!

– Надо же… – Данилова передернуло от одной мысли о краже золотых коронок у покойника. – И чем все закончилось?

– Чем-чем, – проворчал Валера. – Да ничем. Скандалом. Что они себе думают? Хотят, чтобы я оплатил им пропажу. Так пусть сначала докажут, что коронки были золотыми. Может, там обычный металл с напылением…

– Тогда зачем их красть?

– Наши люди – как сороки. Что ухватят, то к себе и тащат. Коронки ладно, по весне с одного трупа искусственный глаз украли. Кому и зачем понадобился – ума не приложу. Разве что себе в жопу вставить и народ пугать? Ой, мать! Только с зубами разобрались, как дневной напарник во дворе разбился. Прикинь – вез пустую каталку, споткнулся и об нее же мордой приложился. Да так хорошо, что с сотрясением в травму положили. Пришлось за двоих отдуваться. Ну а про мелочи, вроде того, что кислотой облить пообещали, я вообще молчу…

– Кислотой-то за что? – ахнул Данилов.

– За то, что в кардиореанимации молодой мужик от инфаркта помер. Жена так и сказала – похороню и вернусь разбираться со всеми. И со мной в первую очередь.

– Почему? – так и не понял Данилов. – Ты же его не лечил.

– По кочану! Потому что я в белом халате, потому что рожа у меня сытая и наглая и потому, что я пока живой, а ее муж – нет. Вот такие пирожки. Надоело все так, что хочется бросить все и уйти в таксисты. Пусть в деньгах потеряю, зато спокойнее жить стану!

Последняя фраза сильно удивила Данилова, полагавшего, что таксист в любом случае должен зарабатывать больше, чем санитар морга, но задавать вопросы больше не хотелось. Пора было возвращаться к препаратам.

– Ты потом не исчезай, – сказал Валера вдогонку, – расслабимся немного.

– Да мне как-то… – замялся Данилов, которого угощали уже дважды: с другими дежурными санитарами тоже пришлось выпить «за знакомство».

– Отказы не принимаются! – санитар погрозил толстым пальцем.

– Но мне неудобно…

– Неудобно штаны через голову надевать! – заржал Валера. – Я же тебе от души предлагаю, как своему в доску, а ты выкаблучиваешься.

– Больше не буду, – пообещал Данилов, закрывая за собой дверь.

На этот раз Валера накрыл на стол прямо в приемной и пригласил присоединиться охранника Лешу, с которым у него явно были хорошие, если не дружеские, отношения. Санитар выставил литровую бутылку водки, по банке маринованных огурцов и грибов, тарелочку нарезанного сала, упаковку ветчины и, разумеется, душистый бородинский хлеб.

– Настоящий мужской обед! – одобрил охранник Леша.

– Ужин, – поправил Валера. – А для меня лично – завтрак. Я сегодня еще ничего не ел…

После первой заговорили о наступающей зиме.

– Хорошо зимой будет, – Валера с наслаждением потянулся, да так, что кости хрустнули.

– Почему это? – полюбопытствовал Данилов.

– Главным образом потому, что, если холодильник сломается, жмуры не потекут: в подвале и так холодно будет.

– Кто о чем, а вшивый о бане, – проворчал охранник, с аппетитом поедая сало. – Хоть за едой можно о работе не говорить.

– Можно, – согласился Валера. – Зимой люди катаются на лыжах…

– И ты тоже? – спросил охранник.

– И я.

– Тебя, слонопотама, небось только усиленные лыжи и выдерживают, – поддел охранник.

– Представь себе – лыжи у меня обычные! – окрысился Валера, зачерпывая столовой ложкой из банки с грибами.

Вилок не было; впрочем, Данилов давно подметил, что ложками есть вкуснее.

После второй Валера вдруг спросил:

– Вова, а что ты делаешь по ночам?

– Сплю, – ответил Данилов. – Сном праведных.

– А способен ты, к примеру, ночью не спать?

– Спрашиваешь! – хмыкнул Данилов. – Я столько лет на «скорой» отработал…

– Значит, если когда-нибудь я попрошу тебя подменить меня часиков так до шести утра, то ты не откажешься? В шесть, максимум в полседьмого, я буду здесь как штык. Естественно, не затак, а за деньги.

– Если тебе очень надо, то я могу, – после недолгого размышления ответил Данилов.

– Ему очень надо! – осклабился охранник. – У Валеры ревнивая жена и очередная девушка, которую можно посещать только в рабочее время.

– Сам пойми – не сюда же мне ее приглашать, – пригорюнился Валера. – Она вообще-то думает, что я сосудистый хирург.

– Во даешь! – восхитился охранник. – Сосудистый хирург, надо же!

Валера выглядел таким расстроенным, что Данилов не мог ему отказать.

– Иногда я могу, – осторожно сказал он. – Только не очень часто…

– Да мне хотя бы раз в неделю! – Валерину печаль как рукой сняло.

– Раз в неделю – легко, – подтвердил Данилов.

«Вот ты уже и до санитара докатился, Вольдемар». Мысль оказалась непонятной – то ли шутливой, то ли горькой. Данилов поспешил разлить по третьей.

– За друзей! – провозгласил Валера и, поставив стопку на стол, добавил, словно боясь, что Данилов передумает: – Делать практически нечего, сиди себе, да отдыхай за полторы тысячи.

– Сколько? – поразился Данилов, которому сумма показалась заоблачной.

– Ну и то, что на карман упадет станешь оставлять себе, – быстро сказал Валера. – Насчет начальства не беспокойся. Для Юю главное, чтобы все было спокойно-достойно. Ну что, по рукам?

– По рукам!

Данилов и Валера обменялись рукопожатием.

– Тогда в четверг я могу рассчитывать? – Валера веселел прямо на глазах.

Данилов молча кивнул.

– Не забудь виагры прикупить, – посоветовал охранник.

– Гад ты, Леша, – беззлобно огрызнулся Валера. – Пьешь мою водку и мне же хамишь. Ступай на пост, беречь мой покой.

«А жизнь-то налаживается! – подумал Данилов. Перспектива поспать до утра в морге за полторы тысячи не могла не радовать. – А если Валера захочет посещать свою пассию по два раза в неделю, вернее – если предоставить ему такую возможность, – то за месяц получится плюс двенадцать тысяч к зарплате. Неплохой, в сущности, приработок. А Валера еще о каких-то падающих на карман деньгах говорил…

Осталось сделать самую малость – объяснить Елене причину своих регулярных ночных отсутствий». Данилов так и не смог решить по дороге домой – сказать жене все как есть или же сослаться на аврал и большую занятость. Впрочем, разговор так и так пришлось бы отложить на завтра – к возвращению Данилова Елена уже спала.