Онлайн чтение книги Фрагменты Fragments
Глава шестая

– Заседание Сената объявляется открытым, – объявил сенатор Товар. – Мы официально приветствуем всех наших сегодняшних гостей и с нетерпением ждем их отчетов. Однако, прежде чем мы начнем, меня попросили сообщить, что зеленый форд «Соверен» на парковке стоит с включенными фарами, так что, если он ваш, пожалуйста… – Он поднял глаза, сохраняя каменное лицо, и взрослые в зале рассмеялись. Маркус смущенно нахмурился, и Товар фыркнул:

– Прошу прощения у детей Эпидемии. Это шутка из старого мира, и не очень удачная. – Он сел. – Начнем с группы синтеза. Доктор Скоузен?

Скоузен встал, а Маркус положил папку на колени, готовый ответить на любой вопрос своего руководителя. Скоузен выступил вперед, прочистил горло, замер, подумал, сделал еще один шаг вперед…

– Судя по вашей нерешительности, я заключаю, что вы не принесли хороших новостей, – произнес Товар. – Предлагаю передать слово тому, кто пообещает не сообщать нам еще одну пл0x540 новость.

– Позвольте ему сказать, – вспылила сенатор Кесслер. – Не надо заполнять шутками каждую паузу.

Товар поднял брови:

– Я мог бы понцсгить и во время чьей-то речи, но, кажется, это считается невежливым.

Кесслер, не обращая на него внимания, повернулась к Скоузену:

– Доктор?

– Боюсь, он прав, – признал Скоузен, – у нас нет хороших новостей. Плохих тоже нет, кроме отсутствия продвижения… – Он помолчал, нервно барабаня пальцами, – У нас нет и крупных поражений, я хочу сказать…

– То есть вы не ближе к синтезу лекарства, чем были прошлый раз, – уточнил сенатор Вульф.

– Мы исключили некоторые возможные пути как тупиковые, – начал оправдываться Скоузен, его лицо было усталым, изборожденным морщинами, а голос еле слышным. – Это немного, не победа, но это все, что у нас есть.

– Мы не можем так продолжать, – возвысил голос Вульф, поворачиваясь к остальным сенаторам. – Мы спасли одного ребенка, и почти два месяца спустя даже не приблизились к спасению остальных. Мы потеряли четверых детей только за последнюю неделю. Их смерть и сама по себе трагедия, которую я не хотел бы замалчивать, но это даже не самая главная на сегодняшний день беда. Люди знают, что у нас есть лекарство, знают, что мы можем спасти детей, и знают, что не спасаем. Им известны и причины этого, но долго никто терпеть не станет. Находиться в полушаге от лекарства, но не мочь получить его – это только усиливает напряженность на нашем острове.

– Так что вы нам предлагаете, – спросил Товар, – напасть на партиалов и стянуть еще феромона? Мы не можем так рисковать.

«Возможно, скоро у вас не будет выхода, – подумал Маркус. – Если сказанное Герои правда…» Он заерзал на стуле, пытаясь прогнать видение последствий вторжения партиалов. Он не знал, ни где Нандита, ни где Кира, и уж точно не хотел выдавать их партиалам, но, с другой стороны… вторжение партиалов могло означать конец человечества. Не медленное угасание, вымирание от неспособности к воспроизводству, а кровавый геноцид. Двенадцать лет назад партиалы доказали, что не боятся войны, но геноцид? Сэмм яростно настаивал на их непричастности к РМ-вирусу. Говорил даже, что они раскаивались в том, что вызвали, пусть и непредумышленно, Эпидемию. Неужели с тех пор все настолько изменилось, и они готовы принести в жертву весь род человеческий ради собственного спасения?

«Они ставят меня перед тем же выбором: пожертвовать Кирой – или Нандитой – ради спасения людей. Если дойдет до этого, смогу ли я? Должен ли?»

– Пошлем посольство, – заявил сенатор Хобб. – Мы уже обсуждали это, собрали команду – давайте приступим.

– И к кому же мы их пошлем? – фыркнула Кесслер. – Мы контактировали только с одной группой партиалов, и они пытались убить детей, вошедших с ними в контакт. Мы сами хотели убить партиала, вышедшего на нас. Если у нас и есть мирное решение в будущем, я, черт подери, не знаю, как претворить его в жизнь!

Вновь те же доводы, осознал Маркус, которыми они перебрасывались в гостиной Зочи. То же хождение по кругу, те же очевидные возражения, те же бесконечные колкости. «Неужели старшие так же растеряны, как и все остальные? Или эта задача действительно не имеет решения?»

– С медицинской точки зрения, – подключился доктор Скоузен, – боюсь, я должен выступить – против собственной воли – за… – он снова замолчал, – за доставку свежего образца. Нового партиала или в самом крайнем случае их феромона. У нас осталось еще чуть-чуть от той партии, которая применялась для Арвен Сато, и у нас есть сканы и формулы строения и функций феромона, но ничто не заменит свежий образец. В прошлый раз мы решили эту проблему, обратившись к источнику – к партиалам, и я верю, что если мы намерены решить ее сейчас, то должны действовать по той же схеме. Не важно: силой или дипломатий – добыть образец необходимо.

Шепот пробежал по залу, словно шелест листьев. «Это не “мы” решили проблему, – подумал Маркус, – а Кира, и как раз Скоузен был одним из главных ее оппонентов». А теперь ратует за те же методы, даже не упоминая ее заслуг'?

– Вы понимаете, что мы рискуем развязать еще одну войну с партиалами? – мрачно спросила Кесслер.

– Мы уже рискнули, – заметил Товар. – Медведя, как говорится, уже ткнули палкой, а он все еще не сожрал нас.

– «Пронесло» – не синоним слова «безопасность», – парировала Кесслер. – Если есть какой-то способ синтезировать это лекарство, не прибегая к военным действиям, мы должны найти его. Если мы будем и дальше провоцировать партиалов…

– Да мы уже напровоцировались! – вскричал Вульф. – Вы читали отчеты: лодки вдоль Северного берега – партиалы патрулируют наши берега…

Сенатор Хобб оборвал его, но зал уже вовсю шептался.

– Мы не в том месте, чтобы обсуждать такие сообщения, – проворчал Хобб.

Маркус чувствовал, будто получил удар в живот: партиалы в проливе! Они избегали людей двенадцать лет – конечно, совершали быстрые разведывательные набеги тут и там, как Герои, но всегда скрытно, люди даже не знали о них. А теперь открыто патрулируют границу Он поймал себя на том, что сидит с отвисшей челюстью, и поспешно закрыл рот.

– Люди должны знать, – заявил Вульф. – Они в любом случае скоро узнали бы – когда лодки подойдут поближе, каждый фермер на северном побережье заметит. Насколько нам известно, небольшие группы уже высадились; охрану побережья непроницаемой не назовешь.

– Значит, наша холодная война разогревается, – пробормотал внезапно постаревший Скоузен. Он выглядел посеревшим и каким-то хрупким, словно труп на обочине дороги. Он помолчал, сглотнул и тяжело сел на стул.

– Если позволите, – услышал свой голос Маркус, осознавая, что говорит стоя. Повертел папку в руках, не зная, что с ней делать, потом закрыл и вытянул перед собой, как будто прикрываясь ею. Он оглядел Сенат, раздумывая над словами Герои: неужели правда, что один из сенаторов, или один из их помощников – агент партиалов? Осмелится ли он высказаться? А может ли он не высказаться?

– Если позволите, – повторил он. – Меня зовут Маркус Валенсио…

– Мы знаем, кто вы, – перебил его Товар.

Маркус нервно кивнул.

– Думаю, территория партиалов известна мне лучше, чем любому в этом зале…

– Именно поэтому мы и знаем, кто вы, – снова перебил Товар, нетерпеливо замахав рукой. – Хватит представляться, переходите к делу.

Маркус, внезапно пожалевший, что вскочил, нервно сглотнул – кто-то, разумеется, должен был высказаться, но он совсем не чувствовал себя подготовленным к такой речи. Он даже не знал толком, что сказать. Парень осмотрел зал, обежав взглядом лица многочисленных специалистов и политиков, раздумывая, кто же из них предатель, если таковой вообще есть. Вспомнив Герои и ее поиски Нандиты, Маркус понял: что бы он ни сказал, он – единственный, кто знает достаточно, чтобы иметь право взять слово. Единственный, кто слышал предупреждение Герои. «Осталось только решить, как рассказать об этом, чтобы самому не выглядеть предателем».

– Я лишь хочу сказать, – наконец выговорил Маркус, – что те партиалы, с которыми мы столкнулись, проводили собственные эксперименты. У них есть срок действия – они все могут умереть, – и они ищут свое лекарство так же отчаянно, как мы – свое. Может быть, даже отчаянней, учитывая, что им вымирание грозит раньше.

– Мы знаем про срок действия, – перебила Кесслер. – Это лучшая новость за двенадцать лет.

– Не считая лекарства от РМ, конечно, – поспешно добавил Хобб.

– Вряд ли нам стоит радоваться, – возразил Маркус. – Из-за этого их срока действия мы попадаем с горячей сковородки прямо… в расплавленное земное ядро. Если вымрут они, вымрем и мы – нам нужен их феромон, чтобы лечиться самим.

– Поэтому мы и пытаемся синтезировать его, – заметил Вульф.

– Да не сумеем мы его синтезировать! – горько проговорил Маркус, поднимая папку. – Я могу два часа рассказывать вам тут обо всем, что мы перепробовали и почему это не сработало, а вы – только не обижайтесь – не поймете даже половины, но все это не важно, потому что ничего не сработало. Почему – не имеет значения. – Он бросил папку на стол за спиной и вновь повернулся к сенаторам. Увидев старейшин, молча внимающих ему, Маркус разволновался, почувствовав головокружение, и выдавил улыбку, чтобы скрыть волнение:

– Не спешите радоваться, у меня есть и плохая новость.

Товар поджал губы:

– Не знаю, как вы собираетесь побить рекорд первой, но жду второй с нетерпением.

Внимание, наэлектризовавшее весь зал, навалилось на Маркуса еле выносимой тяжестью, и он подавил желание сострить еще раз. Он всегда искрил шутками, когда нервничал, а сейчас нервничал, как никогда в жизни. «Не мне бы это делать, – подумал он. – я всего лишь врач, а не оратор. Я не полемист, не лидер, не…

… Кира. Вот кому надо было бы стоять здесь».

– Мистер Валенсио? – сенатор Вульф вырвал его из задумчивости.

Маркус кивнул, собираясь с духом:

– Ну что ж, вы просили рассказать, и я расскажу. Главарь группировки партиалов, на которую мы натолкнулись, та, что захватила Киру, – что-то вроде врача или ученого, они зовут ее доктором Морган. Именно за этим они послали отряд на Манхеттен несколько месяцев назад, для этого захватили Киру – доктор Морган считает, что секрет лекарства для партиалов как-то связан с РМ, а значит, и с людьми. Очевидно, они проводили эксперименты на людях и раньше, еще с Войны, и, если им кажется, что это спасет их жизни, они будут похищать столько людей, сколько им потребуется, – может быть, снова Киру, но, насколько нам известно, под угрозой любой из нас. Возможно, в эти минуты у них тоже идет собрание, на той стороне пролива, где они обсуждают, как захватить парочку наших для экспериментов. Или, если те ваши сообщения не врут, они уже провели собрание и теперь выполняют его решения.

– Это секретные сведения, – заволновался сенатор Хобб. – Нам нужно…

– Если позволите, я подытожу, – перебил его Маркус, поднимая руку. – Мы имеем дело с группой суперсолдат, – он загнул один палец, – специально подготовленных вести наступательную войну, – загнул второй палец, – превосходящих нас числом, э-э-э… примерно в тридцать раз, – третий палец, – от отчаяния готовых на все, – четвертый, – и верящих, что «все» в данном случае означает «захват людей для инвазивных экспериментов». – Он загнул последний палец и в полной тишине продемонстрировал залу сжатый кулак. – Уважаемые сенаторы, вы можете считать эти сведения секретными, но готов поспорить, партиалы рассекретят их гораздо быстрее, чем вы думаете.

Зал сидел беззвучно, все глаза уперлись в Маркуса. Несколько невыносимо длинных мгновений спустя Товар наконец заговорил:

– То есть вы полагаете, нам нужно обороняться.

– Я полагаю, что напуган до смерти, и что мне нужно научиться молчать, когда на меня все так смотрят.

– Обороняться – не в наших силах, – вступил Вульф, заставив других сенаторов изумленно оцепенеть. – Сеть безопасности хорошо натренирована и оснащена всем, чем может быть оснащена человеческая армия. Мы выставили дозоры вдоль всего побережья, взрывчатка – на каждом оставшемся мосту, укрепления – на каждом вероятном направлении вторжения. Но уровень нашей подготовки не имеет значения – все это не более чем «лежачий полицейский» для катка партиалов, если сколько-нибудь значительный их отряд решится на вторжение. Думаю, все это не новость ни для кого в этом зале. Мы патрулируем остров, потому что больше ничего не можем сделать, но если партиалы решат напасть, они захватят нас за несколько дней, если не часов.

– Единственная относительная хорошая новость, – снова подал голос Маркус, – это то, что их сообщество, простите за откровенность, еще более разобщено, чем наше. Материк был почти что театром военных действий, когда мы там побывали. Возможно, это единственная причина, почему они еще не напали на нас.

– Так пусть и дальше убивают друг друга, и наша проблема решится сама собой, – бросила Кесслер.

– Но не РМ, – заметил Хобб.

– Принимая все сказанное господином Валенсио во внимание, – продолжал Вульф, – у нас есть только один реалистичный план действий, имеющий хоть какие-то шансы на успех. Первое: совершаем вылазку на этот театр военных действий на материке, надеясь остаться незамеченными, и захватываем парочку партиалов для доктора Скоузена. Второе: эвакуируем весь остров и убегаем как можно дальше.

Наступила полная тишина; Маркус сел на место. Покинуть остров казалось безумием – он был их домом, их единственной безопасной гаванью, почему они и поселились здесь. Но все это оказалось неправдой. Сразу после Войны остров стал убежищем: они спаслись на нем от партиалов, начали новую жизнь, заново обзавелись хозяйством, отстроились. Но безопасность никак не была связана с островом – теперь-то Маркусу стало это очевидно. Они жили в безопасности просто потому, что партиалы оставили их в покое, однако теперь, когда враг вернулся, когда его лодки бороздят воды пролива, Герои разгуливает по ночным улицам, а садистка доктор Морган ждет новых жертв для своих экспериментов, – теперь их призрачная безопасность растаяла, словно туман. Не было нужды говорить это вслух, делать официальное заявление, – Маркус понимал, что решение уже принято. Он читал его на лицах каждого сидящего в зале. Немедленная эвакуация перестала быть возможностью, став неизбежностью.

Открылась боковая дверь, и Маркус успел заметить группу солдат Сети, охранявших вход снаружи. Они расступились, пропуская крупного мужчину: Дуну Мкеле, шефа разведки. Маркус вдруг сообразил, что толком не знает, на кого, собственно, работает Мкеле: он, очевидно, имел свободный доступ в Сенат, определенную власть над Сетью, но, насколько мог судить Маркус, не отчитывался ни перед кем из них. Независимо от его положения, Маркусу этот человек не нравился. Его присутствие обычно не сулило ничего хорошего.

Мкеле подошел к сенатору Вульфу и что-то прошептал тому на ухо; Маркус пытался прочитать по губам или хотя бы увидеть выражение их лиц, но они повернулись к толпе спиной. Мгновение спустя оба подошли к Товару и стали переговариваться с ним. Товар выслушал их, торжественно выпрямившись, затем осмотрел замерших перед ним людей. Снова повернувшись к Вульфу, он заговорил громким поставленным голосом, очевидно, чтобы слышали все в зале:

– Они уже знают первую часть, можно сообщить и остальное.

Маркус явственно видел, как окаменело лицо Мкеле. Вульф ответил ему взглядом, в котором не было и следа оправдания, и повернулся к собравшимся:

– Судя по всему, наш план придется воплощать в срочном порядке, – объявил он. – Партиалы высадились на Лонг-Айленде, в районе гавани Маунт-Синая, примерно пять минут назад.

Зал взорвался шумом; живот Маркуса свело внезапным паническим страхом. Что это значило: конец? Это первая волна вторжения, или дерзкий налет с целью захвата подопытных? Кто высадился: группировка доктора Морган, или враждебная ей, или вообще совершенно другая?

А Сэмм с ними?

Означает ли это, что план Герои провалился? Не найдя Киру и Нандиту тайно, они решились на открытое вторжение? На мгновение Маркус ощутил ужас: это все его вина, его личная – это он не обратил внимания на предупреждение Герои. Но он не видел Киру несколько месяцев, а Нандиту – целый год, что он мог сделать? Однако, пока толпа гудела в страхе и смятении, а его мозг переваривал новость, Маркус понял, что это не имело значения. Он не стал бы жертвовать никем – лучше погибнуть в честном бою, чем продать свою душу ради перемирия.

Второй раз за день Маркус почувствовал, что встает, и снова будто со стороны услышал свой голос:

– Я записываюсь добровольцем в отряд, который пойдет им навстречу, – громко сказал он, перекрывая шум. – Вам нужен медик – я готов.

Сенатор Товар смерил его взглядом, кивнул и повернулся ко Мкеле с Вульфом. Зал по-прежнему гудел страхом и различными предположениями. Маркус, почувствовав приступ внезапной слабости, упал на стул.

«Когда ж ты научишься держать язык за зубами?!»