Онлайн чтение книги Горячая штучка Hot Mess
2

10.10, понедельник 17 февраля

Местоположение: Мой теперешний-довольно-красивый офис в дизайнерской фирме «The Hales». Он большой и просторный, со стеклянными стенами. В одном конце офиса с открытой планировкой располагается большой телевизионный экран и диван для того, знаете ли, чтобы при случае попить кофе в перерыве. Есть также настольный футбол, которым никто никогда не пользовался, но он помогает, учитывая, что атмосфера в офисе прямо как в заднице.

На протяжении последних сорока минут я сижу, уставившись на документ в приложении InDesign, и устремляюсь на новые уровни небытия. Всякий раз, когда я пытаюсь сконцентрироваться на работе, я вновь ощущаю, как к горлу подступает отвратительный, горячий комок унижения от пятничного вечера. Когда я проснулась в субботу, все еще полностью одетая, со слипшимися от затвердевшего макияжа глазами, я увидела, что Дженнифер звонила мне целых восемь раз и прислала четыре взбешенных голосовых сообщения, напоминая в очень специфических выражениях о том, что я – жалкая неудачница, которая все портит – я цитирую. Еще хуже было мое похмелье, и я поползла в туалет, пока из меня не хлынули остатки вчерашнего вечера. Яркие воспоминания преследовали меня весь день, так как Джен пыталась несколько раз дозвониться до меня, но я не отвечала.

Не было нужды слушать, что я снова потерпела неудачу. Что я кретинка. Что я навсегда останусь одна. Что Мартин – вполне достойное имя.

Черт побери, к моему столу подходит Джеки. Джеки – офис-менеджер и считает себя моей «служебной матерью». Она всем так говорит, но единственным признаком наших семейных отношений служат постоянные споры, она указывает мне, что делать, хотя не имеет ничего общего с моим отделом, и мы, по существу, ненавидим друг друга. За исключением этого, она – вполне обычный человек: замужем, мать двоих мальчишек-подростков, которая думает, что я расстроена из-за своего одиночества. Все как обычно. Она принадлежит к числу тех коллег, которых все ненавидят, потому что, стоя рядом с твоим столом, она постоянно смотрит на экран твоего компьютера. Читает твои электронные сообщения, просматривает все, над чем бы ты ни работала (что касается меня, то она выслеживает в Instagram моих бывших приятелей). Вы знаете таких людей, они отвратительны.

В данный момент под предлогом того, что хочет узнать, как ввести ключевой код, как будто я знаю, – как будто кто-нибудь знает, – она изучает документ, с которым я ничего не сделала. Когда я три года назад начала работать здесь, меня это так выводило из себя, что я была готова неловко прикрыть экран или отвлечь ее, помахивая в ходе разговора рукой. Я пыталась отходить от стола, подчеркнуто свертывая свои открытые окна, но все было напрасно. Итак, теперь мы находимся в противостоянии – она продолжает смотреть, а я ищу новый изобретательный способ взбесить ее. До последнего времени при ее приближении я чаще всего использовала картинки из Google c «забавными половыми членами», но на прошлой неделе я, повысив ставки в игре, просто написала ярко-красным шрифтом «Отвали, Джеки», расположив надпись в центре экрана. Ей это не понравилось.

Если честно, странно, что меня еще не уволили, но мой босс – очень тактичный мужчина. Очень, очень тактичный. А следовательно, совершенно непригоден к работе. Он не в силах переносить никакие скандалы, что я нахожу весьма занимательным. После выходки с ОтвалиДжеки он, в конце концов, вызвал меня к себе в кабинет.

– Что вы делаете для того, чтобы наверстать упущенное? – сказал он, промокая потное лицо рукавом.

– Да все, как всегда, замечательно, Дерек, – ответила я, уклоняясь от разлетающихся брызг.

– Отлично, отлично. Ну… так вы всем довольны? Довольны, как идет ваша работа?

– Да, Дерек, очень довольна. А вы довольны моей работой?

– О господи, да! Клиенты любят вас, а последний проект, который вы сделали, был… очень, очень удачным, то есть… хорошим. Хм…

Несколько минут мы сидели молча, и мне было немного жаль Дерека – по его шее стекал пот, а рубашка постепенно меняла цвет, когда капли пота стекали на грудь, но я была не в силах помочь ему.

– Это все, Дерек?

– Хм, нет-нет… да… нет-нет. – Я встала, чтобы уйти, и он запаниковал. – Просто… ну, Джеки… Джеки Джеки Джеки…

– Да?

– Джеки не думает, что она… как у вас дела с Джеки? – предпринял он отчаянную попытку.

Я подняла большой палец.

– Она входит в первую пятерку в офисе, Дерек.

– О! Прекрасно. Прекрасно. Это… прекрасно. Я расскажу ей о нашем разговоре. Только вы… Джеки сказала… Джеки Джеки Джеки.

Я вздохнула.

– Это по поводу надписи «Отвали, Джеки»?

– Да! – Его облегчение было осязаемым.

Я улыбнулась.

– Я этого не делала, – сладким голоском проговорила я, широко раскрыв глаза и подстрекая Дерека возразить мне. Разумеется, он не возразил, а только пристально и беспомощно смотрел на меня до тех пор, пока я не намекнула ему, что мне пора возвращаться на рабочее место. Он просто печально кивнул, сознавая свой собственный провал. Бедный парень.

Но это случилось примерно две недели назад, и Джеки, явно оставившая тот инцидент в прошлом, снова стоит у моего рабочего стола.

– Как прошли выходные? – спрашивает она с невинным взглядом.

Ага, теперь мне понятно. Вопрос о ключевом коде был лишь предлогом. Теперь мы узнаем, почему же на самом деле она слоняется здесь.

– Замечательно, – осторожно отвечаю я. – Спасибо за участие, Джеки. А у тебя?

– О, в День святого Валентина Найджел повел меня ужинать в восхитительный ресторан, но не прошло и пяти минут, как у него началась аллергическая реакция на лосося, поэтому нам, в конце концов, пришлось уложить его на пол и сделать укол «Эпипена»[6]Эпипен – противоаллергическое лекарственное средство., а следующие семь часов мы провели в отделении «Скорой помощи». Когда же мы, наконец, вернулись домой, оказалось, что мальчики все перевернули вверх дном, поэтому остаток выходных я наводила порядок и заказывала новые цветочные горшки на сайте Argos. – Она театрально замолчала. – Но по крайней мере в День святого Валентина я была со своей семьей . Наверное, тебе было намного, намного хуже. Не могу представить себе, что значит быть одинокой . Прости, Элинор. – Ее губы складываются в приторную улыбку. Она пьянеет от удовольствия и притворного сочувствия, неловко извиняясь, словно кто-то умер. И естественно, мое чувство собственного достоинства уже на пределе.

Я, вопя в душе, слежу за дыханием, возвращаю ей улыбку и как бы невзначай говорю:

– Правда, Джеки, я замечательно провела выходные. Я так много занималась сексом с самыми разными мужиками с гигантскими пенисами, что у меня начался цистит. Извини, пожалуйста. Мне нужно выпить клюквенного сока, а потом пописать, чтобы вытекала кровь.

Я убегаю, а она хмурится, что-то бормоча насчет того, что она обо всем расскажет Дереку.

Хотелось бы мне посмотреть, как он попытается поговорить со мной об этом .

В офисной уборной – представьте себе туалет в начальной школе – я пристально смотрю на свое отражение. Даже три дня спустя после попойки мое лицо желтого цвета, словно у меня желтуха, а темные мешки под глазами опухли так, что грозят расплыться на все лицо. Я вздыхаю, достаю телефон и просматриваю сообщения. Мне не хочется возвращаться на рабочее место, и я настраиваюсь на то, чтобы покакать и убить таким образом лишние пять минут. Но я знаю, что ничего не получится. Мой кишечник бывает сговорчив только во время месячных, когда я хожу по-большому семнадцать раз в день. Во время месячных мы с Софи все время оповещаем друг друга о том, сколько раз мы покакали. Я довольно конкурентоспособна, но мне никогда не удается стать первой. Это одна из областей моей жизни, где я обязана побеждать, пусть даже раз в месяц.

Дверь уборной распахивается, и Мэдди пронзительно окликает меня по имени.

– Ты сказала Урсуле, что занималась в выходные сексом? У тебя, правда, было свидание? Или тебе просто хотелось позлить ее?

Мы называем Джеки «Урсулой» за дьявольский изгиб ее губ, накрашенных убийственной губной помадой (красивого оттенка, я сама ей подарила), как в мультфильме Русалочка. Потому что у Урсулы так много щупалец, что она, по существу, пытается управлять океаном/фирмой «The Hales» и королем Тритоном/Дереком. Кроме того, она носит длинные летящие черные платья и одержима своим садом. Мы еще не получили никаких доказательств того, что она заключает сделки с русалками, а потом превращает их в сморщенных коричневых пучеглазых существ, но МЫ НАД ЭТИМ РАБОТАЕМ.

– Просто я пытаюсь развязать офисную войну, – говорю я, заключая ее в объятия. – И я пока не могу говорить о пятничном свидании, это слишком унизительно. Я сейчас на стадии отрицания.

– О, какая досада. Мне не терпелось услышать об этом, – говорит унылая и чуть-слишком-утянутая Мэдди. Ей нравится слушать рассказы о моей любовной жизни. Она 13 лет живет со своим приятелем Беном – буквально с 15 лет – и постоянно страшится того, что он сделает ей предложение. Сейчас их отношения достигли такого накала, что она стала отказываться от поездок с ним в отпуск, потому что боится, что он где-нибудь на пляже возьмет да и упадет на колени. А раз в неделю она обыскивает его ящик для носков в поисках спрятанных обручальных колец, которые, как она уверяет, она бы выбросила. Она любит его – конечно, любит, – но ее удерживает страх, что она встретила своего «единственного» в таком юном возрасте. Что, если она упустила других, более сексуальных парней? Упустила другие возможности, другие романы, другие пенисы. То есть наши дружеские отношения целиком базируются на безысходной потребности Мэдди выслушивать личные любовные истории других людей. Она явно отдает себе отчет в компенсаторной природе своего желания и время от времени настойчиво умоляет меня заняться сексом с Аароном из отдела писем, чтобы она смогла сделать вид, что сама занималась с ним сексом.

– Сообщи мне, когда будешь готова рассказать мне об этом, – жалобно говорит она, а потом, немного помолчав, спрашивает без-преувеличения-в-семимиллионный-раз: – Ты точно пойдешь в следующую пятницу?

Мэдди нечасто позволяет себе такие вещи, как вечеринки. Полгода назад они с Беном купили пса по кличке Альфред, с которым они обращаются как с избалованным, непослушным, безнадежным ребенком. Хуже, чем с избалованным, непослушным ребенком. Они прочитали кучу книг для будущих родителей и месяцами спали посменно, чтобы пес Альфред не чувствовал себя одиноким. Это был очень сложный период, потому что Бен явно выступает за «естественное воспитание», тогда как Мэдди считает, что пес должен вовремя ложиться и спать в собственной комнате. Да, у пса есть собственная комната. Из-за этого их отношения стали такими напряженными, что Мэдди все время пытается рассказать мне о том, какой вред может принести щенку чрезмерная родительская опека. А я все время пытаюсь втолковать ей, какой вред могут принести нашей дружбе подобные разговоры.

Я смеюсь.

– Конечно, пойду, – отвечаю я, сжимая ее ладонь, чтобы успокоить. – Даже если бы вы не доставали меня, ведь это почти предписание об обязательной явке, разве не так? Прежде я никогда не видела, чтобы Дерек занимал твердую позицию по какому-то вопросу.

В пятницу, о которой идет речь, у нас на работе намечается мероприятие (я говорю «мероприятие», потому что отказываюсь использовать слово «вечеринка»). Это официальный ленч по поводу национального конкурса искусств, одним из пятидесяти спонсоров которого является фирма «The Hales». Это значит, что будет сотня гостей, которые думают, что они «повеселятся», если придут без галстуков и будут притворяться до такой степени пьяными, что сочтут возможным танцевать и флиртовать друг с другом. И это несмотря на «стол с напитками», где будут стоять семь бутылок белого вина «Jacob’s Creek», совершенно опустошенных после 7 часов и 2 минут вечера, после мы будем пить фруктовый сок «Robinson’s Summer Fruits», притворяясь, что никогда так хорошо не проводили время. Жду этого с нетерпением.

Мы с Мэдди бредем к своим рабочим столам, и она рассказывает мне о последних поведенческих проблемах Альфреда и о том, как у его психотерапевта ум за разум зашел. Я понимающе киваю и плюхаюсь за свой стол. Когда Мэдди не спеша уходит, я громко вздыхаю, и со всех концов комнаты до меня долетают отзвуки других вздохов. Всех напрягает новый проект, который мы презентуем. Дерек хочет как можно скорее получить от нас эскиз, но я, серьезно, не могу, когда меня достают. Мне хочется выкрикнуть это на весь отдел, но потом я вспоминаю о том, что формально мне платят за то, что я нахожусь здесь. «The Hales» – это дизайнерская компания, которая занимается оформлением детской литературы: книг, журналов, плакатов, обучающих брошюр и всякого такого. Коллектив состоит в основном из мужчин в возрасте под 50, которые показались бы вам омерзительными, но это всего лишь сексизм и эйджизм. На самом деле, это омерзительно потому, что все они омерзительные люди.

Я работаю здесь художником-иллюстратором. Теоретически. Но до иллюстраций дело доходит редко. Я все время встречаюсь с клиентами, притворяясь, какое сильное впечатление производят на меня их бредовые идеи («Что, если этот герой будет свиньей?», «Можно ли сделать так, чтобы у этого персонажа вместо носа был пятачок, как у свиньи?», «Вы знали, что свиньи умнее людей?? Я где-то читал об этом». Вину за эту чушь я возлагаю на героиню мультфильма Свинку Пеппу.)

В большинстве случев все проходит замечательно, но я мечтала не об этом. У меня ученая степень в области гуманитарных наук – настоящая степень, понимаешь, БАБУЛЯ ГЛЭДИС[7]Бабуля Глэдис – самка ленивца из мультсериала Ледниковый период .? – и я долгие годы думала о том, чтобы стать настоящим свободным художником. Я много писала дома – крупные, яркие картины на огромных холстах, – пока не переехала в эту Грязную дыру, где в мою комнатенку едва умещается односпальная кровать. Но я не хочу застревать здесь слишком надолго. Как только продам старую квартиру, я смогу найти что-нибудь подходящее. Может быть, я даже заимею собственную студию и смогу расписать стены яркими красками, которые всем будут резать глаза. При мысли об этом я улыбаюсь, а затем напоминаю себе о том, что вряд ли это произойдет скоро.

Я снова раздумываю, не спросить ли папу, можно ли переехать обратно, и внезапно у меня звонит телефон – это папа. Если вы думаете, что это совпадение, то это не так. Это происходит в одиннадцать часов утра, и это, разумеется , подходящее время для того, чтобы звонить человеку, зная, что он на работе. Папочка ушел на пенсию примерно год назад и словно мгновенно забыл о том, как люди работают, понимаете, работают. Он, как всегда, недоумевает – НЕДОУМЕВАЕТ – по поводу того, что я не могу поболтать в 15.40 о том, кто кого пытался убить на этой неделе на улице Коронации[8] У лица Коронации – британский телесериал.. Обычно я включаю голосовую почту и перезваниваю ему во время ленча, но после всех этих петушиных разговоров, у меня возникло желание поговорить с папой (неудачная шутка, не волнуйтесь, мне стыдно). Я нажимаю клавишу, чтобы ответить, и нехотя бреду в приемную, через всю комнату встречаясь взглядом с Урсулой и подстрекая ее заговорить со мной.

– Привет, папа, – сердечно приветствую его я.

– Ленни? Это ты? Это папа.

– Да, да, та самая дочь, на мобильный телефон которой ты звонишь. Я вижу, что ты звонишь с городского телефона, рада за тебя. Это ведь последний, который остался.

– Откуда ты знаешь?

Кажется, он удивлен. Он иногда пользуется мобильным телефоном, поэтому забавно, что его смущают разнообразные возможности. Но с другой стороны, его многое смущает в современном мире. Мой папочка – интереснейший тип. Он невысокий и округлый, с длиннющими и густыми седыми волосами – главным образом прорастающими на бровях – и со спины выглядит почти так же, как пожилая женщина. А вообще-то и спереди. Незнакомцы часто, обращаясь к нему, говорят «мадам», а на прошлой неделе один мужчина в местном пабе не хотел пускать его в мужскую уборную. Он без конца указывал ему на женский туалет, и они препирались до тех пор, пока папа не уступил и не ушел.

Я не отвечаю на его вопрос.

– Как у тебя дела, папа?

– О, у меня все прекрасно. Просто мне очень захотелось поболтать.

– Ладно, чудесно, но я на работе…

– Ты на работе? Но… (Я знаю, что он смотрит на стенные часы) (да, он последний человек на планете, у кого есть стенные часы) …сейчас 11 утра, Ленни?

Я не совсем понимаю, о чем он.

Я откашливаюсь.

– Может быть, я перезвоню тебе во время ленча? – предлагаю я.

– Это было бы замечательно. Но не тогда, когда я смотрю свои мыльные оперы, если ты не против, Ленни.

Эй, помните, когда два раза в день показывали сериалы Соседи и Домой и в путь ? Один раз – в обеденное время, а другой раз – часов в пять. Папочка любил смотреть их во время ленча, поэтому теперь он записывает их (НА ВИДЕОКАССЕТУ, БЛИН, ВЫ ЖЕ ЭТОГО НЕ ДЕЛАЕТЕ) и смотрит на своем старомодном видеомагнитофоне.

Он молчит.

– Хотя я мог бы посмотреть их позже?

Это крайне любезно с его стороны. Я знаю, что он дорожит своим распорядком дня.

– Нет, все отлично, – говорю я, а потом замолкаю. – Папа, ты уверен, что у тебя все нормально?

– Да! Да. На самом деле я хотел поговорить с тобой, если это возможно. Мой психотерапевт подтолкнул меня к тому, чтобы я поговорил на эту тему с тобой и Дженни. Не спеши звонить, но не могла бы ты заглянуть ко мне в эти выходные?

Если это исходит от его психотерапевта, то это может быть все, что угодно – возможно, его помидоры не проросли, как обычно.

– В субботу? Конечно, загляну, папа.

Честно говоря, я в любом случае езжу к нему почти каждую субботу, ему не стоит вести себя так, словно я его бросила.

– Восхитительно! Кэндис говорит, что испечет для тебя пирог. Тебе понравится.

Недавно она положила помидоры во фруктовый пирог – мне это не понравится.

– Как приятно, – восторженно говорю я. – Да, мне сейчас лучше вернуться на рабочее место, папа. Увидимся в субботу, целую тебя.

– Целую тебя, Ленни.

Я возвращаюсь к своему столу и продолжаю бездельничать.