Онлайн чтение книги Оружейная Машина Gun Machine
Три

Обстановка в здании мгновенно накалилась, и все погрузилось в хаос, как в воронку смерча. Ребята в форме сцепились с присланными на подмогу детективами, которые как раз заканчивали опрашивать и переписывать квартирантов, про квартиру 3А, естественно, никто ничего не знал… словом, Тэллоу потихоньку сбежал вниз и вышел из здания.

Солнце уже опустилось за хромированные, тянущиеся к небу руки финансового квартала. Тэллоу посмотрел на бледное небо и удивился: как время пролетело, уже вечер… Сел в машину. Сел за руль, но автомобиль все равно казался пустым и осиротевшим. Тэллоу влился в густеющий поток машин и пошел проталкиваться на восток, забираясь все глубже на территорию Первого участка.

Пятнадцать минут спустя он запарковался перед своей любимой кофейней с парой столиков на тротуаре – кури не хочу. На углу купил пачку сигарет и одноразовую зажигалку, присел за металлический столик с топырящейся картонной ручкой большой чашкой ядовито-черного кофе, прикурил – руки, кстати, пока не тряслись – и, напрягая все силы, попытался выйти из автоматического режима. Надо было включаться обратно в реальность.

Включался он постепенно. Почувствовал, что пиджак слегка давит под мышками. А это был единственный пиджак, под который влезала плечевая кобура. Значит, он успел набрать вес и раздаться в груди. А прикрыв глаза, почувствовал, что кожу головы стягивает в нескольких точках. Это пятнышки крови присохли.

Постепенно-постепенно. Вот картонная ручка на его стакане – большом, на двадцать одну унцию: картон необработанный, надписи на нем отпечатаны биоразлагающейся краской – кофейня гордо декларировала этим свою независимость, нетаковость, настоящесть. А всего-то черный отпечаток на пятнистой неровной поверхности… В полированной металлической столешнице слепяще отражалось солнце – долго не посидишь, в особенности с ноутбуком, так что за столиками, выставленными на тротуар, особо не задерживались. Сигаретный дым пах деревом и маслами. Вдыхаешь его, в груди приятно теплеет, долго выдыхаешь через ноздри. На языке остается химическое послевкусие – на автомате тянешься за кофе, сладким, густым, он омывает язык, и голова разом перестает кружиться – а она закружилась, шутка ли, девять месяцев не курил. И не курит, заметил про себя Тэллоу. Нет, он не начал снова курить. Это лекарство. Вот он докурит – и выкинет. И пачку, и зажигалку.

Он постепенно возвращался в мир. Из открытой двери кофейни доносилась музыка: бруклинский чиллвейв, пару лет назад вышел этот альбом – нервозные ребятки из Парк-Слоуп [1] Один из самых престижных районов Нью-Йорка. мечтали о калифорнийских пляжах. Сидели за столиком у окна две девицы с ирокезами, обе в кенгурушках без рукавов, у обеих руки татуированы от плеча, у обеих еще полно места до запястья – не докололи рисунок. У которой татушка не доделана сильнее – рисунок получше. Денег меньше, зато вкуса больше.

А за девицами тарахтел водруженный на стол рядом с прилавком принтер, методично выплевывая в поддон чей-то реферат, или фотографию, или распечатку из соцсетей.

Постепенно. Мимо с ревом прополз автобус, красные буквы бегущей строки на боку жадно слизывали набегающие черные мертвые пиксели. Еще на нем пестрела реклама какой-то нарисованной на компьютере штуки с лицом, точнее аж с тремя лицами Арнольда Шварценеггера, двадцатилетнего и уже за тридцать. За автобусом подпрыгивала от нетерпения сверкающая новая машина, гордо демонстрировавшая плавники из пятидесятых годов – откуда такие?.. За рулем ярко-красного, непримиримо спортивного авто восседал мужчина под пятьдесят в рубашке в яркую полоску с аккуратно – дабы все видели густую седую шерсть на руках – закатанными рукавами.

Постепенно. Джим Розато мертв. И никак не избавиться от медного, пощипывающего язык привкуса во рту, словно вдохнул микрочастицы крови Джима в тот самый момент, когда выстрел из обреза снес напарнику полголовы. Тэллоу поначалу заблокировал мысли об этом, а теперь убрал защиту – и перед глазами раз за разом в высоком разрешении проигрывалась сцена смерти Джима.

Тэллоу подавился дымом.

– Я так и знала, что найду тебя здесь. Можно присесть?

Глаза мгновенно сфокусировались. У столика стояла лейтенант. С кружкой кофе в руке. Интересно, сколько он так сидел, а перед глазами крутился ролик со смертью Джима? Сидел и ничего вокруг не замечал.

– Можно, – кивнул он.

Интересная у нее была манера садиться и вставать: голова и плечи остаются неподвижными, а остальное тело аккуратно так, медленными точными движениями, складывается, прямо как бумага в фальцевальной машине. Во всяком случае, ткань безупречного черного костюма морщила ровно там, где надо. Лейтенант выставила вперед ноги в чуть расклешенных брюках. Отец ее был портным, и лейтенант получала сшитые по мерке сногсшибательные костюмы по себестоимости. Тэллоу давно усвоил: увидел на начальстве новый костюм – держись подальше. По семейной традиции, одаривание одеждами всегда сопровождалось нудными ламентациями: мол, как же так, дочка в «свиньи» подалась, да еще и выслужилась…

А теперь лейтенант сидела и смотрела на Тэллоу – взгляд острый, холодный. Эдакое «умное стекло», сканирующее тебя с механической точностью.

– Я уже сообщила жене Джима, – сказала она, поддевая безупречно отполированным ноготком пластиковую крышку стакана с кофе.

– Я, когда рассказывал, кое-что… опустил, – проговорил Тэллоу. – Его колено подвело. Когда он прицеливался. Все из-за бега этого. И я подумал: зачем ей это знать.

– Будешь писать отчет – тоже можешь опустить, – ответила она и попыталась улыбнуться.

Сильная она женщина, крепкая. Лицо красивое, с резкими чертами. Волосы черные как смоль, стрижка короткая, практичная. А вот когда она улыбалась, из-под маски суровости словно девчонка высовывалась.

– То, что ты открыл огонь, сочтут правомерным, я уверена. Я уже поговорила со специалистами. Конечно, кое-какие формальности остаются: явка в суд, дача показаний, но… никто не станет придираться, не волнуйся.

– Я и не думал волноваться.

Она окинула его быстрым взглядом, что-то высматривая. Не увидела того, что хотела, разочарованно вздохнула и поднесла картонный стакан с кофе к губам.

Тэллоу последний раз затянулся. Повернулся к проезжей части и аккуратно выщелкнул окурок через тротуар прямо в водосток. Глотнул кофе, чтобы смыть табачный вкус. Лейтенант снова внимательно на него смотрела.

– Ты ничего мне не сказал по поводу квартиры. В которой ты стенку пробил.

Тэллоу втянул щеки, пытаясь нагнать слюны – чтобы вкус кофе смыл гадость с языка.

– А там особо нечего рассказывать. И потом, я такого еще не видел. Думаю, когда все это выплывет, журналисты будут в восторге.

Так, она опять его рассматривает.

– Да что такое, лейтенант? Со мной что-то не так?

– Ты как-то весь в себя ушел. Ты всегда такой, но сегодня… сегодня особенно. Я хочу быть уверенной, что с тобой будет все в порядке. После того, что произошло. Что ты справишься.

– У меня все хорошо.

– Вот это меня и беспокоит. Я дала тебя Джиму в напарники, потому что вы, два психа, друг друга дополняли. И взаимно сдерживали. А ты у нас большой мастер прятаться на манер улитки внутрь черепушки и сидеть там в засаде с большим биноклем. Наблюдая, что людишки поделывают. Так вот, мне такой ты – не нужен. Ты и так в последние годы не то чтобы в хорошей форме.

– Я что-то не понимаю, о чем вы.

Она поднялась.

– Все ты прекрасно понимаешь. Ты уже в том возрасте, когда энтузиазм схлынул, а рутина заедает. И наступает такое время, когда ты начинаешь думать: да пошло оно все, что я буду напрягаться. И перестаешь напрягаться. Так вот, я отправляю тебя отдыхать. На сорок восемь часов. Это приказ. И чтоб обратно на службу вернулся нормальным толковым детективом. Понятно?

Она помолчала, потом снова попыталась сочувственно улыбнуться:

– Мне очень жаль, что с Джимом так вышло.

Попытка не удалась. Она развернулась и ушла.

Тэллоу подождал пять минут. И все крутил в пальцах следующую сигарету. Потом сунул ее обратно в пачку. Положил пачку и зажигалку в карман. Потом зашел в кофейню, нашел туалет и, тоненько поскуливая, выблевал кофе, обед и завтрак.