Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 18 - Однажды этот достопочтенный умолял тебя

Тяньвэнь обладала собственной убийственной техникой с очень простым названием — «Ветер[1]». После активации ивовая лоза уничтожала все, к чему прикасалась.

[1] 风 fēng фэн — «ветер».

В прошлом Мо Жань успел на своей шкуре познать всю свирепость Тяньвэнь и хорошо знал возможности Чу Ваньнина, поэтому понимал, что беспокоиться не о чем. Он в последний раз взглянул на лицо Учителя, казавшееся особенно бледным на фоне ярко-алого свадебного наряда. Бросив последние талисманы для изгнания духов, чтобы выиграть для него немного времени, одной рукой он выхватил из толпы трупов Ши Мэя, а другой — госпожу Чэнь и оттащил их подальше, спрятавшись на безопасном расстоянии.

Тем временем Чу Ваньнин, превозмогая жгучую боль, заставил другую руку двигаться. Тяньвэнь мгновенно вспыхнула ослепительным золотым светом, когда он одним резким движением дернул на себя ивовую лозу.

Стоило покровительнице призрачных браков освободиться от оков, как она тут же бросилась прямо на него.

Красная от крови одежда развевалась и танцевала, как пламя на ветру. С яростным выражением лица Чу Ваньнин поднял окровавленную руку к небесам и начал вращать ивовую лозу над головой, поднимаясь вместе с ней все выше над землей. Золотой свет Тяньвэнь опасно усилился, плеть удлинилась на несколько десятков метров, превратившись в золотой вихрь. Этот воздушный водоворот втянул в себя все вокруг: призраков, трупы, Золотых мальчиков и Нефритовых девочек и даже рычащую покровительницу призрачных браков. Яростный танец Тяньвэнь превратил все живое и мертвое в мельчайшую пыль. «Ветер» крушил все без разбора: даже траву и деревья в радиусе действия техники вырвало с корнем, а Чу Ваньнин стал центром этой сверкающей золотой бури. На какое-то время небо потемнело, а затем пыль осела. Призраки, гробы и мертвецы —  все исчезло. Остались только плывущие по ветру листья ивы. Никого и ничего, кроме окутанной трепещущим алым одеянием фигуры. Земля вокруг стала белой от раздробленных костей, и Чу Ваньнин возвышался посреди этой пустоши, как цветущий красный лотос над гладью воды, как упавший на снег цветок крабовой яблони. И лишь Тяньвэнь божественной золотой змеей вилась и сияла у его ног.

Похоже, Чу Ваньнин и правда был очень осторожен, когда наказывал учеников ордена. Случившееся сейчас было более чем наглядной демонстрацией того, что если бы он захотел, то точно мог в одно мгновение стереть в порошок каждого из провинившихся тогда на Платформе Шаньэ.

Золотой свет постепенно угасал. Тяньвэнь превратилась в сверкающую звездную пыль и спряталась в ладони Чу Ваньнина.

Он глубоко вздохнул, нахмурил брови и, превозмогая боль в раненом плече, медленно пошел к своим ученикам.

— Как Ши Мэй? — спокойно спросил Чу Ваньнин

Мо Жань посмотрел на лежащего у него на коленях, все еще не пришедшего в себя красавца Ши Мэя. Тот все еще не очнулся, дышал неглубоко, а щеки и руки его были холодны. Эта сцена слишком напоминала кошмар, от которого Мо Жань не мог убежать даже после смерти.

В тот раз Ши Мэй тоже вот так лежал у него на руках. А потом его дыхание стихло навсегда...

Чу Ваньнин наклонился, чтобы прощупать пульс и сонную артерию сначала госпожи Чэнь, а потом Ши Мэя.

Нахмурившись, он пробормотал:

— Хм? Неужели такое тяжелое отравление?

— Яд? Разве вы не говорили, что беспокоиться не о чем? Разве не утверждали, что они просто под гипнозом?

Чу Ваньнин нахмурился:

— Покровительница призрачных браков использовала аромат благовоний для погружения людей в свой иллюзорный мир, а это тоже своего рода яд. Я предполагал, что столкнусь с незначительным отравлением, но не ожидал, что все будет так серьезно. 

Мо Жань: — …

— Давай сначала отвезем их в резиденцию Чэнь. Обезвредить яд не так уж и сложно, главное, что они живы.

Все это он произнес ровным, безразличным тоном. Несмотря на то, что Чу Ваньнин почти всегда говорил именно так, в нынешних обстоятельствах он казался слишком бессердечным и равнодушным.

К Мо Жаню тут же вернулись все воспоминания из прошлой жизни. Бушевала снежная метель, он стоял на коленях в снегу и сжимал в своих объятьях умирающего Ши Мэя. Лицо Мо Жаня было залито слезами, и он кричал до хрипоты, умоляя Чу Ваньнина обернуться, бросить хотя бы один взгляд на своего ученика, просто поднять руку и хотя бы попробовать спасти жизнь Ши Мэя.

Но что тогда ответил Учитель?

Его голос был таким же безразличным и безжизненным как сегодня. Чу Ваньнин отказал в тот единственный раз, когда, упав перед ним на колени, Мо Жань умолял его.

В тот снегопад человек в его руках постепенно становился таким же холодным, как снежинки, что садились ему на плечи и цеплялись за ресницы.

В тот день Чу Ваньнин убил двух своих учеников.

Одним из них был Ши Минцзин, которого он мог спасти, но не спас.

Вторым — Мо Вэйюй, чье сердце утонуло в печали, когда он упал коленями в снег.

Сердце Мо Жаня вдруг переполнилось дикой злобой, обвившейся вокруг него подобно ядовитой змее.

В это мгновение он ощутил огромное желание обхватить руками шею Учителя, чтобы сорвать с этого лицемера его личину праведника. Ему вдруг захотелось снова стать демоном, злобным призраком из прошлой жизни, который мог без стеснения терзать его, допрашивать и потребовать жизнь за жизни… тех двух учеников, что, доверившись ему, погибли в той метели.

Но когда Мо Жань поднял глаза, его взгляд упал на окровавленное плечо Чу Ваньнина и звериный рык застрял в горле. Он больше не издал ни звука, просто смотрел на лицо Учителя взглядом, граничащим с ненавистью, но Чу Ваньнин этого даже не заметил. Через некоторое время Мо Жань опустил голову, чтобы взглянуть на Ши Мэя. В голове вмиг стало пусто. Если что-то случится с Ши Мэем снова, тогда…

Человек в его руках закашлялся, и сердце Мо Жаня затрепетало, словно пойманная птица. Ши Мэй медленно открыл глаза и пробормотал хриплым, слабым голосом:

— А-Жань?

— Да! Да! Это я!

Облегчение и радость смыли все его тревоги. Глаза Мо Жаня широко раскрылись и засияли, когда он прижал руку к холодной щеке Ши Мэя.

— Ши Мэй, как ты себя чувствуешь? Где-нибудь болит?

Ши Мэй слегка улыбнулся, выражение его лица было все таким же ласковым. Он поднял голову, оглядываясь по сторонам:

— Почему мы здесь? Я потерял сознание... Ох! Учитель… этот ученик был некомпетентен… этот ученик...

Чу Ваньнин прервал его:

— Не напрягайся, не говори.

Он сунул в рот Ши Мэя красную таблетку:

— Раз ты очнулся, просто держи во рту это лекарство для очищения от яда, но не глотай его.

Ши Мэй послушно подчинился, а потом содрогнулся всем телом и его почти прозрачное лицо стало еще более белым:

— Учитель, почему вы ранены? Вы весь в крови...

Чу Ваньнин поднялся, посмотрел на Мо Жаня и сказал все тем же раздражающе мертвым голосом:

— Ты отведешь их обратно в усадьбу семьи Чэнь.

Теперь, когда Ши Мэй очнулся, мрак, что почти поглотил сердце Мо Жаня, рассеялся. Он кивнул:

— Хорошо!

— Я вернусь после того, как задам пару вопросов хозяину Чэню.

Чу Ваньнин отвернулся и сделал несколько шагов. Ему, стоящему лицом к бескрайней ночи, со всех сторон окруженному лишь пылью разрушений, наконец можно было отпустить себя и не притворяться. Нахмурив брови, он позволил боли отразиться на лице.

Его плечо было пронзено пятью когтями, мышцы и сухожилия порваны, повреждена кость. Он запечатал вены, чтобы не потерять сознание от потери крови, но сколько бы ни притворялся спокойным и безразличным, Чу Ваньнин все еще был всего лишь человеком.

Он все еще чувствовал боль...

Но что с того, что это больно? Просто переставляй ноги, просто иди вперед, и пусть свадебное платье развевается на ветру.

Все эти годы его уважали и боялись, но никто не осмеливался встать рядом с ним и никто не заботился о нем. Он уже привык к этому. Юйхэн ночного неба, Бессмертный Бэйдоу. Никто не любил именно его, никто не заботился о нем в болезни, никому по-настоящему не было важно, жив он или мертв. Казалось, с самого рождения он не нуждался в помощи, поддержке и общении.

Так что не нужно жалеть себя. И в слезах нет никакого толку. Он просто вернется и перевяжет рану сам, отрежет гниющую и мертвую плоть, нанесет мазь, и все будет в порядке.

Неважно, что никто не заботился о нем. Все эти годы он шел по жизни один и все было нормально. Он может сам о себе позаботиться.

Чу Ваньнин подошел к воротам резиденции Чэнь, но не успел выйти во двор, как изнутри послышались пронзительные крики.

Не обращая внимания на кровоточащие раны, Чу Ваньнин бросился внутрь. И увидел, как растрепанная госпожа Чэнь с закрытыми глазами преследует сына и мужа. Она игнорировала только дочь семьи Чэнь, которая свернулась калачиком и тряслась от ужаса.

Увидев Чу Ваньнина, хозяин Чэнь и его младший сын бросились к нему с испуганными криками:

— Заклинатель! Заклинатель, спаси нас! 

Чу Ваньнин прикрыл их собой и, быстро взглянув на закрытые глаза госпожи Чэнь, выругался:

— Разве я не говорил, что нельзя давать ей спать?!

— Мы не могли наблюдать за ней все время! Здоровье моей жены слабое, поэтому она обычно ложится рано. После вашего ухода она сначала пыталась не спать, но потом задремала и начала сходить с ума! Все время кричит что-то…

Хозяина Чэня била дрожь, он съежился позади Чу Ваньнина и даже не заметил, что на нем свадебный наряд, а на плече зияет рана.

Чу Ваньнин нахмурился:

— Что именно она кричит?

Прежде чем хозяин Чэнь успел открыть рот, чтобы ответить, обезумевшая женщина, оскалив зубы, бросилась к нему, но скорбный крик, сорвавшийся с ее губ, был голосом молодой девушки.

— Бессердечные и бесчестные обманщики! Расплатитесь со мной своими жизнями! Я хочу, чтобы вы все умерли!

— Одержима призраком. 

Чу Ваньнин оглянулся на господина Чэня и резко спросил: 

— Вам знаком этот голос?

Губы хозяина Чэня задрожали, взгляд заметался из стороны в сторону. Нервно сглотнув, он взмолился:

— Заклинатель, пожалуйста, спаси нас! Умоляю, изгони призрака!

К этому времени госпожа Чэнь была уже в нескольких шагах. Чу Ваньнин поднял здоровую руку и указал на нее — молния мгновенно ударила с небес и заперла госпожу Чэнь внутри барьера.

Чу Ваньнин холодно взглянул на хозяина дома: 

— Неужели вам не знаком этот голос?

 Хозяин Чэнь отчаянно замотал головой:

— Я правда не знаю! Я не знаю!

Чу Ваньнин больше не стал тратить время на слова. Он вытащил Тяньвэнь и связал мадам Чэнь по рукам и ногам.

Если бы он мог выбирать, то лучше бы связал хозяина Чэня. Допросить его было легче, и информация была бы более полной. Но у Чу Ваньнина были свои принципы: он не использовал Тяньвэнь для допроса простых людей. Поэтому, пропустив легкую цель, занялся допросом призрака в теле госпожи Чэнь.

Допрос призраков отличался от допроса людей.

Если Тяньвэнь допрашивала смертного, то избегая боли, он просто не мог солгать. При допросе призрака нужно было сформировать ограничивающий барьер, который отрежет Чу Ваньнина и допрашиваемую душу от остального мира. Внутри барьера дух сможет обрести свою прижизненную форму и рассказать Чу Ваньнину правду.

Тяньвэнь внезапно ярко вспыхнула: свет прошел вдоль лозы от руки хозяина до госпожи Чэнь. Женщина вскрикнула и начала дергаться, когда красное пламя на ивовой лозе превратилось в жуткий синий призрачный огонь. Чу Ваньнин закрыл глаза. Призрачный огонь не мог причинить ему вреда, даже когда он прошел от лозы по всей его руке до груди, а затем погас. Все семейство Чэнь с ужасом в страхе наблюдало за происходящим, не понимая, что делает Чу Ваньнин.

Ресницы старейшины Юйхэна слегка затрепетали. Хотя глаза его все еще были закрыты, луч белого света медленно появился перед его мысленным взором. Из этого луча показалась белая женская ножка, а затем в поле зрения появилась молодая девушка лет семнадцати-восемнадцати.

Автору есть что сказать:

Мо Жань: — Чу Ваньнин, твой талант напускать на себя важный вид не имеет ничего общего со способностью спасать людей. Не отворачивайся и не притворяйся глухим, я знаю, что ты меня слушаешь!

Чу Ваньнин: — ...

Мо Жань: — Твой талант злиться и пылить без повода не имеет ничего общего со способностью спасать людей. Если ты сейчас же не спасешь своего ученика, когда в конце задания мой дядя будет контролировать качество выполненной работы, этот достопочтенный поставит тебе ноль баллов!

Чу Ваньнин: — ...

Мо Жань: — Твой талант...

Чу Ваньнин: — Хватит! Твою мать, твое какое дело, спасаю я людей или не спасаю? Только под ногами болтаешься, никакой помощи! Ни стыда ни совести! Не нравится ему, как я пылю, рот закрой и терпи!

Мо Жань: — QAQ (жалкое выражение со слезами на глазах)