Онлайн чтение книги Камни вместо сердец Heartstone
Глава 10

Я вновь одолевал лестницу, ведущую в Опекунский суд. Рядом со мной поднимался Барак, державший перевязанные красной лентой бумаги по делу Кертисов. Мы прошли под резным девизом: «Pupillis Orphanis et Viduis Auditor».

Стояло прекрасное теплое утро. Пешком я добрался до Вестминстера, где мы с Джеком договорились встретиться возле здания суда, за полчаса до начала слушания, и обнаружил своего помощника стоящим рядом со стеной с таким встревоженным выражением на лице, которого я еще не видал.

– Вчера вечером снова приходил Гудрик, – проговорил он без всякого вступления.

– Матерь божия, он ненормальный!

– Тамми открыла дверь и сказала, что меня нет дома. Он приказал мне в течение двух дней явиться для принятия присяги. Если я не приду, меня сочтут дезертиром.

– Тебе пора убираться из Лондона, – строгим тоном заявил я. – Неважно куда.

– Даже если я и уеду, Гудрик не оставит этого дела в покое. В наши дни за дезертирство можно попасть на виселицу.

Прежде чем я успел ответить, к моему локтю кто-то прикоснулся. Это была Бесс Кафхилл, вновь облачившаяся в черное платье. Она явно волновалась.

– Я не опоздала? – спросила старая служанка. – Я уж боялась, что заблужусь среди этих домов и переулков…

– Нет, мистрис Кафхилл. Пойдемте, нам уже пора. А о твоих делах, Джек, мы переговорим после слушания, – сказал я.

Мы поднялись по лестнице и прошли под гербом. Я с облегчением увидел преподобного Бротона, сидевшего на скамье в своей сутане, невозмутимого и решительного. Находившийся чуть дальше Винсент Дирик, увидев меня, чуть качнул головой, словно удивляясь неразумности всей ситуации. Расположившийся возле него молодой Сэмюэль Фиверйир перекладывал бумаги в большой папке.

– Доброе утро, – поздоровался я с ними, возможно, не самым приветливым образом, так как почти всю ночь волновался из-за Барака и Эллен.

Бесс встревоженно посмотрела на Дирика.

– Где будет происходить слушание, сэр? – осторожно спросила она. Мой оппонент кивнул на дверь суда:

– Вон там, мадам. Но не беспокойтесь, – добавил он с пренебрежением, – долго мы там не задержимся.

– Вот что, брат Дирик, – проговорил я с укором. – Как защитник, вы не имеете права разговаривать с подателем иска.

Мой коллега фыркнул:

– Вы хотите сказать: с личным представителем скончавшегося подателя иска.

Барак тем временем подошел к Фиверйиру:

– Ну и груду бумаг ты понаписал!

– Поболее твоей будет, – согласился клерк тоном праведного возмущения, обратив взгляд к узенькой стопке бумаг, принесенной моим помощником.

– Ну, моей-то всегда хватает для нужной работы. Так моя жена говорит, кстати, – отпарировал Джек.

Заметно смутившийся Фиверйир указал тонким пальцем на принесенные им документы:

– Они перевязаны красной лентой. А в суде по делам опеки используется черная.

Он кивнул в сторону черной повязки, которой были перехвачены его собственные бумаги.

Дирик оживился.

– Бумаги подателя иска перевязаны лентой не того цвета? – Он посмотрел на меня. – Мне приходилось слышать о делах, которые отказывались принимать к рассмотрению в Опекунском суде за меньшие ошибки.

– Значит, вы должны сообщить об этом мастеру, – ответил я, внутренне обругав себя за допущенную в спешке оплошность.

– Это я и сделаю. – Винсент расплылся в хищной улыбке.

Дверь суда отворилась, и в ней появился одетый в черное пристав, которого я видел в конторе Миллинга.

– Прошу войти лиц, заинтересованных делом об опеке Хью Кертиса, – нараспев проговорил он. Я услышал, как поперхнулась Бесс. Поднявшийся с места Дирик, шелестя облачением, направился к двери.

Зал суда оказался самым маленьким из всех, в которых мне приходилось присутствовать. Простые, ничем не украшенные стены едва освещали узкие арочные окна, расположенные в высоком алькове. Сэр Вильям Паулит, мастер суда по делам опеки, восседал во главе застеленного зеленой тканью длинного стола. На деревянной перегородке зa его спиной красовался королевский герб. Возле него, опустив голову, сидел Гервасий Миллинг. Пристав указал мне и Дирику места за столом лицом к мастеру. Барак и Фиверйир разместились возле нас. Бесс Кафхилл и преподобного Бротона усадили на сиденья, отделенные от суда невысокой деревянной преградой.

Паулит был облачен в красную судейскую мантию, а шею его украшала золотая цепь, знак полномочий. Он перевалил на седьмой десяток, и его почтенное морщинистое лицо окружала короткая седая борода, подчеркивавшая узкие губы. Большие синие глаза сэра Вильяма светились умом и властью, однако чувства в них не было. Мне было известно, что он председательствовал в этом суде уже пять лет, с самого его основания. До этого он был судьей на процессе над сэром Томасом Мором, a за девять лет до того командовал королевскими войсками, направленными против северных мятежников.

Он начал с едва заметной, обращенной ко мне улыбки:

– Сержант Шардлейк, с мастером Дириком я знаком, но вы впервые посещаете мой суд.

– Да, мастер, – ответил я.

Судья измерил меня взглядом, уже хмурясь. Я понял, что его смущает вмешательство королевы. Коротко кивнув в сторону разложенных перед ним бумаг, он произнес:

– Я вижу странные утверждения. Прошу изложить дело.

Винсент привстал на своем месте:

– Если позволительно обратиться к тонкостям процедуры, мастер, бумаги персонального представителя истца представлены в неправильном виде. Лента должна быть черной…

– Не надо говорить глупостей, брат Дирик, – невозмутимо ответил Паулит. – Садитесь.

Мой противник покраснел, но остался стоять:

– Кроме того, документы в том виде, в каком они есть, были представлены позже срока…

– Садитесь же, – повторил председатель суда.

Дирик, хмурясь, опустился на место. Он-то надеялся хотя бы на укоризненное слово в мой адрес со стороны судьи!

Паулит, тем временем, повернулся ко мне:

– Итак, сержант Шардлейк?

Я сделал все, что мог, располагая столь слабыми свидетельствами. Заскрипели перья: Барак, Фиверйир и Миллинг начали записывать. Я рассказал о долгой дружбе Майкла с детьми Кертисов, его добром нраве и репутации хорошего учителя и о серьезной тревоге за Хью после недавнего визита в Хэмпшир. Отметил, что, по мнению матери Майкла, поданный им иск заслуживает срочного расследования.

Когда я договорил, Паулит повернулся к Бесс и с полминуты изучал ее внимательным взглядом. Покраснев, она неловко переминалась на своем месте, но не отводила глаз. Бротон опустил свою ладонь на ее руку, заслужив тем самым неодобрительный взгляд мастера. Наконец судья повернулся ко мне.

– Итак, весь иск основывается на показаниях матери, – проговорил он.

– Именно так, сэр Вильям.

– Смерть истца достаточно странна. Самоубийство… должно быть, он повредился в уме.

Бесс коротко всхлипнула, что Паулит оставил без внимания.

Я продолжил:

– Мастер, событие, лишившее разума этого доброго и достойного человека, должно и в самом деле оказаться серьезным.

– Может оказаться серьезным, мастер Шардлейк. Mожет. – Председатель суда повернулся к Дирику: – Теперь заслушаем представителя мастера Хоббея, каковой, как я вижу, отсутствует.

Винсент поднялся:

– Мой клиент занят выполнением контрактов на поставку леса находящимся в Портсмуте флоту и армии… Дело его имеет общенациональное значение. – Он многозначительно посмотрел на меня и добавил: – Из собственных лесов, должен добавить.

Паулит на мгновение задумался:

– Насколько я понимаю, перспектива брака подопечного не рассматривается.

– Никак нет. Мастер Хоббей не хочет женить своего подопечного до тех пор, пока тот не найдет себе милую по сердцу, – повысил голос Дирик. – Как нам известно, человека, подавшего столь необычайный иск, более нет в живых. Свидетельство его матери представляет собой простые сплетни. A показания преподобного Бротона связаны лишь с предоставлением опеки, состоявшимся много лет назад.

Тут в голосе его появилась укоризненная нотка:

– Эта опека была предоставлена посредством должной и надлежащей процедуры, установленной в Канцелярии по делам опеки, предшествовавшей сему достопочтенному суду.

Вильям кивнул и посмотрел на викария:

– Именно так. Не вижу особой добродетели, сэр, в том, чтобы оспаривать опеку по прошествии стольких лет.

Бротон встал:

– Я говорил истинную правду, свидетелем в том мне сам Господь.

– Не стоит препираться со мной, или я отправлю вас во Флит за неуважение к суду. – Паулит не стал возвышать свой спокойный голос, но сказанные им слова резанули как острый нож. Застыв на мгновение в нерешительности, священник опустился на место. Снова повернувшись к Дирику, судья вздохнул:

– Обвинения Майкла Кафхилла при всей их неопределенности все-таки заслуживают некоторого расследования. Хотите ли вы допросить свидетелей?

Защитник посмотрел на Бесс. Она ответила ему смелым взглядом, гордо задрав подбородок. После недолгих колебаний Дирик проговорил:

– Нет, мастер.

Я внутренне улыбнулся. Мой оппонент понял, что, расспрашивая пожилую даму по поводу ее показаний, он сможет добиться только доказательств ее полной искренности. Мгновение это позволило мне осознать, что я победил, хотя бы на первом этапе нашей баталии… А недовольное лицо Дирика дало мне возможность заметить, что и он понимает это. Однако я не стал приписывать этот успех себе, поскольку трудно было усомниться в том, что, если бы не давление, оказанное на него королевой, Паулит в считаные мгновения выставил бы нас за дверь своего странного удела.

– Полагаю, – произнес сэр Вильям, – что суду надлежит получить показания всех лиц, в настоящее время связанных с благосостоянием Хью Кертиса. – Он посмотрел на меня. – Кого вы предложите, сержант Шардлейк?

– Самого Хью Кертиса, конечно. Мастера Хоббея, его жену, возможно, их сына, управляющего. И нынешнего учителя… – перечислил я.

– Такового не существует, – заявил вскочивший с места Винсент, и лицо его побагровело от сдерживаемого гнева. – A Дэвид Хоббей пока еще является несовершеннолетним.

– Кого-нибудь еще, мастер Шардлейк? – уточнил судья.

– Добавлю, что необходимо взять показания у местного феодария… чтобы он представил счета, связанные с поместьем Хью Кертиса.

Паулит задумался:

– Феодарием Хэмпшира является сэр Квинтин Приддис.

Я позволил себе легкую лесть:

– Столь обширные познания делают вам честь, мастер.

На тонких губах председателя суда вновь появилась улыбка:

– Не совсем так. Я тоже из Хэмпшира. И через несколько дней намереваюсь отправиться в Портсмут в качестве губернатора, чтобы навести там порядок среди солдат и матросов. – Он задумался и через некоторое время заговорил снова: – Показания сэра Квинтина… да, я согласен на это. Но в отношении счетов… не думаю. Это может быть истолковано как сомнение в честности сэра Квинтина.

Паулит обратил ко мне свои большие пустые глаза на невозмутимом лице, и я понял, что добился не всего, чего хотел. Если поместье Хью приносило доход, что подтверждалось тем, что Хоббей производил там вырубку леса, без местного феодария это обойтись не могло. Не представляя счетов, он мог говорить все, что угодно, и способа проверить его честность не существовало.

– А теперь, – со светской обходительностью продолжил Вильям, – встает вопрос о том, кто снимет эти показания.

Он посмотрел на Дирика, лицо которого казалось теперь столь же красным, как и его шевелюра:

– Как насчет сержанта Шардлейка?

– При всем уважении, – ответил мой противник, – здесь необходима нейтральная персона…

Паулит откинулся на спинку своего высокого кресла:

– У меня есть лучшее предложение. Вы можете отправиться вместе с сержантом Шардлейком.

Я прекрасно понимал, что делает судья. Он намеревался продолжить расследование, но при этом затруднить мои действия, приставив ко мне Дирика и лишив меня доступа к счетам. Винсент не мог не понимать этого, однако радости на его лице не было.

– Мастер, – проговорил он, – подобная перспектива связана для меня с рядом трудностей. Семейные узы…

– Они не имеют значения по сравнению с теми узами, которые связывают вас с судом, брат. Мастер Шардлейк, имеете ли вы какие-нибудь возражения против моего предложения?

Тут меня осенила идея. Я посмотрел на Барака, ответившего мне вопросительным взглядом.

– Сэр Вильям, – проговорил я, – если мне надлежит отправиться в путь вместе с братом Дириком, то нельзя ли попросить, чтобы в пути нам помогали наши клерки?

Паулит наклонил голову:

– Вполне разумное условие.

– Наверно, их стоит назвать поименно. Просто для того, чтобы обеспечить в расследовании честность и равенство юридических ресурсов.

Судья повернулся к защитнику:

– Имеете какие-либо возражения?

Тот задумался. Сэр Вильям принялся барабанить пальцами по столу. Наконец Дирик кивнул:

– У меня нет никаких возражений, раз того хочет сержант Шардлейк.

Посмотрев на Джека, я подмигнул ему. Если суд своим решением отправлял его в Хэмпшир, армия теряла свою власть над ним.

– Назовите имена клерков, – велел председатель суда.

– Барак и Фиверйир, мастер.

– Запиши эти имена, Миллинг.

К собственному удивлению, я заметил, что помощник Винсента улыбается.

Паулит откинулся назад:

– А теперь я назначу следующее слушание, скажем, ровно через четыре недели после сего дня, дабы завершить это дело. Возможно, к этому времени я и сам успею вернуться, ведь тогда мы уже прогоним французов, так ведь, а?

Гервасий рассмеялся шутке, и голова его заходила ходуном над пером. Сэр Вильям отреагировал холодной, как зима, улыбкой:

– В противном случае слушание проведет мой заместитель.

Мой оппонент снова поднялся:

– Мастер, если нам с сержантом Шардлейком придется ехать вдвоем, издержки окажутся высоки. Я должен просить полного возмещения затрат мастера Хоббея в том случае, если, а точнее, когда эти обвинения окажутся беспочвенными.

– Если они окажутся беспочвенными, то расходы будут возмещены, мастер Дирик, я позабочусь об этом. – Судья повернулся к Бесс: – Обладаете ли вы соответствующими средствами, мадам, чтобы оплатить достаточно внушительные расходы?

Мистрис Кафхилл поднялась со своего места:

– Я готова оплатить их, сэр.

Паулит смерил ее долгим и жестким взглядом. Он вполне мог понимать, что деньги будут предоставлены королевой. Я надеялся, что Уорнер сумеет провести разумный платеж через казну ее величества. Председатель повернулся и посмотрел мне прямо в глаза.

– Хорошо бы, сержант Шардлейк, чтобы это утверждение не оказалось пустословным, – невозмутимо проговорил он, – иначе вас ожидает дурная слава в зале этого суда.

Затем он вновь повернулся к Миллингу:

– Пишите приказ.

Кивнув, клерк взял чистый листок бумаги и начал писать. До сих пор он ни разу не поглядел ни на одного из нас. Я подумал, не передавал ли он Винсенту информацию о моем участии в процессе и не мог ли тот натравить на меня парней с угла. Противник мой приводил свои бумаги в порядок резкими, выдававшими раздражение движениями.

Паулит заговорил снова:

– Мастер Дирик, мне хотелось бы сказать вам пару слов.

Он поднялся, и все присутствующие торопливо последовали его примеру. Вильям кивнул, отпуская нас. Защитник с отвращением посмотрел на меня и вышел следом за судьей.

Мы возвратились в вестибюль. Как только дверь закрылась, Бротон схватил меня за руку:

– Свет милосердия Господня просиял в этом суде! Увидев этого сурового судью, я подумал, что мы проиграли, однако вышло наоборот.

– Пока что мы добились только права продолжить расследование, – напомнил ему я.

– Но вы ведь найдете истину, я знаю это! Люди, которые гоняются за опеками. Люди без совести, льстящие себе накоплением новых и новых богатств, новых и новых почестей, забывая о Боге…

– Воистину так, – отозвался я, гадая о причине, заставившей Паулита отозвать Дирика в сторону. Тем временем ко мне подошла заметно побледневшая Бесс.

– Можно мне сесть? – спросила она.

– Конечно. Садитесь.

Я усадил ее на скамью.

– Итак, Майкл добился исполнения своего желания, – сказала она негромко. – Расследование состоится.

– Не сомневайтесь, я с пристрастием допрошу всех в Хэмпшире. – Я посмотрел на Барака, с задумчивой миной прислонившегося к стене. Стоявший возле него Фиверйир откинул со лба прядь жидких волос. Перспектива путешествия по-прежнему радовала его.

Мистрис Кафхилл тяжело вздохнула:

– Спасибо за все, что вы сделали, сэр.

Она посмотрела на меня. А потом протянула руки к затылку и что-то расстегнула. Открыв ладонь, женщина показала мне небольшое, прекрасной работы золотое распятие, после чего положила его на скамью между нами. Я посмотрел на фигуру Спасителя, изображенную во всех подробностях. Виден был даже крошечный терновый венец.

Бесс продолжила:

– Этот крест обнаружили на теле Майкла после его смерти. Он принадлежал прежде Эмме, а девочке подарила его ее бабушка, и она носила его в память о той старой женщине. После смерти Эммы и своего увольнения мой сын попросил у мистрис Хоббей какую-нибудь памятку о своей воспитаннице. Она дала ему этот крест… нетерпеливым движением, как сказал мой сын. Он никогда не снимал его. Не передадите ли вы его мальчику, Хью? Я не сомневаюсь в том, что в нынешней ситуации Майкл предпочел бы, чтобы этой вещицей владел именно он.

– Конечно, передам, – согласился я, вставая и забирая у нее крест.

– Молю, чтобы вы вырвали бедного ребенка из лап этого злодейского семейства! – вздохнула моя клиентка. – А знаете, за несколько недель до смерти мой сын вновь занялся стрельбой из лука. Думаю, что если бы он остался в живых, то поступил бы в ополчение.

– А вы не слышали, чтобы он опасался призыва? – спросил я.

Кафхилл нахмурилась:

– Нет, сэр, он хотел сыграть роль в отражении французов. Он был смелым и честным мужчиной.

Преподобный Бротон прикоснулся к ее руке:

– Пойдемте, добрая женщина, я хочу поскорее уйти из этого места. Не разрешите ли проводить вас домой?

Бесс позволила священнику увести ее. В дверном проеме она на мгновение обернулась, улыбнулась нам с Бараком и ушла.

Дверь суда отворилась, и Дирик направился в мою сторону. Он находился в состоянии холодного гнева:

– Итак, мастер Шардлейк, похоже, что нам предстоит поездка в Хэмпшир.

– Предстоит, – согласился я.

– И вы готовы к подобному путешествию? – спросил мой противник с тенью насмешки в голосе.

– Один раз мне уже приходилось ездить по делу в Йорк.

– Я надеялся провести ближайшие недели с женой и детьми. У меня две дочки и мальчик, и во время сезона судоговорения я почти их не вижу. А теперь мне придется сказать им, что я должен на все это время застрять в Хэмпшире!

– Долгого отсутствия не предвидится. Три-четыре дня туда, три-четыре обратно, если поторопиться, и несколько дней там.

– Как мне кажется, сэр, семьи у вас нет? Вам легче. – Склонившись ко мне, Винсент негромко пробурчал, буравя меня свирепыми глазами: – Мне известно, почему сэр Вильям это сделал. В обычных обстоятельствах он без малейшей задержки вышвырнул бы пришедших со столь необоснованным обвинением.

– Быть может, он хочет добиться совершения правосудия?

– Сейчас он рассказал мне о том, что мистрис Кафхилл много лет была служанкой у леди Латимер, каковой тогда являлась королева.

– Даже слуга королевы может рассчитывать на правосудие, сэр.

– Это не правосудие. Это назойливое гонение.

– В Хэмпшире всякий сможет честно высказать свое мнение.

– Сэр Вильям сказал мне, что, если королева вправе настаивать на расследовании, на исход его она повлиять не в состоянии. Помощь, которую она оказывает вам, оканчивается на этом месте. – Голос защитника проскрежетал, словно напильник.

Встретив гневный взгляд Дирика, я пожал плечами:

– Нам следует обсудить практическую сторону нашего путешествия.

– Я намереваюсь выехать как можно раньше. Скорее выедем, скорее вернемся. К тому же, нам потребуется больше трех-четырех дней, чтобы добраться туда. Дороги после дождей раскисли, и, к тому же, их разбили направляющиеся на юг солдаты и повозки с припасами.

Заметив на себе взгляд Барака, я кивнул:

– Хорошо. Послезавтра вас устроит?

Винсент явно удивился столь быстрому согласию. Я же продолжил:

– Предлагаю доплыть на лодке до Кингстона – так явно будет быстрее всего, – а там нанять крепких верховых лошадей, чтобы не затягивать путешествие.

– Очень хорошо. Я сегодня же отошлю Фиверйира, чтобы он нашел коней. – Дирик повернулся к своему клерку: – Ты сумеешь это сделать?

– Да, сэр.

– Разумное предложение, – заметил я. – Однако коней сейчас будет трудно найти. На них в наше время большой спрос.

– Тогда мы должны будем заплатить за них больше обыкновенной цены.

Я застыл в нерешительности. Если нам не удастся ничего обнаружить, все расходы лягут на плечи Бесс. Или, точнее, на плечи королевы. Однако мой конь Генезис привык к непродолжительным поездкам, а нам предстояла весьма долгая и длинная. Четыре года назад я ездил на своем скакуне в Йорк, но то путешествие проходило неторопливо, да и животное было тогда моложе. Поэтому я кивнул в знак согласия.

– Возьмете ли вы с собой, кроме клерка, слугу? – спросил мой противник.

– Возможно. – Я подумал об обещанном мне Уорнером человеке.

– А я не стану этого делать, – заявил Винсент. – Фиверйир будет доставать все необходимое и нести мои вещи. Нам придется путешествовать, по возможности, налегке. И я должен послать письмо с гонцом мастеру Хоббею, чтобы, по крайней мере, заранее предупредить его об этой чуши. Предлагаю встретиться в среду, в Кингстоне. Желательно пораньше – я пришлю вам записку.

– Итак, в практическом отношении мы договорились, – сказал я, чтобы поднять себе настроение. В конце концов, мне придется провести в обществе Дирика больше недели.

Он же вновь склонился поближе ко мне:

– И будьте уверены: вам ничего не удастся найти. A когда мы через месяц предстанем перед судом, я заставлю вас пожалеть обо всей этой глупости. Естественно, если к нам не придут французы и мы не застрянем в зоне военных действий.

Глубоко вздохнув, он посмотрел на меня и прибавил:

– Впрочем, настаивайте на своем. Ступайте следом за своей клиенткой и посоветуйте ей ждать неизбежного разорения. Если я только не найду доказательство того, что все дело сфабриковано королевой, в каковом случае мистрис Кафхилл может и вовсе оказаться в тюрьме.

Я выдержал его взгляд. Понятно было, что защитник блефует, что он никогда не посмеет вовлечь королеву в подобную историю. Наделив меня напоследок полным злобы взглядом, он повернулся к Сэмюелю:

– Ладно, пошли.

Мы с Бараком остались в вестибюле.

– Пойдем-ка и мы, – предложил я. – Нам есть о чем поговорить.